Крис Картер
Корабль-призрак. Файл №219

Корабль-призрак, фантом из ночи, Корабль-призрак, посланник тьмы, Твоя команда вернуться хочет, Вернуться хочет в страну живых В. Васильев

Пролог.

Норвежское море, 65 градусов северной широты, 8 градусов восточной долготы.

Борт «Карнарвон».

Тали скрипнули, шлюпка коснулась днищем воды и закачалась на волне. Сразу же с борта в нее полетел веревочный трап, и начали быстро спускаться матросы. Все происходило без слов, по-военному быстро и четко. На море стоял полнейший штиль, какой в этих широтах обычно сопровождается густым туманом. Окружающий мир просматривался не более чем на сотню ярдов — а дальше все тонуло в молочно-белой мгле. Конечно, луч радиолокатора с легкостью мог пробить эту мглу хоть днем, хоть ночью. Но радиолокатор вышел из строя одним из первых…

— Это мятеж, лейтенант? Лейтенант Харпер, молодой человек лет тридцати, поднял голову. Левой рукой он держался за леерную стойку, а правой ногой уже нащупывал первую перекладину штормтрапа — положение весьма неудобное и не слишком подходящее для того, чтобы вступать в политическую дискуссию с тем, кто стоит выше, причем во всех смыслах этого слова.

Тем не менее, поднятое вверх лицо лейтенанта осталось невозмутимым:

— Нет, сэр. Люди просто хотят выжить.

Высокий человек в капитанской фуражке перегнулся через поручень на крыле мостика:

— К нам вот-вот должна подойти помощь. Спасательное судно уже выслано. Лейтенант, я приказываю вам вернуться на свой пост и вернуть людей на борт!

— Сэр, к тому времени будет поздно. Может быть, уже поздно.

Лейтенант утвердил ногу на ступеньке и начал нащупывать другой ногой следующую ступеньку.

— Не сметь, лейтенант Харпер! Это приказ! — Капитан судорожно нашарил на поясе кобуру и выхватил пистолет. — Если вы сейчас же не подниметесь обратно на палубу, я буду стрелять!

Лейтенант судорожно ухмыльнулся:

— Если хотите — стреляйте, капитан Беркли. Я считаю, что мое место в шлюпке, вместе с моими людьми. И я буду поступать так, как считаю нужным.

Капитан поднял пистолет. Черный зрачок ствола уперся в лейтенанта. Но тот лишь покачал головой.

— Нет, капитан. Смерть там — и смерть здесь. Поверьте, от пули умирать гораздо менее страшно, чем так, как умерли остальные ребята.

Он опустил голову и продолжил спуск по штормтрапу. Шаг, еще один. Теперь над палубой оставалась только непокрытая белобрысая макушка. Капитан прикусил губу. Палец на спуске напрягся и задрожал.

Но голова лейтенанта исчезла, а выстрела так и не последовало.

Норвежское море, 18 часов спустя

Ходовая рубка была освещена лишь мертвенным, зеленоватым светом радарного экрана и тускло перемигивающимися лампочками на пульте автоштурмана. Ночью в открытом море от вахтенных требовалось только следить за показаниями приборов. Да и то не каждую секунду.

— Бью короля, — спокойно сказал папаша Колен. Мартин посмотрел на выложенную карту и судорожно принялся рыться в своих картах — хотя было их всего три.

— Да не мучайся ты так! — сочувственно улыбнулся папаша Колен. — Лучше сразу лезь под стол. И учти, кукарекать тебе пятнадцать раз.

Мартин с грустью посмотрел на низкий штурманский столик, места под которым могло хватить только на него. Папаша Колен туда никогда бы не поместился. Возможно, именно поэтому он ни разу и не проигрывал. Обреченно вздохнув, Мартин выбрал карту и положил ее на стол. Папаша Колен хищно прищурился и собрался что-то сказать, как вдруг в рубке раздался пронзительный писк.

Карты тотчас были забыты. Оба вахтенных бросились к экрану локатора.

— Кажется, там что-то дрейфует. И прямо у нас по курсу, — пробормотал папаша Колен и положил правую руку на рукоятки машинного телеграфа. Мартин вытянул шею и заглянул ему через плечо. Действительно, бегущий по кругу луч раз за разом высвечивал небольшое пятнышко.

— Что-то очень маленькое. Наверное, шлюпка. Или просто кусок льда, — с видом знатока сказал он. Папаша Колен скосился на Мартина и усмехнулся, а затем взял в руки микрофон рации и одним движением левой руки переключился на аварийную волну:

— Говорит «Лизет», канадское рыболовное судно. Наш позывной SQ-23. Ответьте нам, пожалуйста.

Но в эфире царило молчание, нарушаемое лишь слабым шорохом и потрескиванием. Папаша Колен подождал несколько секунд, потом повторил:

— Говорит «Лизет», наш позывной SQ-23. Если вы терпите бедствие, ответьте нам, пожалуйста.

Ноль реакции. Может быть, и вправду льдина. Да нет, отметка на экране, как от металлического предмета. Выждав еще несколько секунд, папаша Колен рванул вниз рукоятки телеграфа.

— Стоп, машина! — и, обернувшись к Мартину, коротко приказал: — Поднимайся наверх, включай прожектор. Через пару минут они будут в двух-трех кабельтовых по правому крамболу.

Луч прожектора несколько раз метнулся вправо-влево по темной воде, пока не нащупал белую шлюпку. Шлюпка явно не была пустой — даже с расстояния в полкилометра в ней ясно виднелись силуэты людей.

На палубе траулера уже царило оживление. Четверо матросов сгрудились на правом борту, готовясь швырнуть в шлюпку конец. Папаша Колен распоряжался на ходовом мостике — отдавал команды в переговорную трубу и шуровал рукоятками машинного телеграфа. Подрабатывая машиной на самых низких оборотах, траулер медленно приближался к шлюпке с терпящими бедствие.

— Эй, на баркасе! Мы бросаем вам конец. Ловите! — крикнул кто-то из матросов, когда до шлюпки осталось не более двадцати метров. Матрос размахнулся — и конец брошенного им каната с первого раза попал в шлюпку. Тотчас чьи-то руки подхватили его и намертво закрепили. Матросы на палубе «Яизет» начали споро выбирать канат и вскоре сопровождаемая лучом прожектора шлюпка стукнулась о борт траулера.

— Как там у вас? Есть раненые на борту? — крикнул кто-то из моряков, перегнувшись через леера и попытавшись заглянуть в шлюпку. — О, Господи, что это такое и откуда?

Теперь в его голосе звучал неподдельный ужас.

Грохоча железными ступеньками, папаша Колен спустился с мостика. Лица матросов на палубе были белы, как мел. Мар-тии на прожекторной площадке прямо-таки пританцовывал от нетерпеливого желания узнать, что же произошло, — но покинуть свой пост без приказа не решался. Шкипер тоже перегнулся через борт и заглянул в лодку.

С первого взгляда было ясно, что это мертвецы. Причем мертвецы жуткие, более всего напоминающие усохшие скелетоподобные мумии. Лодку шевельнуло волной, и в ярком луче прожектора на плечах у одного из мертвецов что-то блеснуло.

Нет, это не волна качнула лодку — это пошевелился сам мертвец. Медленно, будто в страшном сне или в фильме ужасов, он привстал. Судорожно поднял руку и оперся о плечо другого мертвеца. Затем с трудом перешагнул через банку и потянулся к спущенному кем-то с борта «Лизет» веревочному трапу. Сбросивший трап матрос дернулся было вытянуть его обратно, но тут мертвец поднял вверх голову, запрокинув белое в луче прожектора лицо.

— Я — лейтенант Ричард Харпер. Какой сейчас год?

Военно-морской госпиталь Святого Георгия, Скапа-Флоу, Оркнейские острова.

На табло над дверью лифта загорелась цифра «7». Было слышно, что кабина остановилась, затем дверцы бесшумно разъехались, выпустив в светлый холл нескольких пассажиров. Скалли шла самой последней. Молдер, уже полчаса как отиравшийся у окна, бросился к ней.

— Очень здорово, что ты все-таки приехала! Я думал, что придется заниматься этим без тебя. Ты ведь знаешь, что в медицине я — полный ноль.

Скалли огляделась по сторонам, потом отошла к окну и с облегчением поставила на пол тяжелую сумку. Вздохнула и укоризненно посмотрела на напарника.

— Молдер, я всегда знала, что ты немного сумасшедший. Но не настолько же! Звонишь, срываешь с насиженного места, заставляешь мчаться через океан — даже не сообщив, что, собственно, произошло. Ну хоть сейчас ты можешь объяснить это в подробностях?

Лицо Молдера сделалось виноватым. Слегка. Он пожал плечами.

— Извини, но меня тоже буквально сорвали с другого дела. Когда я звонил тебе, то и сам не знал всех подробностей. Собственно, я и сейчас-то еще не до конца в них разобрался. Кстати, а тебе ребята из Госдепа разве ничего не сказали? Они должны были хотя бы в общих чертах сообщить, что за делом нам предстоит заниматься.

— Ну да, перед самым вылетом мне всучили какую-то тощую папку. Я ее просмотрела в самолете, а сейчас хочу услышать от тебя комментарии.

Молдер пожевал губами и задумчиво посмотрел в окно. С седьмого этажа открывалась замечательная панорама: сбегающие к морю зеленые склоны холмов, освещенные ярким полуденным солнцем, крыши старых домов в портовой части города, а чуть дальше — стрелы портовых кранов и решетки антенн на военно-морской базе. Совсем вдалеке, у противоположного края бухты, на небесно-голубой воде громоздились нелепые серые силуэты военных кораблей.

Молдер отвернулся от окна и посмотрел Скалли в глаза.

— Если ты прочитала документы из той папки, то в общих чертах историю знаешь. Три дня назад в Норвежском море канадским рыболовецким траулером была подобрана шлюпка с английского эсминца «Карнарвон». Корабль не подавал никаких сигналов бедствия — просто связь с ним внезапно прервалась. Затем он был оставлен экипажем при невыясненных обстоятельствах.

— Почему — невыясненных?

— Потому что найдена была всего одна шлюпка. В ней находилось двадцать три человека — из двухсот пятидесяти членов экипажа эсминца. Причем, живым из них оказался только один. Лейтенант Ричард Харпер. Сейчас он находится в этом отделении, в палате интенсивной терапии. Я хочу, чтобы ты прошла туда и поговорила с ним. Или хотя бы взглянула на этого человека, на его историю болезни, и разузнала какие-нибудь подробности случившегося. Ну и, естественно, выяснила, что думают по этому поводу врачи.

— А почему не ты? Зачем тебе понадобилось тратить несколько часов, чтобы дождаться меня?

Молдер снова вздохнул.

— Скалли, не забывай, что мы не в Америке. Наше ведомство известили по каналам военно-морского флота, благодаря этим же каналам мы сейчас находимся здесь. Как ты понимаешь, наши удостоверения ФБР здесь абсолютно бессильны, — Молдер вздохнул и покосился на маячившего в другом конце холла мрачного парня в пятнистой форме с белой повязкой на глазу. На повязке красовались оранжевые буквы «BMP» — «Британская военная полиция».

— У меня есть допуск, выписанный канцелярией адмирала Уорбертон-Смита, военного коменданта Скапа-Флоу, — продолжил он. — Но поскольку все наши контакты изначально шли помимо британского министерства иностранных дел, подписи самого адмирала на допуске нет. То есть, если кому-то придет в голову усомниться в наших полномочиях, он будет иметь полное право выставить нас за дверь. Словом, вот этот допуск. Держи его и попытайся раздобыть максимум информации, пока тебя оттуда не выгнали.

С этими словами Молдер открепил от лацкана пиджака закатанный в пластик пропуск и протянул Скалли. Та повертела документ в руках, после чего прикрепила на свой пиджак. Затем нагнулась, раскрыла дорожную сумку и вынула из нее тонкую папку с неразборчивым золотым тиснением.

— Так будет солиднее. Ну, я пошла.

— Ни пуха тебе, доктор Скалли!

— К черту!

— Вы уверены, что это действительно лейтенант Ричард Харпер? — Скалли оторвалась от созерцания лица пациента и повернулась к медбрату. Парень в са-латно-зеленом костюме анестезиологического отделения пожал плечами:

— По крайней мере, это было написано у него на браслете.

— И это единственное, по чему удалось его опознать?

Парень удивленно воззрился на Скалли:

— Почему это? Все военные имеют специальный браслет и жетон. Кроме того, у них заранее берутся отпечатки пальцев, а также определяется группа крови по десятку различных систем. Это дает возможность не только узнать имя человека, но даже идентифицировать его по кровавому месиву, мокрому месту… Извините, мисс, но на войне такое встречается довольно часто.

