В четверг утром Диана взялась за пачку газет с нетерпением восходящей звезды на следующей день после премьеры. Однако по мере того как она просматривала их, ее энтузиазм заметно убавлялся.

«Таймс» вообще проигнорировала ее пресс-конференцию — ну, откровенно говоря, трудно было рассчитывать на интерес со стороны консерваторов. В «Гардиан» — тоже ничего. И в «Телеграф»… А вот это уже несколько странно: ведь на встрече было немало людей с громкими титулами.

В маленькой заметке на женской страничке «Нью Кроникл» говорилось, что знаменитый косметолог с улицы Мейфер заявила о новом виде лечения, позволяющем сохранить красоту юности.

«Мейл» писала:

«Если пример знаменитого салона красоты, находящегося в Вест-энде и объявившего о новом виде лечения с помпой, которая обычно сопровождает показ очередных коллекций известного модельера, получит широкое распространение, можно легко себе представить, что скоро наступит время парадов новой моды на лица — осеннезимнего, или весенне-летнего сезона, которыми будут руководить наши ведущие косметологи».

«Экспресс» сделала следующее заявление:

«Скромность никогда не была характерной чертой салонов красоты, и уж, конечно, вы бы и следов ее не обнаружили во время выступления известного специалиста, состоявшегося вчера во время собрания женской элиты на улице Мейфер. Никто не собирается отрицать: то, что можно сделать и уже сделано для женского лица и фигуры, превращает наш мир в куда более симпатичное место, но чрезмерные обещания способны привести лишь к волне разочарования, которая обрушится на своего создателя».

Заголовок к небольшой статье в «Миррор» гласил:

«ВСЛЕД ЗА МОРСКИМИ ВОДОРОСЛЯМИ?»

«Нашим читателям, недавно пережившим крушение надежд на чудесное превращение, которое им могут дать морские водоросли, не следует предаваться печали. Вчера выяснилось (причем информация исходит из того же знаменитого салона), что далеко не все еще потеряно. Обещания, которые даются теперь, производят сильное впечатление — морские водоросли, оказывается, совершенно ни при чем; секрет остался нераскрытым, но если вы готовы потратить двести или триста фунтов, то сможете испробовать новое чудодейственное средство на себе»

«Геральд» поместил похожую заметку:

«В СОРОК, КАК В ВОСЕМНАДЦАТЬ?»

«Женщины, которые имели счастье удачно выйти замуж. вправе сегодня радоваться. Отличные новости из салона красоты на Мейфер: двери вечной молодости открыты — если вы готовы платить за это триста или четыреста фунтов в год. Вне всякого сомнения, учитывая распределение денег в нашей стране, капиталисты, которые все это организовали, будут очень собой довольны. Многие считают, что восемь фунтов в неделю можно было бы использовать с гораздо большей пользой для нашего общества, но пока правительство тори стоит у власти…»

«Скетч» писал:

«Говорят, молодость дается человеку один раз, однако некий эксперт по косметическому бизнесу утверждает, что это высказывание устарело. Современные девушки могут быть молодыми два раза или даже три, если захотят. Нужно только обратиться за помощью к науке и заплатить баснословную сумму. Лично мы считаем, что подобные предложения делались еще до того, как на свет появилась наука; и, вполне возможно, на тех же условиях».

— Очень огорчительно, — сказала мисс Толлуин, в ее голосе звучало сочувствие. — Если бы только вы могли придать этим новостям вес, — добавила она.

Диана удивленно посмотрела на нее:

— Силы небесные, Сара! Что это значит? Речь идет о самой величайшей новости — со времен сотворения мира!

Мисс Толлуин снова покачала головой.

— Новость и то, как ее воспринимают, — это разные вещи, — заметила она. — Все решили, что это рекламные штучки. А британская пресса до смерти боится оказаться обвиненной в том, что она делает кому-нибудь бесплатную рекламу.

— Они просто притворились, что до них ничего не дошло. А большинство клиентов все прекрасно поняли. Я же изо всех сил старалась говорить попроще, — запротестовала Диана.

