Часа через четыре Лазаря разбудил сигнал тревоги. Он выключил радар, но динамик продолжал голосить — при взгляде на экран стало ясно, почему. На траверзе находился гигантский цилиндр «Нью-Фронтирс». Лазарь пошел на сближение, переключившись на ручное управление и не обращая внимания на курсовой компьютер. Не успел он закончить маневр, как засигналило переговорное устройство. Он нажал кнопку автопоиска, и через несколько секунд на экране появилось чье-то лицо.

— Вас вызывает «Нью-Фронтирс». Сообщите данные о вашем судне.

— Частное судно «Ай-Спай», капитан Шеффилд. Передайте поклон вашему командиру и скажите-ка: могу ли я подняться на борт и нанести ему визит?

Гости на «Нью-Фронтирс» оказались кстати. Постройка звездолета была окончена, осталось лишь сдать его приемной комиссии. Бригады собиравших его монтажников уже отбыли на Землю; теперь на борту находились лишь представители фонда Джордана да с полдюжины инженеров, торчавших на корабле еще со времени его закладки. Горстка смертельно надоевших друг другу людей была измучена вынужденным бездельем; они страшно боялись, что на корабле придется задержаться дольше положенного, а значит, позже вернуться к земным удовольствиям. Посетитель же обещал приятное разнообразие.

В шлюзе звездолета Лазаря встретил главный инженер, фактически выполнявший во время строительства обязанности капитана. Представившись, он предложил Лазарю небольшую экскурсию по звездолету. Они проплыли мили бесконечных коридоров, осмотрели лаборатории, кладовые, библиотеки с сотнями тысяч заполненных кассет, акры гидропонных оранжерей с овощами и растениями, восстанавливающими кислород, а также — удобные, просторные, можно даже сказать, роскошные каюты для экипажа численностью в 10 000 человек.

— Экспедиция на «Авангарде» была слишком малочисленной, — объяснил инженер-капитан. — Социодинамики высчитали, что наш экипаж сможет поддерживать — в основных чертах — современный культурный уровень.

— Слабо верится, — усомнился Лазарь. — Неужели в мире всего десять тысяч профессий?

— Ну конечно же, нет! Но экипаж, предположительно, будет сформирован из представителей всех направлений науки и искусства. А уже в процессе развития колонии, с помощью справочной литературы, можно будет специализироваться в любой области — от бальных танцев до художественного ткачества. Основная идея именно такова. Меня, честно говоря, все это мало касается, однако предмет, несомненно, весьма интересен для специалиста.

— А вы очень хотите поскорее стартовать? — спросил Лазарь.

Инженер был шокирован:

— Я?! Вы что, думаете, я собираюсь лететь в этой штуке? Я, знаете ли, инженер, а не безмозглый идиот!

— Извините.

— Конечно, я ничего не имею против космических полетов, но только тогда, когда они преследуют некую разумную цель. В Луна-Сити я бывал уж и не помню сколько раз, и был еще однажды на Венере. Но не думаете ли вы, что человек, построивший «Мэйфлауэр», обязательно должен был плыть на нем в Америку? На мой взгляд, все эти добровольцы не свихнутся в полете только потому, что они от рождения не в своем уме.

Лазарь переменил тему. Они не стали задерживаться ни в двигательном отсеке, ни в бронированном помещении гигантского масс-конвертера, поскольку Лазарь узнал, что там все полностью автоматизировано. Возможность с помощью парастатики обходиться без движущихся частей делала устройство машин крайне занятным, но не более, а стало быть, это могло подождать. Лазарю не терпелось осмотреть рубку управления — в ней-то он и задержался, дотошно вникая во все тонкости, пока радушный хозяин не заскучал.

Наконец Лазарь отвязался от него — не потому, что боялся надоесть, просто полученной информации было достаточно, чтобы рискнуть взяться за управление самому.

До возвращения на свой корабль он успел узнать еще две важные вещи. Во-первых, через девять дней дежурная группа отправлялась на уик-энд на Землю, после чего на корабль должна была прибыть приемная комиссия. Значит, целых три дня на корабле будет разве что дежурный радист. Настаивать на деталях Лазарь, во избежание подозрений, не стал. Охранять звездолет, судя по всему, не собирались — с тем же успехом можно охранять Миссисипи.