Скалли кивнула и вновь посмотрела на лицо лежащего под капельницей человека. Все тело его было закутано в белую простыню, голова замотана бинтами, изо рта тянулась прозрачная трубка, по которой струилась жидкость. Такие же трубки выбегали из-под простыни, а под кроватью негромко жужжал моторчик насоса. Жизнь человека поддерживалась десятком маленьких внешних механизмов.

— Да, но, по-моему, здесь есть какая-то ошибка. В истории болезни сказано, что лейтенанту Харперу двадцать восемь лет. Как я понимаю, эти цифры взяты из личного дела и медицинской карты. Но этому человеку по внешнему виду не дашь меньше восьмидесяти. .. — Скалли как бы невзначай взяла со столика историю болезни и перевернула несколько страниц. Медбрат взглянул на лежащее под капельницей тело и снова пожал плечами:

— Не знаю. Согласно браслету, жетону и отпечаткам пальцев — это лейтенант Харпер. Группа крови тоже полностью совпадает. Правда, с кровью у него творится что-то неладное. По-моему, даже доктор Мэнсфилд в затруднении…

— Это кого тут интересуют мои затруднения? — раздался сзади звонкий женский голос. Скалли и медбрат синхронно обернулись. В дверях палаты стояла невысокая женщина лет тридцати пяти, в таком же са-латно-зеленом медицинском одеянии, которое удивительно шло к ее оливковой коже. Портрет дополняли черные, мелко вьющиеся волосы и цепкие карие глаза. В глазах пылал настороженный огонек.

— Кто вы такая и как сюда проникли? — этот вопрос был обращен к Скалли. Та как можно более мило улыбнулась, сняла с лацкана допуск и протянула доктору Мэнсфилд.

— Я Дэйна Скалли, врач из Соединенных Штатов. Военный госпиталь Хэнсон, штат Вирджиния. Меня к вам направили на стажировку, а этот случай меня очень заинтересовал. Не могла бы я посмотреть результаты вскрытия остальных жертв?… Доктор Мэнсфилд удостоила документ лишь беглым взглядом, но лицо ее сразу же стало еще более подозрительным.

— Этот документ недействителен, — резко сказала она, возвращая Скалли допуск. — Что вы здесь делаете?

Уловив эти слова, маячивший за дверью полицейский резко обернулся и внимательно посмотрел на Скалли. Ситуация обострялась.

— Извините, а вы кто? — наивным тоном студентки осведомилась Скалли, постаравшись, чтобы в ее голосе прозвучали обида и удивление.

— Я доктор Сара Мэнсфилд, заведующая отделением интенсивной терапии госпиталя Святого Георгия. И у нас нет никаких стажеров. Поэтому вы сейчас же отдаете мне историю болезни, которую держите в руках, и как можно быстрее покидаете госпиталь, пока я не попросила полицию вас арестовать!

Молдер ожидал ее у окна, глядя на панораму города и нетерпеливо постукивая пальцами по переплету рамы. На стук каблуков Скалли он резко обернулся.

— Ты что-нибудь сумела выяснить?

— Практически ничего. Там происходит что-то очень странное. Похоже, вокруг этого случая создана обстановка сплошной секретности. Твоего допуска оказалось недостаточно, а когда я изъявила желание взглянуть на результаты вскрытия других жертв, меня пригрозили сдать в контрразведку!

— Прямо так?

— Ну, не совсем. Однако лечащий врач, потрясающе красивая и столь же злая мулатка, пригрозила вызвать полицейского, если я сейчас же не покину помещение. Поскольку полицейский все это время маячил у нее за спиной, я решила не доводить дело до скандала…

— Но на лейтенанта Харпера тебе все же удалось посмотреть?

— Да. И даже пролистать его историю болезни. Знаешь, здесь происходит что-то очень странное. Согласно документам, лейтенанту должно быть двадцать восемь лет. Но выглядит он глубоким стариком — по крайней мере, на пятьдесят лет старше этого возраста.

— Может быть, это просто истощение? — хмыкнул Молдер.

— Какое истощение? Шлюпка не пробыла в море и суток! Отчего погибли все остальные, кто в ней находился, — мне так и не удалось выяснить. Но можно подозревать, что с ними происходило нечто странное. И власти тщательно пытаются все это скрыть. Причем флотское командование к этому никакого отношения не имеет — ты же сам говоришь, что адмирал выписал тебе пропуск.

Некоторое время Молдер задумчиво молчал. Наконец он нагнулся, поднял сумку Скалли, закинул ее себе на плечо и направился к лифту.

— Ладно, пошли в гостиницу. Ты, наверное, еще даже не завтракала? Там на первом этаже есть неплохой рыбный ресторанчик. А я пока попытаюсь кое с кем связаться и раздобыть еще немного информации…

Скапа-Флоу, гостиница «Эдельвейс».

Тем же вечером

— Ну и что же мы имеем в результате? Вопрос был риторическим, но Молдер оторвался от экрана портативного компьютера, выключил модем, встал из-за стола и с наслаждением потянулся.

— Знаешь, как ни странно — немало. Скалли удивленно посмотрела на него, ожидая продолжения. Молдер улыбнулся.

— Мне переслали из Штатов большой пакет информации. Среди нее попадается и весьма любопытная. Посмотри сама.

Скалли подошла к столу. Молдер положил ладонь на «мышь» и шевельнул большим пальцем. На экране возникла картинка.

— Вот, смотри. Это пропавший корабль — эсминец британского Королевского флота «Карнарвон». Принадлежит к типу «Броадсворд», третья серия. Заложен на верфи «Ярроу» в Глазго в 1985 году, спущен на воду в 1987 году, вступил в строй в 1989 году, бортовой номер F97. Стандартное водоизмещение 4200 тонн, полное 4900 тонн, длина 146 метров. Силовая установка — газотурбинная, две маршевые и две форсажные турбины, скорость полного хода 32 узла, дальность плавания 4500 миль на 18 узлах. Вооружение — две счетверенных пусковых установки противокорабельных ракет «Гарпун», две установки зенитных ракет «Си Вульф», одна 4,5-дюймовая универсальная автоматическая пушка фирмы «Виккерс», одна шестиствольная 30-мм установка «Голкипер», два спаренных 30-мм автомата «Эрликон», два трехтрубных торпедных аппарата для противолодочных торпед «Стингрей». Экипаж 250 человек. Да, совсем забыл. Корабль может нести два вертолета «Линке» или один вертолет «Си Кинг» в ангаре на корме. Ты все поняла?

Скалли помедлила с ответом, внимательно разглядывая цветную фотографию на экране компьютера.

— Я почему-то думала, что военные корабли должны быть очень красивы. Но этот смотрится просто уродливо.

Молдер неопределенно пожал плечами.

— Они сейчас все такие. Это тебе не времена парусников… Итак, корабль Ее Величества «Карнарвон» бесследно исчез в Норвежском море к северо-западу от Тронхейма в точке с координатами примерно 65 градусов северной широты и 8 градусов восточной долготы. Я связался по спутниковому каналу с аналитическим отделом и попросил подобрать мне информацию обо всех необъяснимых происшествиях в этом районе за последние семьдесят лет. И, надо сказать, коллекция подобралась весьма занимательная!

— Ну-ну? — заинтересовалась Скалли. Она пододвинула стул и села, приготовившись слушать. Молдер повернул компьютер к себе и начал рыться в файлах.

— Вот, смотри. За период с 1920 по 1940 год у берегов Норвегии западнее Тронхейма пропало как минимум тринадцать рыболовных сейнеров и два коммерческих парохода. К сожалению, установить точные координаты исчезновения большинства этих судов не представляется возможным. Не исключено, что жертв было больше — просто мы не обо всех знаем. Годы войны пока пропускаем и идем дальше. 1949 год — приблизительно в этом районе исчезает английский эскортный корабль «Аспидистра», шедший из Нарвика на Оркнейские острова. Предпринятые флотским командованием поиски результата не принесли. Гибель корабля особо не афишировалась, по официальным данным, он потерпел крушение на одном из рифов у Шетландских островов. Затем начало шестидесятых годов, Карибский кризис. Девять советских минных тральщиков выходят из Ваенги и направляются на Кубу. Согласно данным нашей авиаразведки, Гаваны достигло только семь кораблей. Два пропали по дороге. Вернуться с полпути они не могли — посты наблюдения и патрульные корабли в районе мыса Нордкап зафиксировали только прохождение девяти кораблей в одну сторону. Далее у меня следует список из полдюжины норвежских траулеров, предположительно погибших в море от шторма и других причин. В основном, это были небольшие корабли, поэтому их исчезновение не вызвало широкого резонанса. Кроме того, даже сегодня гибель малого рыбачьего суденышка — отнюдь не такое уникальное событие, в газеты оно попадает редко. Поэтому публика, как правило, остается в неведении, какую жатву ежегодно собирает с людей море.

— То есть, ты хочешь сказать, что у берегов Норвегии нежданно-негаданно обнаружился новый Бермудский треугольник? — уточнила Скалли, нахмурившись.

— Собственно, он там был всегда. Правда, знали о нем, в основном, местные жители, а сенсациями истории с исчезновением рыболовных судов не становились. Признаться, мне тоже это сначала показалось весьма странным. Но исчезают там не только местные суденышки, но и корабли покрупнее. А ведь современный эсминец, оснащенный новейшим радионавигационным оборудованием и с вертолетом на борту — не иголка в стоге сена… Однако, теперь мы подходим к самому главному.

Молдер щелкнул «мышью» и повернул компьютер к Скалли. На экране было черно-белое изображение еще одного военного корабля.

— Это довоенная фотография. На ней изображен британский эсминец «Глоуорм», вступивший в строй в 1936 году. Стандартное водоизмещение 1350 тонн, полное — 1860 тонн, длина 98 метров, мощность паровых турбин 34 тысячи лошадиных сил, максимальная скорость 35 узлов, дальность плавания пять с половиной тысяч миль. Вооружение — четыре 120-мм орудия, два пя-титрубных торпедных аппарата и глубинные бомбы. Обрати внимание на бортовой номер, крупными литерами выведенный на полубаке, — Н92.

— Ну да, — кивнула Скалли, внимательно разглядывая фотографию. — Он действительно выглядит куда красивее современных кораблей. И что же с ним случилось дальше?

— «Глоуорм» считается одним из самых героических кораблей британского флота, — продолжил Молдер. — 7 апреля 1940 года этот эсминец находился в охранении линейного крейсера «Ринаун», шедшего к берегам Норвегии для прикрытия минных постановок. В сильный шторм «Глоуорм» отстал от своего отряда, а попытавшись нагнать его, совершенно случайно напоролся на группу немецких кораблей. По крайней мере, в 8 утра следующего дня он сообщил по радио на «Ринаун» о том, что ведет бой с несколькими германскими эсминцами в 150 милях к юго-западу от Вест-фьорда. Затем бой прекратился — противники потеряли друг друга в водяной пыли. Больше «Глоуорм» на связь не выходил, никаких сведений о его судьбе не появлялось до самого конца войны. А затем было официально объявлено, что «Глоуорм» погиб днем 8 апреля в бою с германским тяжелым крейсером «Адмирал Хиппер». При этом британский эсминец якобы пытался таранить немецкий крейсер и проделал в его борту изрядных размеров дыру. Впрочем, это не помешало крейсеру на следующее утро прийти в Тронхейм и высадить там десант…

Фотография на экране сменилась другой, смазанной и нечеткой. На ней виднелся почти сплошь затянутый дымом силуэт корабля. На следующей фотографии этот корабль уже тонул, сильно накренившись на борт и почти касаясь воды перекрестьями мачт.

— Это довольно известные фотографии из Британского военно-морского архива, — прокомментировал Молдер. — Официально считается, что на обеих зафиксированы последние минуты эсминца «Глоуорм». В подлинности снимков сомневаться не приходится: вот здесь хорошо виден нос германского крейсера с намалеванной на палубе огромной свастикой в круге, а также характерной двухорудийной носовой башней. Правда, оба снимка очень нечеткие, поэтому опознать тонущий корабль по ним практически невозможно. Но факт остается фактом — согласно вахтенным журналам всех кораблей немецкого соединения, утром 8 апреля они имели стычку с британским эсминцем, а несколькими часами позже обстреляли и потопили неприятельский корабль, первоначально классифицированный ими как легкий крейсер типа «Каледон». Кстати, про таран немцы не упомянули ни разу — по их версии, «Адмирал Хиппер» в шторм столкнулся с одним из своих эсминцев сопровождения, и тот сорвал у него несколько десятков квадратных метров обшивки. Странно, правда, что сам эсминец при этом не пострадал.

— Ну ладно, история Второй Мировой войны — это очень интересно, — нетерпеливо проговорила Скалли. — А что же дальше?

Вместо ответа Молдер поменял на экране картинку. На ней тоже был изображен тонущий корабль, только на этот раз с другого ракурса.

