Крис Картер
Сотворение мира. Файл № 416-f

Специальный агент Дэйл Купер

Планета Земля.

Точное место и время неизвестно…

Девять глубоких старцев сидели прямо на полу и внимательно смотрели на человека, который «путь земной прошел до половины», но, по сравнению с ними, выглядел чуть ли не юношей.

— Все ли готово, младший брат? Срок нашего очередного пребывания здесь подходит к концу, — произнес один из них.

— Я сделал все, что мог, отец, — ответил мужчина. — Разослано более десяти тысяч предложений — всем, кто потенциально хоть как-то мог оказаться отмеченным. Специально организованы три конференции — всемирный съезд уфологов в Тель-Авиве, международный симпозиум представителей нетрадиционной медицины в Иерусалиме и конференция политологов в Хайфе. Последние две уже начались, съезд уфологов откроется послезавтра. Но я боюсь, что никто не явится.

— Почему, младший брат?

— Я доподлинно знаю, что многие из приглашенных далее и не помышляют о поездке куда-либо, занимаясь повседневными делами. Мир сильно изменился с нашего последнего посещения, нынешние люди ценят время, подобно тому, как скупец лелеет мелкие монеты, не в силах расстаться с ними, пока они не потеряют цену. Берегут минуты и теряют века. Перевелись бродячие менестрели, которых манит наш огонь.

— Если явится хотя бы один, кто бы он ни был, значит, у этой планеты есть будущее, — произнес другой старец. — Ты неплохо поработал, младший брат, и тебе не в чем укорять себя.

— Благодарю вас, отец.

Вашингтон, округ Колумбия.

Частный госпиталь имени святого Дрюона

Главный врач больницы расплывался в улыбке, словно встречал тещу-миллионершу, обладающую скверной привычкой раз в неделю вносить изменения в завещание, и столь приторная любезность сразу настораживала.Типичный итальянец — маленький, толстенький, с огромной плешью — он обильно потел, хотя на улице было отнюдь не жарко, и то и дело промакивал пот на лысине роскошным носовым платком. Похоже, батистовым. Заведующий же реанимационным отделением был полной ему противоположностью: высокий, сухощавый и немногословный, он вызывал если не симпатию, то, по крайней мере, уважение.

— Мистика какая-то, — тарахтел главврач, которого Скалли мысленно окрестила «Пупсом», по имени персонажа из диснеевского сериала. — Ничего не могу понять. Я всегда считал, что у бутерброда масло находится сверху, а квадрат гипотенузы равен сумме квадратов ее катетов, но сейчас готов разувериться в этом, право слово… Мы только месяц назад открыли реанимационное отделение — и нате вам, пожалуйста: каждую пятницу ровно в полночь у нас умирает пациент. Хотя, по уверениям врачей, вполне мог бы жить и жить. Право слово, мистика какая-то… Вот к тому корпусу, пожалуйста.

— Скажите, а что раньше размещалось в этом корпусе? — спросил Молдер.

«Пупс» замялся:

— Право слово, это никакого отношения к происходящему не имеет. Хотя имеет самое непосредственное отношение к слухам, которые распространились среди персонала и больных. Осмелюсь даже предположить, что именно эти нездоровые инсинуации вызвали ваше появление в стенах нашего госпиталя.

— Раньше там был морг, — сухо сообщил заведующий реанимационным отделением.

— Да, раньше в том здании размещался морг. И что здесь такого, право слово? Потом для него выстроили более современное здание — оно расположено за главным строением, отсюда его не видно. А старый корпус мы решили переоборудовать в реанимационное отделение. Общий совет больницы, между прочим, решил, — с напором добавил «Пупс», метнув в коллегу недружелюбный взгляд. — Поверьте, в корпусе была произведена перепланировка, полный ремонт, можно сказать — капитальный, закуплено самое современное оборудование, нанят новый, хорошо обученный персонал… А то, что вызвало ваше появление здесь — просто роковое совпадение, и ничего более, право слово…

— Все четверо погибших вполне могли выздороветь, — тем же бесстрастным тоном вставил заведующий.

— Усопших, коллега, усопших! — вскричал главный врач. — Что ж, я отнюдь не препятствую расследованию, право слово, ловите здесь своих призраков!

Все четверо прошли в бывшее помещение морга, переоборудованное в реанимационное отделение, где каждую пятницу в полночь умирал больной — предсмертных криков не слышали ни дежурная медсестра, ни больные в других палатах. Внутри стоял до тошноты знакомый больничный запах. Скалли невольно поморщилась.

Дальняя от поста медсестры палата была под номером «14».

— Да, — сказал главный врач, хотя его никто ни о чем не спрашивал. — Тринадцатого номера у нас нет. Все больные такие суеверные, право слово… Но мы призваны беречь их здоровье и покой — и, как видите, прилагаем для этого все усилия…

Довольно просторное и стерильно-белое помещение было напичкано всевозможной аппаратурой — как отметила про себя Скалли, действительно вполне современной и дорогостоящей. На постели лежал пациент, подключенный к аппарату искусственного дыхания.

— Сегодня четверг, — сказал главный врач. — И хотя я ни в какие привидения, право слово, не верю, завтра мы переведем его в другое отделение. От греха подальше.

— Два часа назад вы заявляли мне прямо противоположное, — отметил заведующий отделением, который между делом просматривал историю болезни пациента.

— Вы меня убедили, право слово, — главный врач, не обращая внимания на сарказм коллеги, расцвел радостной улыбкой. — Если запахло серой, надо запасать святую воду.

Скалли покосилась на своего напарника. Специальный агент Молдер деловито оглядывал палату, чуть ли не обнюхивал ее. Интересно, что он надеялся здесь высмотреть? Обычная палата. На ремонт администрация действительно не поскупилась, и помещение, как и полагается, поддерживалось в идеальной чистоте… хотя там, в углу оконной рамы, какой-то паучишко уже сплел свою коварную сеть в ожидании случайной, крайне редкой здесь мушки.

— Проводилось ли внутреннее расследование причин смерти четырех больных? — поинтересовалась Скалли, пока Молдер занимался осмотром помещения.

— Конечно, право слово! — воскликнул главный врач больницы. — Все истории болезни, все анали-. зы, тщательно изучен каждый медицинский аспект, все под микроскопом проверяли и перепроверяли, клянусь девой Марией!

— Мы провели проверку электропитания и вентиляционной системы, взяли пробы воздуха на наличие вирусов, — сообщил неразговорчивый заведующий отделением. — Проверили все препараты, прописанные пациентам… К сожалению, не с первого раза. Спохватились поздно, первые три смерти сочли просто совпадением, — он пожал плечами. — Но смерть четвертого расследована очень тщательно, и никаких аномалий все равно обнаружено не было.

В дверях палаты появилась медсестра и обратилась к главному врачу, словно совершенно не замечая своего непосредственного начальника:

— Мистер Джереми, вас срочно просят пройти в пятый блок. Срочно.

— Хорошо, иду, — мистер Джереми повернулся к незваным гостям: — Ну, господа, разбирайтесь с этими призраками-духами сами, это ваша работа, право слово, а меня ждут неотложные дела.

Одарив специальных агентов еще одной фальшивой улыбкой, он торопливо зашагал по коридору.

— Я вам нужен? — поднял голову от истории болезни заведующий отделением.

— Пока нет, — покачал головой Молдер. — Мы бы хотели осмотреться, побеседовать, для начала, с младшим медицинским персоналом, а потом уже отвлекать вас.

— Хорошо, — кивнул врач. — Я распоряжусь, чтобы сотрудники отвечали на все ваши вопросы.

— Да, — вдогонку попросил Молдер. — Пришлите нам медсестру для сопровождения.

Больной на постели пребывал в бессознательном состоянии. Или, может быть, просто спал — поскольку, как отметил опытный взгляд Скалли, показатели приборов были в норме. Молдер в белом халате больше напоминал врача, чем специального агента ФБР, и даже если бы пациент проснулся, он бы вовсе не удивился присутствию в помещении посторонних.

Призраки, говорите?

Каждая странность всегда имеет свое объяснение, но если даже до него докопаться, не всегда удается объяснить природу самого этого объяснения. А если уж кто-либо попытается раскрутить всю цепочку до конца, ему придется проникнуть в саму тайну сотворения мира. Есть многое на свете, друг Горацио…

В ожидании медсестры Молдер и Скалли вышли в коридор и остановились у окна, разглядывая невыразительный больничный пейзаж. Аккуратно подстриженные кустики, зеленые лужайки и нянечки, неспешно дефилирующие по дорожкам, толкая перед собой коляски с неходячими страдальцами.

— Это вы тут расследуете дело о призраке Дика Дога? — раздался за спиной старческий голос.

Оба агента резко развернулись. Перед ними стоял благообразный старичок, насквозь пропитанный больничными запахами. Такие старожилы, знающие о болезнях и пациентах гораздо больше самих врачей, есть почти в каждом госпитале.

— Что, простите? — переспросила Скалли.

— Пойдемте на улицу, подышим свежим воздухом. Вот сюда, пожалуйста, через черный ход, так никто нас не увидит, — предложил старичок и лишь затем представился: — Меня зовут Рональд Тиккеридж, бывший помощник президента правления «Вашингтон Бэнк». Должен сказать, странные дела творятся в этих стенах. Весьма странные.

— В чем же это выражается? — поинтересовался Молдер, когда все трое уселись на скамейку, — агенты по краям, словоохотливый пенсионер — в середине.

Скалли подумалось, что со стороны они с напарником, наверное, напоминают заботливых отпрысков, пришедших навестить дедушку.

У бывшего помощника президента правления была весьма любопытная трость — с набалдашником в виде головы кобры, распахнувшей свой капюшон. Старичок беззаботно сложил руки на голове пресмыкающегося и принялся вещать с тем добродушным возмущением, которое у людей преклонного возраста обычно начисто проходит, если на десерт к обеду им вдруг дают булочку, а не эклер:

— Они думают, что больные ничего не замечают! Они думают, что это больница для них, а не они для больных! Мы для них кто? — так, мусор, как сказал поэт. А ведь мы все видим, все замечаем. Этот мистер Джереми, который здесь всем заправляет… Он после ремонта подмял реанимационное отделение под себя — здесь служат все его родственники! Знаете, сколько у итальянцев родственников? Больше, чем у негров! Так вот, в этом отделении все — медсестры, врачи, санитары, даже повара в столовой и распоследние уборщицы — все родственники мистера Джереми. Понаехали со своей Сицилии, или откуда они там, прямо мафия, как сказал поэт. Некоторые даже говорить по-человечески не умеют, лепечут что-то свое по-итальянски да руками машут. Я здесь шестой раз лечусь, родственнички любимые отправляют, благо страховка позволяет, так я все вижу!

Очевидно, эклеров он в обед все-таки не получал.

— Вы хотели нам что-то рассказать о привидении, — напомнил Молдер, которого нечистоплотные делишки улыбчивого мистера Джереми интересовали куда меньше, чем мистическая подоплека таинственных смертей.