А во-вторых, Лазарь разнюхал, как без посторонней помощи попасть в звездолет снаружи — эти сведения он почерпнул из наблюдений за почтовой ракетой.

В Луна-Сити Лазаря тепло приветствовал Джозеф Макфи, представитель «Диана Терминал Корпорейшн», дочернего предприятия «Диана Фрайт Лайнз».

— А, входите, капитан! Присаживайтесь. Что будете пить?

Говоря это, он уже наполнял гостю стакан не облагаемой налогом жидкостью для разбавления красок, продукцией собственного перегонного аппарата.

— Сколько ж это мы с вами не виделись?! Откуда на сей раз в наши Палестины? Что новенького в мире?

— Из Годдарда, — приветливо откликнулся Лазарь и выдал анекдот о том, что ответил некий капитан некоей особо важной персоне. Макфи ответил историей о старой деве в невесомости — Лазарь сделал вид, что слышит ее впервые. Разговор перешел на политику, и Макфи тут же изложил Лазарю единственно верное, по его мнению, решение европейского вопроса. Дело заключалось в том, что принципы Ковенанта не должны распространяться на культуры, не достигшие определенного уровня технического развития.

Лазарю на все это было плевать, но он знал, что Макфи не следует торопить. В нужных местах он кивал, поглощал подносимые порции адской смеси и ждал, когда же наступит время переходить к делу.

— Джо, там у твоей компании нет нынче кораблей на продажу?

— Кораблей?! Что я слышу? Да сейчас их просто завались! Такого застоя в делах уже лет десять не было. Так тебе корабль нужен? Могу предложить за умеренную цену!

— Может, и куплю. Смотря что предложишь.

— Да ты только скажи, что тебе надо! Такого спада в торговле еще не бывало — иногда в неделю ни одного кредита не заработаешь!

Макфи сдвинул брови.

— А знаешь, почему? Все эти Семьи Говарда! Никто не хочет выкладывать денежки, пока не будет ясно, чем все кончится! Как же можно строить планы, если неизвестно — на десять лет вперед рассчитывать или на все сто? Попомни мои слова: если власти все-таки вытянут тайну из этих ребят, в капитальных вложениях начнется чудовищный бум! А если нет… Долгосрочные вложения гроша ломаного не будут стоить. Тут начнется: ешь-пей-веселись, жизнь коротка… Такой бардак начнется — куда там Реконструкции. — Он снова нахмурился. — Так что за железяка тебе нужна?

— Не железяка. Мне нужен приличный корабль.

Макфи поднял брови:

— Вот оно как? Так какой же?

— Точно сказать не могу. Может, выкроишь время, и вместе поглядим?

Надев скафандры, они вышли из купола через Северный туннель и отправились на космодром — длинными лунными прыжками. Лазарь приметил два корабля с достаточной грузоподъемностью и вполне просторных. Один — танкер — явно обошелся бы дешевле, но после некоторых подсчетов оказалось, что палубного пространства на сто тысяч пассажиров не хватит. Другой корабль был постарше, с капризными поршневыми приводами, зато рассчитан был на грузы любого характера. Грузоподъемность его даже превышала необходимую, но это и к лучшему — увеличивалась маневренность, что в критической ситуации могло сыграть решающую роль.

А с двигателями он справится, не такую видали рухлядь!

Лазарь уточнил условия, немного поторговался — не ради экономии, а чтобы не вызвать подозрений слишком быстрым согласием. В конце концов была заключена сложная сделка: Макфи брал себе «Ай-Спай», и Лазарь передавал ему все документы на полное владение кораблем, выкупленным и незаложенным. Расплачивался же Макфи платежным поручительством, не обеспеченным счетом в банке. Затем Лазарь становился законным владельцем грузовика, оплатив его стоимость тем же самым необеспеченным платежным поручительством и добавив некоторую сумму наличными. В свою очередь Макфи получал право заложить «Ай-Спай» в центральном расчетном банке Луна-Сити и использовать полученную ссуду плюс Лазаревы наличные, для того чтобы обеспечить свое собственное поручительство — надо думать, до аудирования своего банковского счета, хотя об этом скользком обстоятельстве Лазарь упоминать не стал.

