СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ В ВИРДЖИНИИ
13 ЯНВАРЯ
Газетный заголовок напомнил Фоксу Малдеру кричащие баннеры из раздаваемых в супермаркетах таблоидов. Но это был не таблоид, а одна из крупнейших вашингтонских газет с материалом от «Ассошиэйтед пресс».
ФБР АРЕСТОВАЛО СОВРЕМЕННОГО ФРАНКЕНШТЕЙНА, — гласил он. Дальше была помещена фотография, особенно приятная для Малдера. Специальный агент Драмми, вызванный Скиннером на место вместе с другими агентами, работавшими по делу Бэннэн, стоял рядом с собачьей клеткой, только что погруженной в кузов машины. А в клетке, используемой как временное пристанище для транспортировки, сидел доктор Урофф-Колтофф, и лицо с запавшими щеками казалось еще мрачнее через металлическую сетку на двери.
Малдер сидел в своем домашнем кабинете в свитере и в джинсах, снова вернувшись к собиранию газетных вырезок о странных событиях. Просто в этом странном событии он оказался участником. Прошли целые сутки, сами события отдалились, и только царапины и синяки на лице свидетельствовали, что все это было на самом деле.
— Малдер…
Он обернулся, увидел в дверном проеме видение в коричневом свитере и юбке. Женщину, которую он любит.
— Что стряслось, док? — спросил он шутливо, но осторожно — слишком многое между ними произошло за эти дни.
Она вошла в этот его захламленный беспорядочный уголок, обнимая себя за плечи, будто от холода, хотя в доме была жарища. И сказала тихо:
— Отец Джо умер. — Он замер на мгновение, она тоже помолчала и добавила, кивнув, будто чтобы подчеркнуть правду своих слов: — Он был очень, очень болен.
Малдер уронил ножницы, но статья про «Франкенштейна» была почти уже вырезана до конца, так что он оторвал ее от полотна газеты.
— Ты это читала? — спросил он, вставая и потрясая вырезанной статьей. — ФБР официально заявляет, что лишенный сана священник Джозеф Криссмен был во всем этом соучастником. И ни слова о его роли консультанта, ничего об экстрасенсорной связи.
Она удивленно приподняла брови:
— Малдер, он умер. Его больше нет. Он вполне мог быть соучастником — мы уже никогда не будем знать истину.
— Я ее знаю, Скалли, — сказал он, подходя к ней. — И ты тоже знаешь.
— Я — нет.
— Вот как? Я могу это доказать. Он умер от рака костного мозга, так? Как и тот человек, которому наш доктор Франкенштейн пришивал новое тело.
— Малдер…
— В котором часу ты вынула трубки из шеи Черил Каннингэм? В какой момент ты прекратила кровоснабжение головы Франца Томчезина?
Она чуть наклонила голову, и настороженное лицо сказало ему: она отлично понимает, к чему он клонит.
— Потому что именно тогда умер отец Джо, Скалли. Дай мне свидетельство о смерти, и я тебе его покажу. А потом я его ткну в морду… то есть покажу людям из ФБР.
Улыбка ее была такой грустной и такой усталой, что даже улыбкой почти что и не была.
— Ты и правда думаешь, что они отреагируют? Скиннер — да, но ведь над ним же есть начальство?
Малдер начал что-то отвечать, по дороге сообразил, что ответ вряд ли будет удачным. Скалли почти наверняка права. Она тронула его за рукав:
— Малдер, брось ты это дело.
Он покачал головой:
— Это несправедливо. По отношению к доброму имени этого человека — несправедливо. Ту женщину спас отец Джо. И мы с тобой это оба знаем.
На этот раз приподнялась только одна бровь:
— Какое там у него доброе имя, Малдер? После того, что он делал с этими мальчишками, кому какое дело до его доброго имени?
— Мне есть дело. Думаю, что и тебе тоже.
Она помрачнела.
— Скалли, если бы не отец Джо, Черил Каннингэм не было бы в живых.
— Малдер, если бы не ты, ее бы не было в живых. — Она пожала плечами. — Ну и если бы не я. И не Скиннер. Что бы ты там ни говорили про отца Джо, спасательная команда была вот эта.
Он всмотрелся в ее облик Мадонны: что-то она скрывала за этим выражением лица.
— Ты тоже говорила, что ему веришь.
Она вздохнула и ответила, подбирая слова:
— Я хотела верить. И — да, ты прав, я верила. И по этой вере поступала.
Последние сутки они пару раз начинали уже этот разговор, и вот на этом месте он и обрывался обычно.
И все-таки он попробовал:
— Отчего ты мне просто не расскажешь, что отец Джо тебе сказал?
Скалли опять вздохнула. Закатила глаза кверху. И наконец, хоть и с большой неохотой, произнесла:
— Он велел мне не опускать рук.