— Вы жили с этим долгое время и привыкли. А они — нет. Что же до клиентов… ну знаете, большинство из них и сами уже начали задумываться — они были готовы к вашему объяснению, даже ждали его. Однако журналисты. Поставьте себя на их место, мисс Брекли. Их посылают составить отчет о лекции, посвященной проблеме сохранения красоты, они могут рассчитывать на пару абзацев на женской странице. Наверное, ваши слова заставили некоторых из них задуматься; вы подготовили почву для дальнейшего. Ну хорошо, а теперь представьте себе, что они станут говорить своим многоопытным редакторам? Я-то знаю. Мне уже приходилось сталкиваться с подобными вещами. Сейчас вам нужна настоящая сенсация…

— Ради всего святого, Сара, если то, что я им сказала, не является…

— Вам нужна сенсация в газетном смысле, вот что я имела в виду. Хороший импульс на эмоциональном уровне Вы дали нам факты; чтобы осознать их, требуется время.

— Возможно, с моей стороны было наивно рассчитывать на немедленный взрыв, — с надеждой проговорила Диана. — Но ведь будут еще воскресные выпуски. У них достаточно времени, чтобы все переварить, ведь это как раз то, что нужно газетам, не так ли? Мне абсолютно все равно, как они станут обращаться с полученной информацией, главное, чтобы они ее не проигнорировали. Ну и, конечно же, не следует забывать о женских еженедельниках и журналах. Некоторые из них обязательно должны раздуть эту историю

Но все сложилось таким образом, что Диане не пришлось ждать ни еженедельников, ни воскресных газет потому что вечером в четверг, после того как закрылась биржа, страховая компания «Треднидл и Вестерн» объявила мораторий на ежегодные выплаты и гарантированные доходы — на неопределенный срок. Они заявили, что этот шаг является «временной мерой, на которую Компания вынуждена пойти до выяснения законности обязательств Компании в тех случаях, когда были применены определенные средства для продления обычного срока жизни». С точки зрения многих, в особенности держателей акций этой самой компании и некоторых других страховых компаний, эта мера, временная или нет, была абсолютно разумной. «Зачем, — раздавались возмущенные голоса, — зачем идиоты, входящие в правление, вообще раскрывали рты? Даже если во всем этом что-то и есть, им следовало хранить молчание до тех пор, пока они не узнают мнение Совета, бездарные кретины».

В пятницу акции «Треднидл и Вестерн» опустились на пять шиллингов. На биржу просочился слух, что накануне вечером некий член Королевского Совета заявил в Национальном либеральном клубе, что в обязанности врача входит продление жизни пациентов, которым грозит смерть, подобные вещи происходят ежедневно, и он не понимает, какие здесь могут возникнуть вопросы. Ни Бог, ни закон не говорят о том, какой должна быть продолжительность жизни. В то время как о термине «естественная продолжительность жизни» можно спорить, соотнося его с «неестественной продолжительностью жизни», любому здравомыслящему человеку очевидно одно: жизнь длится до тех пор, пока ее не пресечет смерть.

Акции страховых компаний упали еще ниже.

Споры о том, есть ли какой-нибудь резон в разговорах о пресловутом «продленном сроке жизни», ни к чему не привели. Постепенно стало распространяться мнение, что слухи эти сильно преувеличивают истину.

Падение акций страховых компаний прекратилось.

Три небольшие компании последовали примеру «Треднидл и Вестерн» и объявили о моратории на все выплаты. Значит, слухи имеют под собой некоторую почву.

Акции страховых компаний снова начали падать.

Около двух часов дня появились первые выпуски вечерних газет. В разделе городских новостей было напечатано: "Вчерашнее заявление о временном моратории на ряд выплат, сделанное страховой компанией «Треднидл и Вестерн», привело к волнениям на лондонской бирже. Акции страховых компаний начали медленно падать. Позднее падение прекратилось и наступило короткое затишье. Однако в конечном счете те, кто сохранил верность своим компаниям, проиграли, и акции снова стали падать.