— Да, о Дике Доге, — послушно согласился старик. Он немного картавил, но речь его была вполне разборчивой. — Это был известный дебошир местного масштаба. Мне как-то даже доводилось один раз с ним встречаться — ну и морда, не приведи господь, как сказал поэт. Год, а может больше, назад, после очередной пьяной драки, его привезли сюда с разбитым черепом. И отправили прямиком в морг. А он через два часа пришел в себя — представляете: мозги наружу, все лицо — хотя какое там лицо, морда звериная! — кровью залито, а он встал и пошел искать обидчика. Все бы ничего, да кулаки у него, что жернова на мельнице, — я в молодости жил на ранчо, знаю, что это такое. Словом, замахал он ими так, что все покойнички со столов полетели. Но санитары, говорят, — сам я этого, конечно, не видел — тоже были ребятки не самого хрупкого сложения. В общем, придавили они его вчетвером. Все одно — в морге, никто ничего и не скажет. Дело как раз в пятницу было. И сразу после этого старый морг прикрыли, открылось новое здание. А теперь призрак Дика Дога выходит по пятницам и ищет обидчиков…

— А его убили в том месте, где теперь находится… четырнадцатая палата? — спросил Молдер.,

— Не знаю, — честно ответил старик, — но, наверно, там, где же еще? Как сказал поэт…

Тут их прервали.

— Вот вы где! — донесся женский голос — Это ведь вы из ФБР, да? Специальные агенты Молдер и Скалли?

Со стороны бывшего морга к ним торопливо шла стройная девица в белом халате.

— Заведующий отделением послал меня сопровождать вас и вводить в курс дела, — проговорила она без малейшего акцента. Впрочем, прядки волос, выбившиеся из-под накрахмаленной шапочки, были цвета воронова крыла, так что старичок, возможно, и был прав в своих предположениях. — Мистер Тиккеридж, вы опять встали? — обратилась она к словоохотливому пациенту. — Вам же прописан постельный режим! Я все сообщу вашему лечащему врачу. Быстро в палату!

Старик развел перед агентами руками: ничего, мол, не поделаешь, ведь наябедничает врачу, она такая, — и, опираясь на палку, поплелся к корпусу. Молдер и Скалли тоже поднялись.

— Извините, — обратилась к ним медсестра. — Я провожу мистера Тиккериджа до палаты, а то ведь он снова забредет не туда. Подождите меня в реанимации у четырнадцатой, пожалуйста. Я быстро.

— Вы не могли бы заодно принести… истории болезней, тех четверых пациентов, что скончались там? — попросила Скалли.

— Конечно, — кивнула медсестра. — Заведующий велел отвечать на любые ваши вопросы и исполнять все просьбы.

— Что ты обо всем этом думаешь, Молдер? — спросила Скалли, когда они остались одни. — Мороз по коже идет от этой истории. Придется завтра выставлять в палате засаду и самим знакомиться с призраком этого неугомонного Дика Дока.

— Ты же не веришь в призраков? — усмехнулся Молдер.

— Тем более хочется с ним познакомиться. Я буду изображать на постели тяжелобольную, а ты спрячешься в соседней палате, вооружившись гранатами из заполненных святой водой презервативов…

— Нет, — не принял иронии Молдер.

— Что «нет»?

— Если мы решим ставить засаду, то в постель лягу я. Четверо уже погибли, я не хочу, чтобы ты была пятой. И вообще, мне это поручение Скиннера сразу не понравилось.

— Я тебя не узнаю, Молдер! — не унималась Скалли, которую сегодня с самого утра почему-то тянуло на колкости. — Тебе, можно сказать, на блюдечке преподнесли такую чудесную историю с привидениями, а ты мнешься, будто пыльным мешком из-за угла пристукнутый…

— Не нравится мне что-то во всей этой истории… — упрямо повторил Молдер.

В этот момент у него зазвонил сотовый телефон.

— Молдер слушает. А, это ты, Джон, привет. Что? Я плохо слышу… В какой больнице? Да, это далековато… А что с ним? Нет, не могу, у меня важное дело. Когда? Завтра, с утра пораньше? Нет, нет, никак не могу, я же сказал — у меня расследование, операция ориентировочно планируется на полночь пятницы — никак не могу… Обидно, но что ж. Удачно вам съездить… До встречи.

Он убрал телефон в карман и пояснил Скалли:

— Звонил Байере. Говорит, что Фрохайк попал в больницу с обострением. Что там у него обострилось — не сказал. Значит, скорее всего, простатит… А они завтра утром все трое должны вылетать в Тель-Авив, на всемирный съезд уфологов. Предлагал ми? — лететь по билету Мелвина… — в голосе напарника Скалли послышалось легкое разочарование.

— Что там у них еще за всемирный съезд? — спросила Скалли

— Не знаю, — признался Молдер. — Я вообще о нем впервые услышал, а то бы поговорил со Скин-нером о командировке.

Скалли не смогла сдержать улыбки. м

— Мечтать не вредно, Молдер. Отдохнуть за казенный счет задумал, развеяться? Так у тебя еще отпуск за три года не использован.

— За четыре, — поправил ее напарник. — А мечтать — вредно, потому что отвлекает от работы. Ладно, давай-ка к делу…

Медсестры в коридоре не было, и они прошли в палату, чтобы еще раз осмотреть место возможной встречи с привидением. Больной так и не проснулся, аппаратура по-прежнему показывала, что все системы органов функционируют в пределах нормы.

Наконец, дверь открылась, и в палату вошла медсестра.

— Извините, что так долго, — улыбнулась она. — Искала для вас истории болезней. Вот, пожалуйста. — Она вручила Скалли стопку папок.

— Скажите, — обратился к ней Молдер, отрываясь от созерцания маленького паучка в верхнем углу оконной рамы. — У вас в каждой палате по одной электрической розетке?

— Что? — захлопала сестричка глазами. — Нет, везде по две. А здесь только одна? Ой, а я и внимания не обращала. Наверное, строителям материала не хватило. Или просто забыли про нее, эта палата последняя…

— А кто убирается в палатах? — продолжал допрос Молдер.

Скалли подняла голову от документов и непонимающе посмотрела на напарника. Даже после стольких лет совместной работы ей порой не под силу было понять ход его мысли.

— Влажная уборка делается три раза в день, а генеральная — в конце недели, вечером.

— То есть в пятницу? — с торжеством в голосе переспросил Молдер.

— Ну да, в пятницу, — подтвердила хорошенькая медсестра.

— Будьте любезны, позовите сюда заведующего отделением и главного врача. И пусть приведут женщину, производящую здесь уборку. Она сейчас здесь?

— Да, но она недавно приехала в Штаты и еще совершенно не говорит по-английски.

— Ничего, — усмехнулся Молдер. — Мистер Джереми переведет.

Когда медсестра вышла из палаты, Молдер достал телефон и принялся набирать номер.

— Ты куда звонишь? — поинтересовалась Скалли.

— Джону Байерсу, — ответил Молдер. — Завтра рано утром я вылетаю в Тель-Авив на всемирный съезд уфологов.

— А как же призрак Дика Дога?

— Что-то в этом деле мне не нравилось с самого начала, — начал Молдер. — Теперь я знаю, что именно. С этим призраком в лице не знающей английского уборщицы тебе придется разбираться одной. Посмотри, здесь нет второй розетки. Куда, по-твоему, она включает пылесос, чтобы прочистить ковер, на котором ты сейчас стоишь? Догадалась? Ну, а за шумом пылесоса стонов умирающего даже не слышно. Вот и вся разгадка этой жуткой истории. Счастье любоваться улыбкой мистера Джереми и наслаждаться его объяснениями я предоставляю тебе. Боюсь, они совсем не понравятся ни заведующему отделением, ни присяжным заседателям…. Занято, — он разочарованно захлопнул крышку телефона. — Ну ладно, Скалли, заканчивай это дело, а я поеду в управление, попытаюсь застать Скиннера и договориться о незапланированном отпуске.

Окрыленный, быстрыми шагами он двинулся к выходу. -

— Молдер! — досадливо окликнула его Скалли.

— Что? — обернулся он на пороге.

— Нет, ничего, — вздохнула она. — Счастливого тебе путешествия.

Малдер осклабился в ответ и унесся прочь, мыслями явно уже пребывая на Земле Обетованной, среди чудиков всех мастей.

Ну что ты с ним делать будешь, а?..

Тель-Авив.

Израиль.

Отель «Моонлав»

— …Из всего сказанного следует, что инопланетяне — не вымысел, не газетная утка и не детская страшилка. Это грозная реальность. Инопланетяне хозяйничают на земле, похищают людей, шпионят за нами. И я отнюдь не исключаю, что и в этом зале тоже могут находиться замаскированные инопланетяне!

На этой эффектной ноте докладчик закончил свое выступление. Председательствующий спросил, есть ли у зала вопросы. Молдер встал и хотел было назвать по привычке свои имя и фамилию, но вовремя вспомнил, что он зарегистрировался как Мелвин Фрохайк, и это имя значится у него на бэйдже, прикрепленном к лацкану пиджака.

— Мелвин Фрохайк, Соединенные Штаты Америки, — торопливо представился он и спросил: — Скажите, вы заявили, что у вас есть доказательства присутствия инопланетного разума на Земле…

— Разумеется, — перебил его докладчик, — тысячи доказательств: показания похищенных НЛО людей, фотографии самих НЛО. Сотни и сотни странностей, которые могут быть объяснены только одним: на Земле хозяйничают инопланетяне, и мы все должны объединиться, чтобы дать им достойный отпор.

— А вещественные доказательства у вас есть? Не фотографии и показания свидетелей, а какие-либо предметы, явно изготовленные по внеземным технологиям?

— Может быть, вам и маленького розовенького инопланетянина из-под стола вынуть? — съязвил докладчик, и зал взорвался хохотом.

— Вообще-то, они зеленые, — пробормотал Мол-дер, но его никто не услышал.

Он сел на место — больше вопросов у него не было. Кроме одного — зачем, собственно, его, Фокса Малдера, сюда занесло? Ясно же, как день, что приехал он сюда совершенно зря, что ничего нового здесь для себя не узнает, а уж о том, чтобы единомышленников найти, — и речи быть не может. Все эти голосистые и напористые личности, слетевшиеся со всего света на конференцию уфологов, озабочены вовсе не разоблачением тайной деятельности чужаков на планете Земля. Им бы только покрутиться на фоне огромных и аляповатых плакатов с изображениями летающей посуды, пообщаться с себе подобными да выпить.

Особенно — выпить. Молдер никогда не видел, чтобы так много пили. Да и такой разношерстной публики, собранной в одном месте, он еще никогда не лицезрел. Каких только экземпляров здесь не попадалось! Словом он, в своем строгом костюме и с дорогим галстуком, выглядел здесь белой вороной. Вчера даже горничная пожаловалась ему на этот безумный съезд, она никак не могла поверить, что он тоже приехал на это «сборище полоумных». О том, что неопознанные летающие объекты здесь по-настоящему мало кому интересны, можно судить хотя бы по тому, что малый зал для официальных собраний был заполнен едва на одну пятую. А ведь на съезде присутствует не менее трех сотен искателей странностей со всех точек земного шара.

