Аэропорт Френдшип, Вашингтон, штат Вирджиния,
13 декабря 1998 г. 23:15.

Не смотря на позднее время, на ведущем к аэропорту четырехполостном шоссе было весьма оживленно. Легковые машины мчались плотным потоком и даже иногда гудели друг на друга, требуя уступить дорогу. Фокс Молдер, которого напарница впервые после сотрясения мозга пустила за руль, двигался в самом левом ряду, заметно превышая разрешенную скорость. По счастью, дорожных патрулей в это время на трассе не стояло.

Скиннер поджидал агентов у центрального входа.

– Его уже взяли, – сообщил он, увидев Молдера и Скалли. – Он садился на рейс до Тандер-Бея, в Канаду. Наверное, собирался уйти с континента морем и окончательно замести следы. Местная полиция готова передать его нам, если мы заберем подозреваемого немедленно.

Они вошли в зал, быстро двигаясь между ларьков с безделушками и уворачиваясь от тележек с багажом, что толкали перед собой многочисленные пассажиры, снующие по залу сразу во всех направлениях.

– Бартуолок в третьем отделении, – сообщил Скиннер. – В служебных помещениях, за таможней.

Светлая двустворчатая дверь с надписью «Вход запрещен» сразу на трех языках находилась за киоском, торгующим газетами и журналами. Сотрудников ФБР отделяло от нее немногим более сотни шагов, когда в зал из служебного входа шагнул высокий, хотя и слегка сгорбившийся мужчина в бежевом плаще, шляпе и с полупустой стеклянной бутылкой под мышкой. Он стрельнул по залу настороженным взглядом, чуть приостановился, решая, куда повернуть.

– Это же он! – Молдер кинулся вперед, выдергивая из кобуры пистолет.

– Стоять! – звонко выкрикнула Скалли.

Роберт Бартуолок выпрямился, расправив плечи, перехватил бутылку двумя пальцами и поднял высоко над головой:

– Оружие на пол, или я разобью ее!

– Спокойнее, Бартуолок! Тебе все равно не уйти.

– Что, можно бросать? – калифорнийский химик поднял глаза к бутылке. – Ну что же, родимая, давай попрощаемся.

Как ни странно, в оживленном зале аэропорта еще никто ничего не понимал. Люди толкали тележки на регистрацию, обнимались после долгой разлуки, что-то оживленно обсуждали, читали, сидя в креслах. Только несколько человек обратили внимание на странного человека с бутылкой над головой и еще троих – с пистолетами в руках.

– Остановись, Роберт, – громко, но спокойно предложила Скалли. – Твоя жизнь еще не окончена. Зачем обрывать ее самому? У тебя впереди еще много лет.

– Но только если я не уроню бутылку. И если все вы немедленно бросите оружие.

– А-а-а!!! – наконец в аэропорту начали понимать, что рядом происходит что-то не то. Поначалу некоторые из пассажиров просто молча потянулись к выходу, но у одной из женщин сдали нервы, и она сорвалась на крик. Отступление мгновенно превратилось в бегство. Толпа ринулась к дверям, сбившись в непроходимую пробку. С сухим бряканьем начали падать тележки, кто-то споткнулся и люди побежали дальше прямо по нему.

– Думайте быстрее! – Бартуолок поднял бутылку еще выше, привстав на цыпочки. – Если это попадет в воздух, вам придется заливать этот вокзал бетоном и строить другой на новом месте. Немедленно опустите оружие. Раз, два… Три!

– Спокойно! – громко остановил его Скиннер, бросив взгляд в сторону сотен людей, застрявших в дверях. – Спокойно. Смотри, я кладу пистолет на пол. Давай обсудим все без горячки.

– Черт! – Молдер тоже опустил пистолет на пол. Он прекрасно понимал, что разлившаяся на полу лужа синильной кислоты убьет здесь всех, до единого. Детей, женщин. Просто случайных людей. Нужно протянуть время. Дать пассажирам возможность выйти на улицу. Однако понимал это и Бартуолок, поминутно поглядывающий в сторону толпы и даже сделавший несколько шагов в ее сторону.