Неожиданный шаг, предпринятый компанией «Треднидл и Вестерн», был вызван пресс-конференцией, которую в прошлую среду устроила мисс Диана Брекли, владелица широко известного салона красоты «Нефертити Лимитед», во время которой она заявила, что был достигнут существенный прогресс в замедлении процесса старения человеческого организма, а это в самое ближайшее время приведет к существенному увеличению продолжительности жизни

Тот факт, что заверения мисс Брекли были встречены страховыми компаниями с такой серьезностью, вероятно объясняется тем, что она является известным ученым, с отличием закончила факультет биохимии в Кембридже и в течение нескольких лет занималась серьезными научными исследованиями и лишь после этого обратила свои таланты на развитие нового бизнеса в области, где очень высока конкуренция и весьма специфические нравы…"

Один молодой человек, слегка нахмурившись, показал на этот абзац своему коллеге.

— Иными словами, она чего-то добилась. «Существенное увеличение продолжительности жизни» — не слишком исчерпывающая информация, но этого оказалось достаточно, чтобы напугать «Треднидл» и других. Полагаю, стоит продать наши акции, пока они не упали совсем.

Он не был оригинален в своих суждениях.

Все словно с цепи сорвались.

«Таймс» ограничилась комментариями на странице, посвященной финансам: речь шла об акциях страховых компаний. Не упоминая о причинах паники, газета порицала тех, кто принимал решения, основываясь на неподтвержденных слухах, породив тем самым смятение в одной из самых стабильных областей финансовой жизни.

«Файненшиал таймс» придерживалась фактов, но тон ее статьи был достаточно осторожным. Здесь тоже выражалось недоумение по поводу безответственных заявлений, но газета привлекала внимание своих читателей к заметному росту акций химических компаний, в особенности «Юнайтед коммонвелс кемиклз», которые подскочили в цене, когда начался второй круг падения страховых акций «Экспресс», «Мейл» и «Ньюс кроникл» упомянули о заявлении мисс Брекли, однако воздержались от подробного изложения ее выступления — например, нигде не сообщалось, насколько именно может увеличиться продолжительность жизни; всего лишь неопределенно говорилось о том, что люди смогут жить дольше, в каждой из этих газет статьям отводилось не очень заметное место на женской странице.

Впрочем, «Миррор» немного опередила своих коллег Им удалось обнаружить, что миссис Макмартин (миссис Маргарет Макмартин, так называли даму в этой газете), жена председателя совета директоров страховой компании «Треднидл и вестерн», вот уже восемь лет является клиенткой «Нефертити». В газете была напечатана фотография миссис Макмартин, а рядом с ней снимок, сделанный десять лет назад. Лица на фотографиях до такой степени не отличались одно от другого, что это производило сильное впечатление. В статье приводились слова самой миссис Макмартин: «Я ни секунды не сомневаюсь в том, что мисс Брекли говорит правду. И я в этом не одинока. Сотни женщин, чья жизнь подверглась столь революционным переменам вследствие ее открытия, так же искренне ей благодарны, как и я сама». И тем не менее никаких подробностей в газете не сообщалось.

«Телеграф» проинтервьюировал леди Тьюли, которая заявила среди прочего: «Природа несправедлива к женщинам. Период нашего цветения так трагически короток. До сих пор наука, изменяющая мир, не обращала на нас никакого внимания, но вот, словно посланница Олимпа, появилась мисс Брекли и предложила нам то о чем мечтает каждая женщина: долгое лето, наполненное цветением Мне кажется, это приведет к уменьшению числа разводов».

Суббота началась для Дианы просьбами об интервью. Нарастающее напряжение, однако, заставило ее отказаться от личных встреч и организовать самую настоящую пресс-конференцию. Вначале преобладали легкомысленные, циничные, а иногда и резкие высказывания, потом она от этого устала и, прервав свою вступительную речь, заявила:

— Послушайте, не я настаивала на этой встрече. Вы хотели меня видеть. Я не собираюсь вас ни в чем убеждать, и мне совершенно безразлично, поверите вы или нет. С точки зрения фактической стороны вопроса это не имеет ни малейшего значения. Если вы намереваетесь покинуть сейчас зал и как следует повеселиться на наш счет, пожалуйста — но только краснеть потом придется вам, а не мне. А пока давайте займемся делом. Вы задаете вопросы — я на них отвечаю.