Словом, в эту минуту Молдер четко осознал, что ему на этой конференции делать нечего. Тем более, что в это время томная барышня в консервообраз-ных очках, жутко коверкая английские слова, с непередаваемым апломбом поинтересовалась у докладчика возможно ли соитие между человеческой особью (она так и сказала «человеческой особью») и инопланетянином, и если да, то какова вероятность зачатия?

Что ответил докладчик, Молдер слушать уже не стал.

Этой ночью он категорически не выспался, поскольку угораздило его поселиться вместе с «Одинокими стрелками», которые, естественно, сняли трехместный номер. В первый же вечер Лэнгли приволок туда огромное количество единомышленников — знакомых, малознакомых и тех, с кем познакомился только что. Звенели разномастные рюмки и стаканы, откуда-то извлекались и выставлялись на стол бутылки с экзотическими этикетками, по которым можно было определить места основного проживания тех или иных уфологов. Один из гостей, говоривший по-английски с непередаваемым акцентом, перемежая свой скудный лексикон выражениями на неизвестном языке, водрузил на стол огромную (литра этак на три) бутыль с какой-то мутноватой жидкостью и с неимоверной гордостью развернул тряпочку, в которой оказался немалый шмат свиного сала. От этого натюрморта у Молдера к горлу подкатила какая-то нехорошая волна. Застенчивый Байере после долгих уговоров принял на грудь стопку-другую, как человек малопьющий, моментально захмелел и ударился в загул почище прочих уфологов.

В результате, веселье затянулось до утра. Летала посуда. Правда, не столько тарелки и блюдца, сколько бутылки и стаканы — их сбивал со стола разошедшийся не на шутку Лэнгли, размахивая руками, в процессе живописания своих хакерских подвигов. Впрочем, очки с собеседников он тоже сшибал — как оказалось, его длиннющие конечности, лишившись под воздействием спиртного всякого контроля, обладают огромной разрушительной силой. Байере спьяну начал говорить все, что думает, и ему чуть не набили физиономию. Потом все помирились и принялись хором орать немелодичные песни. Байере плакался об очередной несчастной любви в обширную жилетку того самого гостя, что выложил им на стол некошерный продукт. Гость добродушно кивал, не забывая подливать себе и собеседнику. Молдер на своей постели (слава богу, что на нее хоть никто не сел!) никак не мог заснуть и, в результате, дал себе слово утром пойти и снять отдельный номер. Самое смешное, что, проснувшись после короткого сна, ни одного из стрелков в номере он не обнаружил. На их кроватях спали совершенно незнакомые люди, причем на постели Байерса — аж двое. И еще один звучно храпел под столом…

Сейчас же, после столь бессодержательного доклада, самым логичным поступком Молдеру представлялась покупка билета до Вашингтона. Он уже совсем было решил сегодня же отправиться домой, не дожидаясь окончания съезда. Мешало лишь то, что интуиция оказалась категорически против. Почему-то с самого начала, с давешнего звонка Байерса, ему казалось, что все это происходит неспроста, имеет под собой какой-то скрытый смысл. Недаром же все складывалось так удачно — и дело с «призраком» в реанимационной палате разрешилось мгновенно, и Скиннер удивительно легко отпустил Мол-дера в спонтанный отпуск…

Додумать мысль до конца ему не дали.

— Ты! — раздалось за спиной экзальтированное контральто. — Ты — властитель дум моих! О, как часто являлся ты мне, когда я была в плену на корабле гнусных пришельцев!

Молдер машинально оглянулся, чтобы посмотреть к кому обращаются. Это было ошибкой, и ошибка грозила стать фатальной. Оказалось, в коридоре никого не было, кроме него и особы, необъятной по всем параметрам. Обладательница зычного контральто носила пронзительно-розовое платье, пошитое, должно быть, из шатра цирка-шапито, а также утыканную цветочками розовую же шляпку, по которой не промахнулся бы при приземлении даже начинающий парашютист.

Незнакомка надвигалась стремительно и необратимо, как цунами на прибрежный японский городок. Молдер замешкался, и розовое цунами тут же зажало его в углу, намертво перекрыв пути к отступлению.

— Тебе нужны доказательства существования инопланетной жизни? — жертва инопланетян страстно дохнула на него свежим дыханием «ментоса». — Я — живое доказательство! Я была похищена инопланетянами, но они были покорены моей красотой, их каменные сердца дрогнули при виде моих страданий, и они вернули меня на Землю. Где муки мои стали еще сильнее, потому что я искала тебя, искала и не могла найти. Я бредила о тебе с того самого момента, как ты явился мне на инопланетном корабле. Ты — совсем как во сне… — она взяла его за руку, и Молдеру показалось, что на запястье защелкнулся стальной браслет наручника. — Идем, идем со мной, я расскажу тебе об инопланетянах все, что ты хотел знать, но боялся спросить!

Молдера позорно впал в панику. По идее, ему следовало бы решительно отодвинуть навязчивую особу, и отправиться дальше по своим делам, по как-то неловко было грубить женщине. Тем более, женщине с расстроенной психикой. Впрочем, учитывая их разницу в весовых категориях, «решительно отодвинуть» все равно бы не получилось.

Помощь пришла неожиданно — в лице светловолосого мужчины, примерно равных с Молдером лет, вышедшего из зала заседаний. Мгновенно оценив ситуацию, а, главное, затравленный взгляд зажатого в углу «властителя дум», он решительно подошел к сладкой парочке и, игнорируя розовое недоразумение, обратился к Молдеру:

— Мистер Фрохайк, вас срочно просят пройти к председателю оргкомитета по очень важному делу. — Будто только что заметив даму, он профессионально улыбнулся ей: — Это не займет много времени, дело буквально нескольких минут. Он вскоре вернется к вам, и вы продолжите беседу.

Новоявленная поклонница Молдера не стала скрывать своего сожаления, но все же посторонилась (видно, на нее произвели впечатление слова «председатель оргкомитета»), открыв своей жертве путь к свободе.

Жертва не стала мешкать, торопливо прошмыгнула мимо розовой воздыхательницы и последовала за своим спасителем. Когда они скрылись за поворотом коридора от глаз страстной дамы, Молдер спросил:

— Вы не в курсе, зачем я потребовался председателю оргкомитета?

У него внезапно зародилось подозрение, что кто-то из приятелей-хакеров мог снова влипнуть в какую-нибудь трагикомическую историю. И опять весь юмор ситуации удастся оценить только по ее благополучном разрешении, а сперва придется вытаскивать этих недотеп из неприятностей, которые они мужественно отыскали на свои филейные части.

— А вы и не требовались, — улыбнулся спаситель. — Просто я знаю подобных дамочек. Однако, если я вмешался не вовремя…

— Вовремя-вовремя, — поспешно успокоил его Молдер. И насторожился: — А откуда вы знаете мое имя?

— Ну, вы же сами представились, когда задавали вопрос. Вы настолько нестандартно выглядите на фоне этой пестрой толпы, что запомнить вас совсем нетрудно.

Сам незнакомец был одет в неброские джинсы и свитер без ворота, две верхние пуговицы свежей рубашки демократично расстегнуты. Роста он был среднего, телосложения — крепкого, но не атлетического. По-английски говорил чисто, разве что легкий, не режущий слуха акцент и чересчур правильное построение фраз заставляли заподозрить, что это не родной для него язык. Словом, человек этот при желании мог бы легко затеряться в любой толпе, и это наводило на некоторые размышления о его роде занятий.

— А куда мы идем? — спросил Молдер.

— Куда хотите. Впрочем, я пригласил бы вас в бар, чтобы посидеть за чашечкой кофе и поговорить о неопознанных летающих объектах. Вы не верите в их существование?

Молдер остановился и посмотрел в глаза собеседнику. Тот встретил его взгляд спокойно и доброжелательно.

— Да, я не верю в НЛО, — твердо сказал Молдер. — Я знаю, что они существуют. Просто у меня нет вещественных доказательств.

Он не особенно рисковал — в конце концов, на съезде уфологов подобными заявлениями никого не удивишь.

— Ну, — рассмеялся собеседник, — здесь-то вы их точно не найдете. Позвольте представиться: Вячеслав Заборин. По опыту знаю, что мое имя труднопроизносимо для американцев, так что зовите меня просто Слава.

— Вы русский? Я знаю несколько русских слов. «Заборин» — это от слова «забор»?

— Нет, скорее от слова «забористый», то есть крепкий, будоражащий…

— Вы из Москвы?

— Да, сейчас я работаю в Москве, но родился на Урале.

— Это в Сибири? — Молдер вспомнил свои не самые приятные приключения.

— Нет, но неподалеку. На карте все неподалеку, а вот по рельсам — шпарить и шпарить…

Новый знакомый Молдеру нравился — серьезный человек, и в то же время веселый.

— Вы служите в Ка-Гэ-Бэ? — в лоб спросил он. Русский рассмеялся:

— Сейчас это заведение называется по-другому. Но здесь я не на службе, в порядке отдыха, так сказать. Так мы идем пить кофе?

Молдер принял решение:

— Честно говоря, я бы выпил за знакомство что-нибудь покрепче. Например, текилы.

Русский обезоруживающе улыбнулся:

— Знаю я, как вы пьете текилу — в час по чайной ложке. Я составлю вам компанию, только предпочту пиво. И снимите вы этот дурацкий бэйдж, из-за которого все эти уфологини принимают вас за своего.

— Вы не спросили, где я работаю, — осторожно сказал Молдер.

— Догадался, — улыбнулся Вячеслав, или просто Слава. — А если я ошибся, ничего страшного, мы ведь на отдыхе, а не на службе. Захотите — расскажете, не захотите — тоже нормально, я ведь разговариваю с человеком, а не с должностью.

Этими словами русский расположил к себе Мол-дера еще больше. Хотя и забывать о его косвенном признании, что он работает в заведении, некогда носившем зловещую аббревиатуру «КГБ», не стоило.

Они прошли в один из баров отеля, Молдер, по совету нового знакомого, снял бэйдж. Нашли свободный столик, заказали кофе и, прихлебывая из чашечек, начали разговор о жизни, старательно избегая скользких тем и подводных камней, Вячеслав рассказывал интересные и забавные истории, Мол-дер тоже вспомнил несколько случаев из собственной практики, оговорив, что это ему «рассказал приятель». Шумные уфологи и уфологини обходили их столик стороной, как киты огибают айсберг, — Мол-дер и Заборин явно были чужими на этом празднике жизни, поэтому им не осмеливались навязывать свое общество и дружбу. Только вот лишние стулья из-за их стола нечувствительным образом испарились, да мучимый жестоким похмельем Джон Байере, цветом лица не отличимый от инопланетянина, подошел осведомиться у Молдера, как его самочувствие, — но тут же, заметив за дальним столиком каких-то знакомых, извинился и сменил траекторию движения.

Молдер и Заборин продолжили неспешный разговор, который напоминал нечто среднее между светской беседой дипломатов двух враждующих государств и битвой носорогов в брачный период. Расстались они перед обедом почти друзьями.