Это не было взяткой в прямом смысле слова. Просто-напросто Лазарь воспользовался давней мечтой Макфи о собственном корабле и тем, что тот считал «Ай-Спай» одним из идеальных вариантов: на нем всегда можно было отправиться куда-нибудь по делам или на отдых. Итак, Лазарь оценил свой корабль достаточно низко, чтобы Макфи мог купить его; к тому же о сделке, провернутой таким образом, он уж точно не станет распространяться — во всяком случае, пока не обеспечит свое платежное поручение. Чтобы слегка запудрить этому хитрецу мозги и отвести возможные подозрения, он посоветовал Макфи внимательнее следить за торговлей табачными изделиями. В результате Макфи был твердо убежден, что новое загадочное предприятие капитана Шеффилда каким-то образом связано с Венерой — единственным приличным рынком сбыта подобных товаров.

Лазарь мог лететь уже через четыре дня, для чего ему пришлось раскошелиться на солидные премии и сверхурочные, но в результате он стал полноправным владельцем «Сити-оф-Чилликоти». Провожая взглядом огни Луна-Сити, он сократил это название, переименовав корабль в «Чили» — во славу своего любимого блюда, которого он давненько уже не едал: крупные красные бобы, много едкого молотого перца «чили» и крупно нарезанные куски мяса — настоящего, а не этой синтетической пакости. При одном воспоминании слюнки текут.

Как же мало осталось в жизни удовольствий…

Приблизившись к Земле, он вызвал службу контроля и запросил стоянку на орбите, так как не хотел сажать «Чили»: лишний расход горючего и совершенно лишнее внимание. Можно было выйти на орбиту и без разрешения, но тогда возрастал риск, что в его отсутствие корабль засекут, проверят и отметят, как покинутый. Лучше не полениться и выполнить все формальности.

Выйдя на указанную орбиту, Лазарь стабилизировал корабль, настроил идентификатор на самого себя, проверил, отзовется ли на его сигнал радар и отправился в Порт-Годдард на маленькой шлюпке. На сей раз все необходимые бумаги были с ним. Разрешив опломбировать шлюпку на месте посадки, он миновал таможню и быстро прошел все формальности. Теперь следовало добраться до ближайшего видеофона и связаться с Заком и Фордом — а после, если хватит времени, отыскать место, где готовят настоящий чили. Связываться с Администратором из космоса он не хотел: тут нужна ретрансляция, а оператор станции мгновенно забыл бы про права и свободы абонентов, услышав, что речь идет о Семьях Говарда.

Администратор ответил на вызов сразу же, хотя в его часовом поясе был поздний вечер. Под глазами Форда темнели круги — похоже, он почти не вставал из-за рабочего стола.

— Хай, — сказал Лазарь, — давайте сразу подключим к нам и Зака. У меня есть новости для вас обоих.

— Значит, явились, — хмуро буркнул Форд. — Я уж и не надеялся. Где вас черти носят?

— Я покупал корабль, — ответил Лазарь, — и вы отлично это знаете. Давайте сюда Барстоу.

Форд нахмурился, но повернулся к пульту. Экран разделился пополам; на одной половине возникло лицо Барстоу. Казалось, увидев Лазаря, он удивился, но облегчения не испытал.

— Что стряслось? — быстро спросил Лазарь. — Форд не сказал тебе, чем я занимаюсь?

— Сказал, — ответил Барстоу, — но ведь мы не знали, где ты. Время идет, ты не появляешься. Мы уж решили, что никогда больше тебя не увидим.

— Черт бы вас всех взял, — возмутился Лазарь, — ты прекрасно знаешь, я никогда так не сделаю! В общем, я нашелся, и слушай сюда. — Он рассказал о «Чили» и своем визите на «Нью-Фронтирс». — Значит, так. В эти выходные я приведу «Чили» к вам, мы погрузим всех на борт, отправимся на «Нью-Фронтирс», займем его и стартуем. Господин Администратор, тут требуется ваша помощь. Нужно, чтобы прокторы отвернулись, пока я сажаю корабль и мы в него грузимся. Потом придется как-то проскочить космические патрули. И лучше, чтобы вблизи «Нью-Фронтирс» не оказалось ни одного боевого корабля, который мог бы прийти на выручку: если вахтенный пошлет сигнал бедствия раньше, чем мы сможем ему помешать.