Никто не в состоянии убедить представителей прессы в чем бы то ни было на все сто процентов, и успех, как правило, становится сомнительным, если отвечающий отказывается обсуждать некоторые основополагающие вопросы. Однако когда журналисты расходились, кое-кто выглядел гораздо более задумчивым и тихим, чем когда пришел сюда.

Трудно сказать, какие из воскресных газет не захотели напечатать этот рискованный, с их точки зрения, материал, а какие решили, что новость не стоит того, чтобы менять заранее спланированное распределение материалов. Кое-где появились осторожные упоминания, но ни «Проул», ни «Радар» не сомневались в том, что материал заинтересует читателей, и в своих последних выпусках уделили большое внимание новой сенсации. «ХОЧЕТ ЛИ ЖЕНЩИНА ЖИТЬ ДВЕСТИ ЛЕТ?» — спрашивал «Проул». «СКОЛЬКО ЖИЗНЕЙ ВЫ ПРОЖИВЕТЕ?» — интересовался «Радар». «Наука, не остановившаяся на создании водородной бомбы, так потрясшей государственных деятелей всего мира, теперь ставит перед нами самую серьезную проблему человечества, — сообщалось в газете. — В лабораториях родилось обещание новой жизни, которая уже началась — для избранных — с открытия антигерона. Как подействует антигерон на вас?» И так далее, и тому подобное… а в конце автор статьи требовал немедленного правительственного заявления относительно положения пенсионеров в новых условиях.

«Антигерон (говорилось в „Проуле“), вне всякого сомнения, является величайшим открытием в медицинской науке со времен пенициллина. Это еще одна победа британского интеллекта, инициативы и технологии. Он дарит вам длинную жизнь; открытие антигерона окажет серьезное влияние на всех нас. Возможно, на возраст, при котором заключаются браки. Понимая, что впереди долгая жизнь, юные девушки не будут очертя голову бросаться замуж. Семьи в будущем станут многочисленнее. Многие из нас смогут подержать в руках прапраправнуков, а может быть, даже их детей. Больше никто не будет считать, что женщина, которой исполнилось сорок лет, приблизилась к своему среднему возрасту, а это, естественно, повлияет на моды…»

Когда раздался телефонный звонок, Диана с грустной улыбкой просматривала газеты.

— О, мисс Брекли, это Сара, — услышала Диана взволнованный голос своей секретарши, — у вас включен приемник?

— Нет, — ответила Диана. — Я просматриваю прессу. Мы заметно продвинулись, Сара.

— Мне кажется, вам стоит послушать, что они говорят, мисс Брекли, — сказала мисс Толлуин и повесила трубку.

Диана включила радио. Комнату сразу наполнил экзальтированный голос.

— …занялись не своим делом, вторглись во владения, находящиеся в ведении Всемогущего Господа. Ко всем прочим грехам науки, а их и так уже набралось немало, добавился грех гордости — они воспротивились воле Господней. Разрешите мне еще раз напомнить текст девяностого псалма: «Дней лет наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь, ибо проходят быстро и мы летим».

Это закон Господен, потому что это Он дал нам смертные тела. Наш конец, так же как и наше начало, часть его замысла. «Дни человека, как трава; как цвет полевой, так он цветет», говорится в сто третьем псалме. Обратите внимание: «как цвет полевой»; не как цветок, рожденный в результате научных экспериментов.

И вот наука в своем безбожье и тщеславии бросает вызов великому Архитектору Вселенной. Она выступает против воли Господней, утверждая, что способна превзойти Творца. Она предлагает себя в качестве нового золотого тельца, окончательно отказываясь от Бога.

Она грешит, как Дети Израилевы грешили.

Даже преступления и грехи физиков кажутся незначительными по сравнению с наглостью людей, души которых настолько лишились Господа, что они осмелились бросить вызов Его законам. Сатанинский соблазн, предложенный нам, будет отвергнут всеми, кто чтит Господа нашего и уважает Его повеления, мы должны позаботиться о том, чтобы защитить слабых духом от их собственной глупости. Законы нашей христианской земли не должны страдать от угроз изменить природу человека, такого, каким создал его наш Господь…

Диана дослушала до конца. Как только закончилось обращение и зазвучала религиозная музыка, снова раздался телефонный звонок. Она выключила приемник.