Молдер отправился вниз, в регистратуру. Улетать немедленно домой почему-то расхотелось, но провести еще одну ночь под нестройное хоровое пение и звяканье стаканов никакого желания не было. Выходя из лифта, он разминулся с высоким шатеном и в задумчивости даже не сразу понял, отчего этот человек показался ему смутно знакомым. И только уже на подходе к стойке регистрации Молдер сообразил, что за лицо мелькнуло на периферии поля зрения. Это был… Алекс Крайчек!

Нет, постойте, но откуда он мог оказаться здесь? Нет, скорее всего, это просто кто-то, очень на пего похожий… А если это действительно Крайчек… Практика показывает: где появляется Крайчек, там для Молдера начинаются неприятности.

Инопланетная космическая станция

Голубая планета красовалась в черном круге иллюминатора.

— Ийфф! — прошипело зеленое существо другому зеленому существу, сидящему за пультом странной формы. — На планете зафиксировано мощное поле три-фактора. Результатом человеческой деятельности быть не может. Наш народ еще не может управлять полями три-фактора такой мощности, Ийфф!

Второй инопланетянин помедлил, прежде чем ответить.

— Источник не идентифицирован. Инициаторы неизвестны. Проект под угрозой. Гу, вызывай на-ших земных партнеров, Гулл. Определить источник напряженности поля. Быстро. Непременно. Если потребуется — пригрози.

Существо за пультом протянуло маленькую зеленую лапку к треугольной кнопке, и на экране перед ним появилось изображение Северной Америки. Существо прижало палец к другой кнопке, и на мониторе возникла карта крупного города. Тонкой длинной иглой существо коснулось определенной точки на плане, и через мгновение мелодичный женский голосок прощебетал:

— Хэлло, меня нет дома, с вами говорит автоответчик. Все, что вы хотите сказать, скажите после гудка, и, быть может, я вам перезвоню.

Существо за пультом раздвинуло губы в нелепой лягушачьей улыбке, и произнесло безо всякого выражения:

— Гу. Тебя вызывал. Срочно. Важно. В восемь включайся. Гулл.

Раздался еле слышный щелчок, и инопланетная аппаратура озвучила для оператора запись, которая останется на автоответчике:

— Добрый день, дорогая, У меня потрясающая новость! Только что узнал — у Майлза сегодня вечеринка экстра-класса, только для избранных. Мы приглашены. Я заеду за тобой в восемь. Ты же не хочешь опоздать? Майлз нам этого не простит. Целую!

Послышался еще один щелчок, и существо отключило экран на пульте. Повернулось к первому:

— Гу, передал, как было велено, Гулл.

— Чи, можешь отправляться к детям, Чилл, — ответил тот.

Когда зеленое существо покинуло помещение, первый сказал сам себе, словно повторяя ежедневную молитву:

— Дети должны расти. Детям нужна планета.

Тель-Авив.

Израиль.

Отель «Моонлав»

После обеда Молдер переселился в отдельный номер, не спеша принял душ и тщательно изучил программку конференции. Завлекательные названия докладов были слишком завлекательными, чтобы на деле скрывать под собой хоть сколько-нибудь серьезное содержание: «Взаимоотношения НЛО и потустороннего мира», «Упоминания НЛО в каноническом тексте Библии как доказательство их существования», «НЛО и современные средства массовой информации» — и так далее. Молдер решил, что официальной программы с него хватит. Лучше побродить по городу — когда он еще окажется на святой земле? Или поискать в этой сумасшедшей толпе таких экземпляров, как Вячеслав Заборин, — тот намекал, что подобные ему здесь тоже присутствуют. В конце концов, Молдер здесь на отдыхе, а какой отдых может быть лучше беседы о работе с коллегами из других организаций, да еще и на нейтральной территории?

Но мысль о мимолетной встрече с человеком, очень похожим на Алекса Крайчека, занозой сидела в голове, не давая покоя. Молдер оделся, перед зеркалом повязал галстук, проверил, на всякий случай, в кармане ли снятый бэйдж на имя Фрохайка, и отправился в оргкомитет, чтобы просмотреть списки участников всемирного съезда уфологов и развеять или подтвердить свои сомнения. Лучше знать о грядущих неприятностях заранее: кто предупрежден, тот вооружен. А если на съезде действительно присутствует Крайчек, то неприятности не заставят себя ждать, — Молдер не сомневался в этом ни секунды.

Оргкомитет конференции размещался на первом этаже, в одном из обычных номеров. Дверь оказалась распахнутой настежь. Молдер нацепил бэйдж участника съезда и решительно вошел внутрь. Первым, кого он увидел, был Ринго Лэнгли, который в окружении таких же очкастых парней с увлечением елозил мышкой перед монитором компьютера. Когда Молдер окликнул его, тот даже на секунду не оторвался от дисплея:

— А, Молдер, меня ищешь?

Ну, что ты будешь делать с этими растяпами — ведь сами же всю дорогу в самолете напоминали, что он для всех Мелвин Фрохайк! Молдер счел за лучшее вообще не заметить оговорку, дабы не привлекать к себе излишнего внимания.

— Нет, — ответил он. — Хотел просмотреть списки участников съезда. А ты чем занимаешься?

— Да вот поспорил на пять баксов с ребятами из Суоми, что вскрою их сайт за тридцать минут, напишу там неприличное слово, перегружусь, зайду, посмотрю, что оно на месте, приведу все в порядок, и снова загружусь, чтобы убедиться в этом. Они считают, что я не уложусь…

— Фосемнатцать минут оста-алос, — встрял один из финнов. — С полофинной…

Это для горячих финских парней полчаса пролетят — оглянуться не успеешь, а Лэигли за это время еще и почту парочки сенаторов профильтровать успеет. Для этого рыцаря мыша и клавиатуры вскрыть какой-то любительский сайт в интернете — что фотографии из газет вырезать…

— А где мне посмотреть списки гостей? — переспросил Молдер.

— Там, — не отрываясь от экрана, хакер махнул в сторону второй комнаты. Трое оппонентов, не отрываясь, следили за его действиями, не обратив на Молдера ни малейшего внимания.

В соседней комнате что-то набирала на клавиатуре двумя пальцами молоденькая девушка, совершенно не похожая на большинство разбитных участниц конгресса — в строгой темной юбке ниже колен и застегнутой на все пуговицы белой блузке с галстуком. На Молдера она воззрилась робко и немного испуганно. Он ободряюще улыбнулся ей:

— Здравствуйте. Я могу ознакомиться со списками гостей съезда, или это военная тайна?

— Ну что вы, никакой тайны здесь нет, — заулыбалась в ответ секретарша. — Я как раз только что отпечатала исправленный и уточненный список, — она протянула ему несколько листков.

Молдер взял бумаги, огляделся и уселся на стул у окна.

Крайчека в списке не было. Не было и известных Молдеру псевдонимов, которыми Крайчек пользовался. Но это ничего не означало — Крайчек мог использовать любой другой псевдоним.

Зато в списке, в самом конце его, значилась другая хорошо знакомая Молдеру фамилия — Фоули. Дайана Фоули.

— Скажите, мисс, — обратился он к девушке, — а почему здесь не указан номер комнаты, где остановилась вот эта гостья?

— Где? Ах, эта! Она только сегодня приехала и еще не знает, останется ли на весь срок конференции. Это вы ее знакомый, да? Она попросила передать мужчине, который ее спросит, что ждет его в нижнем баре. Это надо пройти…

— Спасибо, — кивнул Молдер, — я уже знаю. Только вряд ли я именно тот мужчина, которому она назначила свидание. Я просто знакомый.

Молдер вышел из оргкомитета (Лэнгли и трое его оппонентов не обратили на него больше никакого внимания), снял бэйдж и остановился, размышляя, как провести остаток дня. Лучше всего было бы закрыться в номере и отоспаться, наверстывая упущенное за прошлую ночь. Тем не менее, Молдер проследовал в бар — просто так, чтобы посмотреть, что там творится.

Ну, такого грохота музыки спецагент и ожидал, услышав его еще на подходе, но к этому мельтешению светотехники среди бела дня он готов не был, поэтому в изумлении замер на пороге. Вряд ли бар вполне респектабельного отеля выглядел так в обычные дни — и кому только в голову пришла гениальная идея сдать хорошую гостиницу под всемирный съезд уфологов?

Молдер стоял, озираясь по сторонам и пытаясь сориентироваться в обстановке, когда услышал до боли знакомый голос:

— Фокс?!

Дайана сидела на высоком стуле возле стойки бара. Она была одна. Видимо, ее строгий костюм и макияж, а также отсутствие бэйджа отпугивало прочих участников конгресса. Молдер подошел и сел на ближайший высоченный стул.

— Что ты здесь делаешь, Фокс? — в голосе бывшей напарницы прозвучало искреннее удивление. — Ты тоже получил странное приглашение быть в полночь на горе Синай?

— Синай? Это где? — не менее удивленно переспросил Молдер. Кажется, сегодня он уже слышал это географическое название, только вот никак не удавалось вспомнить, от кого и когда.

— В том-то и дело, что никто не знает. Синай — это библейская гора, на которой Моисей получил от бога скрижали завета…

— Я читал когда-то Тору, — улыбнулся Молдер. — И помню, что произошло на этой горе. Только вот я совсем не знаю, где она расположена, хотя догадываюсь, что где-то в здешних палестинах. Неужели тебе удалось выяснить, где находится эта священная гора?

Дайана невесело улыбнулась в ответ, принимая иронию.

— Этого никто не знает…

— Как же ты пойдешь в полночь туда, не знаю куда?

— Мне предложено участвовать в этом съезде. В приглашении было сказано, что за мной придут,.. Значит, ты не получал никакого приглашения?

— Нет, — честно признался Молдер.

— Что же ты здесь делаешь? — довольно глупо повторила она.

— Участвую в конгрессе уфологов, — в тон ей ответил Молдер. — А, черт!..

Оказывается, пока они мило болтали, над ним нависла страшная угроза. К стойке бара с распростертыми объятьями приближался давешний комо-дозавр в розовом платье и все в той же несуразной шляпе. Приближался именно к нему, в этом не было ни малейших сомнений.

— Только не это! — неизвестно кому вполголоса взмолился Молдер.

— Что случилось, Фокс? — удивилась Дайана.

— Я пропал. Вот та красавица вбила себе в голову, что я ее принц. Она якобы видела меня в своих виденьях, когда была в плену у инопланетян.

— Успокойся, Фокс, сейчас мы с ней разберемся. — И без предупреждения она придвинулась к Мол-деру и впилась в него страстным поцелуем.

Обильная телом поклонница, как заметил Мол-дер боковым зрением, при виде этой сцены растерялась и резко затормозила. Но ее замешательство длилось недолго, она решительно поправила шляпу, походкой робота-трансформера приблизилась к парочке и похлопала Диану по плечу:

— Эй, — бесцеремонно воззвала жертва инопланетян. — Что ты делаешь, он меня искал!!!