— Эта фотография найдена совсем недавно в одном из малоизвестных немецких военно-морских архивов в Ростоке. Она сделана с эсминца «Бернд фон Арним», и на ней изображен тот же самый бой. Вот видишь, это нос «Адмирала Хиппера», это — корма другого немецкого эсминца, а вот это — тонущий британский корабль. Тебе хорошо виден номер у него на борту?

— Да, конечно, F97. Постой, но ведь «Глоуорм», если я не ошибаюсь, имел совсем другой номер!

— Ты абсолютно права. Он нес бортовой номер Н92. A F97 — это бортовой номер эсминца «Карнарвон». Я специально уточнил — другого корабля с таким же бортовым номером в британском флоте никогда не существовало.

Скалли молчала, задумчиво глядя на экран.

— Но это еще не все, — продолжил Молдер. — Ты слышала когда-нибудь о Филадельфийском эксперименте?

— Филадельфийский эксперимент? Но ведь это что-то совсем уже из области фантастики! По-моему, про него даже фильм был снят — «Секретный эксперимент». Или ты имеешь в виду что-то другое?

— Нет, я имею в виду именно этот случай. Фильм был прекрасной идеей — после него все разговоры о действительном содержании исследований отрезало, как ножом. Еще бы — кому из журналистов хочется быть обвиненным в переиначива-нии сюжетов дешевой фантастики? Правда, сюжет этого боевика не имел ничего общего с реальным содержанием исследований.

— А что там происходило в действительности?

Молдер усмехнулся.

— Как ты понимаешь, отчетов об экспериментах я тебе представить не могу. То, что мне давали читать, существует только в печатном виде и копированию не подлежит. В общем, эта программа была начата еще в 1942 году, во время Второй Мировой войны. Основной целью исследований была разработка способов сделать корабли и самолеты невидимыми на экране радара.

— Система «Стеле»?

— Нет, яйцеголовые пытались тогда замахнуться на гораздо более серьезные вещи. Насколько я понимаю, поначалу они хотели с помощью специально смонтированной на корабле аппаратуры сделать так, чтобы радиоволны проходили сквозь него, как сквозь пустоту. Сейчас бы сказали — искривить пространство и спрятать этот корабль в некий особый «карман». Или в пространственный туннель, своеобразную червоточину во времени.

— А почему во времени?

— Потому что практически сразу же выяснилось, что свойства пространства напрямую связаны со свойствами времени. Собственно, Эйнштейн предсказал все это гораздо раньше, но одно дело — знать о теории относительности, а другое — испытать описанные ей явления на практике. Вскоре от идеи устанавливать такую штуку на самолетах отказались — было ясно, что вес аппаратуры превысит вес машины. Но эксперименты с кораблями продолжались довольно долго. Правда, особых успехов ученые достичь так и не сумели. В лучшем случае удавалось заставить выделенный для эксперимента тральщик на короткое время исчезнуть. Не становиться невидимым, а именно исчезать — секунд на десять или пятнадцать. Рекорд, если я не ошибаюсь, составлял полторы минуты. Как ты понимаешь, в военном смысле толку с этого было мало. Поэтому в конце сорок четвертого года все ученые, занятые в Филадельфийском эксперименте, были переключены на Ман-хэттенский проект. Но на этом дело не закончилось. В 1947 году эти парни объявились в Росвилле, штат Нью Мексике.

— Это было как-то связано с той летающей тарелкой?

— Насколько я понимаю, да. Очевидно, в «тарелочке» из Розуэлла было обнаружено нечто, что дало возможность продолжить разработки «пространственных туннелей». Во всяком случае, осенью следующего года произошел крупный успех. Тральщик, на котором была установлена аппаратура, исчез из Филадельфии — чтобы появиться в Норфолке, штат Вирджиния.

— Телепортация? — удивленно подняла брови Скалли. — Значит, она все-таки была осуществлена?

— Не телепортация. Все гораздо хуже. Тральщик появился в Норфолке за двадцать восемь секунд до того, как исчез в Филадельфии. То есть в течение полуминуты на свете существовало два абсолютно одинаковых корабля — вместе со всем, что на них находилось. А там были и люди. Правда, немного — человек десять. О их дальнейшей судьбе мне, к сожалению, ничего не известно. Однако в следующем году в Норвежском море исчез английский сторожевик «Аспидистра».

— А почему ты считаешь, что этот случай мог иметь отношение к Филадельфийскому эксперименту?

— Потому что английские ученые тоже принимали участие в разработках. И в одном из отчетов мне встретилось упоминание «Аспидистры».

Скалли покачала головой.

— Все равно получается как-то странно и неубедительно. Ну, хорошо, Филадельфийский эксперимент, «Аспидистра»… Но какое это имеет отношение к исчезновению эсминца «Карнарвон»? Ведь он, насколько я могу понять, в подобных экспериментах не участвовал — иначе для расследования вызвали бы не нас, а кого-нибудь другого, кто лучше разбирается и в физике пространства, и в этом конкретном деле.

— Ты совершенно права. Более того, меня официально заверили, что ни ЦРУ, ни Госдепартамент не располагают никакой информацией о самостоятельном продолжении Британией экспериментов в этой области. Словом, с этого конца полный тупик. Но обрати внимание — исследования по Филадельфийскому проекту в итоге привели к управлению временем. А бедняга Харпер, судя по твоим впечатлениям, провел в море куда больше, чем восемнадцать часов.

— Непонятно, в море или где-нибудь еще — задумчиво произнесла Скалли. — Но, в любом случае, лейтенанту сейчас не двадцать восемь лет, а сильно за шестьдесят. Интересно узнать, где его носило… Похоже, нам все-таки придется отправиться в Норвегию. Лучший способ разобраться во всей этой истории — провести расследование на месте.

— Вот и мне пришла в голову та же идея, — широко улыбнулся Молдер и посмотрел на часы. — Я уже заказал билеты на вечерний авиарейс до Тронхейма. В течение ближайшего получаса их должны принести.

Тронхейм, Норвегия.

Бар «У Старого Боцмана»

— Да, это я и есть Старый Боцман, — улыбнулся возвышающийся над стойкой рыжебородый мужик и поправил висящую на груди латунную дудку. — А вам нужен кто-то еще?

— Нет, Тед Вильямсон направил нас именно к вам. Он сказал, что нужного человека проще будет найти именно в вашем заведении.

— Старина Вильямсон? — оживился боцман с дудкой. — Я не видел его уже добрый десяток лет. И как он поживает?

— Превосходно! — улыбнулся Молдер. — У него тоже бар — на Манхэттене, в Нью-Йорке. И, насколько я понял, он собирается расширять дело. Дети в полном порядке, дочка недавно вышла замуж.

— Надеюсь, не за адвоката? — осведомился бармен. По его тону было непонятно, шутит он или говорит всерьез.

— Вот чего не знаю, того не знаю, — развел руками Молдер.

— Все равно отлично. Что будете брать — пиво, коктейль или что-нибудь покрепче? Кстати, у нас прекрасный выбор водки. Прямая поставка из России! — Бармен с гордостью указал рукой на полку за своей спиной. На полке громоздилась целая батарея бутылок самых причудливых форм, оснащенных яркими крикливыми этикетками — «Rasputin», «Yeltsin», «Smirnoff», «Zjuganoff» и что-то еще. К каждому названию прилагалась соответствующая физиономия, последняя была в кепке. Молдер покачал головой:

— Нет, мне лучше пива. Тед говорил, что оно у вас превосходное.

— Тед знает толк в моем пиве! — расплылся в улыбке бармен. — А вашей даме?

— Скалли, ты пиво пьешь? — обратился Молдер к своей спутнице. Та наградила его злобным взглядом, от которого полагалось вспыхнуть и сгореть на месте. Призрак вновь повернулся к бармену и развел руками:

— Леди предпочитает что-нибудь менее крепкое.

— Надеюсь, не пепси? — Старый Боцман неодобрительно нахмурился. — У меня, конечно, есть и эта гадость. Но то, что пьет новое поколение, — это же, прошу прощения у дамы за откровенность, настоящее дерьмо! Давайте я лучше налью вам квас. Это такой русский национальный напиток. Ручаюсь, вы его никогда не пробовали.

Скалли улыбнулась. Молдер кивнул и положил на стойку купюру. Бармен тоже расплылся в улыбке:

— Тогда садитесь вон за тот столик, справа, в дальнем углу. Там как раз свободно. А заказ я вам сейчас принесу.

Молдер и Скалли отошли в полутемный угол. Скалли сняла плащ и повесила его на высокую спинку деревянного стула. Молдер поставил сумку на пол и сел — лицом к залу. Сквозь табачный дым вырисовывались бородатые лица над воротниками свитеров грубой вязки, пивные кружки, морские фуражки и трубки всех форм и размеров. Похоже, сигареты или папиросы здесь курить было просто не принято.

Появился рыжебородый бармен с двумя огромными кружками и сушеной рыбиной.

— Это пиво, а это вам, леди. А вот это — презент от фирмы. — Он шмякнул рыбину о деревянную столешницу. — Нужный человек подойдет минут через пятнадцать, а вы пока посидите, отдохните. У нас здесь хорошо. И люди очень хорошие.

— Впервые вижу настоящего викинга, — не удержалась Скалли, глядя вслед возвращающемуся к стойке бармену. — Ну и бородища у него!

— Борода, говоришь? — хмыкнул Молдер. — Вообще-то этот парень родом откуда-то из Польши. А настоящая его фамилия — Кацман…

Обещанный барменом «нужный человек» подошел не через четверть часа, а гораздо раньше. Был он темноволосым парнем лет тридцати, одетым в потертую кожаную куртку, но с неизменной трубкой в зубах. Парень пододвинул ногой стул, сел, вынул трубку изо рта и в упор воззрился на Молдера. Тот ответил ему таким же молчаливым взглядом.

— Как я понял, вам нужен подходящий корабль с экипажем, чтобы искать что-то в океане? — наконец спросил парень.

— Да, — кивнул Молдер.

— В каком районе и на какой срок?

— День или от силы два. В любом случае в следующий понедельник нам надо отсюда улетать. Район — шестьдесят пять северной широты и восемь восточной долготы. Поиск в зоне с радиусом порядка тридцати-пятидесяти миль.

Парень чему-то усмехнулся. Затем нахмурился и вновь смерил Молдера взглядом:

— Вы знаете, что район к югу от Лофо-тенских островов считается особо опасным для плавания? Судно для работы в подобных местах, да к тому же вне обычных фарватеров, обязано отвечать определенным стандартам. Во-первых, оно должно иметь усиленный корпус для плавания во льдах и ледокольные обводы. Во-вторых — отличное навигационное оборудование. На опушке шхер много рифов, часть которых до сих пор не нанесена на карту, да и дальше в море встречаются разные неприятные штучки…

— Я понимаю, — кивнул Молдер. — У вас есть такое судно?

— Да. Траулер в полторы сотни тонн с ледовым поясом и современным навигационным оборудованием. Шесть человек команды, включая меня. Но это будет стоить недешево.

— Я примерно знаком с расценками на краткосрочный фрахт в подобных условиях. Готов прибавить к нему пятьдесят процентов. Вы согласны?

Брови шкипера слегка приподнялись. После некоторой паузы он назвал сумму, будто пробуя ее на вкус. Молдер снова кивнул.

— Значит, по рукам?

— По рукам, — сказал парень и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Молдер тоже поднялся, Скалли осталась сидеть.

— Да, кстати, мы совсем забыли представиться, — внезапно произнес шкипер. — Меня зовут Ивар Трондхайм. А мой корабль называется «Морита».

— Меня — Фокс Молдер. А ее — Скалли, — вежливо улыбнулся ему Молдер.

— Американцы? — По лицу парня пробежала кривая усмешка. — Не люблю американцев.

Молдер невозмутимо промолчал. Шкипер еще раз внимательно окинул его взглядом и неожиданно протянул шершавую задубелую пятерню.

— Ну, думаю, наша экспедиция будет успешной!

Когда он скрылся за входной дверью, Молдер двинулся к стойке и через полминуты вернулся еще с одной кружкой пива. Поставив ее на стол и усевшись сам, он хитро поглядел на Скалли.

— А вот это был уже настоящий викинг. Ну и как он тебе понравился?

Скалли нахмурилась.

— Он боится. Очень боится и отчаянно пытается скрыть свой страх. Поэтому и держится столь вызывающе. Ты уверен, что на него можно положиться?

Молдер пожал плечами.

— Выбирать не приходится — нас все-таки очень поджимает время. Я должен отправить предварительный доклад Скинне-ру не позднее этого воскресенья. Кроме того, я не думаю, что этот парень в самый последний момент вдруг струсит и откажется выходить в море. А помимо этой неприятности, что еще может с нами произойти?

Норвежское море к северо-западу от Тронхейма, 65 градусов северной широты, 8 градусов восточной долготы.