Малдер не знал, что сказать на это. Ему сразу было понятно, что слова бывшего священника относились не только к делу Моники Бэннэн, а и к другому делу Скалли — к этому больному мальчику, Фирону.
И он отлично знал, какая перед ней дилемма.
— Я не опустила рук, Малдер, и это спасло тебе жизнь. — Она проглотила слюну. — Но этого мальчика я провела сквозь ад, на сегодня у меня намечена еще одна операция — после того как я наскоро поговорила с его родителями… и знаешь почему? Потому что уверовала, что мне так велел Бог.
Малдер ничего не сказал. Он видел, какая на нее навалилась тяжесть.
— Я поверила, — сказала она, — что со мной говорит Бог, не менее того, и говорит устами священника-педофила — человека, который нарушил священнейшие заповеди Божии.
Она снова закатила глаза, встряхнула головой, будто не могла понять, как оказалась столь легковерной.
— Но ведь в этом же есть смысл, Скалли? — Он положил руку ей на плечо. — Если отец Джо искал искупления, это же был лучший способ помочь спасти жизнь Кристиана? Что, если отец Джо был прощен? Если все же Бог ответил на его молитвы?
Скалли подняла голову, отложив тут же недовольство собой, и позволила себе возразить страстности Малдера:
— С чего бы это? Столько молитв остается без ответа… зачем бы Богу избирать такого грешника, как отец Джо?
Малдер пожал плечами:
— Быть может… быть может, потому, что он не опустил рук?
— Ну уж! — выдохнула она. Эту скептическую полуулыбку Малдер у нее много раз видел. — Ты попробуй докажи, Малдер.
Даже после всего, что он видел за многие годы, Малдер не был убежден, что сможет — или что сможет вообще кто-нибудь. Она была права.
— Но как бы там ни было, — сказала она, — а мне пора в больницу.
Вскоре она в пальто и в сапогах, с саквояжем в руке шла под солнечным небом по снегу к арендованной машине, а Малдер смотрел с крыльца в свитере и в джинсах.
— Скалли! — окликнул он ее.
Она, уже собираясь сесть в машину, обернулась.
— А зачем он это сказал? — Малдер сошел с крыльца и пошел к ней, выдыхая пар на морозе. — Вот это: «Не опускайте рук?» Зачем он сказал это тебе, Скалли, тебе, которая выразила ему такое презрение?
— Это явно было сказано о тебе, Малдер. Чтобы ты не сдавался и спас эту женщину.
— Но ведь мне он этого не сказал, хотя возможностей у него была масса. Это было сказано тебе. А почему тебе, Скалли?
Она покачала головой, пожала плечами.
— Честное слово, понятия не имею.
Он хитро улыбнулся ей:
— Если бы отец Джо был дьяволом, зачем тогда говорить обратное тому, что сказал бы дьявол? Ведь дьявол бы направил тебя в тупик, не на дорогу, где несчастную женщину можно было спасти.
Кажется, она задумалась. Эта мысль ей в голову не приходила.
— Может быть, — продолжал втолковывать Малдер, — ответ таков: чего хочет Бог? И не во мне тут дело, и не в мальчике, и даже не в тебе, Скалли. Но именно этого Он требует от всех от нас.
— В смысле? Чего Он требует?
— «Не опускайте рук».
Это просто потрясло ее — услышать слова отца Джо из уст Малдера, но видно было, как включается в работу ее рациональный ум и отбивает эмоции прочь.
— Не надо, Малдер, — сказала она, едва в силах на него глядеть. — Это очень тяжело.
— Я знаю. — Он обнял ее, прижал к себе. — Если у тебя есть сомнения, Скалли, — прошептал он, — то не делай этого. Отмени сегодняшнюю операцию.
Она посмотрела на Малдера, и на ее лице отразились все муки, через которые она прошла по пути к своему решению. Но она не стала уходить от его взгляда, она смотрела на него с любовью, верой и даже с надеждой.
— Но в любом случае, — сказал он, отводя ей волосы с лица, — давай отсюда уедем.
Она прищурилась, будто сомневаясь, что правильно расслышала:
— Куда?
— Представь себе остров с длинными-длинными белыми пляжами. Широким-широким синим океаном. Ты в купальнике, а…
— А ты в красных плавках?
— Может, они у меня еще где-то завалялись. Только мы с тобой, и лодочка, и вся эта синева и песок, а мы тобой загорелые как головешки, потому что удрали от темноты и холода к теплу и свету. Удрали как можно дальше.
Она улыбалась, но в улыбке этой была печаль.
— Вряд ли ты сможешь удрать от темноты, Малдер. Я думаю, она тебя найдет.
— Наверное, ты права, — сказал он, а потом улыбнулся: — Но уж пусть постарается.
И он поцеловал Скалли.
Она кивнула мужественно, погладила его по щеке. Он отпустил ее и смотрел ей вслед, когда она отъезжала.
«Не опускай рук, — думал он. — Не опускай рук».