Дайана очень медленно и очень манерно оторвалась от Молдера, слезла со стула и оценивающим взглядом ошпарила соперницу:

— Что ты сказала?

Было в ее позе что-то от львицы, готовой вступить в смертельную схватку за самца… Впрочем, кажется, львицы не дерутся за самцов, а вот детенышей они защищают до последней капли крови — Молдеру не очень понравилась пришедшая в голову ассоциация, но приходилось самокритично признать, что в данный конкретный момент он более походил на затравленного детеныша, чем на сильного самоуверенного самца. Он непроизвольно выпрямил спину и расправил плечи — нашел кого бояться, какую-то сумасшедшую дуреху, вообразившую невесть что!

— Повтори, что ты сказала? — снова прошипела Дайана, не сводя с нее глаз.

Дама в розовом платье непроизвольно попятилась.

— Но я, — пролепетала она, — я видела его в видениях… Я предназначена ему самой судьбой…

Дайана сделала вид, что сплевывает ей под ноги.

— Пошла отсюда прочь, дура. И если я тебя увижу на расстоянии ближе десяти шагов от него, пеняй на себя! — она демонстративно повернулась к существу в розовом платье спиной, положила руку на плечо Молдера и улыбнулась ему, — Она еще стоит? — почти беззвучно спросила Дайана, и в ее тоне не было ничего, что хоть мимолетно напомнило бы Молдеру недавний поцелуй.

Дама в шляпе промямлила что-то маловразумительное и ретировалась,

— Ушла, — сообщил Молдер. Дайана сняла руку с его плеча.

— Будете что-нибудь заказывать? — наконец-то добрался до них бармен.

Молдер хотел было попросить текилы, но он вдруг вспомнил, что Дайана ожидает здесь встречи с каким-то мужчиной.

— Извини, — сухо сказал он, посмотрев на часы, — сейчас начинается доклад, который я очень хотел послушать.

— Иди, Фокс, — без теплоты улыбнулась она. — Мы еще сегодня встретимся.

Внезапно на Молдера навалилась усталость, ведь он сегодня ночью почти не спал.

Выйдя из бара в тишину холла, специальный агент снова заметил вдали фигуру человека, очень похожего на Алекса Крайчека: «Ну, уж на этот раз он от меня не уйдет! — подумал Молдер. — Догоню и выясню, что он здесь делает. Хотя он наверняка тоже скажет о таинственной встрече в полночь на горе Синай».

Ускорив шаг, чтобы догнать человека, похожего на Крайчека, он вдруг вспомнил, где сегодня слышал это название — его в разговоре упоминал этот русский, как его, Вя… в общем, Слава Заборин. Только вот вылетело из головы, в каком контексте.

Из коридора, мимо которого он проходил, вынырнула маленькая черненькая девушка с огромной стопкой каких-то буклетов в руках. По закону подлости, задумавшийся и увлеченный погоней Молдер не успел замедлить шаг и налетел на нее; цветные буклеты стаей пестрых птиц разлетелись по коридору.

— Я так и знала, — с досадой произнесла девушка, в ее глазах моментально набрякли слезы. — Мне ничего нельзя поручить! Ничего! Я такая растяпа!

— Извините, — Молдер опустился на четвереньки и принялся подбирать с пола буклеты. — Это я во всем виноват.

Быстрый взгляд вдаль по коридору подтвердил бесперспективность продолжения погони за человеком, очень похожим на Алекса Крайчека.

Молдер вернулся в свой номер с твердым намерением отоспаться до ужина за всю предшествующую ночь. Но не тут-то было. Не успел он развязать галстук, как в дверь постучали.

Молдер мысленно чертыхнулся и открыл дверь. Это оказался зануда Байере, который пришел выяснить, с чего бы это Молдер побрезговал их компанией и переселился отдельный номер? Уж не обидел ли его кто, часом?

— Не хочу мешать вам распевать по ночам хором, — ответил Молдер и закрыл дверь.

Едва он снял костюм, в дверь снова постучали.

— Ну что тебе еще, Джон?

Но это был не Джон. За порогом стояло два потомка Ноя, в строгих костюмах и при галстуках. Высокие такие потомки, плотного телосложения, с профессионально-каменными лицами.

— Мелвин Фрохайк?

— Да, — Молдер непроизвольно попятился, пропуская гостей внутрь номера. Не хотелось почему-то, чтобы какая-нибудь случайно проходящая мимо барышня видела его неглиже.

— Моссад. — Ему в лицо ткнули раскрытым удостоверением. — Специальный агент Иаков Плотник, специальный агент Песах Фишбейн. Будьте любезны одеться и пройти с нами.

— Простите, а в чем дело?

— В управлении вам все объяснят.

Молдер решил, что с этими ребятами шутить не стоит, а следует попытаться разобраться по-хорошему. Недоразумение какое-то… А вдруг Мелвин уже бывал на святой земле, иасовершал здесь подвигов и забыл про них по простоте душевной? С него, конечно, станется. Но внутренний голос подсказывал, что не дела давно минувших дней являются причиной визита к нему двух вежливых и неулыбчивых людей в строгих галстуках.

Тель-Авив.

Израиль, Центральное управление Моссад

Когда Молдер увидел, что за дверьми гостиничного номера гостей страховали еще двое специальных агентов, он понял, что это не приглашение, а задержание. Специальный агент ФБР мысленно возблагодарил бога за то, что ему не пришло в голову сразу выкинуть какой-нибудь фортель, — глядя на серьезные бульдогообразные физиономии представителей местных спецслужб, можно было догадаться, что подобные эскапады привели бы к большим неприятностям.

Только вот никаких грехов перед местной контрразведкой Молдер за собой не числил, поэтому он решил воспринимать происходящее как увлекательное приключение, в конце которого, несмотря на все ужасы и перипетии сюжета, непременно последует хэппи-энд. Обязательно будет, не может не быть. Аминь.

Наручники на него надевать не стали, но в машине Молдер сидел, плотно зажатый между двумя охранниками. Футболку и джинсы он тоже натягивал под внимательными взглядами незваных гостей, которые великодушно позволили ему принарядиться по случаю предстоящего визита. Особо его в гостинице не обыскивали, благо утаить что-то при таких стражах было тяжело. Зато в управлении безопасности, или как оно там у них называлось, его обшарили заново, отобрали мобильный телефон, часы, документы… И заперли в небольшой комнатке, которую уместнее было бы назвать камерой, сказав, что за ним скоро придут.

Надо отдать должное потомкам Соломона и Давида — задержанного Молдера пальцем не тронули и грубого слова (по крайней мере, на английском) не сказали. Правда, он и сам не нарывался. Жизненный опыт говорил, что не стоит нервировать подневольных людей бессмысленными вопросами, — они всего лишь выполняют приказ и вряд ли знают, почему именно его задержали. Придет время, и все разъяснится. Молдер решил набраться терпения, вполне допуская, что сегодня спать в своей постели в гостиничном номере ему более не придется.

Ждать, впрочем, пришлось недолго. Часы у него, как уже упоминалось, отобрали, но внутренний хронометр подсказывал, что прошло не больше часа, когда за ним пришел охранник в форме. Но не для того, чтобы отвести на допрос, а чтобы снять отпечатки пальцев — интересно, почему они этого сразу не сделали? По-английски сын Израиля не говорил, и ничего внятного от него Молдер не добился.

Следующий период ожидания длился несколько дольше. Молдер уже предположил, что рабочий день близится к концу и про него просто забыли. Он уже решился было начать долбить в дверь и потребовать звонка адвокату, как вдруг замок лязгнул, и на пороге появился другой охранник, односложно приказавший следовать за ним.

Страж провел его по длинному коридору через ряд решетчатых дверей, каждую из которых приходилось отпирать для прохода, а затем запирать снова. Они подошли к какому-то кабинету. Заглянув внутрь и что-то спросив, охранник втолкнул Мол-дера в кабинет.

За столом сидела дама в форме и просматривала что-то на экране компьютера.

— Садитесь, — не отрываясь от дисплея, предложила она.

При виде хозяйки кабинета Молдер остолбенел. Приглашение садиться он пропустил мимо ушей, так и оставшись стоять каменным истуканом посреди кабинета. Он даже хотел спросить, нет ли у офицера сестры-близняшки, но вовремя сообразил, что подобных совпадений в жизни не бывает.

Перед ним сидела та самая дама, которую он сегодня дважды видел в образе разодетой в розовое экзальтированной особы, жертвы якобы инопланетян, а скорее — собственной безудержной фантазии. Сейчас от этого образа не осталось и следа — вот как сильно форма меняет человека! Впрочем, в данном случае имела место форма очень большого размера.

— Вы удивлены? — улыбнулась дама. В ее улыбке не было ни намека на доброжелательность — торжество победившего хищника.

— Признаться, да, — сказал Молдер и сел на предложенный стул. — Удивлен. С чего бы это к моей скромной особе проявляется столь пристальное внимание, что фокусами с переодеванием занимается ответственный офицер Моссада?

— Не прибедняйтесь, — отрезала женщина и без паузы выпалила, будто из крупнокалиберного пулемета: — Имя, фамилия, год рождения, место проживания и работа.

Молдер решил играть в открытую — тем более, что скрывать ему было абсолютно нечего:

— Фокс Уильям Молдер, тысяча девятьсот шестьдесят первый, Александрия, штат Вирджиния, Соединенные Штаты Америки, Хэйгал Плас, двадцать три шестьдесят, квартира сорок два, ФБР, специальный агент. — И от себя добавил: — Не женат, детей нет.

— Почему прибыли в государство Израиль под чужими документами? — она .не обратила внимания [ на его ехидный выпад.

— Какими документами? Разве я предъявлял кому-то документы на чужое имя? — Молдер сделал ударение на слове «документы». — Можете поднять базу данных паспортного контроля в аэропорту и убедиться в этом. Мои друзья собирались поехать на съезд уфологов втроем, но один из них попал в больницу, и мне в последний момент предложили лететь вместо него. Не пропадать же билетам и орг-взносу. Ну, а переоформлять что-либо было уже поздно. Мои настоящие документы, кстати, были при мне, и ваши люди их изъяли…

— Вижу, — кивнула она.

— Так позвольте все же поинтересоваться о причине моего задержания. Меня обвиняют в шпионаже?

В это время в дверь постучали, и посыльный доставил хозяйке кабинета папку с документами. Офицер открыла их и принялась изучать. Краем глаза Молдеру удалось заметить, что это была дактилокарта и его фотографии, высланные из ФБР по факсу. Быстро озаботились. То ли Скалли расстаралась, то ли Скиннер подсуетился…

Женщина-офицер еще раз просмотрела документы, вздохнула и решилась:

— Что ж, специальный агент Молдер, проигрывать надо достойно. Приношу свои извинения. Кстати, вам известно имя Иван Барсак?

— Он что, русский?