— Я тут совершенно случайно кое-что предусмотрел, — раздраженно сказал Форд. — Я предвидел, что вам понадобится отвлечь охрану, чтобы появился хоть один шанс на успех. Но этот план, в лучшем случае, фантастичен.

— Не так уж он фантастичен, — взвился Лазарь, — если только вы с вашими жутко чрезвычайными полномочиями подсобите.

— Допустим. Однако нам нельзя ждать еще четыре дня.

— Это почему?

— Ситуация этого уже не позволяет.

— И мне тут не лучше, — вклинился Барстоу.

Лазарь перевел взгляд на него:

— Что там у тебя стряслось?

Оказалось, стряслось следующее. Форд и Барстоу решили, что задача, за которую они взялись, не решается. Они затеяли сложный тройной обман, то есть должны были представлять по-разному положение для Семей, для публики и для Синедриона. В каждом случае возникали особые и совершенно неодолимые препятствия.

Форд не мог положиться ни на кого: даже самый надежный из его помощников мог быть одержим идеей мифической вечной молодости. Проверить это было невозможно, а в случае неудачи вся конспирация пошла бы псу под хвост. Кроме того, Форду постоянно приходилось уверять Синедрион в том, что принятые им меры единственно правильные и наиболее полно отвечают пожеланиям означенного Синедриона.

Помимо этого, существовала настоятельная необходимость в ежедневных публикациях, чтобы убедить граждан в том, что правительство всерьез намерено предоставить им секрет вечной жизни. И с каждым днем сводки должны становиться все подробнее, а ложь в них все изощреннее. Люди начинали понемногу волноваться; налет цивилизованности постепенно улетучивался, общество превращалось в толпу.

Синедрион чувствовал это, и Форду уже дважды приходилось ставить вопрос о доверии. В последний раз его спасли лишь два голоса.

— Следующего голосования мне не выдержать. Надо спешить.

У Барстоу имелись другие, не менее удручающие проблемы. Ему следовало подготовить к исходу сто тысяч человек, значит, без доверенных лиц было не обойтись. И дабы исчезнуть быстро и тихо, они должны понимать, что происходит. Тем не менее, он не решался раскрыть правду раньше времени — среди его доверенных вполне могли оказаться глупцы или упрямцы, а одного идиота вполне достаточно, чтобы провалить все, стоит лишь проболтаться.

Вместо этого ему пришлось искать достойных доверия лидеров, убеждать их и надеяться, что они сумеют убедить остальных. Таких «пастухов» требовалось около тысячи, ради уверенности, что в нужный момент люди последуют за ним. Но число это было весьма велико, и, в строгом соответствии с законом больших чисел, следовало ожидать неприятностей хотя бы в одном случае.

Мало того. Верные люди нужны были еще для одного дела. Совместно с Фордом он разработал план, довольно хлипкий, однако позволяющий выиграть немного времени. Разглашая в минимальных дозах сведения о том, как избавиться от признаков надвигающейся старости, они делали вид, что все это в сумме и даст «тайну вечной молодости». Чтобы этот обман успешно претворился в жизнь, Барстоу нуждался в помощи химиков, гормонотерапевтов, специалистов по симбиотике и метаболизму, а также многих других умудренных родичей. Их же, в свою очередь, на случай допроса с пристрастием, должны были подготовить самые опытные психотехники. Гипноблокада такого рода гораздо сложнее обычного блока молчания. До сих пор методика работала неплохо, однако избегать противоречий, растущих, как снежный ком, с каждым днем становилось все труднее.

Барстоу больше не в силах был везти этот воз. Большинство родичей, не осведомленных о сути происходящего, все явственнее выходило из повиновения, и куда быстрее, чем граждане Федерации. Они были страшно недовольны происходящим и ждали от власть имущих решительных мер. Освобождение — и немедленно!

В общем, влияние Барстоу на Семьи таяло чуть ли не быстрее, чем власть Форда.

— Поэтому, — заключил Форд, — о четырех днях и речи быть не может. У нас всего двенадцать часов; ну, самое большее, сутки. Синедрион собирается завтра в полдень.

Барстоу нервничал.

— Я не уверен, что смогу за это время всех подготовить! Возможно, возникнут неудовольствия.

