Через западный океан
Васко да Гама поднялся в свою каюту и принялся с двумя офицерами просматривать карты. Лучшие навигационные приборы: астролябии, квадранты, песочные часы, компас-рыбка из тонкого полого железа, посаженная на иглу, и записи, в которых отразился весь опыт плавания португальских капитанов, в том числе и достигшего мыса Доброй Надежды Бартоломео Диаша, – все это находилось в распоряжении командора и хранилось в специальном шкафчике, который запирался на ключ.
Время от времени командор перечитывал отдельные страницы из книги знаменитого путешественника, венецианца Марко Поло, побывавшего в Индии. Среди капитанов ходили рассказы, будто книга Марко Поло «Описание мира» всегда была под рукой у Колумба, и он сделал в ней сотни пометок.
Плавание началось спокойно при сопутствующем ветре и небольшом волнении океана. Прошли стороною Канарские острова. Они являлись владением испанцев, и командор не хотел привлекать их внимание к новой экспедиции короля Маноэля. На островах Зеленого Мыса находилась португальская морская база, порт, небольшая крепость и францисканский монастырь. Здесь решили сделать остановку. На нескольких шлюпках отправились ловить рыбу возле отмелей Терра Альба. Матросы веселились, занимаясь привычным делом, стараясь не думать о предстоящих тяготах и опасностях. Рыбы наловили много, тащили на каравеллы полные корзины живого блескучего серебра, шутили, хохотали и горланили популярную песню:
Твои очи, дорогая,
Что язычники Гвинеи –
Как гвинейцы, они черны,
Как язычники, неверны.
Насолили несколько бочек рыбы впрок и каждый вечер жарили свежую на кострах.
Командор приказал вывести из трюма преступников, отданных по его просьбе королем Маноэлем, и сказал:
– Я спас вас от виселицы. Сколько еще продлится ваша жизнь, знает только Бог. Но если вы будете замечены в воровстве, плутовстве, предательстве или захотите сбежать, то будете висеть на реях. А сейчас я прикажу снять с вас цепи.
После этого он опросил каждого, за что того приговорили к смерти. Большинство оказались разбойниками и грабителями, нападавшими на купеческие обозы и убивавшими мирных людей. Командор приметил среди них человека небольшого роста, смуглого и ловкого с виду, взгляд его не был столь угрюмым, как у других.
– Как тебя зовут, кто ты и за что осужден? – спросил Васко да Гама.
– С вашего позволения, ваша милость, я зовусь Жоао Машаду. Служил на каравелле «Сао-Бенедикт», участвовал в морских боях с маврами. Раненый, попал в плен к марокканскому султану, где выучил арабский язык. Из плена при благоприятных обстоятельствах сбежал. Осужден за убийство соперника в поединке.
– В чем причина ссоры?
– Не хотелось бы признаваться, ваша милость, но причина ссоры и поединка – женщина.
– Позовите Нуньеша, – приказал командор. Кликнули Жоао Нуньеша, переводчика, который к тому же, по общему мнению, являлся доверенным лицом командора. Нуньеш задал бывшему преступнику несколько вопросов по-арабски и заключил, что тот отвечает свободно и знание его безупречно.
– Возможно, ты понадобишься мне когда-нибудь для важного дела, Машаду, – задумчиво произнес Васко да Гама.
– Всегда от всей души к услугам вашей милости, – поклонился Машаду.
Настало время продолжить плавание. Пополнили запасы провизии свежим мясом и фруктами, заготовили на долгий срок пресную воду. Через несколько дней флотилия двинулась дальше.
Сначала каравеллы, взяв курс на юг, держались по привычке африканского берега. Но внезапно даль океана утратила свой торжественный блеск. Небо приобрело недобрый свинцовый оттенок. С юга подул ветер, крепчавший с каждым часом. К ночи ветер продолжал дуть с тем же постоянством и достиг почти ураганной силы. На каравеллы стали наваливаться опасные огромные валы с шипящими гребнями. Все матросы на палубах тянули канаты, убирая паруса. Капитаны стояли рядом с рулевыми.
Глухой гул под палубой, сотрясение всего корабля в сочетании с яростным воем ветра и сокрушительным грохотом волн повергали в уныние даже опытных моряков. Желтоватый колеблющийся свет фонарей придавал всей картине еще более тревожный колорит.
