Элегия

Раньше здесь было кафе «Сосиски».
Эта столовка – полуподвал —
Чуть ли не первой значится в списке
Мест, где с тобою я пировал.

Помню поныне лик продавщицы,
Грязную стойку… Входишь – бери
Черного хлеба, желтой горчицы,
Красных сосисок (в порции – три).

Рядом, у стойки, старец покорный,
Кротко кивавший нам, как родне,
Пил неизменный кофе цикорный —
С привкусом тряпки, с гущей на дне.

Рядом был скверик – тополь, качели, —
Летом пустевший после шести.
Там мы в обнимку долго сидели:
Некуда больше было пойти.

Нынче тут лавка импортной снеди:
Датское пиво, манговый сок…
Чахнет за стойкой первая леди —
Пудреный лобик, бритый висок.

Все изменилось – только остался
Скверик напротив в пестрой тени.
Ни продавщицы больше, ни старца.
Где они нынче? Бог их храни!

Помнишь ли горечь давней надсады?
Пылко влюбленных мир не щадит.
Больше нигде нам не были рады,
Здесь мы имели вечный кредит.

…Как остается нищенски мало
Утлых прибежищ нашей любви —
Чтобы ничто не напоминало,
Ибо иначе хоть не живи!

Помнить не время, думать не стоит,
Память, усохнув, скрутится в жгут…
Дом перестроят, скверик разроют,
Тополь распилят, бревна сожгут.

В этом причина краха империй:
Им предрекает скорый конец
Не потонувший в блуде Тиберий,
А оскорбленный девкой юнец.

Если ворвутся, выставив пики,
В город солдаты новой орды, —
Это Создатель прячет улики,
Он заметает наши следы.

Только и спросишь, воя в финале
Между развалин: Боже, прости,
Что мы тебе-то напоминали,
Что приказал ты нас развести?

Замысел прежний, главный из главных?
Неутоленный творческий пыл?
Тех ли прекрасных, тех богоравных,
Что ты задумал, да не слепил?

Отправить

Наталия

Замечательно!