— Об этом не беспокойтесь, — рыкнул Форд.

— Почему?

— Потому что те, кто останутся, умрут. Это в лучшем случае.

Барстоу отвел взгляд. Наконец-то было сказано вслух: они затеяли не просто невинное политическое жульничество, но — отчаянную и почти безнадежную попытку избежать массовых убийств; Форд же при этом находится по обе стороны баррикад.

— Ладно, — сказал Лазарь, — раз вы обо всем договорились, давайте действовать. Я посажу «Чили» в… — он припомнил орбитальное положение корабля, прикинул, когда сможет до него добраться и сколько времени уйдет на снижение, — скажем, в двадцать два по Гринвичу. Для верности добавим еще час. Как насчет семнадцати часов завтра по времени Оклахомы? Собственно, это уже сегодня.

Собеседники вздохнули с облегчением.

— Отлично, — сказал Барстоу, — сделаю все, что смогу.

— Ладно, — подытожил Форд. — Если раньше нельзя… — Он на секунду задумался. — Я удалю из зоны всех прокторов и правительственных служащих, так что вы останетесь одни. Как только ворота за ними закроются, можете объяснить людям все, как есть.

— Да. Я сделаю все, что в моих силах.

— Что там у нас еще? — спросил Лазарь. — Да, вот. Зак, лучше бы заранее выбрать место для посадки, а то мой выхлоп поджарит кучу народа.

— А, верно. Заходите с запада, я зажгу стандартный пиросигнал. Идет?

— Идет.

— Ничего подобного, — сказал Форд, — тут нужен приводной сигнал.

— Хрен с ним, — отмахнулся Лазарь, — я могу хоть на макушку статуи Вашингтона сесть.

— Это уж вы в другой раз. Приготовьтесь к погодным сюрпризам.

Приблизившись к точке рандеву, Лазарь послал сигнал. К его великой радости «Чили» отозвался — чиненой-перечиненой аппаратуре Лазарь не доверял ни на грош, а на долгие поиски корабля времени просто не было.

Приблизительно определив направление, он включил тягу, вскоре затормозил и оказался на месте на три минуты раньше намеченного; ввел шлюпку внутрь корабля и направился в рубку. Снижение, вход в стратосферу и облет двух третей земного шара прошли по плану. Часть времени он использовал для смягчения маневров: изношенные двигатели не стоило перегружать без надобности. В тропосфере он пошел на снижение; корпус корабля нагрелся, но пока что температура была терпимой. Только сейчас он понял, что Форд имел в виду под «погодными сюрпризами»: Оклахома и половина Техаса были плотно затянуты тучами. Лазарь удивился, но в то же время остался доволен. Он вспомнил те времена, когда погодой еще не умели управлять. Вообще, жизнь утратила львиную долю своей прелести с тех пор, как стали регулировать погоду. Хорошо бы у погоды их будущей планеты оказался дикий и строптивый нрав!

Вскоре он вошел в тучи. Тут стало не до размышлений. Корабль, несмотря на основательность конструкции, жалобно стонал. А, вот оно что! Наверное, Форд заказал всю эту кашу к началу операции — значит, у интеграторов где-то должна быть область пониженного давления.

В эфире раздавались дикие вопли оператора контроля. Отключив коммуникатор, Лазарь сосредоточился на посадочном радаре и призрачных изображениях на экране, сравнивая данные с показаниями инерционного датчика. Корабль миновал длиннющий шрам, прорезавший поверхность земли — развалины города-дороги Окла-Орлеан. Когда Лазарь был здесь в последний раз, в этом мегалополисе бурлила жизнь. Наверное, из всех механических монстров, сотворенных человеком, этот динозавр был самым большим и нелепым.

Размышления Лазаря прервал вой сигнала — корабль поймал приводной луч.

Лазарь пошел на посадку. Едва опоры заскрежетали о землю, он остановил двигатели. Громадные грузовые люки медленно распахнулись; в трюм ворвались косые струи дождя.

Элеонора Джонсон пригнулась, стараясь преодолеть порывы ветра, и поплотнее укутала полой плаща ребенка, которого несла на руках. Когда разразилась буря, ребенок заплакал; непрестанный плач ужасно действовал ей на нервы. Теперь малыш притих, но от этого ее беспокойство лишь усилилось.