– Вот он, распроклятый мыс Божадор! Возле него всегда нарвешься на шторм, – хрипло прокричал, вцепившись в канат, матрос Николау Бильбао своему напарнику, молодому парню, побелевшему от ужаса. Голос его едва можно было различить за диким ревом взбесившегося океана. – Тут не только Индии не увидишь, а и мыса Доброй Надежды. Если ветер еще усилится, пойдем ко дну кормить рыб. Погляди-ка на нашего командора, сеньора Васко. Ему, видать, все нипочем. И смерти он что ли не боится?.. Помилуй нас, Господи, да не отправятся тела наши на морское дно, а души прямо в адское пекло!..
Васко да Гама словно не обращал внимания на волны, ослепляющие и оглушающие людей, несущие в своей пенящейся, крутящейся лавине неизбежную гибель. Лицо его приняло выражение злобного упрямства. Ни малейшего намека на страх и сомнение не заметно было в его крепко сжатых губах, в глазах, прищуренных от брызг, долетающих до него.
– Дорога в Индию оказалась для нас закрыта, сеньор Васко, – в отчаянии простонал офицер Альвариш. – Дальше к югу мы не пройдем. Каравеллы перевернутся.
– Я принимаю решение круто изменить курс, – проговорил командор. – Спускаемся к кормчему Перо д’Алемкеру.
Цепляясь за канаты и лестницы, они пробрались к рулевому.
– Сеньор Васко не склоняется перед вызовом судьбы, чтоб ее, проклятую, побрал дьявол и его присные! – крикнул Альвариш в ухо д’Алемкеру, навалившемуся грудью на ворот руля. – Поворачивай на запад, мы меняем курс!
– Скверно, – произнес кормчий, обращаясь к стоявшему рядом с ним помощнику. – Как же мы вернемся потом к африканскому берегу? Мы пропадем в неведомых для нас водах. Вы не думаете, ваша милость?
– Маневр не лишен риска, Перо, – ответил кормчему Васко да Гама. – Но ветер дует без изменений, хотя и достиг большой силы. Будем пробиваться на запад, искать самый выгодный путь.
Каждая волна кренила «Сао-Габриэль» и рвала с рей крепко привязанные к ним убранные паруса. Матросы, мокрые, истерзанные, работали из последних сил. Неожиданно, как по мановению волшебника, волны перестали топить корабль. Командор, оглянувшись, посмотрел на остальную флотилию. Суда, проваливаясь в водяные пропасти, едва удерживались на краю ревущих валов. Однако все были на плаву.
– Прекрасно, появились надежда и возможность продолжить плавание, – заметил мореходам Васко да Гама, усмехаясь и отфыркивая с усов соленую пену. – Вместо того чтобы бороться со штормом, мы уходим от него. Оставайтесь с рулевым, Альвариш. Я пойду в каюту, проверю наш курс по карте.
Пенистые водовороты почти перестали гулять по палубе. Еще сутки буря не унималась, хотя и стала слабеть. Волны постепенно обретали широкий и мерный бег. Небо казалось дымчатым, тучи еще клубились. На горизонте мелькнул далекий свет погруженного в океан и окутанного тьмой солнца.
С ближайшей каравеллы «Сао-Рафаэль», где командовал Пауло да Гама, раздались торжественные крики. Люди радостно размахивали руками. Смертельная опасность миновала.
Португальцы поплыли в глубь неведомого западного океана.
Прошла еще неделя, и страшной бури как не бывало. Ослепительное солнце, кобальтовое – без единого облачка – южное небо и поражающий даже опытного морехода своей загадочной необъятностью океан. А этот, тропический, ленивый, создающий в перегретом воздухе влажную жару, катил однообразно-пологие темно-синие волны и где-то в неведомой дали омывал Африку. «Что же находится еще дальше на западе? Синий туман, море зеленого мрака? Этот океан особенно недоступен пониманию, неожидан и грозен, – думал командор Васко да Гама, вглядываясь в мерцающее марево. – Когда закончатся эти безветренные изматывающие дни, недели и месяцы? Когда сменится свежим попутным ветром зной и душные звездные ночи с всплывающими из глубин светящимися рыбами и странными чудовищами с гигантскими щупальцами или крокодильими мордами?»
Он подходил к кормчим, советовался с ними, возвращался к картам, испещренным извилистыми зелеными, красными, синими линиями, латинскими названиями и очертаниями континентов.
На флагмане «Сао-Габриэль» с раннего утра били в колокол. Пели «Te Deum», получали еду: овсяную кашу, хлеб с луком, вино и сардины в постные дни. Вино иногда заменяли черносливом и сыром. Соленое или вяленое мясо команда ела на обед по воскресеньям, вторникам и четвергам. На каравелле пряталось в трюмах множество крыс. Три-четыре кошки не могли уменьшить их количество. По рассказам старых матросов, бывали случаи в дальних плаваньях, когда, не имея никакой пищи, люди ловили и ели крыс.
