БОЛЬНИЦА БОГОМАТЕРИ СКОРБЯЩЕЙ РИЧМОНД, ВИРДЖИНИЯ 12 ЯНВАРЯ
Погруженная в глубокую почти до физической боли тоску, Дана Скалли шла по коридору в каком-то подобии транса. На пересечении коридоров перед ней прошел отец Ибарра, кивнул ей одобрительно на ходу, но ничего не сказал и скрылся. Вроде бы проплыли мимо две монахини, улыбнулись и кивнули, но это было так, будто реальность сменилась сном.
Но она резко к этой реальности вернулась, когда посмотрела в конец коридора, на открытую дверь палаты Кристиана Фирона, где стоял у кровати мальчика отец Джо, в больничном халате и босой, наклонившись над ребенком.
Скалли дала с места полный газ, и эта тревожная картина стала яснее, и это не был сон, а кошмар наяву: бывший поп возле кровати ребенка, смотрит на него, и рука поднята будто в благословении, но наверняка не благословение, а что-то иное, жутко даже думать…
Полная убийственного гнева ворвалась Скалли в палату.
— Прочь от него! Прочь немедленно!
Но приглядевшись, она с облегчением увидела, что просто отец Джо гладит мальчика по лбу, и несчастный ребенок с бритой перевязанной головой ему улыбается. И все равно Скалли схватила священника и дернула прочь.
— Убирайтесь! Убирайтесь отсюда!
Отец Джо повернулся к ней — и ей показалось, что теперь он в трансе или притворяется.
— Я только… — начал он.
— Ты сволочь! — прошипела она злобно, верхняя губа подтянулась вверх, открывая зубы. — Ты гад и псих!
Бывший священник качал головой, и выражение лица у него было как у жертвы, не у хищника.
— Нет, нет. Вы не поняли. Я только…
— Нет! — отрезала она. — Ничего не желаю слышать!
Чего она желала — так это вытащить его за шиворот из палаты и излупить до бесчувствия, но в коридоре уже собиралась толпа — сестры, монахини, пациенты, — и этот вариант отпал.
Мальчик на кровати слабо улыбнулся — был он похож на птенчика, выпавшего из гнезда.
— Все хорошо, доктор Скалли. Он ничего плохого не сделал, он хороший. Грустный, но хороший.
Ангельский голос мальчика проколол пузырь ее напряжения, но все равно еще ярость вскипала внутри, а отец Джо просто стоял как статуя, оглушенный вспышкой Скалли. Потом он медленно сказал:
— Этот мальчик — ваш пациент…
Вопрос? Утверждение? Скалли уставилась на него, и заинтересованность на миг смирила гнев.
— Кто вам это сказал? — спросила она в упор.
— Никто, — ответил он, едва заметно пожав плечами.
— Тогда какого черта вы делаете в этой палате?
— Я здесь уже был…
Она обернулась к мальчику:
— Этот человек приходил к тебе раньше, Кристиан?
— Нет, доктор Скалли.
Она резко развернулась к отцу Джо.
— Вы никогда здесь не были. Так что не надо…
— Я здесь раньше был.
— Что?
Простота и уверенность его интонаций могли бы почти убедить ее в его искренности, но она слишком разъярилась, чтобы видеть в нем кого-либо, кроме шарлатана и растлителя малолетних.
— Здесь, в этой палате. — Он говорил странным голосом, не моргая, будто все это только сейчас было у него перед глазами. — Вы и этот мальчик. Все это случилось. Это все случилось до того…
У Скалли голова пошла кругом, она не могла найти слов. О чем он, черт побери, подумала она, но ни одним словом не спросила его. Она стояла и смотрела прямо перед собой, пока не вошли двое охранников больницы и не встали сзади, как подкрепление — как оно, собственно, и было.
Она на них глянула, и они оба двинулись к священнику. Скалли знала, что надо бы остаться и поговорить с Кристианом, но сейчас она была слишком потрясена для этого.
Она была уже на полпути к двери, когда отец Джо, между двумя охранниками, держащими его за руки, сказал:
— Вы сдались, да? Вы опустили руки.
Она обернулась, застыла. Перед ней были только глаза отца Джо, горящие напором, религиозным жаром, который потряс ее до самой глубины души.
— Вы не имеете права опускать руки! — сказал он ей сурово.
Скалли, совершенно сбитая с толку, не в силах собраться с мыслями, резко развернулась и вынеслась из дверей, будто запущенная в полет словами бывшего попа.