Она и сама плакала, хоть старалась держаться. Такого шторма она не видела за все свои двадцать семь лет; буря казалась ей воплощением всего, что перевернуло ее жизнь, оторвало от родного дома, лишило уютного домашнего очага, чистенькой кухоньки, плиты, на которой она могла готовить, когда захочется и без всякой очереди. Буря была точно грозный лик несчастья, вырвавшего ее из привычной жизни. Ее, как какую-нибудь преступницу, арестовали и, под конвоем двух прокторов, привезли в холодную, глинистую Оклахому.

Да уж не сон ли это? Может ли такое быть на самом деле? Может, она еще не родила своего малыша, а все это — один из дурных снов, как часто бывает при беременности?

Однако дождь был слишком холоден; гром просто оглушал — будь это сном, она непременно проснулась бы. А значит, то, что сказал Старший Поверенный, тоже не может быть сном: она своими глазами видела посадку корабля; яркое пламя, бьющее из дюз, освещало всю округу. Сейчас корабля было почти не видно, но толпа вокруг медленно двигалась вперед — значит, корабль где-то там. Она шла среди последних, и, вероятно, взойдет на борт в последнюю очередь.

Но попасть туда очень нужно: старейшина Заккур Барстоу с глубокой печалью поведал всем, что ожидает тех, кто останется на Земле. Она верила ему, но все же никак не могла смириться с мыслью о том, что на свете существуют закосневшие в ненависти люди, жаждущие крови таких слабых и беспомощных созданий, как она и ее маленький…

Элеонору охватил панический страх. А вдруг на корабле не хватит места для них с малышом? Она еще крепче прижала к себе ребенка и так стиснула его, что он опять заплакал.

Сквозь толпу к ней пробралась одна из женщин:

— Устала? Давай пока я ребенка понесу.

— Нет. Нет, спасибо. Со мной все в порядке.

Сверкнула молния. При ее свете Элеонора узнала женщину — это была старейшина Мэри Сперлинг. Ее негромкий голос привел Элеонору в чувство. Теперь она знала, что делать. Если для нее на корабле не хватит места, она передаст ребенка по рукам, над головами толпы. В этом ей не смогут отказать, неужели же на корабле не найдется места для ее крохи?!

Ее влекло вперед — толпа снова двинулась.

Увидев, что погрузка закончится через несколько минут, Барстоу покинул свой пост у одного из грузовых люков и со всех ног помчался к радиорубке, оскальзываясь на мокрой глине. Форд просил предупредить о готовности к старту — это было необходимым звеном в его плане. С трудом отворив дверь, Барстоу вбежал в рубку, набрал код и нажал кнопку.

Ответили ему сразу же, однако появившееся на экране лицо не было лицом Форда.

— Где Администратор? Мне необходимо с ним переговорить…

И тут Барстоу узнал человека на экране. Лицо его знали почти все — оно принадлежало лидеру оппозиции Борку Вэннингу.

— Вы и говорите с Администратором, — холодно усмехнулся Вэннинг. — С новым Администратором. А кто вы такой? Чего вы хотите?

Барстоу возблагодарил всех нынешних и почивших богов за то, что остался неузнанным, одним ударом прервал связь и вылетел наружу.

Два грузовых люка уже были закрыты; последние беглецы поднимались на борт через два остальных. Барстоу, руганью и проклятьями подгоняя отстающих, забрался в корабль последним и, шатаясь от усталости, кинулся в рубку управления.

— Поднимайте корабль! — крикнул он. — Скорее!

— Чего шумишь? — спросил Лазарь, торопливо закрывая и герметизируя люки. Он включил предупреждающий сигнал, подождал еще десять секунд и запустил двигатели.

Через шесть минут Лазарь, как ни в чем не бывало, сказал:

— Что же, надеюсь, все улеглись. Если нет, значит, кто-то переломал себе кости. Так что ты там говорил?

Барстоу рассказал о том, что вышло из его попытки связаться с Фордом. Лазарь заморгал и просвистел несколько тактов из «Фазана на лугу».

— Да, времени у нас еще меньше, чем я думал. Очень на то похоже.

Он замолчал и сосредоточился на показаниях приборов, одним глазом следя за курсовым компьютером, другим — за кормовым радаром.