— Еще раз доброе утро, мисс Брекли. Вы слышали? — спросила мисс Толлуин.

— Слышала, Сара. Возвышенная проповедь. Начинаешь думать, что лечить больных или передвигаться со скоростью, превышающей возможности пешехода, есть греховное вмешательство в природу человека, не так ли? Во всяком случае, теперь никто не сможет сказать, что нашего открытия не существует. Спасибо, что позвонили. А сейчас я ухожу. Не думаю, что до выхода завтрашних газет появятся еще какие-нибудь новости.

«Роллс-ройс» Дианы остановился возле здания «Дарра», словно большая яхта у причала. Занятая своими проблемами, Диана забыла о пожаре и сейчас с ужасом смотрела на сгоревшее жилое крыло дома. Большая часть мусора была убрана, строительные материалы, сложенные неподалеку, показывали, что восстановительные работы уже начаты, но жить здесь сейчас, конечно же, было невозможно.

Она включила двигатель и направила автомобиль на стоянку возле единственной машины с поднятым капотом склонилась миловидная молодая женщина. «Роллс-ройс» бесшумно остановился рядом, лишь негромко прошуршал гравий. Молодая женщина подняла голову и удивленно посмотрела на роскошный автомобиль. Диана спросила ее, где можно найти доктора Саксовера.

— Он временно перебрался в многоквартирный дом для персонала, — ответила девушка. — Господи, вот это машина! — добавила она с нескрываемой завистью. Тут только она более внимательно взглянула на Диану. — Скажите, а не вашу ли фотографию я видела в «Санди Джадж» сегодня утром? Вы мисс Брекли, не так ли?

— Да, — призналась Диана, нахмурившись, — но" я буду вам весьма благодарна, если вы не станете по этому поводу распространяться. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, что я здесь была — думаю, доктор Саксовер придерживается того же мнения.

— Хорошо, — согласилась девушка, — меня это не касается. Только ответьте на один вопрос: антигерон, про который пишут газеты, действительно обладает чудодейственными свойствами?

— Я не знаю, что именно написано в «Джадже», — ответила Диана, — но в основном так оно и есть.

Девушка серьезно посмотрела на нее и сочувственно покачала головой:

— В таком случае не хотела бы я оказаться на вашем месте — хоть у вас и есть «роллс-ройс». Желаю удачи. Вы найдете доктора Саксовера в квартире номер четыре.

Диана пересекла двор, поднялась по знакомой лестнице и постучала в дверь.

Френсис удивленно уставился на нежданную гостью:

— Боже мой, Диана! Как вы здесь оказались? Заходите!

Она вошла в гостиную. На столе было разбросано с полдюжины воскресных газет. Комната показалась ей меньше, чем по воспоминаниям, и не такой аскетичной.

— У меня здесь все было чистым и белым. Так, пожалуй, лучше. Представляете, Френсис, когда в этой квартире жила я… — заметила Диана, но Саксовер ее не слушал.

— Дорогая, — сказал он, — вы знаете, я всегда рад вас видеть, но мы же решили, что не должны встречаться, чтобы никто не догадался… А вы пришли в такое время!. Конечно, вы уже, наверное, читали газеты. Мне кажется, вы поступили неразумно, Диана. Вас кто-нибудь видел?

Она рассказала о девушке на стоянке и о том, что предупредила ее. Френсис был явно обеспокоен.

— Пойду-ка поговорю с ней, чтобы у нее не осталось никаких сомнений. Подождите меня минутку.

Оставшись одна, Диана подошла к окну, выходящему в сад. Когда Френсис вернулся, она по-прежнему неподвижно стояла у окна.

— На нее можно положиться, — сказал он. — Симпатичная девушка, химик, да и работник хороший. Очень похожа на вас… какой вы были раньше — относится к «Дарру» как к месту работы и не ставит перед собой задачу побыстрее выскочить замуж.

— Вы считаете, что я была именно такой? — спросила Диана.

— Ну конечно же, вы были одним из самых трудоспособных сотрудников «Дарра» — тут Френсису показалось, что он уловил какие-то странные нотки в ее голосе. — Что вы хотите этим сказать?