Борт траулера «Морита»

— Не удивляйтесь, такой туман стоит здесь почти всегда, — не оборачиваясь, произнес Трондхайм. Он стоял за штурвалом и напряженно глядел на мерцающий зеленым экран радиолокатора, время от времени бросая быстрый взгляд на эхолот. Впрочем, тот показывал глубины свыше трехсот футов, так что мелей и рифов можно было не опасаться.

— Насколько я понимаю, этот район не пользуется особой популярностью у местных моряков? — осторожно осведомился Молдер.

Трондхайм фыркнул:

— Если бы вы знали, сколько легенд ходит среди этой братии! Не поверили бы, что живете в двадцатом веке. Местные рыбаки выросли на этих легендах и не представляют себе жизни без них. Они на полном серьезе считают весь район вокруг Лофотенс-ких островов проклятым местом. Некоторые утверждают, что когда-то здесь был вход в Вальхаллу, и викинги специально отправляли драккары с телами умерших конунгов в море, чтобы они добрались до своего рая кратчайшим путем.

— А сейчас?

— В смысле? — Трондхайм непонимающе обернулся к Молдеру. — Что вы хотите сказать? Сейчас конунгов уже нет. .

— А что происходит в этом месте сейчас? Трондхайм замолчал, опять уткнувшись в экран локатора.

— Говорят, что там пропадают корабли, — нехотя произнес он спустя некоторое время. — Ну, в этом, положим, ничего удивительного нет. Корабли в море всегда пропадают. Особенно рыбачьи суденышки, и в таком море, как это. Но кое-кто утверждает, что корабли не гибнут, а просто уходят куда-то… в другое место. А люди с пропавших кораблей иногда возвращаются…

Молдер понял, что больше из Трондхайма ничего выжать не удастся. Он снова всмотрелся в туманную мглу прямо по курсу. Если в этих местах большую часть года действительно стоит такой туман, то интересно, как плавали здесь до появления радиолокатора? Эти самые конунги. На своих драккарах. В рубке траулера воцарилась тишина, нарушаемая только мерным рокотом дизелей глубоко под палубой

— Скажите, а что конкретно вы там ищете? — неожиданно нарушил тишину сам Трондхайм. — Зачем вас понесло в эту всеми богами проклятую дыру? Ведь не ради же простого любопытства. На туристов вы слишком уж не похожи. Молдер усмехнулся:

— Любопытство, удовлетворяемое за государственный счет, называется наукой. Вы ничего не слышали о случившемся здесь лет шестьдесят назад падении метеорита?

— Камня с неба? — удивленно переспросил Трондхайм? — Нет, никогда не слышал. А какое он имеет отношение…

И тут автоштурман пронзительно заверещал. Трондхайм приник к экрану радара.

— Что за черт! — пробормотал он. — Почему так близко?

— Что случилось? — придвинулся к нему Молдер.

— Никак не пойму. Экран только что был чист, и вдруг на нем появилась отметка! Причем весьма немалых размеров. — Он щелкнул пальцем по зеленовато мерцающей черточке. — И смотрите, она то появляется, то исчезает. Что бы это могло быть?

В голосе шкипера чувствовались удивление и растерянность. Молдер пожал плечами. Если в электронике он хоть немного, но разбирался, то в навигации был полным профаном.

— Может быть, это льдина? То покрывается водой, то вновь всплывает на поверхность?

— Не смешите меня! — огрызнулся Трондхайм. — Ныряющая льдина размером с добрый айсберг? А если так, то почему же молчит мой эхолот?

Молдер молча развел руками. Теперь он и сам видел, как отметка на экране то скрывается, то появляется вновь. К тому же, время от времени по экрану начинали пробегать какие-то странные волны и блеклые концентрические круги. Трондхайм дотронулся до рукояток настройки и пошевелил ими.

— Дьявол меня разбери! — пробормотал он. — Откуда идут эти помехи?

Дверь, ведущая на правое крыло мостика, распахнулась, впустив в рубку порыв холодного воздуха, наполненного мелкой водяной пылью. В проеме появилась голова парнишки-впередсмотрящего.

— Судно прямо по курсу! — громко заорал он.

Трондхайм немедленно приник к переднему стеклу, а затем рванулся к машинному телеграфу и перекинул оба рычага в обратное положение.

— Полный назад! — крикнул он в переговорную трубу.

Через несколько секунд судно как бы нехотя отозвалось, ощутимо сбавив ход. К этому моменту Молдер тоже увидел сквозь пелену тумана смутно различимый корпус корабля. Трондхайм положил штурвал влево, и «Морита» начала поворачивать, приближаясь к неизвестному судну правым бортом. Через пару минут уже можно было разглядеть очертания незнакомца — приподнятая вверх носовая часть с косо срезанным «клиперским» форштевнем, полусферическая орудийная башня, сдвинутая назад широкая труба и две невысокие мачты, усеянные антеннами и решетками локаторов. На носу хорошо был виден нанесенный черной краской бортовой номер.

— F97. Кажется, это то, что мы искали, — тихо произнесла за спиной Молдера незаметно появившаяся в рубке Скалли. — Мы будем на него высаживаться?

— Конечно! — Молдер повернулся к шкиперу и улыбнулся как можно более любезно. — Мы хоти попасть туда. Вы составите нам компанию?

Трондхайм на секунду задумался. Судя по всему, ему не слишком хотелось покидать свой корабль и лезть на борт «летучего голландца». Однако любопытство пересилило. Он кивнул.

— Ладно, так уж и быть. Только я возьму с собой юнгу — вчетвером нам будет проще.

— Очень хорошо. — Молдер был искренне рад такому повороту дел. — У нас будет с собой много аппаратуры для исследований, и, возможно, нам понадобится ассистент.

Юнгу звали Хальверссон, и он оказался тем самым парнишкой-впередсмотрящим. Молодой человек явно был рад предстоящему приключению. Он с готовностью забрал у Скалли тяжелую сумку и перескочил на борт покинутого корабля вторым — сразу вслед за Трондхаймом. Шкипер принял с борта «Мориты» канат и закрепил его за один из носовых кнехтов. Затем двое матросов перекинули с борта на борт трап, и Скалли, аккуратно держась за швартовочный конец, тоже перебралась на эсминец. Замыкающим шел Молдер, неся еще одну большую сумку.

— Собрались в дальнюю туристическую поездку? — иронически спросил Трондхайм, когда все четверо оказались на палубе эсминца.

— Вы забываете, что мы ученые, — ответствовал Молдер. — Наша задача — за минимальное время провести максимум исследований и анализов и привезти из этой экспедиции как можно больше информации. Естественно, обрабатывать полученные данные мы будем уже дома, в университетской лаборатории. Но экспресс-лаборатория у нас с собой тоже есть.

Юный Хальверссон восхищенно покачал головой.

— С чего мы начинаем? — спросила Скалли.

— Очевидно, сначала надо попасть в рубку и на ходовой мостик, — сказал Молдер. — Там должны остаться судовые документы — журнал, маршрутные карты. Наконец, показания «черного ящика».

Хорошо, что Молдеру пришло в голову изучить внутреннюю планировку эсминцев типа «Броадсворд» еще в Скапа-Флоу. По крайней мере, дверь и ведущую наверх лестницу он отыскал почти сразу же, а затем умудрился почти не запутаться в узких коридорах. Корабль производил странное впечатление — было похоже, что его оставили не несколько дней, а, по крайней мере, несколько лет назад. Все железные и стальные предметы были покрыты тонким слоем ржавчины, на дереве и пластике кое-где лежал белесоватый налет. И нигде не было видно ни души — ни живой, ни мертвой. Следов торопливого бегства тоже не наблюдалось. Создавалось впечатление, что команда корабля просто внезапно исчезла — за исключением тех двадцати трех человек, что успели погрузиться в спасательную шлюпку.

В рубке эсминца тоже было пусто. На взгляд неспециалиста, здесь царил почти полный порядок — за исключением того, что обе двери на мостик были распахнуты настежь, и по помещению гулял холодный сырой ветер. Судовой журнал оказался на месте, навигационные карты тоже лежали там, где и должны были лежать, — на штурманском столике. Курс был отмечен карандашом, красная линия тянулась от Ньюфаундленда и обрывалась южнее Лофотенских островов, к северо-западу от Тронхейма. Судя по прокладке, корабль должен был зайти в Тронхейм. Молдер склонился над картой, пытаясь прикинуть координаты последней точки. Насколько он мог понять, она практически совпадала с тем местом, где эсминец исчез из поля зрения станций слежения.

Судовой журнал тоже содержал мало интересной информации. Согласно последним записям, в 05.15 по Гринвичу эсминец повстречался с немецким рудовозом «Брум-мер», а в 06.00 на вахту заступил лейтенант Ричард Харпер. В 06.08 вышел из строя поисковый радиолокатор, минутой позже отказали навигационный локатор и эхолот. Запись, отмеченная шестью часами двенадцатью минутами, гласила, что в машинном отделении начались непонятные перебои в работе турбин и на мостик был вызван капитан корабля. Далее говорилось что-то непонятное о светящемся тумане, а затем текст обрывался, причем буквально на полуслове.

— Скалли! — окликнул Молдер. — Посмотри-ка сюда. Кажется, становится понятно, почему с борта была спущена всего одна шлюпка, и в ней оказалось так мало людей. Судя по записям в журнале и времени последней корректировки курса, «это» произошло рано утром, когда бодрствовала лишь незначительная часть команды. А лейтенант Харпер был вахтенным начальником. Не исключено, что остальные матросы просто не успели проснуться…

— Значит, надо спуститься в кубрики и посмотреть, что творится там, — ответила Скалли. — А теперь посмотри, что нашла я.

Она уже успела развернуть на боковом столике чемоданчик с экспресс-лабораторией и теперь настраивала микроскоп. Молдер заглянул в окуляры, но так ничего и не понял. Палочки, черточки, медленно шевелящиеся полупрозрачные неровные пятна.

— Что все это значит?

— На всем корабле творится что-то неладное с органикой. Если металл покрылся ржавчиной так, как будто провел здесь не менее десяти лет, то все вещества органического происхождения — дерево, пластик, бумага — выглядят постаревшими сразу на несколько десятков лет. Кроме того, я не могу пока выяснить природу этого белесого налета…

— Что значит «постаревшими»? — удивленно переспросил Молдер.

— Я не знаю, как выразиться более точно… В общем, их структура изменилась так, будто они не были защищены от внешних воздействий в течение очень долгого времени.

— Понятно, — Молдер кивнул. — Ладно, оставь пока свою аппаратуру. Давай действительно спустимся в жилые отсеки.

По узкой металлической лесенке Молдер и Скалли спустились на нижнюю палубу. Трондхайм тоже потащился за ними. Юный Хальверссон остался на мостике, сказав, что будет дежурить. Молдер заподозрил, что парнишке просто хочется полазать по военному кораблю и засунуть любопытный нос во все щели, однако он не решается заниматься столь откровенным мальчишеством в присутствии посторонних.

Жилая палуба оказалась узким тесным коридором, по обе стороны тянулись одинаковые двери, ведущие в каюты и кубрики. Здесь было темно, холодно и сыро. Луч фонаря вырывал из темноты ржавые потеки на железных стенах, облупившиеся номера кают и затянутые белой матовой пленкой осветительные плафоны. Открыть первую дверь не удалось, однако вторая распахнулась от легкого прикосновения. Молдер первым протиснулся в узкий проем, посветил фонариком — и чуть не вскрикнул от неожиданности.

Двухъярусные койки были заполнены мертвецами. Тела лежали ровно и аккуратно, будто моряки даже не успели проснуться по сигналу тревоги — да и был ли он, этот сигнал? Одинаковые армейские одеяла, как изморозью, были покрыты странным ворсистым налетом, более всего похожим на белую плесень. Такой же налет покрывал и глядящие вверх лица моряков, а также кисти рук и другие открытые участки кожи. Протиснувшись ближе, Скалли попыталась взять пробу этого налета. Однако, едва она коснулась шпателем запястья одного из мертвецов, как кисть руки отвалилась и, упав на пол, рассыпалась на несколько частей. Скалли сделала Молдеру знак отступить назад, присела на корточки над тем, что еще недавно было кистью мертвеца, и пошевелила ее концом шпателя.

— Странно, — наконец произнесла она. — Молдер, они хрупкие, как будто замороженные. Однако температура в помещении немного выше нуля — по крайней мере, на стенах видны потеки воды, и совсем нет изморози. Что бы это такое могло быть?

Последний вопрос являлся риторическим — Молдер разбирался в биохимии лишь на уровне среднего ученика средней американской школы. Он пожал плечами и для порядка еще раз пошарил лучом своего фонаря по каюте. Здесь было шесть двухъярусных коек — двенадцать спальных мест, из которых два нижних пустовали. Поверх одного из аккуратно заправленных одеял лежала книга обложкой вниз. Белесая «плесень» на ней отсутствовала, и Молдер попытался аккуратно поднять эту книгу двумя пальцами. К его несказанному удивлению, этот эксперимент оказался успешным — книга не развалилась в пальцах и не рассыпалась в прах. Страницы пожелтели и сделались хрупкими, однако их можно было листать и читать. Молдер закрыл томик и взглянул на обложку. Нарисованный там оскаленный скелет с ржавым зазубренным мечом выглядел совсем не страшно и абсолютно неубедительно.