— Нет, палестинец. Отец дал новорожденному это имя — русские тогда были против Израиля, а он их просто боготворил. Итак, Иван Барсак, тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения, рост шесть футов и один дюйм, вес сто семьдесят пять фунтов… Цвет волос, глаз, форма ушей и губ значения не имеют, ибо он сам не помнит, сколько раз делал пластические операции. Террорист, глава организации… Впрочем, это не имеет значения. Мы за ним охотимся восемь лет, и все безрезультатно, трое наших товарищей погибли при попытках его захвата.

— И при чем же здесь моя скромная персона?

— Вчера нам поступил анонимный звонок, сообщивший, что под именем Мелвина Фрохайка на всемирный съезд уфологов приехал Иван Барсак для некоей очень важной встречи.

— Террорист на съезде уфологов? Большей ерунды, пожалуй, трудно придумать…

— Напрасно вы так считаете. Во-первых, подобные конференции — идеальное место для негласных встреч с кем угодно, поскольку разношерстная публика слетается сюда со всего мира, отследить всех очень трудно. Кроме того, у Барсака есть маленький пунктик. Он считает, что его сестру в десятилетнем возрасте похитили инопланетяне.

Молдер хотел сказать, что точно знает — его собственная сестра тоже была в десятилетнем возрасте похищена инопланетянами — но промолчал.

— Видно, у него после этого крыша немного и поехала, — продолжала сотрудница Моссада. — Его действия практически невозможно предугадать, его логика непредсказуема, он всегда движется на шаг впереди нас…

— И вы решили проверить анонимный звонок и посмотреть на меня лично? Я похож на вашего террориста?

— Признаться честно, да. Целеустремленный, сосредоточенный, всегда вежлив. Как и Барсак, немного побаивается женщин. Вот только почему-то никак не отреагировали на приманку о моем якобы похищении инопланетянами — наш террорист обычно на такие штучки мгновенно делает стойку. Но после встречи в баре я почти была убеждена, что назначенное свидание состоялось и вы сейчас лее поспешите покинуть страну. К сожалению, я ошиблась. Увы, в нашей работе такое бывает, вы это должны понимать и не обижаться.

— А я и не обижаюсь, — улыбнулся Молдер. — Посмотрел, как работают израильские коллеги, — ребра целы, ссадин и синяков нет. Не то, что некоторые…

Женщина посмотрела на него с пониманием:

— Были прецеденты? Молдер молча развел руками.

— Что ж, вы свободны. Если вам это будет приятно, еще раз примите официальные извинения за испорченный вечер.

— Если бы вы на самом деле оказались тем, кого изображали, мне бы весь вечер пришлось отсиживаться в номере.

— Я сейчас распоряжусь, вас отвезут в гостиницу.

— Не надо, пройдусь пешком или найму машину. Я еще толком не видел вашего города. Скажите, а у вас есть какое-нибудь заведение — ресторан, кабачок, кинотеатр — под названием «Сипай»?

— Синай? — Она посмотрела ему в глаза. — Почему вы спрашиваете?

— Да нет, пустяки. Случайный знакомый, с которым познакомились на конференции, туда вечером собирался. Так есть?

— Да, ресторан в юго-восточной части города. Может, вас отвезти? ,

— Нет, я туда вовсе не собираюсь, просто спросил. До свиданья. Кстати, я забыл как вы представились в начале беседы?

Женщина почему-то покраснела.

— Простите, я не представилась. Лейтенант Таня Проттер.

Выйдя на улицу, Молдер включил мобильник и тут же услышал трель вызова. ,

— Молдер, — в трубке послышался встревоженный голос Скалли. — Тебя ни на день одного оставить нельзя! Что случилось, мы тут все с ног сбились…

— Сегодня же выходной, почему ты на работе?

— Скиннер вызвал, сказал, что ты попал в беду. Что случилось?

— Простое недоразумение. Меня здесь спутали с одним матерым террористом. Благодаря вам, все выяснилось, и сейчас я иду куда-нибудь перекусить.

— Они тебе явно польстили, — сказала Скалли и отключилась.

Израиль.

Пригород Тель-Авива

В силу специфики своей работы, Молдер немало поездил по городам и весям (правда, видел он, в основном, офисы местных силовых структур да самые злачные закоулки) и давно успел убедиться в непреложной истине: везде одно и то же, а в Антарктиде, вдобавок, еще и холодно.

Наверное, поэтому Тель-Авив у него не вызвал особых восторгов. В кафе покормили дорого и не очень вкусно — вернее, непривычной пищей, возможно, потому еда и не пришлась по вкусу. И еще — он постоянно затылком ощущал на себе чей-то взгляд, и это ему вовсе не нравилось. Даже если посторонний взгляд только казался.

В итоге, Молдер он совершил поступок, которого сам от себя не ожидал, — поймал такси и доехал до проката автомобилей. Там взял этакую старушечку, еще вполне на ходу, и на ночь глядя отправился за город, куда глаза глядят. Не в сторону моря, — что он воды никогда не видел, что ли? — а вглубь древней страны. Молдер решил, что переночует где-нибудь в мотеле, а если не найдет ничего, так и в машине отоспится. До заката солнца оставалось еще несколько часов — вполне хватит укатить куда-нибудь подальше от этого города, съезда уфологов, Моссада, да и от себя самого, в конце концов.

Он хотел позвонить «Одиноким стрелкам», чтобы не волновались, но передумал — ребята настолько увлечены радостями фестиваля, что вряд ли заметят его отсутствие. А заметят, так сами позвонят.

Молдер уже давно обратил внимание, что обобщающий термин «пустыня» несет в себе превеликое множество вариантов: калифорнийская пустыня Мохаве не имеет ничего общего с Сахарой, а та, в. свою очередь, с пустыней Гоби. В Гоби он, правда, пока не был, но какие его годы! Хотя и так пустынь насмотреться успел. Но эта, израильская, поразила его воображение. Здесь жили, страдали, умирали библейские персонажи. Здесь, в этих песках, жила сама древность, эта земля носила святых и изуверов, сарацинов и крестоносцев, ее топтала римская конница и ослы легендарных пророков.

И вдруг ему показалось, что кощунственно ехать на автомобиле там, где Иисус Христос с апостолами ходил пешим. Повинуясь минутному побуждению, Молдер нажал на тормоз, вышел из машины, запер дверцу и двинулся вперед пешком. Словно для него приготовленная, на пути валялась суковатая палка — прекрасный посох. Специальный агент подобрал ее и направился к возвышающейся неподалеку невысокой горе. Солнце клонилось к закату и окрашивало окружающий пейзаж в цвета яркие, горячие и пронзительные. Молдер представлял себе, что идет, чтобы нести своему народу новую мудрость, новую философию, новую мораль…

Он почему-то принял решение не возвращаться сегодня никуда, а провести эту ночь в горах. Конечно, не те сорок дней, которые сатана искушал Христа, но все же… Подъем в гору, вопреки ожиданиям, оказался не таким уж тяжелым.

Когда Молдер одолел примерно половину расстояния до вершины, ему вновь почудился чужой взгляд, буравящий затылок.

Нет, наверное, все же это была галлюцинация. Хотя внизу, ярдах в тридцати, кто-то определенно был. Хищный зверь? Интересно, сохранились ли здесь львы, далекого предка которых некогда победил Самсон, или ничего крупнее кролика не осталось? Но если там сидит хищник, а у Молдера нет никакого оружия?.. Впрочем, импровизированный посох в умелых руках или при отчаянной ситуации может превратиться в весьма грозное оружие. Но самый опасный хищник ходит на двух ногах. Например, местные арабы, говорят, очень недружелюбно относятся ко всему, что движется. Молдер шагнул в сторону, укрылся за валуном, лежащим ярдах в двух от тропки, и затаил дыхание.

Именно двуногий хищник и забирался на вершину горы. Более того, Молдер его знал — это был… Вячеслав Заборин.

Он подождал, когда русский пройдет мимо, и вышел из укрытия, держа посох наперевес.

— Ты следишь за мной от самого города? — спросил Молдер.

Русский вздрогнул от неожиданности, но обернулся медленно, с профессиональной осторожностью.

— Ты? В этой пустыне?

Его удивление было столь естественным, что Мол-дер почти поверил в его искренность. Однако не стоило забывать, в какой конторе служит Заборин. Вячеслав был почему-то в костюме и при галстуке, хотя джинсы и свитер, которые были на нем утром, куда больше подошли бы для восхождения на гору.

— Тогда что ты здесь делаешь? — спросил Мол-дер.

Русский развел руками.

— Выплескиваю тоску. Решил пройти тропами, по которым, возможно, ходил Христос. Я понимаю, это звучит по-детски, глупо, но почему бы не вообразить, что именно на вершине этой горы сатана искушал господа? В конце концов, я на отдыхе, а от этих уфошлюшек и псевдопрофессоров меня уже тошнит. А ты здесь какими судьбами?

Как ни странно, но именно после этого нелепого объяснения Молдер поверил ему окончательно. Во-первых, потому что Вячеслав почти дословно озвучил его собственные мысли, а во-вторых — потому что шпион, скорее всего, изобрел бы более изощренную и правдоподобную легенду.

— Забавно, — сказал Молдер. — Меня посетила почти та же самая безумная идея. Я решил переночевать на вершине горы, а утром вернуться в отель. Моя машина милях в полугорах отсюда.

— Старенький такой «форд» с помятым задним бампером?

— Да.

— Я видел его по дороге, — кивнул Заборин. — А я своего таксиста отпустил — он рванул отсюда, будто за ним черти гонятся. Что ж, как гласит наша пословица: хороший человек — половина ночи.

— Да, вдвоем, пожалуй, веселее, — согласился Молдер, решив, что этот Заборин не самый плохой для компании человек. — Я и костер умею разводить…

Заборин что-то хотел сказать — наверное, что у них на Урале каждый мальчишка сумеет костер развести. Но промолчал.

Какое-то время они шли молча, думая о своем. Идти было хорошо — жара к вечеру спала, объявился ветер — легкий, будто застенчивый. Робко попросил принять в компанию. Посох пригрелся в ладони, опираться на него было удобно и почему-то привычно, будто тело вспомнило прошлые жизни или заговорила кровь далеких предков, среди которых, наверное, были и такие, кто вот так же мерил землю, шагая по бездорожью. Шуршал песок под ногами, а больше тишину не нарушало ни единого звука.

Молдер потерял счет времени — хронометр в голове внезапно дал сбой, и он уже не взялся бы сказать, сколько времени они идут по незнакомой пустыне в чужой стране, — полчаса, час? Солнце зависло над горизонтом и не спешило уходить за край земли. Мысль о времени пришла и ушла, вовсе не вызвав тревоги. По мере того как они поднимались все выше в гору, вокруг стала попадаться какая-то чахлая растительность, ветер принялся насвистывать средь камней. На душе было легко и спокойно, рядом шагал хороший человек, и почему-то казалось, что идут они вдвоем к какой-то цели, что-то — или кто-то? — ждет их впереди, и надо обязательно дойти туда, во что бы то ни стало. И откуда-то пришла уверенность, что идут они правильно, как по компасу, и придут вовремя, в точно назначенный срок.