— Ладно, сейчас не стоит. Ведь все было так давно, не правда ли? — Диана повернулась, чтобы еще раз посмотреть на сад, а потом перевела взгляд на дверь, ведущую в маленькую спальню. — Как странно, — продолжала она, — мне следовало бы ненавидеть «Дарр», а я отношусь к нему с любовью. Я нигде не была так же несчастлива, как здесь. — Она кивнула в сторону двери. — В этой спальне я не одну ночь проплакала в подушку.

— Я и не представлял. Мне всегда казалось… Но почему? Или это слишком личное? Вы были очень молоды тогда.

— Да. Я была совсем молоденькой. Наблюдать за тем, как постепенно тускнеет твой мир, очень тяжело, когда ты молод. Некоторым требуется много времени, чтобы понять, что на самом деле тускнеет лишь внешняя сторона, а истинная сущность остается без изменений.

— Я всегда плохо разбирался в метафорах, — признался Саксовер.

— Мне это хорошо известно, Френсис. Я тоже не умею выражать свои эмоции. Юные девушки так болезненно нетерпеливы. Они стремятся к абсолюту, лишь время помогает им понять окружающий мир. Давайте оставим эту тему, ладно?

— Ладно, — согласился Френсис. — Не думаю, что вас привели сюда воспоминания.

— Как ни странно, вы ошибаетесь… в некотором смысле. Я пришла сюда именно сейчас потому, что потом у меня просто может не появиться такой возможности. Похоже, в ближайшем будущем я буду очень занята.

— Что верно, то верно. Только я считаю слово «занята» слишком слабым — ведь мы разворошили осиное гнездо.

— Вы по-прежнему уверены, что я выбрала дешевый и вульгарный путь, Френсис?

— Должен признаться, мне подобный вариант вряд ли мог прийти в голову. А вас он устраивает? — Он махнул рукой в сторону мятых газет.

— В целом, для начала, вполне, — ответила Диана. — Я создала свою армию — живое доказательство собственной правоты. Следующий шаг — довести необходимую информацию до сведения широкой публики, пока наше открытие не успели погубить, а если подход был глупым и вульгарным, так это всего лишь мнение редакторов о читателях.

— Любопытно, — заметил Френсис, — складывается впечатление, что все они сделали два вывода во-первых, все их читатели женщины, и во-вторых, только женщины выигрывают от нашего открытия

Диана кивнула:

— Я думаю, такая ситуация сложилась из-за того, что все исходит от «Нефертити», да и психологически так проще — люди стараются сохранять осторожность гораздо легче, если в этом возникнет необходимость, откреститься от статьи, посвященной женщинам, — с мужчинами такие номера проходят гораздо сложнее И тут они совершенно правы. Ответная реакция будет куда более жесткой.

— Если вы хотите сказать, что женщины стремятся пожить подольше, а мужчин подобная перспектива мало интересует, я с вами совершенно не согласен, — возразил Френсис. — Как ни странно, мысль о смерти их радует так же мало, как и женщин.

— Ну, естественно, — терпеливо сказала Диана, — но они относятся к этому по-другому. Мужчина может ничуть не меньше бояться смерти, но в целом старость и смерть не вызывают в нем такого отвращения, как в женщине. Словно женщины находятся в более интимных отношениях с жизнью, что ли; ближе с ней знакомы, если вы понимаете о чем я говорю. И еще мне кажется, что мужчину не преследуют постоянные мысли о времени и возрасте так, как это происходит с женщинами. Конечно, подобные общие рассуждения применимы лишь к средним людям. Меня не удивляет, что существует связь между этим фактом и куда большей тягой женщин к мистике, религии и обещаниям загробной жизни. В любом случае в женщинах очень силен фактор отвращения к возрасту и смерти. Отсюда их готовность схватиться за любое оружие.

Это прекрасно отвечает моим целям. Моя армия, состоящая из женщин, будет истово сражаться за право принимать антигерон. Теперь о нем стало известно миллионам других женщин, которые потребуют антигерон для себя; любая попытка лишить их этого чудодейственного препарата вызовет волну гнева, и тогда появятся очень полезные для нас лозунги о том, что «они» — правительство, состоящее из мужчин, — пытаются лишить женщин права на более долгую жизнь. Возможно, это не очень логично, но, похоже, логика тут не будет иметь никакого значения. Именно поэтому я и говорю «да», — в заключение заявила Диана.

