Штаб-квартира ФБР, Вашингтон Суббота, первая половина дня
Специальный агент ФБР Дэйна Скалли с грохотом обрушила на стол очередную гору папок. Пылинки взметнулись столбом и весело закружились в солнечном луче, ухитрившемся проникнуть в душный подвал архива. Крошечное окошко под потолком весело подмигивало золотым глазом.
«Еще несколько часов в таком режиме, и я определенно наживу себе аллергию на пыль, — подумала Скалли. — А также на штат Нью-Мексико, газеты сороковых годов и Фокса Молдера».
— Сегодня в Городе Ангелов отличный денек для бейсбола! — жизнерадостно вещал комментатор в динамиках крошечного телевизора.
К бейсболу Скалли всю жизнь была равнодушна. Как и к футболу, баскетболу, регби, хоккею и прочим способам убийства времени, так вдохновенно почитаемым в американском (да и не только) обществе. Точнее, к психопатии вокруг. Она никогда не видела смысла в лихорадочном собирании карточек игроков, шумных походах на стадион всей семьей или тем паче в пристальном наблюдении с помощью телевидения за тем, как совершенно посторонние мужчины бегают по полю, перебрасываются мячами или лупят по ним палкой.
Однако сейчас она неожиданно ощутила симпатию к телеболтуну. Денек был отличный не только в Лос-Анджелесе и не только для бейсбола. И выходной вдобавок. Гробить его на раскопки архивов — совершенно непростительно. А вот Молдер, похоже, этого не понимает…
Она покосилась на напарника. Специальный агент Фокс Молдер, как обычно, забрался в дальний угол, водрузил свои ходули на стол, обложился со всех сторон огромными подшивками старых газет и изучал их с видом археолога, обнаружившего новый вид палеомента, не меньше. «Похоже, он совершенно искренне полагает, что сегодня самое время искать неизвестно что в замшелых подшивках убогой прессы пятидесятилетней давности, — подумала Скалли, пристально разглядывая увлеченного напарника. — Вряд ли мне удастся переубедить его. Собственно, это никому не под силу. Разве что в эту комнату сейчас вошел бы зеленый человечек собственной персоной и пригласил бы нас на пикник. Однако кто может мне запретить хотя бы попытаться высказаться? Попытка — не пытка, так, вроде бы, говорил кто-то из негуманных политиков?»
— День такой чудесный, слышишь, Молдер? Тебе никогда не хотелось открыть жизнь на этой планете? — задушевным тоном обратилась она к охотнику за истиной.
— Я ее уже открыл, Скалли. Но лучше бы не открывал, — вздохнул тот, перелистывая страницу.
Однако его пессимизм почему-то не прижился. Наверное, денек и в самом деле был что надо. Даже Молдера проняло — он оторвался от созерцания очередной газетной страницы, некоторое время молча смотрел на напарницу и вдруг жалобно спросил:
— А со всем классом мороженым не поделишься?
Скалли повертела в руках вафельную трубочку, купленную в кафе за те десять минут, на которые ей удалось улизнуть от отбывания архивной повинности. Молдеру, конечно, и в голову бы не пришло так легкомысленно тратить время, а теперь вот, значит, вкусненького захотелось…
— Это не мороженое. Это обезжиренный рисовый пудинг, — Скалли едва сдержалась, чтобы не показать язык. Школьные воспоминания сделали свое дело.
— Пустой желудок — и то вкуснее, — Молдер сделал еще одну попытку погрузиться в волны черной меланхолии, но вынырнул и завистливо вздохнул: — Умеешь ты наслаждаться жизнью, Скалли.
Эта сентенция показалась Скалли более чем сомнительной. Никогда бы она не отнесла себя ни к прожигателям жизни, ни даже к просто жизнерадостным обывателям. Однако, во-первых, все познается в сравнении — рядом с заработавшимся Молдером и Мать Тереза за куртизанку сойдет, а во-вторых, чем не повод высказать все, что спецагент Скалли думает о сегодняшнем безобразии?
— Зато ты у нас умеешь выжать жизнь как лимон. А в эту благословенную субботу ты ее и вовсе изнасиловал. Молдер, с твоей легкой руки мы, как слепые кроты, роемся в архивах ФБР, выискиваем объявления о смертях в штате Нью-Мексико с сорокового по сорок девятый год. Можно хотя бы узнать, с какой целью? Или это государственная тайна?