После завтрака команда тянула канаты, лазала на реи проверять крепления парусов, которые по временам наполнялись слабым ветром. Матросы слонялись почти без дела. Только кормчий с помощником стояли на корме, положив руки на тяжелый ворот руля.
Солдаты и офицеры в расстегнутых, пропотевших рубахах располагались под навесом из парусины. На головах у многих были повязаны вылинявшие цветные платки. Истомившиеся люди опускали за борт деревянные ведра на веревках, поднимали океанскую воду и обливались, стараясь хоть немного избавиться от жары. Но этот душ мало помогал, не давал прохлады распаренным телам.
Подобное происходило и на других кораблях флотилии: на «Сао-Рафаэле», где капитаном Пауло да Гама, на «Беррио» с Николау Коэльо во главе и грузовом судне «Сао Михаэль», которым командовал Гонсалу Нуньеш.
Под парусиновым навесом моряки лениво переговаривались, вспоминая о разных случаях и чудесах.
– Друг мой Фернао, – обращался к своему приятелю офицер со смоляной бородкой, живыми серыми глазами и со шрамом поперек лба, – ты спрашиваешь, почему я не поехал к отцу в Алентежу? А что мне там делать, в забытой Богом деревеньке? Нет ничего более удачного, как уйти в плавание. Считай, нам с тобой повезло. Я сражался с маврами, получил тяжелые раны. Но, когда Португалия была освобождена, мне не нашлось применения, как и многим молодцам-рубакам с мечом на боку, со шрамами на лице и теле. У всех нас имелся опыт сражений и взятия крепостей, смелость и жажда действия. Но в кошельках наших не звенело ни одного эскудо.
– Ты прав, Дантело, куда нам еще податься, если не в далекое плавание? Жизнь человеческая и на земле-то стоит ничтожно мало. А в путешествии через неведомые моря и того меньше. Вообще теряет всякую цену. Каждый из нас знает, что не может твердо рассчитывать на возвращение к родному причалу. Мой знакомый Габриэло Сантуш плавал с командором Диашом до самой южной оконечности Африки. Измучились все до крайней степени, изголодались до того, что подняли бунт и заставили командора вернуться домой.
– Вот и не добрались до Индии, – засмеялся коренастый, кудрявый и рыжеватый боцман Алонсо, – не привезли мешки с золотом, рубинами да изумрудами. А жалованье, полученное от королевских чиновников, прогуляли, наверное, еще до отплытия. Нищими поплыли, нищими и вернулись.
– Добро бы все вернулись, – продолжал моряк, вспомнивший о плавании командора Диаша. – А вот послушайте, как закончил жизнь Габриэло Сантуш. Смерть настигла его не во время бури, не в абордажном бою от меча корсара или от стрелы черного дикаря. Самое обидное, на обратном пути, во время остановки, когда многие отправились искать какую-нибудь пищу, пошел и он с тремя приятелями. Отойдя подальше от берега, те трое, сговорившись, убили бедного Габриэло, зажарили на костре и съели, как самые распоследние язычники-людоеды. Потом кто-то узнал про это страшное дело и донес судьям. Под пыткой негодяи сознались, и их повесили. Да Габриэло-то от того легче не стало.
Говорили, качали головами, изнывали от жары. Многие чувствовали слабость, головокружение. Подходили к трюмам и заглядывали вниз, с горечью вздыхая и бормоча проклятия.
В трюмах находилось давно потерявшее свежесть продовольствие, скудный запас тухловатой воды, товары для обмена с туземцами и огненные припасы – свинец, порох и ядра для бомбард, а также арбалеты, мечи, топоры, алебарды, секиры, абордажные крючья.
В помещении команды на соломенных циновках лежали больные. Особенно много было страдавших от цинги. Десны и ноги несчастных чудовищно распухали. Некоторые больные, доведенные до отчаянья, острыми ножами подрезали себе десны. Казалось, им становилось легче и хотя бы появлялась возможность открывать рот. Другие терпеливо и молча угасали, словно лампада, в которой выгорело масло.
Неделя тянулась за неделей. Океан был пустынен. Трепеща и сверкая на солнце, проносились стаи летучих рыб, похожих на странных серебряных птиц, исчезавших в море. Настоящие птицы, бурые и бело-черные, ширококрылые, почти не делая взмахов, летели над поверхностью океана в восточном направлении.
По предварительным прикидкам опытных кормчих, флотилия отошла от африканского берега почти на тысячу миль. Корабли сделали огромную дугу в неведомом океане. Благодаря чутью и одновременно точным расчетам, они миновали полосу штормов. Девяносто три дня португальцы не видели берегов, скитаясь в открытом море.