Френсис печально вздохнул:

— Не могу вспомнить во всех подробностях ту басню но мне кажется, я слышал историю о человеке, который показал людям потрясающе вкусный пирог, потом отрезал от него кусочек и съел его… а затем сказал, что ему ужасно жаль, но пирога всем не хватит; и тогда, естественно, его разорвали на мелкие куски.

— Но пирога им все равно хотелось, — продолжила Диана. — Толпа направилась ко дворцу и швыряла в окна камни до тех пор, пока на балконе не появился король и не пообещал им национализировать все пекарни и всех пекарей в королевстве — чтобы каждый мог получить свой кусок пирога.

— Однако это не возродило того, первого, пекаря, — добавил Френсис и с беспокойством посмотрел на Диану. — Вы не собираетесь сворачивать с намеченного пути, дорогая? Впрочем, теперь уже поздно пытаться что-либо изменить. Но, пожалуйста, будьте осторожны, будьте осторожны. Может быть, мне все-таки следовало бы…

— Нет, — перебила его Диана. — Рано, Френсис. Вы были совершенно правы. Оппозиция еще не организовала свои усилия. Подождите немного, мы должны посмотреть, как будет развиваться сражение. Если наше положение станет незавидным, тогда вы и подкатите свои пушки в виде научных обоснований, и начнете палить по врагам, устроившись где-нибудь на господствующей высоте

— Я никак не могу понять, чего вы хотите, Диана, — нахмурившись, проговорил Френсис. — Вы что, представляете себя марширующей во главе огромной армии женщин? Собираетесь устраивать массовые митинги? Или, может быть, дух вашей воинственной тетки соблазняет вас видениями, ну, например, вы сидите на передней скамье в палате общин, положив ноги на стол? Вы жаждете власти?

— Вы путаете средства с целью, Френсис, — снова покачав головой, сказала Диана. — Я совсем не хочу вести всех этих женщин за собой. Я всего лишь пользуюсь ими — обманываю их, если угодно. Им ужасно нравится идея долгой жизни Многие из них понятия не имеют, какое значение для них все это будет иметь. Женщины еще не понимают, что им придется повзрослеть — они просто не смогут в течение двухсот лет вести то же ничтожное и бесполезное существование; никто не выдержит…

Они думают, что я предлагаю им продлить их прежнюю жизнь, а это вовсе не так. Я их обманываю.

Все эти годы я наблюдала за тем, как потенциально способные женщины губили свой талант. Иногда мне было обидно до слез; они многое могли сделать, могли бы стать… Дайте им двести, триста лет — и они либо будут вынуждены воспользоваться своими талантами, чтобы окончательно не сойти с ума, либо покончить с собой… так, от безделья.

К мужчинам это тоже относится, почти в такой же степени. Я сомневаюсь, что даже самые одаренные из них в состоянии развить свой потенциал за какие-то семьдесят лет. Способные финансисты уста-нут делать для себя деньги лет эдак за шестьдесят и займутся чем-нибудь другим, более полезным. У людей появится время, чтобы наконец иметь возможность совершить по-настоящему великие дела…

Вы ошибаетесь, когда думаете, что мне нужна власть, Френсис. Я хочу лишь увидеть, как на свет появится homo diuturnus. Мне совершенно неважно, что он будет отличаться от нас, будет чужим; он должен получить свой шанс. Если для того, чтобы он смог жить, нужно произвести кесарево сечение… ну что ж… Не захотят помочь хирурги… значит, мне придется стать главной повитухой и сделать все самой. Это же первый прогрессивный шаг за миллионы лет истории человечества, Френсис! Мы не должны допустить крушения надежды, чего бы нам это ни стоило!

— Диана, это уже осталось позади. Даже если бы теперь кто-нибудь и стал мешать, довольно быстро будет открыто и запущено в производство новое вещество с такими же свойствами. Вы уже сделали все, что можно. Нет никакой необходимости подвергать себя опасности.