«Тайна государства под названием “Фокс Молдер”», — добавила она про себя.
— Мы ищем аномалии, Скалли. Знаешь, сколько сообщений о летающих дисках появилось в Нью-Мексико в сороковые годы? — объяснил Молдер таким тоном, словно речь шла о заполнении налоговой декларации или чем-то еще более обыденном.
У Скалли, несмотря ни на что, было слишком хорошее настроение, чтобы в очередной раз объяснять Молдеру, в какой палате ему место. Надо же — в субботу, в законный выходной, мобилизовать себя и ни в чем (ну почти ни в чем) неповинную напарницу на поиски каких-то неведомых аномалий в покрытых плесенью архивах пятидесяти летней давности!
— Мне наплевать, — вместо этого беззлобно сказала она, отдавая должное обезжиренному рисовому пудингу. — Мы ищем иголку в стоге сена. Эти бедняги уже полвека лежат в земле. И, если хочешь знать мое мнение, совершенно ни к чему их тревожить.
— Не могу больше слышать твои клише, — вздохнул Молдер. — «Труд — отец вдохновения».
— «Целесообразность — мать труда», — отбила мяч Скалли.
— «Дорога к славе вымощена тяжким трудом».
— Ешь, пей, веселись, ибо все на свете бренно!
— И мороженое мечтает стать обезжиренным рисовым пудингом! — Молдер вдруг вскочил, перегнулся через свою бумажную баррикаду и попытался отобрать у Скалли вафельную трубочку.
Скалли неожиданно для самой себя совсем по-детски взвизгнула, и некоторое время они с хохотом боролись. Кончилось все тоже совсем как в детстве — рисовый пудинг добровольно отказался от роли трофея, выскользнул из хрупкой вафли и подтаявшим белым сугробчиком шмякнулся прямо на разворот подшивки, которую так пристально изучал Молдер.
Скалли присмотрелась к пострадавшей странице, мысленно поблагодарив судьбу за то, что пудинг и впрямь был обезжиренным. К ее безграничному изумлению, это оказались спортивные бюллетени сорок седьмого года.
— Молдер! Ну ты и жулик! — рассмеялась она. — Вешал мне лапшу на уши о каких-то аномалиях, а сам все это время читал про бейсбол!
— Просматривал турнирные таблицы, — с беспредельно серьезным видом пояснил напарник. — Для знатоков это все равно что теорема Пифагора. При правильном подходе из них извлечь массу информации. Вся сумятица и азарт игры спрессованы в маленькие рамки цифр. Смотришь на эту рамку и в точности представляешь себе, что произошло солнечным днем сорок седьмого. Язык цифр чрезвычайно утешителен. Они говорят о том, что хоть что-то в этом мире остается неизменным. Это…
— Скучно! — перебила разглагольствования жулика Скалли, — Молдер, можно личный вопрос?
— Ни в коем случае, — согласился он.
— Тебе мама никогда не говорила — иди на улицу, поиграй? — Скалли подпустила в голос шутовскую нотку поддельной жалости.
Но Молдер уже сменил наигранную серьезность на самую настоящую. Скалли хорошо знала это выражение его лица: Фокс взял след, теперь ему хоть кол на голове теши — не остановишь. Устремился, неугомонный…
— Это же Артур Дэйлс! — он вглядывался в заляпанную пудингом фотографию.
Скалли равнодушно посмотрела на снимок. Это была явно не постановочная газетная фотография — корреспондент поймал игрока в момент разговора с человеком в полицейской форме. Впрочем, не похоже, что имело место официальное разбирательство. Высокий афро-американец и полицейский, действительно сильно похожий на агента ФБР в отставке Артура Дэйлса, смотрели друг на друга как старые знакомые. А вот третий человек в кадре выглядел отнюдь не дружелюбно. Он стоял чуть в стороне, и в жестком прищуре его глаз не было ничего от поклонника бейсбола. Это лицо было агентам хорошо знакомо. Хотя его владелец часто менял внешность.
Не успела Скалли как следует разглядеть снимок, как Молдер издал какой-то неопределенный звук, резко вырвал страницу из подшивки и решительно зашагал к выходу.
— Портишь государственное имущество! — полушутя возмутилась ему в спину Скалли. — Безбожник! — сокрушенно пожаловалась она захлопнувшейся за спиной Призрака двери.