— Очень странно, — задумчиво произнесла Скалли. — Создается впечатление, что тело просто подверглось глубокой заморозке…

И в этот момент откуда-то сверху донесся басовитый голос корабельного гудка, а затем — лязг металлических ступенек под торопливыми шагами. Молдер бросился к выходу, Скалли последовала за ним. Поднявшись на верхнюю палубу, они увидели Трондхайма, который отчаянно вопкл и размахивал руками. Чуть позже обнаружилась и причина столь странного поведения шкипера. Пока он занимался обследованием брошенного корабля, его траулер отдал швартовы и теперь, рокоча дизелем, задним ходом медленно отваливал от эсминца. Очевидно, кому-то на борту «Мориты» очень захотелось самому занять место шкипера.

Вскоре рыболовное судно скрылось в тумане, а через некоторое время утих и рокот мотора. Шкипер Трондхайм закончил извергать проклятия ему вслед и, сверкая налитыми кровью белками глаз, обернулся к Молдеру и Скалли.

— Это был мой корабль! Черт вас раздери, это был мой корабль! А теперь они бросили нас здесь, а сами слиняли. Конечно, это все проклятый Хантер подстроил. Он давно зарился на мою долю, так сейчас она вся и достанется ему. А виноваты во всем вы — вы затащили меня сюда, на эту проклятую ржавую посудину, где мы все и отбросим копыта! Здесь ведь даже не осталось ни одной целой шлюпки, на которой мы могли бы уплыть!

— Успокойтесь, капитан! — Молдер попытался положить руку на плечо Трондхайму, но тот вырвался и отскочил назад. — Сейчас мы поднимемся в рубку, наладим рацию и пошлем сигнал бедствия. Уверен, что не позднее, чем через пару-тройку часов кто-нибудь да откликнется…

Борт «Карнарвон», шесть часов спустя.

— Теперь что-нибудь загорелось? — спросил Молдер, не высовывая голову из отсека.

— Нет, — коротко ответила Скалли.

— А если вот так? — Тоже ничего.

Из недр отсека с радиооборудованием виднелись только ноги Молдера. Он лежал на спине и ковырялся отвертками в порядком проржавевшей электронике, пытаясь превратить сложнейшую радиолокационную аппаратуру хотя бы в некое подобие простейшего искрового передатчика.

Пока это у него получалось не слишком успешно.

— Так, кажется, вот этот контакт… Скалли, дай мне, пожалуйста, тот разъем, который на желтом и белом проводе.

Из отсека показалась раскрытая ладонь, и Скалли вложила в нее нужный разъем. Рука вновь исчезла, вслед за этим раздалось позвякивание и сопение.

— Тьфу ты, черт… Ну хоть теперь есть какие-то изменения?

— Нет, никаких… Ой, действительно загорелась одна лампочка!

— Где и которая?

— Желтая, в нижней части пульта, справа. И обе правых шкалы тоже осветились. Кажется, стрелки на них шевелятся…

— А больше ничего не горит?

— Кажется, нет… Нет, больше ничего. Молдер снова засопел, а потом начал вылезать из отсека. Даже в свете аварийного фонаря по его физиономии можно было понять, что к большому успеху его ковыряние в аппаратуре не привело.

— Ладно, пока передохнем. Что у нас сегодня предполагается на ужин?

— Рыбные консервы, — ответила Скалли. — На камбузе в морозильниках все давно истлело, но банки, как ни странно, выглядят целыми. Я открыла одну из них — обычная сардинелла в масле, вполне съедобная. Так что, на ближайшую неделю пищей мы обеспечены.

— На ближайшую неделю — да, — подал голос Трондхайм, до этого молчаливо стоявший у переднего стекла рубки, облокотившись на навигационный пульт. — А что мы будем есть дальше?

— Я думаю, к этому времени до нас уже доберутся спасатели, — как можно беспечнее заявил Молдер.

— Какие спасатели? Вы только что целых два часа возились с радиостанцией, но так и не смогли ее наладить! Мы даже не сумеем вызвать помощь!

— Может быть, еще сумеем. Кроме того, через неделю наше отсутствие так и так будет замечено.

— Интересно, кем это? Я же говорю, мерзавец Хантер приложит все усилия, чтобы обставить дело шито-крыто. Он заявит в полицию, что капитана и юнгу унесло в шлюпке в открытое море и найти их не удалось, а все остальные подтвердят. Или скажут, что просто спали и ничего не видели. Подумаешь, пропала в море шлюпка с двумя людьми. Такое в здешних местах случается каждый месяц, а иногда и не по разу.

Молдер удивленно посмотрел на Трондхайма:

— Неужели вы думаете, что наше присутствие на борту «Мориты» кому-то удастся скрыть?

— Да запросто! Вряд ли вы регистрировали свою экспедицию в полиции или другом официальном учреждении. Иначе вам бы пришлось не одну неделю потратить на оформление разрешений на исследовательскую деятельность в соответствующих, инстанциях. Поверьте мне, я местную бюрократию знаю очень хорошо…

— Вы думаете, что мы имеем контакт только с местными инстанциями?

Эта загадочная фраза заставила Трондхайма поперхнуться. Он удивленно воззрился на Молдера.

— Почему мне не желают честно говорить, что же все-таки здесь происходит? — Теперь в голосе Трондхайма чувствовался нерешительный гнев пополам с растерянностью. — Послушайте, этот траулер был не просто моим заработком, он был всей моей жизнью! А сейчас негодяй Хантер угнал его и оставил нас среди мертвецов. Теперь мы в одной лодке, поэтому я имею полное право получить ответ на прямой вопрос!

Чувствовалось, что шкипер готов был покориться судьбе и признать над собой чье-нибудь старшинство — лишь бы ему продемонстрировали, что дела идут вовсе не так плохо, как кажется. Поэтому Молдер счел необходимым окончательно закрепить успех:

— То, что вы здесь видите, — результат эксперимента, проведенного военными. То есть предполагается, что это может быть именно так…

— Военного эксперимента? — В голосе Трондхайма чувствовалось недоверие. Судя по всему, он ожидал чего-то другого.

— Да, эксперимента с направлением и скоростью течения времени. Судя по всему, корабль и все, что на нем находится, движется по временному потоку ускоренным темпом…

— А можно выражаться понятнее? — буркнул Трондхайм.

— Есть основания предполагать, что время на этом корабле идет быстрее.

— По-моему, вы еще большие психи, чем Хантер, — покачал головой Трондхайм, переварив полученную информацию. — Время идет быстрее — надо же такое придумать!

— Эта гипотеза не более фантастична, чем ваши рассказы о конунгах и преддверии Вальхаллы, — парировал Молдер. — А кроме того, чем вы еще объясните всю эту ржавчину и странное разложение трупов там внизу? Между прочим, корабль был спущен на воду в 1989 году, а пропал без вести две недели назад.

В этот момент с палубы донесся крик.

— Это Хальверссон, — насторожился Трондхайм. — Кажется, там что-то случилось!

Он распахнул дверь и выскочил на крыло мостика. Молдер и Скалли последовали за ним. Туман стал еще гуще, он клубился у самых бортов, затянув нос и корму корабля. Крик больше не повторился, и было совершенно непонятно, в каком направлении надо двигаться.

— Кажется, это было где-то ближе к корме, — нерешительно произнес Трондхайм, указав рукой направление.

Они спустились с мостика и двинулись вдоль борта по штормовой галерее. Молдер подсвечивал впереди себя фонариком, однако о лежащее тело первым споткнулся именно он. Юнга Хальверссон лежал ничком, неловко подогнув под себя правую руку. Скалли присела на корточки и посветила ему в лицо. Глаза юноши были широко открыты и безжизненны, в них застыла боль и мгновенное удивление. На правом виске расплывалось большое кровавое пятно.

— Господи! — воскликнула Скалли, ощупав волосы Хальверссона. — Да у него проломлен череп!

— Он жив? — быстро спросил Молдер, нагибаясь к телу. В руке у Призрака тускло блеснул пистолет.

— Кажется, уже нет. Удар был нанесен сзади, тяжелым предметом и со всего размаху. У бедняги раздроблена вся височная кость…

— Значит, на корабле не только мертвецы! — воскликнул Трондхайм.

— Ну почему же? Мертвецы тоже иногда могут убивать, — криво усмехнулся Молдер, невзначай вспомнив обложку книги, найденной им в каюте.

Поиски черной кошки в темной комнате — занятие куда более конструктивное, чем прочесывание брошенного корабля силами всего трех человек. Молдер сразу же отказался от мысли спускаться в нижние помещения, где располагались машины и погреба боезапаса. Но и жилая палуба представляла из себя хитрый лабиринт коридоров, лестниц и переходов, в котором запросто можно было заблудиться. Словом, вскоре всем стало ясно, что найти убийцу вряд ли удастся. Закончив проверку кубриков, Молдер решил для порядка еще раз обшарить камбуз, а затем возвращаться в ходовую рубку.

Камбуз эсминца тоже был достаточно обширен. Кроме того, он был едва ли не единственным помещением на корабле, где были видны следы паники — распахнутые дверцы шкафов, вывороченные из столов ящики и в беспорядке валяющиеся на полу кастрюли и тарелки. Дверь большой холодильной камеры привлекла внимание Молдера именно тем, что была плотно закрыта. Приблизившись, он внимательно осмотрел ее, а затем поставил фонарик на стол.

— Скалли, кажется, здесь что-то может быть! Посвети мне, пожалуйста.

Перешагивая через гремящие на полу кастрюли, Скалли подошла поближе и направила на холодильник свет своего фонаря. Дверь открывалась вправо, поэтому Молдер переложил пистолет в левую руку, а правой взялся за ручку. Когда-то она была никелированной и блестящей, теперь же ее, как и прочие металлические предметы, тоже покрывали потеки ржавчины.

Сильный рывок — и дверца холодильной камеры с легкостью распахнулась. За ней, скорчившись, сидел человек в ярко-оранжевой куртке, сжимающий обеими руками большую граненую бутыль с прозрачной жидкостью.

— Кто вы такой? — резко спросил Молдер. К великому удивлению Скалли, сидевший в холодильнике пошевелился и открыл глаза — впрочем, тотчас же снова зажмурив их от бьющего в лицо яркого света двух фонарей. На вид ему было лет девяносто.

— Кто вы и как вас зовут? — снова спросил Молдер.

Старик вновь разлепил веки.

— Меня зовут Баркли, Филипп Баркли. Я командир этого корабля…

Скалли тщательно отмерила количество капель, долила лекарство водой и протянула капитану Баркли.

— Это стимулятор. Выпейте, пожалуйста.

Капитан взял стакан подрагивающей рукой, принюхался и осушил залпом — будто его содержимое было аналогично содержимому отнятой у него бутылки. Затем перевел дыхание.

— Спасибо, мисс. Кажется, я действительно чувствую себя лучше. Поверьте, холодильник на камбузе — не лучшее место для обитания. Хотя, возможно, самое теплое на этом корабле… — Он зашелся мелким кашлем, прижимая ладонь ко рту.

— Капитан Баркли, объясните, что произошло с вашим кораблем? — вступил в разговор Молдер. — В вахтенном журнале сказано, что сначала одна за другой отказали системы электронной навигации, затем начались перебои в работе турбин, а потом говорится что-то совсем непонятное про светящийся туман…

— Да, — кивнул капитан. — Все правильно, туман действительно светился…

— А нельзя ли поподробнее? — терпеливо настаивал Молдер.

Капитан Баркли глубоко вздохнул и опять прокашлялся:

— Если вы думаете, что я могу много рассказать, то вы глубоко ошибаетесь. Я поднялся на мостик около четверти седьмого, когда машины уже полностью остановились. Здесь царила полная неразбериха, все электронное оборудование вышло из строя, и радист безуспешно пытался дать в эфир хотя бы сигнал «SOS». Через некоторое время обнаружилось, что внутрикорабельная телефонная связь тоже не работает, и даже аварийное освещение постепенно гаснет. Затем кто-то из сигнальщиков крикнул, что туман снаружи горит. Мы бросились к окнам рубки и действительно увидели, как белая молочная пелена наливается изнутри розоватым свечением. Казалось, будто где-то там, в глубине тумана, разгорается пожар. Однако свечение равномерно шло со всех сторон корабля, будто горел сам туман…

— Хватит! — неожиданно рявкнул Трондхайм, вскочив со своего места на откидном сиденье. — Я больше не собираюсь слушать брехню этого пьяницы! Это он убил Хальверссона, а сейчас плетет какие-то небылицы и думает, что ему поверят!