– Роберт, Роберт, что ты делаешь? – успокаивающим тоном произнесла Скалли. – Остановись, пока никто еще не погиб. Ведь хуже будет только тебе. Ты в центре страны, тебе никуда отсюда не скрыться.

– Да ну! – хмыкнул Бартуолок. – А как на счет легкого самолета с заложниками до Колумбии и одного парашюта? А ну-ка, красавица, подтолкни пистолет ногой ко мне. Ну!!!

– Ты совершаешь ошибку, – покачала головой Скалли, однако требование выполнила.

Со стороны зала подбежало несколько полицейских с кольтами в руках – Скиннер метнулся им навстречу:

– Не стрелять! – он торопливо достал удостоверение, поднял жетон навстречу полицейским: – Уолтер Скиннер, ФБР! Не стрелять! У него отравляющее вещество.

– Прекрасно, – улыбнулся Бартуолок, снял шляпу и откинул в сторону. – Жарковато тут у вас. Как бы мой напиток не закипел. Так как, господа, вы способны быстро подготовить самолет к вылету, или мои пальцы устанут раньше?

Молдер повернул голову к дверям – наружу успело выбраться не больше половины пассажиров. А химик подошел к пистолету Скалли, опять самодовольно улыбнулся:

– Так как на счет самолета? Я готов его даже оплатить. Кто у вас старший?

Из дверей за его спиной выскочило еще двое вооруженных людей из службы охраны аэропорта.

– Не стрелять! – закричала им Скалли, вскидывая руки.

Роберт Бартуолок оглянулся, торопливо наклонился за пистолетом, и один из охранников немедленно сделал то, чему его учили на протяжении всей службы: «если преступник тянется к оружию, его нужно немедленно уничтожать».

По опустевшему залу гулким эхом один за другим раскатились три выстрела. Бартуолок резко распрямился, содрогнулся всем телом. Бутылка вырвалась у него из руки, и по высокой дуге полетела в сторону ларька. Молдер сорвался с места, сделал пару шагов и прыгнул, надеясь дотянуться до смертоносного сосуда. Бутылка донышком стукнулась о стекло витрины – то немедленно рассыпалось на множество осколков – отлетела в сторону, и спецагент с ужасом понял, что теперь он неминуемо промахивается. Молдер рухнул на пол в груду битого стекла, ощутив уже подзабытую острую боль в недавно заживших ребрах, увидел как стеклянный сосуд с прозрачной жидкостью ударяется о выстеленный гранитными пластинами пол, подпрыгивает и уже в воздухе раскалывается на части. Потом снова падает, а жидкость выплескивается в стороны.

«Все!» – обожгло сознание волной полной безысходности. Молдер задержал дыхание, смотря на растекающуюся лужу, потом поднес к лицу саднящую руку. По ладони текла кровь – похоже, он порезал ее об осколки витрины. Хотя – какое это теперь могло иметь значение? Полицейские, Скиннер, Скалли разбегались в стороны, не меньше полутора сотен человек продолжали тесниться в дверях. В глазах закружились голубоватые искорки, и он, не в силах больше сдерживаться, сделал глубокий вдох и… Ничего не почувствовал. Никаких болезненных ощущений, никакого головокружения или подташнивания, но самое главное – никакого запаха миндаля. А поскольку агент лежал на боку, то вдобавок на бедро давил холодный округлый камень. Очень холодный…

Молдер поднялся, наклонился к вытекшей из разбитой бутылки луже, макнул в нее кончики пальцев, тщательно их обнюхал. Потом достал из кармана платок, смочил в этой жидкости, замотал им изрезанную руку и пошел в сторону Скалли.

– Что там? – с некоторой неуверенностью спросила она.

– Вот, – поднес он пропитанный платок ближе к ее носу. – Никаких орешков, Скалли. Джин. Это просто джин. Бартуолок блефовал.