— А тебе не кажется, что наверх нас будто тянет неведомая сила, противостоять которой мы не можем? — негромко спросил Заборин, и Молдер даже немного растерялся — попутчик будто озвучил его собственные мысли.

— Какая сила? — зачем-то спросил он, хотя уже догадывался, что ответит русский.

— Та, что вечио хочет блага, и вечно творит зло, — продекламировал Заборин, и Молдер понял, что это перефразированные стихи. И даже смутно догадывался, откуда.

С подветренной стороны до них донесся какой-то звук — то ли ветер свистел в расщелине, то ли…

— Ты что-нибудь слышишь?

— Да, — кивнул Заборин. Он тоже настороженно прислушивался. — Кто-то зовет на помощь. По-моему, где-то в той стороне…

Русский, не спрашивая, последует ли за ним американский коллега, сошел с весьма условной тропы, по которой они поднимались, и поспешил на крики. Молдер легко догнал его — в джинсах и кроссовках скакать по камням и предательским осыпям ему было легче, чем облаченному в строгий костюм с галстуком Заборину.

Минут десять поупражнявшись в перемещении по сильно пересеченной местности, они все-таки обнаружили пострадавшего.

Огромный мужчина средних лет в широкополой ковбойской шляпе сидел прямо на земле и прихлебывал из серебряной фляжки, перемежая это занятие зычными криками о помощи. Одна штанина у толстяка была задрана до колена, всему миру на обозрение предоставляя покрасневшую опухоль на лодыжке. От пострадавшего отчетливо пахло дорогим виски.

Заборин мгновенно оценил ситуацию, присел на корточки перед незнакомцем и что-то резко сделал — Молдеру из-за широченной спины пострадавшего не видно было, что именно.

Рев раненого слона огласил окрестности. Специальный агент ФБР едва совладал с непроизвольным желанием втянуть голову в плечи. Русский же невозмутимо похлопал толстяка по плечу:

— Ну-ну. Не надо так волноваться. Всего лишь вывих, я его вам вправил. Все уже позади.

Тот недоверчиво покосился на него, неопределенно махнул огромной лапищей и опять надолго припал к фляге. Влив в себя немалую дозу анестезирующего средства, толстяк аккуратно завинтил колпачок и осторожно пошевелил пострадавшей ступней. Результаты эксперимента его, по-видимому, удовлетворили, он шумно перевел дух, помотал головой и уставился на своих спасителей неожиданно трезвым взглядом. Впрочем, тут же расплывшись в улыбке, — должно быть, незадачливый путешественник пришел к выводу, что парни ему встретились хорошие, ничего дурного они не замышляют, ногу вправили на совесть, можно и к знакомству приступать:

— И кого же мне благодарить? Я — Сэм Фазнер, хозяин ранчо в ста шестидесяти милях от Канберры. Это в Австралии, если кто не знает. И я всегда буду рад вас видеть в гостях, дьявол меня возьми! А сюда прибыл на всемирный съезд уфологов. Не думайте — я не псих, меня сюда сынок мой приволок. Тринадцать лет парню, приспичило ему, понимаете, летающих тарелок половить. Не отпускать же его одного! Вот и поехал. Да делать там, на съезде этом дурацком, нечего, вот я и отправился побродить по библейским местам, пока сын там, дьявол побери, раззявя рот, слушает их бредовые лекции, навевающие сон…

Молдер и Заборин быстро переглянулись — что, на этой горе уже открывается филиал всемирного съезда уфологов? Новый знакомый на их переглядывания внимания не обратил — похоже, после чудесного исцеления в нем бурлила жажда простого человеческого общения, да и действие виски сказывалось. — А я, понимаете, полез зачем-то на гору. Дай, думаю, до вершины поднимусь. Вот ведь, втемяшилось в башку. Полез. Да нога вдруг подвернулась, а я возьми — да и навернись, под горку-то. Хорошо еще, далеко не улетел — склон-то покатый тут. Затормозил, очухался — а встать не могу. Вокруг — ни души. Так добрых два часа и просидел, пока вы не пришли. А не пришли бы — так бы и заночевал, наверное, — продолжал он. — Не знаю, как вас и благодарить! Хотите виски?

Спасители дружно покачали головами. Молдер поймал взгляд Заборина и увидел в его глазах то же разочарование, что испытывал сам. Планы рушились, они так хотели провести ночь у костра на горе, куда их притягивала неведомая сила, а теперь придется транспортировать бедолагу до машины Мол-дера и везти в город.

— Так кого же мне благодарить? — снова спросил Фазнер. — Или вы анонимные спасатели, как Чип и Дейл, всегда спешащие на помощь?

Молдер невольно улыбнулся. Этот австралийский фермер был, в сущности, симпатичным дядькой, несмотря на свой немыслимый выговор, аромат спиртного и так некстати подвернувшуюся конечность.

Его русский знакомец тоже улыбнулся и представился:

— Вячеслав Заборин, Россия. Можно просто Слава. Как и вы, прилетел на всемирный съезд уфологов.

— Мелвин Фрохайк, Вашингтон, Соединенные Штаты. Тоже со съезда.

Молдер решил не открывать своего инкогнито, чтобы не вызывать ненужных подозрений Заборина, с которым ему в этот вечер было необычайно легко и хорошо. Ведь всем известно, что самая маленькая ложь рождает большое подозрение.

— Идти сможете? — спросил Заборин у австралийца, помогая ему встать на здоровую ногу. — У подножия горы мой товарищ оставил машину, мы вас отвезем в…

Фазнер отчаянно замахал свободной рукой — вто-, рой он обнимал русского за плечи, чтобы не упасть.

— Какое подножие горы? — возмутился он. — Нет уж! Я решил подняться на эту гору — и я возьму эту высоту, дьявол меня побери! Не в правилах Сэма Фазнера останавливаться на полпути! Сам бог послал мне вас. в помощь. Да вы знаете, что это — священная гора Сион, на которой Моисей получил Скрижали Завета? А поле внизу — тот самый Армагеддон, на котором состоится последняя битва! Чтоб я здесь был и не добрался до вершины, дьявол меня побери?! Нет, наверх, только наверх. Благо, немного уже и осталось.

— А откуда вы знаете, что поле — Армагеддон, а гора — Сион? — осторожно спросил австралийца За-борин.

— Вообще-то, Сион располагается в Иерусалиме, — не менее осторожно заметил Молдер. — А заповеди Моисей получил на горе Синай…

Но Фазнера уже не могла смутить какая-то там география. В нем под воздействием паров алкоголя проснулся священный энтузиазм покорителя вершин и горизонтов.

— Значит, эта гора — Синай, — заявил он. — Ну, а я просто оговорился.

— Синайский полуостров, насколько я знаю, находится несколько южнее, а гора Синай, согласно Ветхому Завету, расположена именно там. Ведь бог являлся Моисею во время сорокалетнего -странствия евреев именно в Синайской пустыне… — попытался внести некоторые уточнения Молдер. Все-таки общение с занудой Байерсом даром не проходит.

Но Фазнер, конечно же, не желал ничего слышать:

— Вы еще будете меня учить Священному писанию, раздери меня дьявол! Да вы хоть сами-то смотрели священные тексты? Не те, что были безжалостно отредактированы Иоанном, прости Господи, Златоустом, а…

В это время зазвонил мобильный телефон. Все трое сразу же зашарили по карманам.

— Вот, дьявол! — воскликнул австралиец. — Я же мог просто вызвать помощь, а не надсаживать горло, крича о помощи. В этих священных местах совершенно забываешь о таких суетных вещах, как телефон.

«О такой не менее суетной вещи, как виски, тем не менее, не забыл», — подумал Молдер, но сказал в трубку:

— Фокс Молдер слушает.

— Это я, — услышал он голос Скалли. — Я совсем забыла рассказать тебе, чем кончилась история в больнице. Твоя догадка полиостью подтвердилась. Был грандиозный скандал. Главврач брызгал слюной и…

— Скалли, расскажешь, когда я вернусь, — перебил он.

— С тобой опять что-то приключилось? — в голосе напарницы послышалась тревога.

— Нет, сижу в кафе в отеле, веду очень интересный разговор с весьма замечательными людьми, но скоро собираюсь идти спать.

Ну не говорить же ей, что он, на ночь глядя, предпринимает восхождение на неизвестную гору, да еще в компании подвыпившего фермера с вывихнутой ногой и сотрудника спецслужб бывшего потенциального противника!

— Тогда всего хорошего, Молдер.

— До встречи, Скалли, — он с облегчением выключил телефон.

Австралиец отхлебнул очередной раз из фляги и, как ни в чем не бывало, произнес;

— Ну что, продолжим наш славный путь? С вами-то я быстро доберусь. Синай не Синай, но, может быть, это та самая гора, с которой Моисей следил за битвой с этими… как там их… амаликитяна-ми, а его братья поддерживали ему руки… Или здесь Иаков боролся с Господом… Или на ней искушали Христа… Да здесь, дьявол бы меня побрал, здесь любая гора священна — как ни поверни…

Его детская непосредственность невольно вызывала улыбку, на него трудно было долго сердиться и, следуя примеру Заборина, Молдер подставил плечо. Уже смеркалось, и стоило поторопиться, чтобы не карабкаться вверх при свете звезд. И луны. Да, сегодня же полнолуние…

Он думал, что придется попотеть, учитывая комплекцию австралийца, — но, как ни странно, идти с хромым фермером оказалось не так уж и трудно. Да и до вершины оставалось совсем недалеко, — прав был Сэм Фазнер, обидно было бы отступать у самого финиша. Пусть даже эта гора и не Синай, а поле под ним — совсем не Армагеддон.

Вершина оказалось плоской, заросшей травой по колено — и обитаемой: у другого края поляны стояло здание в форме базилики, и оттуда доносился какой-то шум. Подойдя ближе, путешественники смогли осмотреть строение — было оно весьма капитальное, построенное, должно быть, не в прошлом веке, и даже не в позапрошлом. Тем не менее, обросшие мхом колонны не выглядели ветхими, хотя базилика и стояла, как говорится, на семи ветрах.

Пока они, не спеша, волоча австралийца с подогнутой ногой, шли к зданию, на вершину сбоку выбрался еще один путник — рыжий кучерявый мальчуган, судя по виду, из местных.

— Вот еще один на нашу голову, дьявол меня разбери! — пробормотал Сэм Фазнер. — Оказывается, людное это место, священная гора…

— Мальчик, ты заблудился? — спросил Заборин.

Абориген что-то ответил на идише, к звуку которого все трое уже привыкли, хотя ни слова в нем не понимали, и достал из кармана маленькую пращу — видать, дикий ребенок приготовился защищаться до последней капли крови.

— Наверное, он здесь охотился на каких-нибудь мелких зверушек, а мы ему всю добычу распугали, — предположил Молдер, Заметив, наконец, что трое взрослых мужчин не собираются причинять ему зла, мальчуган сплюнул под ноги и, сломя голову, побежал вокруг базилики — по-видимому, туда, где располагался вход в здание, поскольку путники явно вышли с тыльной его стороны.