— Трондхайм, заткнитесь! — не выдержал Молдер.

Шкипер подскочил к агенту, затем резко остановился и как-то сразу сник.

— Ладно, если вы хотите, то можете продолжать слушать эти небылицы и дальше. А мне недосуг. Там Хальверссон лежит… — Он не договорил и вышел из рубки, хлопнув дверью. В помещении повисла тягостная тишина.

— У этого викинга явно не все в порядке с нервами, — после долгой паузы произнесла Скалли. — По-моему, он чего-то очень боится… Мистер Баркли, продолжайте, пожалуйста, ваш рассказ.

— А чего там рассказывать? — пожал плечами капитан и еще раз отхлебнул из стакана, который держал в руке. — В какой-то момент радиоприемники вдруг ожили, из них послышался шум и треск, а экраны локаторов начали показывать что-то совсем несусветное. С правого мостика кто-то крикнул, что видит в тумане силуэт большого судна, и лейтенант Харпер отдал приказ спускать шлюпки…

Здесь капитан Баркли вновь закашлялся. Скалли забрала у него стакан, вновь долила туда воды и добавила лекарства. Старик выпил и молча уставился куда-то в угол рубки.

— Что же произошло дальше? — спросил Молдер, когда пауза слишком затянулась.

Капитан поднял на него тоскливый взгляд:

— Я запретил Харперу грузиться в шлюпки и покидать корабль, пока не будет разбужена остальная команда. Но он ответил, что любое промедление подобно смерти, и он не желает обрекать на гибель тех, кого еще можно спасти. После этого они… они уплыли, а я остался один…

Молдер хотел задать еще вопрос, но Скалли предостерегающе подняла руку. После долгого молчания капитан Баркли вновь посмотрел на агентов ФБР.

— Вы хотите спросить — а что же стало с остальными членами экипажа, которые остались на корабле? Но думаю, вы уже обошли каюты и все увидели сами… Большинство из них даже не проснулось. Время будто сошло с ума. Поверьте, это было жуткое зрелище — наблюдать, как спящий человек стареет, умирает и разлагается у тебя на глазах. Тем, кто спал, еще очень повезло, но несколько человек успели пробудиться…

Капитан опять закашлялся и вновь припал губами к стакану. Отхлебнув несколько глотков, он перевел дыхание и горько усмехнулся:

— Мне тридцать пять лет, и вы хорошо видите, как я выгляжу. Но боюсь, что если вам придется задержаться на этом корабле еще некоторое время, с вами может произойти то же самое…

Постепенно голос капитана становился все глуше, а язык начинал заплетаться. Казалось, его клонило в сон. Молдер незаметно посмотрел на Скалли. Та кивнула ему в ответ и аккуратно забрала из ослабевшей руки старика пустой стакан. Затем прислушалась к дыханию, ставшему ровным и негромким, и сделала Молдеру знак рукой — выйти из рубки.

Снаружи царило все такое же безветрие, хотя воздух заметно потеплел. Все вокруг по-прежнему тонуло в тумане, сквозь который нельзя было разглядеть даже верхушки мачт. На носу полуразмытой тенью вырисовывалась сквозь мглу передняя орудийная башня. Закрыв дверь рубки, Скалли повернулась к Молдеру.

— Я дала капитану Баркли снотворное, пусть поспит. С его организмом действительно творится что-то странное. Очевидно, нечто подобное произошло и с лейтенантом Харпером. Более всего это напоминает мне ускоренное старение ткани при нарушении репликации клеточной ДНК…

— Так это действительно результат ускоренного течения времени или всего лишь какие-то тканевые нарушения?

Скалли пожала плечами, ее лицо выражало высшую форму растерянности.

— Честно говоря, я сама пока ничего не могу понять. Психологически с момента катастрофы капитан Баркли прожил то же самое время, что и мы, — двенадцать дней. Однако состояние его организма соответствует биологическому возрасту от семидесяти до девяноста лет. Я взяла у него анализ крови и пробу клеток с кожи и собираюсь подробнее изучить их под микроскопом. Боюсь только, что до электронного микроскопа нам удастся добраться очень нескоро, так что пока придется воспользоваться моим экспедиционным. Если капитан действительно крепко заснул, надо будет сделать ему местную анестезию и взять на анализ спинномозговую жидкость. Думаю, что завтра я смогу поставить более внятный диагноз.

Скалли замолчала. Молдер немного помедлил, затем нерешительно спросил:

— А что ты думаешь насчет… этого предсказания?

— Какого предсказания?

— О том, что с нами может произойти то же самое, что с Баркли, Харпером и остальной командой.

Скалли надолго задумалась.

— Честно говоря, не знаю, — осторожно произнесла она после долгой паузы. — Пока еще ничего сказать не могу. Кстати, обрати внимание — лейтенант Харпер и люди в его шлюпке постарели менее чем за сутки, а с капитаном то же самое произошло за несколько дней. Мы находимся на корабле уже часов шесть-семь, однако пока не ощущаем ничего подобного. Возможно, проклятие уже перестало действовать…

— Ты называешь это проклятием? — улыбнулся Молдер.

— Хорошо, давай называть его… ну, к примеру, «фактором Баркли». Или «синдромом Харпера». Как ни назови, ситуация не изменится. Ладно, я пойду в рубку, посмотрю, как там капитан.

— О'кей. А я пока спущусь на палубу и найду Трондхайма. Кажется, он собирался похоронить тело юнги, надо будет ему в этом помочь…

Похоже, туман за бортом продолжал плотнеть и густеть. Казалось, вытяни руку — и не увидишь даже своих пальцев. Трондхайм подтащил завернутое в истлевший брезент тело к самому краю борта, выпрямился, перевел дыхание и безуспешно попытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву.

— Ты был правильным парнем и отличным юнгой, — наконец пробормотал Трондхайм. — Наверное, со временем ты стал бы хорошим моряком. Жалко, что этого так и не случилось. Прощай, бедняга Халь-верссон. Аминь!

Более никаких возвышенных слов ему в голову не пришло, поэтому он снова нагнулся и перевалил труп через борт, а затем широко перекрестился, глядя вниз — туда, где, предполагалось, была вода. Через пару секунд снизу донесся всплеск. Значит, корабль все еще держался на воде, а не плыл по воздуху…

Из-за спины раздался негромкий шум, и краем глаза Трондхайм заметил что-то, метнувшееся к нему. Последовавший затем удар сбил его с ног, и шкипер лишь чудом удержался на палубе, ухватившись правой рукой за леерную стойку. Следующий удар металлической трубы, которой был вооружен нападавший, пришелся в палубный настил. Трондхайм извернулся, пытаясь ногами подсечь противника под колени. Маневр не удался, но враг вынужден был отскочить, и теперь его можно было разглядеть целиком. Высокий белокурый парень в грубом свитере и черных штанах. Шкиперу показалось, что где-то он его уже видел.

Парень примерился получше и поднял трубу, намереваясь опустить ее прямо на голову Трондхайма. Тот попытался приподняться, держась за стойку, — и в этот момент от надстройки раздался спокойный голос Молдера.

— Брось трубу, подними руки вверх и не двигайся! Чуть дернешься — получишь пулю.

Парень нерешительно замер с приподнятой трубой, затем попытался осторожно обернуться. Увидев направленный на него ствол пистолета, он без дальнейших разговоров выпустил свое оружие, глухо звякнувшее о палубу. Молдер шагнул ближе, внимательно разглядывая лицо бандита. И в этот момент белокурый в высоком замахе ударил его ногой по руке, пытаясь выбить пистолет. Молдер нажал на курок, но пуля ушла вверх, а бандит уже подскочил вплотную и взмахнул правой рукой. В кулаке блеснуло длинное тонкое лезвие. Но Молдер изловчился и парировал удар левым предплечьем, так что лезвие лишь рассекло рукав, слегка задев кожу. Расстояние между противниками было слишком мало, чтобы можно было нанести полноценный удар ногой, поэтому Призрак применил иной прием. Его тяжелый правый ботинок с силой опустился на ступню врага, круша кости плюсны. Парень вскрикнул и пошатнулся, на миг потеряв равновесие. В следующий момент левый локоть Молдера попал ему прямо в лицо. Парировать судорожный взмах ножом снизу не составляло уже никакого труда, а далее Молдеру оставалось только отскочить назад и многозначительно поднять пистолет на уровень груди.

Белокурый все понял правильно и не стал больше рыпаться, мгновенно присмирев. Он лишь слабо откинул руку назад — и нож, серебряной рыбкой мелькнув в воздухе, канул за борт. Вся схватка заняла не более пары-тройки секунд, однако оба противника тяжело переводили дух, как будто имел место по крайней мере получасовой бой.

И тут поднявшийся на ноги Трондхайм метнулся к задержанному и вцепился ему в горло.

— Ах ты, сволочь!…

— Трондхайм, спокойно! — В голосе Молдера звучали металлические нотки. — Прекратите истерику, выпустите этого человека и помогите мне его связать. Сейчас мы выясним, кто он, откуда и как здесь появился.

— Молдер, у нас беда! — сказала Скалли, как только мужчины вошли в рубку. — Капитан Баркли умер…

— От чего? — быстро спросил Молдер.

— Очевидно, от старости. Я сделала ему спинномозговую пункцию и поместила жидкость в культуру, но исследовать ее можно будет только завтра… Так, а это еще кто с вами?

— Военнопленный, — коротко бросил Молдер.

— Это тот ублюдок, который убил Хальверссона, а только что пытался прикончить меня, — громко ответил Трондхайм. — Кстати, сдается мне, я его знаю.

— Вот даже как? — удивился Молдер. — Где и когда вам довелось пересекаться?

— Да все там же, в кабачке «У Старого Боцмана». Пару раз я видел этого типа в компании Одноглазого Гуннара. Это известный в окрестностях Тронхейма браконьер и контрабандист.

— Вы действительно уверены в том, что неизвестный из компании Одноглазого Гуннара и этот человек — одно и то же лицо?

Трондхайм удивленно воззрился на Молдера:

— Кажется, мы пока не в суде, а вы — не прокурор. Или мне еще и присягу дать? Так Библии поблизости нет… А что до этого типа, то такую волосатую рожу вряд ли с кем-то легко спутаешь.

«Пленный» действительно обладал весьма примечательной внешностью. Длинные светлые волосы и вытянутое лошадиное лицо резко контрастировали с брезгливо поджатыми тонкими губами. Войдя в рубку, он обшарил ее глазами и сразу же уселся на откидное сиденье — боком, так, чтоб не мешали связанные за спиной руки, и при этом еще умудрившись закинуть ногу на ногу. Весь его вид демонстрировал неизъяснимое презрение.

— Как вас зовут? — обратился Молдер к задержанному. Тот криво усмехнулся, но все же соизволил разжать губы

— Можете называть меня Зигфридом, — произнес он по-английски.

— Сдается мне, что звали его не совсем так… — пробормотал Трондхайм. Молдер бросил взгляд в его сторону, но ничего не сказал.

— Это вы убили юнгу Хальверссона?

— Не знаю, как его там звали, но парнишку действительно пристукнул я.

— Зачем вы это сделали? Молчание.

— Что вы вообще делаете на этом корабле?

Молчание.

— Вы будете отвечать на мои вопросы? Молчание, сопровождаемое презрительной улыбкой.

— Да что мы вообще с ним цацкаемся? — не выдержал Трондхайм. — Прикончить подонка, и дело с концом! Всем спокойнее будет.

— Что делать с задержанным — решаю я! — резко сказал Молдер. — Наша обязанность — передать преступника в руки правосудия.

И тут Зигфрид рассмеялся негромким лающим смешком.

— Вы уверены, что вы доживете до этого самого правосудия? — отсмеявшись, произнес он. — Учтите, жить вам осталось в лучшем случае неделю. Бедный пьяница капитан, насколько я понимаю, уже умер? Не беспокойтесь, скоро и вы последуете за ним. А я уйду — так же, как и пришел сюда.

После этих слов в рубке воцарилась мрачная тишина.

— Ладно, — прервал затянувшееся молчание Молдер. — Мы еще посмотрим, кто умрет раньше. А пока хорошо бы поспать. Поскольку на корабле могут оказаться приятели нашего друга Зигфрида, предлагаю установить ночное дежурство. Нас трое, поэтому будем дежурить в три смены. Первым остаюсь я.

Борт «Карнарвон», еще четыре часа спустя

Летняя ночь в этих широтах практически ничем не отличалась от другого времени суток. Туман вокруг слегка потемнел, но и только. В рубке было почти так же светло, как и днем, и для того, чтобы разобрать записи в вахтенном журнале, его достаточно было поднести поближе к окну.