— Ну вот мы и вернулись к нашим основным разногласиям, Френсис. Вы считаете, что наше открытие может самостоятельно двигаться вперед, а я уверена, что оно встретит очень сильное сопротивление. Только сегодня утром я слушала по радио одного проповедника… — Она передала ему суть проповеди. — Определенные организации вступили в бой за право на существование, и вот их-то я и боюсь, — добавила она. — Они могут приостановить прогресс на целое столетие или даже больше.

— Вы очень рискуете — ставите на карту двести пятьдесят лет жизни, — напомнил ей Френсис.

— Такое заявление не достойно вас, Френсис, — покачав головой, проговорила Диана. — С каких это пор стало принято рассматривать риск с точки зрения количества лет, отпущенных человеку? Если такие рассуждения возникают в результате влияния нашего препарата, нам следует собственными руками уничтожить весь лишайник! Только я не думаю, что это так.

Френсис переплел пальцы и посмотрел на нее.

— Диана, за годы существования «Дарра» здесь работало много разных людей, несколько сотен. Они приходили и уходили. О большинстве у меня не осталось никаких воспоминаний. Других невозможно забыть. Иные были самодостаточны; за других я чувствовал себя ответственным. Разумеется, здесь все ощущают ответственность друг за друга, но только по отношению к некоторым это превращается в обязанность; иногда дело становится очень личным — совсем на ином уровне. И как только ты начинаешь испытывать такую ответственность, она не исчезает только потому, что человек уехал; это чувство дремлет, пока его что-нибудь не разбудит — некая, возможно, иррациональная тревога, — все это время она подспудно дремлет в тебе. Словно ты оказал влияние на некоторых людей, может быть, сам того не осознавая, вывел их на некую дорогу и, таким образом, взял на себя своего рода ответственность за то, что произойдет с ними дальше. Я чувствую это сейчас.

Диана надолго задумалась, разглядывая кончики своих туфель.

— Не понимаю почему, — промолвила она наконец. — Да, если бы вы с самого начала знали, что мне известно про лишанин, тогда понятно. Но вы же не знали.

— Нет, — сказал Френсис. — Дело тут вовсе не в нем. В вас; здесь с вами что-то произошло. Я не знал, что именно, но я это почувствовал.

— Но вы ничего не сделали по этому поводу, за столько лет, не так ли?

— Человек, которому сопутствует успех так, как это произошло с вами, не нуждается ни в совете, ни в помощи, — объяснил Френсис.

— Однако вы считаете, что сейчас я нуждаюсь в помощи?

— Я только советую вам соблюдать осторожность и не подвергать себя опасности.

— После стольких лет вы решили почувствовать некоторую ответственность за меня! — возмутилась Диана.

— Мне очень неприятно, что вы рассматриваете мои слова как вмешательство в ваши дела, — покачав головой, заметил Френсис. — Я надеялся, что вы поймете.

Диана подняла глаза и внимательно на него посмотрела.

— А я понимаю, — с неожиданной горечью проговорила она. — Я все прекрасно понимаю. Вы как отец — чувствуете себя ответственным и заботитесь о дочери. — Губы у нее задрожали. — Будьте вы прокляты, Френсис, прокляты! О Господи, я знала, что мне следует держаться отсюда подальше!

Она поднялась и подошла к окну. Френсис посмотрел на ее спину, и морщины возле его глаз стали еще глубже. Помолчав немного, он сказал:

— Я был намного старше вас.

— Как будто это имело значение, — не поворачиваясь, ответила Диана. — Как будто это когда-либо имело значение!

— Я мог бы быть вашим отцом…

— «Могли бы быть», сказали вы. Даже если и так — это не имело никакого значения. И уж определенно не имеет никакого значения теперь. Неужели вы не понимаете, Френсис? Ведь мы же с вами и это тоже изменили. Насколько вы теперь меня старше?

Он не сводил глаз с ее спины; только теперь в них появилось новое, смущенное выражение.

— Я не знаю, — медленно проговорил он, помолчал, а потом добавил: — Диана…

— Нет! — крикнула Диана и повернулась. — Нет, Френсис, нет! Я не позволю вам воспользоваться… я… я…

Не договорив, она умчалась в другую комнату.