Сначала Молдер развлекался чтением судового журнала, затем раскрыл лежавший на штурманском столике рядом с микроскопом дневник записей Скалли и попытался ознакомиться с результатами исследований, но так ничего и не понял. Потом он вышел на мостик и некоторое время стоял у леерного ограждения, вглядываясь в туман. Вокруг царило безветрие и полная тишина, море было абсолютно спокойным, эсминец лишь слегка покачивало слабой зыбью. Ни шума волны, ни плеска рыбы, ни птичьих криков. Казалось, что окружающий мир стареет и умирает вместе с кораблем.

Так прошло несколько часов. Когда Молдер понял, что его всерьез начинает клонить в сон, он пошел будить напарницу. Это оказалось не таким простым занятием — Скалли свернулась в капитанском кресле под своей оранжевой курткой и ни за что не хотела просыпаться. Но, наконец, она все-таки открыла глаза.

— Что, уже четыре часа утра? А мне казалось, я только что заснула… О, господи, Молдер, что с тобой случилось?

Молдер машинально поднес руку к лицу и ощупал свой подбородок — не выросла ли там за несколько часов трехдневная щетина. Тем временем Скалли подняла голову со спинки кресла, тряхнула ею и попыталась поправить рукой спутанные волосы. Ее лицо оказалось в полосе рассеянного света, и тут уже Молдеру пришел черед охнуть.

— Скалли, по-моему, с тобой что-то не в порядке!

Он осекся и замолчал. Некоторое время они настороженно вглядывались друг в друга.

Затем Молдер нерешительно произнес:

— Кажется, там, на боковой стенке, было маленькое зеркало. Пойду, гляну в него…

Результат изучения своей физиономии в зеркале был неутешителен. Да, после бессонной ночи, последовавшей за сутками приключений, человек вряд ли может выглядеть бодрым, отоспавшимся и полным сил. Однако то лицо, что глянуло на него из зеркала, Молдер лишь с большим трудом мог принять за свое. Высохшая кожа, глубоко запавшие и потерявшие блеск глаза, длинные глубокие морщины, пробороздившие лоб и щеки в разных направлениях. Кажется, с ним начало происходить что-то очень нехорошее — то же самое, что случилось с лейтенантом Харпером и капитаном Баркли…

Когда Молдер вернулся к Скалли, та уже сидела в кресле, зябко кутаясь в накинутую на плечи куртку. Ее лицо за ночь тоже постарело, хотя и не так сильно, и лишь волосы остались все такими же ярко-рыжими и густыми.

— Что с нами случилось, Скалли?

— Я выгляжу так же, как и ты? — полувопросительно-полуутвердительно произнесла Скалли вместо ответа.

— Нет, несколько лучше. Это не комплимент, я говорю совершенно серьезно. Но что это может быть такое?

Скалли задумалась, подбирая слова.

— На обезвоживание организма это не похоже, — медленно произнесла она наконец, — Преждевременное старение — звучит слишком наукообразно, но абсолютно ни о чем не говорит. В конце концов, мы хорошо знаем, что прошло всего несколько часов. Конечно, науке известны ситуации, когда биологическое время может не совпадать с психологическим или астрономическим, но не до такой же степени!

— Значит подобное ускоренное старение все-таки возможно? — быстро спросил Молдер.

— Теоретически отрицать его нельзя. Тем более, что химические реакции с неорганическими веществами на этом корабле тоже выглядят слишком уж ускоренными. Посмотри, сколько вокруг ржавчины и других признаков окисления — например, патины на латунных деталях. А с предметами из органических материалов вообще происходит что-то странное. Пластик на столах буквально расползается под пальцами, а в одном месте он вообще превратился в жидкую кашицу…

Молдер вспомнил о книге с пожелтевшими хрупкими страницами, которую он нашел в каюте, но не стал ничего говорить.

— Таким образом, с нашими организмами происходит нечто, что можно охарактеризовать как патологически ускоренное старение тканей, — подытожил Молдер. — На чем же может быть вызвано такое явление?

— А вот это для меня самая большая загадка. Я уже говорила тебе про чрезмерно ускоренную репликацию клеточной ДНК. Но тут обнаружился еще один фактор. Понимаешь, вода из всех жидкостей и тканей, которые я исследовала, проявляет одно странное и необычное свойство — она чрезмерно насыщена свободными ионами. Такое впечатление, что это не вода, а электролит в полностью заправленном аккумуляторе.

— И что из этого следует? — заинтересовался Молдер.

— В частности, то, что жидкость в клетке организма будет вести себя совсем не как обычная вода. Я предполагаю, что при этом до предела повысится проницаемость липидных мембран — а соответственно, можно ожидать обезвоживания клеток организма. Они потеряют тургор, станут вялыми и дряблыми, а затем постепенно прекратят выполнять свои функции. Внешне это тоже будет очень напоминать старение.

— Ладно, с живыми тканями все понятно, — задумчиво произнес Молдер. — Но как быть с неживой органикой? И с ускоренной коррозией всех металлов?

— С металлами как раз все очень просто. Повышение количества ионов и свободных радикалов в жидкости приводит к усиленному окислению. Меня гораздо больше волнует другое: отчего с водой произошли такие странные изменения, до сих пор не известные современной науке?

— Так уж и не известные? — Молдер сел на табуретку-разножку и склонил голову набок. — Ты уверена, что яйцеголо-вые в своих секретных лабораториях не занимались подобными экспериментами? Я смутно припоминаю, что в каком-то из отчетов об испытаниях гигантских электромагнитных ускорителей говорилось как о побочном явлении о похожих изменениях свойств воды в сильном магнитном поле.

— Но ты представляешь, какой мощности магнитное поле должно действовать здесь, чтобы вызвать такую реакцию? Хотя, если вспомнить, что неприятности на «Карнарвоне» начались именно с выхода из строя радиоаппаратуры и других электронных приборов…

— Вот-вот! — подхватил Молдер. — Я, конечно, понимаю, что эта гипотеза безумна — но все же не более безумна, чем то, что происходит с нами. Представь себе, что в некоторой точке пространства каким-то образом было создано электромагнитное поле невероятной силы, захватившее в зону своего действия несколько десятков квадратных миль морской поверхности. Не будем пока считать количество энергии, которое на это потребуется, заметим только, что с расстояния в полсотни миль это явление будет расцениваться как значительная магнитная аномалия, но не более того. К примеру, большой затонувший корабль на глубине в полтысячи фунтов. Или подводное месторождение железной руды. В самом деле, откуда человеку, зафиксировавшему наличие этой аномалии, знать, что до ее эпицентра не полмили, а пятьдесят миль?

— Да, а ведь в приложении к оперативной сводке, присланной Скиннером в Тронхейм, действительно говорилось что-то про магнитную аномалию в этом районе! — вспомнила Скалли. — Причем уточнялось, что эта аномалия была обнаружена всего лишь несколько лет назад!

— Очень интересно. Жалко только, что эту сводку я так и не успел прочитать. Но я сейчас не о том. Скалли, как ты думаешь, может описанное тобой явление возникнуть в подобных условиях?

Скалли задумалась. Наконец, она подняла голову и взглянула на Молдера:

— Думаю, что да. Но откуда здесь взяться электромагнитному полю, тем более такой мощности?

— Ты забыла про Филадельфийский эксперимент. Если это место действительно каким-то образом связано с опытами по переносу массы в сотни и тысячи тонн через пространство и время, то при этом вполне могут иметь место самые разнообразные побочные явления. Ну, например, один и тот же корабль, находящийся в разных временных фазах, начинает действовать как два полюса гигантского электромагнита. Несовпадение этих двух точек во времени и в пространстве может служить причиной возникновения разницы потенциалов, а вихревые кольца плазмы будут действовать как обмотка электромагнита. Вот тебе и аналог гигантского синхрофазотрона или ускорителя элементарных частиц! В конце концов, подобные эксперименты касаются самой структуры мироздания, а это уже область компетенции Господа Бога. Подозреваю, что тут способны проявиться такие силы, по сравнению с которыми атомная бомба покажется детской игрушкой…

— Что это вы тут говорили про атомную бомбу? — раздался голос Трондхай-ма. Шкипер тоже проснулся и выбрался из своего угла, и сейчас держал в руке осколок зеркала. — Это что, такая болезнь? И она происходит от действия радиации?

Скалли заметила, что руки Трондхайма слегка дрожали, а голос был сиплым и сорванным. Если вчера шкипер находился близко к истерике, то сейчас он поблек и побледнел — будто вместе со старением к нему пришли усталость и равнодушие.

— Скорее всего, радиация тут ни при чем, — осторожно ответил Молдер.

Но тут взгляд Трондхайма упал на Зигфрида, сидевшего на стуле со стянутыми за спиной и прикрученными к спинке руками. Пленный тоже не спал — глаза его были открыты и насмешливы.

— Смотрите! — в голосе Трондхайма слышался суеверный ужас — А он вовсе не постарел!

Действительно, Зигфрид выглядел точно так же, как и вчера, — молодой сильный парень с длинными светлыми волосами и наглыми водянистыми глазами. Скалли поднялась с кресла, подошла к пленному и внимательно осмотрела его лицо.

— Действительно, никаких изменений, — подытожила она. — Он и в самом деле ничуть не постарел. Значит, существует способ избежать этого.

— Так, — пробормотал Молдер, осматривавший потолок рубки. — А вот это очень интересно. Скалли! — позвал он.

— Что случилось, Призрак?

— Кажется, у меня возникла некая идея. Но нам придется совершить еще одну экспедицию в недра корабля. Трондхайм, ваша задача — проследить за пленным в наше отсутствие. Я думаю, мы вернемся через пару часов.

— А почему это вы уходите, а я остаюсь? — с подозрением спросил шкипер. — Может быть, лучше пойду я, а дежурить останется кто-нибудь другой?

Молдер глубоко вздохнул.

— Никто больше остаться не может, — успокаивающим тоном произнес он. — Скалли мне нужна как исследователь, а сторожить пленного лучше всего вам. Вы сильный мужчина, и уж от вас он никак не сбежит. Мы вернемся не более чем через пару часов — и, возможно, принесем ответ на вопрос, как остановить свалившуюся на нас напасть.

— Так что такое ты там увидел? — спросила Скалли, когда они спустились по внутренней лестнице на главную палубу.

Молдер помедлил с ответом, обшаривая лучом фонарика потолок и стены коридора.

— Видишь вот эту желтую трубу? — спросил наконец он. — Обрати внимание, в отличие от всех остальных она практически не проржавела!

Выкрашенная в желтый цвет труба действительно выделялась своим видом на общем фоне ржавых стен, облупленных трубопроводов и обвисших кабелей с полуистлевшей изоляцией. Она тянулась вдоль стены на уровне человеческого роста и уходила куда-то в темноту коридора.

— По этой трубе явно течет какая-то жидкость, — констатировал Молдер, прижав к трубе ладонь. — И эта жидкость препятствует сверхбыстрому окислению веществ, или как ты там еще называешь это явление. То есть нам необходимо отыскать, откуда идет эта труба и куда она ведет.

Труба оказалась весьма длинной. Она тянулась вдоль всего коридора по направлению к корме корабля, затем спускалась палубой ниже и вместе с другими трубами разного диаметра уходила в колодец, ведущий к машинным отсекам. Рядом в наклонной переборке имелся небольшой люк. На крышке люка Молдер обнаружил заросшую патиной бронзовую табличку с плохо различимой надписью: «Коллектор замкнутого цикла».

— Что это такое может быть? — недоуменно спросил он. — Сточные воды?

Скалли удивленно подняла брови:

— Ты забыл, что мы находимся на военном корабле. То есть здесь просто обязана быть система защиты от оружия массового поражения. В такую систему обычно входит и замкнутый цикл водоснабжения. При нормальных условиях для технических, гигиенических и пищевых нужд корабль использует забортную воду, пропущенную через опреснительные установки. Но при переходе на работу по системе NBCD один раз уже использованная вода очищается в специальном коллекторе и используется по второму разу. Таким образом исключается попадание в систему зараженной воды.

— То есть сейчас в этом коллекторе находится вода, обладающая нормальными свойствами и могущая уберечь организм от ускоренного старения?

— Вполне возможно, что так. Поэтому надо бы нам туда спуститься и взять пробу. А когда мы вернемся обратно в рубку, я обязательно проведу сравнительный анализ нашей питьевой воды, воды отсюда и воды из наших организмов. Кстати, у вас с Трондхаймом тоже придется взять анализ мочи.

Молдер откинул крышку люка и посветил фонарем вниз. Железная лестница упиралась в пол, на котором поблескивала вода.

— Подержи, пожалуйста. — Он протянул фонарь Скалли, — Я спущусь и посмотрю, что там есть.

Молдер взялся руками за ржавые края люка и осторожно нащупал ногами первую ступеньку. Она казалась достаточно крепкой. Скалли передала ему фонарь, и голова Призрака скрылась в темном проеме. Некоторое время оттуда не доносилось ничего, кроме гулкого стука ботинок по металлу, плеска воды и какого-то позвякивания. Потом из люка вновь появилась голова Молдера.

— Весьма занятное местечко! — объявил он. — Из крана подтекает немного воды, и возле нее копошится масса крыс. На вид все отъевшиеся, здоровые и никуда с корабля бежать не собираются. Похоже, они хорошо чувствуют, какую воду можно пить, а какую — нет. Кроме того, в закутке с водяными резервуарами между трубами натянут гамак с одеялом. Видимо, наш друг Зигфрид обитал именно здесь. И самое главное — смотри, что я там у него обнаружил.

Скалли взяла в руку протянутый Молдером предмет. Это оказались ножны от кинжала — деревянные, с широкой стальной обоймой, почти не тронутой ржавчиной. По верхней полоске металла шла какая-то гравировка. Скалли вгляделась в изображение и охнула:

— Бог мой, да это же орел со свастикой. И две рунические молнии!

— Угу, — подтвердил Молдер — Совершенно верно, это ножны от форменного эсэсовского кортика. Причем, судя по тому, что изготовлены они из дерева, а не пластика, это еще довоенная партия.

— Выходит, наш Зигфрид и в самом деле чистокровный ариец?

— Судя по всему, самой высшей пробы. Племенной экземпляр.

— Знаешь, Молдер, не поторопиться ли нам обратно в рубку? А то у меня как-то неспокойно на душе.

— А что случилось? — удивился Молдер.

— Ничего конкретного. Просто я с какого-то момента перестала доверять Трондхайму. Сначала он чересчур нервничал, срываясь до истерики, — что отнюдь не подобает мужчине его профессии и происхождения. Затем он откровенно испугался и даже не особо пытался это скрыть. А сейчас он притих и, по-моему, находится в жуткой депрессии. Не попытался бы этот племенной ариец как-нибудь запудрить нашему шкиперу мозги…

— Послушай, шкипер, а ведь ты можешь спастись!

Зигфрид говорил по-норвежски. Голос его был спокойным, равнодушным и ни к чему не обязывающим — будто белокурый бандит беседовал сам с собой. Трондхайм демонстративно отвернулся и уставился сквозь переднее стекло в туман.

— Шкипер, ты меня слышишь?

— Я не хочу с тобой разговаривать! — громко сказал Трондхайм.

— Не хочешь — не надо. Но как ты думаешь, куда пошли эти двое? И почему они бросили тебя здесь?

Трондхайм ответил не сразу, но по его виду было ясно, что он ждет продолжения разговора.

— Я понимаю, куда ты клонишь, — наконец мрачно пробормотал он. — Сейчас ты скажешь, что американцы нашли способ сбежать с корабля, а меня бросили здесь.

— Нет, я этого не скажу. Отсюда нельзя уйти. Точнее — нельзя уйти без моего разрешения.

На этом Зигфрид многозначительно замолчал.

— Врешь ты все, — тоскливо сказал Трондхайм, не дождавшись продолжения. — Если бы ты хотел отсюда уйти, то давно бы это сделал. Иначе зачем тебе торчать на этой проклятой посудине, набитой мертвецами?

— Между прочим, мертвецы — самое интересное на этом корабле… Но мы уклонились от темы. Я могу покинуть этот корабль в любой момент, но у меня еще остались здесь кое-какие дела. А вот ты отсюда уже не уйдешь. Ты не проживешь даже пяти дней — уже послезавтра тебе суждено превратиться в такую же старую развалину, как покойный капитан Баркли.

— Ты врешь! — Голос Трондхайма был сиплым и срывающимся.

— Я говорю правду, и ты это знаешь очень хорошо. Посмотри на себя, потом посмотри на меня и ответь, какая между нами разница? Правильно, ты стареешь, а я нет. Проклятие этого корабля действует на тебя, но я ему не подвластен. А знаешь, в чем причина?

— В чем? — хрипло спросил Трондхайм.

— Развяжи меня, и я тебе объясню…

— Так что же все-таки произошло? Ведь ты должен был за ним наблюдать!

Молдер был в ярости. Скалли сидела в своем кресле, и вид ее выражал глубокую усталость. Трондхайм сидел понурившись и сложив руки между колен, теперь он походил на двоечника в кабинете директора школы.

— Ну ладно, заснул — могу понять. Если бы Зигфрид каким-то образом развязал веревки — тоже не было бы ничего удивительного. Но ведь веревка была перерезана!

— Видимо, у него был нож.

— Свой нож он выбросил в море во время драки.

— Значит, у него был еще один. И вообще, чего вы ко мне привязались? Я не обязан подчиняться вам и отчитываться перед какими-то американцами за свои действия! Убирайтесь в свою страну и командуйте там неграми, если вам это нравится. А меня оставьте в покое!

— Молдер, в самом деле, оставь его в покое, — подала слабый голос Скалли. — Сейчас уже бесполезно выяснять отношения. Надо думать о том, что делать дальше.

— По-моему, это достаточно ясно. В первую очередь необходимо найти на камбузе подходящую посуду, перелить в нее как можно больше воды, а потом принести сюда. Пока по кораблю бродит этот Зигфрид, любые прогулки в одиночку смертельно опасны. Ты можешь примерно прикинуть, сколько незараженной воды осталось в той цистерне?

— Не могу сказать точно, но, по-моему, не так много.

— Тем более надо поторопиться. А кроме того, я бы хотела, чтобы вы оба сдали мне анализы крови и мочи.

— Это еще зачем? — вскинулся Трондхайм.

— Для исследования. Мы, кажется, нашли средство приостановить ускоренное старение, но мы до сих пор не знаем ни механизмов этого заболевания, ни способа его лечения. Кроме того, у нас нет никакой гарантии того, что вода подействует успешно и на всех.

«С момента нашего появления на корабле прошло тридцать четыре часа тридцать минут, а с момента первого появления симптомов ускоренного старения — около восемнадцати часов. Исследование воды из коллектора замкнутого цикла показало, что содержание ионов и свободных радикалов в ней практически не отличается от нормы. В то же время результаты анализов мочи и плазмы крови дают еще одно подтверждение гипотезе о том, что феномен ускоренного старения вызван забортной водой. Несмотря на то, что эта вода прошла через опреснительные установки корабля и полностью лишена хлорида натрия, она обладает рядом очень странных особенностей, в том числе свойствами сильнейшего электролита. У неорганических материалов (в частности, металлов) такая вода способствует ускоренной реакции окисления.

В веществах органического происхождения она вызывает распад межмолекулярных связей, действуя подобно кислоте. При этом чем меньше размер органических молекул, тем сильнее рвутся связи. Однако воздействие такой воды на живую клетку резко отличается от воздействия на мертвую органику. Первые два-три часа оно вообще никак не проявляется, а затем начинает вызывать повышенную проницаемость липидных клеточных мембран, обезвоживание клетки и нарушения репликации клеточной ДНК…»

Хлопнула дверь, и Скалли, отложив карандаш, обернулась назад. В рубку вошел Молдер, держа в руке пустую кастрюлю. Скалли нахмурилась:

— Неужели в коллекторе было так мало воды?

Молдер криво усмехнулся:

— Нет, в цистерне еще что-то осталось, но доблестный шкипер Трондхайм решил подстраховаться и заперся в коллекторе. Теперь ему воды хватит как минимум на пару недель, а вот нам до нее уже не добраться.

— И что же нам теперь делать? — растерянно спросила Скалли.

— Не знаю, — пожал плечами Молдер, тяжело опустившись на сиденье. — Господи, как я устал… У меня есть предложение — еще раз обшарить камбуз, собрать все консервы, которые там найдутся, и слить из них жидкость. При этом постаравшись, чтобы персиковый компот и селедочный сок не попали в одну банку. Может быть, таким образом мы чего-нибудь и наскребем. По крайней мере, на несколько дней нам этого хватит.

— Меня утешает лишь то, что Зигфрид попал в ту же переделку, что и мы, — пробормотала Скалли. — Он ведь тоже остался без воды. Кстати, ты видел какие-нибудь его следы?

— Никаких. Создается впечатление, что он просто исчез. Или каким-то образом нашел способ покинуть корабль.

— Может быть, у него здесь была лодка. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. Ничего не имеет значения. Мне просто очень хочется спать. Разбуди меня, пожалуйста, часа через три…

«Прошло ровно двое суток с того момента, как мы попали на этот корабль, и около тридцати двух часов — со времени появления первых симптомов заболевания. Судя по всему, употребление незараженной воды и сока, добытого из консервов, несколько приостановило процесс быстрого старения. По крайней мере, за последние четырнадцать часов мы оба не слишком сильно изменились. Молдер ослабел, но все еще в состоянии передвигаться на ногах, а я вполне могу возиться с пробирками и заносить результаты исследований в этот журнал. Однако существует другая проблема — чрезмерно повышенная сонливость. Нас постоянно клонит в сон, у меня слипаются глаза, и сейчас лишь огромным усилием воли я заставляю себя держать карандаш. Исследование жидкостей из наших организмов, даже проведенное с помощью той примитивной аппаратуры, что имеется в моей экспресс-лаборатории, дает все и новые и новые интересные результаты. В частности, выясняется, что при разных внешних условиях воздействие зараженной воды на клетки одной и той же культуры ткани будет совершенно разным. Более того, похоже, что это воздействие зависит от времени суток — или каких-либо других неизвестных мне факторов, изменяющихся с периодом, кратным двенадцати часам. Молдер почти все время спит. Наверное, это хорошо — так он потребляет гораздо меньше воды, и ее хватит на большее время. Трондхайм заперся в коллекторе и с тех пор не подает признаков жизни…»

«Меня страшно клонит в сон, даже карандаш валится из руки. Но боюсь, что если я сейчас засну, то уже не проснусь — как уже почти сутки не просыпается Молдер. Как хорошо, что я тогда выспалась целых три часа!

Исследования жидкостей и тканей пришлось прекратить — отчасти из-за того, что возможности моей аппаратуры подошли к концу, отчасти потому, что я уже не способна стоять на ногах. Кажется, туман за окном постепенно становится все гуще и гуще. А еще снаружи слышится странный рокот, похожий на…»

Военно-морской госпиталь Святого Георгия, Скапа-Флоу, Оркнейские острова

— Мисс Скалли! Мисс Скалли, вы меня слышите? Откройте, пожалуйста, глаза!

Скалли с трудом приподняла веки. Снаружи царила белая дымка, сквозь которую постепенно прорисовывалось женское лицо. Лицо было смутно знакомым — оливково-смуглая кожа, мелко вьющиеся черные волосы…

— Вы находитесь в Скапа-Флоу, в госпитале Сент-Джордж. Я — доктор Сара Мэнсфилд, мы с вами уже один раз виделись. Как вы себя чувствуете?

Скалли открыла и закрыла глаза, потом попыталась пошевелить кончиками пальцев рук. Это ей удалось. Окружающий мир постепенно выплывал из дымки, обретая контуры и краски.

— Я себя… чувствую. Сколько времени мы здесь находимся?

— Вас привезли в госпиталь на вертолете тридцать шесть часов назад. Это отделение интенсивной терапии. Вы подключены к аппарату искусственной почки, и вам уже проведена полная замена всей крови. Кроме того, сейчас вам проводится внутривенное вливание высокомолекулярной плазмы, синтезированной на основе результатов ваших исследований, записанных в журнал. — Доктор Мэнсфилд улыбнулась. — В настоящий момент патологический процесс в клетках вашего организма взят под контроль. Проницаемость липид-ных мембран восстановилась, как и нормальная репликация ДНК, и в тканях началась обратная реакция. Если хотите, можете называть ее реакцией омоложения…

— А как же Молдер? — Скалли попыталась приподнять голову с подушки и оглядеться, но доктор Мэнсфилд мягким движением заставила ее опуститься обратно.

— Не беспокойтесь, он находится в соседней палате. С ним было несколько сложнее, процесс старения зашел слишком далеко. Но сейчас он тоже остановлен, и начата постепенная регенерация клеточных структур.

— На корабле… после нас проводились какие-либо исследования? Вы связались с военной разведкой?

Доктор Мэнсфилд покачала головой:

— Через несколько часов после того, как вертолет забрал вас, эсминец «Карнарвон» исчез. Очевидно, затонул из-за проржавевшего корпуса. По крайней мере, на поверхности моря он не обнаружен.

— Они же должны знать, что в этом тумане не действуют никакие радиолокаторы. Эсминец может еще быть там…

— Эсминца там уже нет. Туман рассеялся вскоре после того, как вас доставили в больницу. Согласно данным спутниковой съемки и донесениям с патрульных кораблей, в настоящий момент между Тронхеймом и Лофотенскими островами стоит ясная солнечная погода, а видимость на море совершенно идеальная — сто на сто. Моряки говорят, что подобная погода там бывает раз в тысячу лет. Кажется, норвежские рыбаки сочли это за настоящее чудо.