— Может, там обосновалась какое-нибудь еврейское семейство? — предположил простодушный австралиец. — Пасут овец с той стороны горы, а мальчугана дед-пастух отправил домой, час-то поздний.

Молдер пожал плечами — ему слабо верилось, чтобы даже самые отсталые слои местного населения обживали заброшенные храмы.

— Странно, — задумчиво сказал Заборин. — Храм будто нарочно расположен так, чтобы его не видно было с дороги.

— Может, раньше дорога пролегала с другой стороны горы? — предположил Молдер.

— Может и так, дьявол всех подери, — снова вмешался Фазнер. — Но сдается мне — не зря меня сюда принесло. Странное было приглашение, непонятное, но в пацана моего, в него словно дьявол вселился — хочу, говорит, на съезд уфологов, и все тут. А не пустите, говорит, сбегу. Ну, дальше аэропорта он, положим, не удрал бы, но все равно… Я и подумал — чего б и не съездить, и сам проветрюсь, и парня не придется под замок сажать, чтоб не драпанул. И на горе Синай побываю. Приехал, посмотрел на эту публику, на тарелочках двинутую, и думаю — чего я, до второго пришествия буду ждать, пока ко мне придут да проводят? Лучше уж самому по окрестностям прошвырнуться.

— И здесь вы правы, — согласился Заборин. И с улыбкой добавил: — Дьявол вас раздери.

Молдер вспомнил, что Дайана тоже говорила о какой-то встрече на горе Синай на закате дня, и что она ждет, когда за ней придут. Гора, закат дня. Похоже, он явился на чужой праздник без приглашения. Специальный агент попытался прислушаться к себе — интуиция утверждала примерно то же самое, что так экспрессивно высказал Фазнер. Более того, внутренний компас, который он ощутил в себе еще в начале восхождения, уверенно вел его дальше — в обход базилики.

Они обогнули здание и увидели вход. Мальчишки перед базиликой не было, зато на звук шагов (пять ног на троих) обернулся… клоун. Самый настоящий клоун, каких можно увидеть в цирке и на ярмарках, — с прилепленным красным носом, нарисованной улыбкой до ушей, в башмаках гулливерского размера, широченных штанах и пестром колпаке.

Израиль.

Где-то между Тель-Авивом и Иерусалимом…

«А забавно, наверное, мы втроем сейчас смотримся», — подумалось Молдеру. Он скосил глаза вниз и, как и ожидал, обнаружил на своей некогда белой футболке обширные пятна пота. Свободной рукой он по-прежнему опирался на посох. Заборин выглядел не лучше — не сумел он сохранить свой костюм в безупречном состоянии, как в подобных обстоятельствах удавалось кинематографическим Джеймсу Бонду или Индиане Джонсу. А на плечах у них висел толстяк Фазнер в ковбойской шляпе и с огромной серебряной фляжкой в руке.

Клоун поднес к лицу воображаемый лорнет, весело оглядел всю троицу, всплеснул руками и издал радостный вопль:

— Какие люди!

Говорил он по-английски — видимо, с первого взгляда на их живописную группу было ясно, что эти трое на святой земле чужие и что иврита, идиша, арабского или какого-нибудь еще более экзотического языка вроде суахили они не знают,

— С черного хода приходят только самые близкие, дорогие гости, которым парадные церемонии ни к чему, — продолжал клоун. — Но считайте, что я встречаю вас «с пением и плясками, с торжественными тимпанами и с кимвалами» .

По склону горы ко входу в базилику вела деревянная лестница; с одной стороны она была огорожена деревянными перилами, чтобы можно было держаться, помогая себе на довольно-таки крутом подъеме. По ней, где-то на середине подъема, двигались люди — двое или трое, отсюда было не разобрать.

— Проходите, гости дорогие, — клоун отвесил шутовской поклон и широким жестом указал на вход в здание. — Как только солнце скроется за горизонтом, все и начнется.

— Что начнется? — спросил Молдер.

— Сотворение мира. И приглашены на него только самые-самые…

— Я не получал никакого приглашения, — честно признался Молдер.

— Много званых, но мало избранных , — все в той же шутовской манере произнес странный привратник этого странного места. — Кто здесь нужен, того судьба сама привела, а кто оказался ненужным — тот дожидается, пока за ним придут. Проходите, только посох ваш, пожалуйста, оставьте здесь.

Он вдруг отбросил свои клоунские ужимки и бережно, даже торжественно взял из рук Молдера палку — так японцы берут меч — и с величайшим почтением прислонил к стене базилики.

— Я ручаюсь, что с вашим посохом здесь ничего не случится. Ему пока не хватает силы, вы, наверное, его совсем недавно взяли, не приручили еще, — без доли юмора пообещал привратник.

Молдер поймал себя на мимолетном сожалении. Оказывается, он привык, сжился со своим посохом, даже перестал замечать его — а теперь будто чего-то не хватало, и ладонь хранила тепло дерева. И еще показалось ему, будто между посохом и привратником и вправду произошел некий безмолвный диалог, он даже ощутил нечто вроде легкого укола ревности.

— А вот это вы бросьте, — повернулся клоун к австралийцу, вынул из его пальцев флягу и с отвращением вылил остатки дорогого виски прямо на землю чуть в стороне от входа в здание. — Хоть и говорят «In vino veritas» , но кто ищет счастья на дне бутылки — находит вовсе не то, что искал.

— In medio stat veritas , — задумчиво пробормотал Молдер.

— Истинно, истинно так, — ответил паяц.

Австралиец, как ни странно, протестовать и возмущаться не стал. Только проводил свою собственность печальным взглядом и вздохнул. Вылив остатки жидкости, ряженый отбросил фляжку в траву И поторопил:

— Да проходите же вы, гости дорогие, мне ведь и других приглашенных встречать. Необходимо, как говорится «Ab hoedis scindere oves» .

Молдер машинально покосился в сторону лестницы. По ней поднимался человек в строгом костюме примерно одного с ним роста и комплекции, а под руку он вел… комодозавра в розовом платье и дурацкой шляпке. Значит, доблестный лейтенант Проттер нашла-таки своего Ивана Барсака.

Молдер со спутниками поспешили пройти внутрь древнего строения.

Внутри оказалось гораздо просторнее, чем могло показаться снаружи. По обеим сторонам от прохода стояли не скамьи, а тумбы на одного человека каждая, и рядов было не меньше полутора дюжин. Вокруг царила полутьма. Сквозь вырубленные под сводами прорези окон на стены падали последние лучи заходящего солнца, да у дальней стены — там, где в обычных святилищах располагается алтарь, а в этом стояло девять изваяний, — в чашах на полу горел огонь. Не меньше половины мест оставались свободны, Молдер заметил в углу недавнего мальчишку, который по-турецки сел на тумбе и жевал что-то. Наверное, сыр — на коленях лежала белая размотанная тряпочка.

К разговорам храм — а иначе его назвать язык не поворачивался — не располагал, гости странного клоуна чинно сидели на своих местах,, по сторонам не смотрели, созерцая статуи неведомых богов.

Молдер и Заборин провели Сэма Фазнера к первому ряду, усадили, чтобы он смог вытянуть больную ногу (тумба оказалась несколько маловата для его необъятного седалища), а сами прошли в середину, Молдер сел рядом с Забориным на крайнюю от прохода тумбу.

От нечего делать он тоже стал рассматривать изваяния. Кто бы ни был загадочный скульптор, он явно не страдал гигантоманией — фигуры в алтарной части храма были вполне человеческих размеров. Танцующее пламя в чашах бросало на них неровные отсветы, и казалось, будто складки их мантий шевелятся. Если немного дать волю воображению, можно было представить, что у дальней стены замерли в медитации или в священном трансе девять служителей некоего культа. Только вот лиц не видно под низко надвинутыми капюшонами, и непонятно было, кто же эти служители — мужчины, женщины, а может быть — глубокие старцы? Не идти же заглядывать под капюшоны, в самом деле.

Было прохладно и пахло какими-то благовониями. Свет дня постепенно угасал, храм погружался во тьму — словно в старомодном театре, когда перед началом представления медленно гаснет огромная люстра, и остаются лишь тусклые огни рампы.

Да, это в самом деле было похоже на театр — вешалку они уже миновали, там Молдер оставил свой посох, а теперь здесь, в этом странном месте, похожем одновременно на святилище и на зрительный зал, перед ними вот-вот развернется некое действо. Он понятия не имел — какое, но почему-то ждал его с замиранием сердца. Очень скоро, проникшись торжественной атмосферой благоговейного ожидания, он уже перестал оборачиваться на шаги последних припозднившихся гостей. И поэтому резкий, каркающий голос застал его врасплох.

— Ты все-таки добрался сюда, Молдер!

Алекс Крайчек — а это был он, теперь уж никаким сомнениям места не оставалось, — прошел в передний ряд и сел на самое крайнее место. Теперь стало понятно, кто сделал анонимный звонок в израильскую спецслужбу. А террорист-то, похоже, на самом деле явился на всемирный съезд уфологов. Выходит, Крайчек и это знал?

Долго предаваться размышлениям Молдеру не дали — солнце село, и таинство (или представление) началось. Одновременно затворились высокие двери храма и погасли чаши перед изваяниями. Святилище погрузилось в абсолютную, непроницаемую темноту и тишину, никто даже не кашлянул, все присутствующие затаили дыхание в ожидании… чего? Похоже, никто из гостей этого не знал.

Ожидание длилось долго, на взгляд Молдера, даже слишком долго, напряжение в храме достигло высшей точки, сгустилось, сделалось почти осязаемым.

Сначала Молдеру показалось, что это просто глаза начали привыкать к темноте и впереди, у дальней стены, стали смутно проступать знакомые уже согбенные силуэты, и еще один — уже не согбенный — в центре полукруга. Но силуэты вырисовывались все отчетливей, и вскоре стало ясно, что это не глаза привыкли, а постепенно, очень медленно разгорался там, в алтарной части, мягкий свет, идущий непонятно откуда. Будто сами стены светились.

Силуэт на переднем плане оказался высоким седеющим мужчиной в хламиде, похожей на те, в которые были облачены изваяния — с тою лишь разницей, что прятать лицо в тени капюшона он не стал. Сами же изваяния исчезли — вместо них на полу полукругом сидели девять старцев, живо напомнивших Молдеру изображения Тайной вечери, — хотя библейских апостолов было чуть больше. Возможно, трое просто не явились сюда по какой-то причине — кто знает? Кстати, о картинах: большинство мастеров Возрождения писали библейские сюжеты, подгоняя персонажей под собственную эпоху, — изображали их в костюмах современников, с длинными мечами и шпагами и даже сидящими за столом, как на знаменитой фреске Леонардо. Хотя мода первых лет нашей эры, да еще на Ближнем Востоке, не имела практически ничего общего с итальянскими нарядами эпохи Ренессанса, а трапезу в Гефсиманском саду справляли прямо на траве. Мол-дер даже, шутки ради, как-то предложил одному знакомому художнику написать картину, где двенадцать апостолов в современных тройках или джинсах и пуловерах, при часах и сотовых телефонах, сидят за столом, а на заднем плане — телевизор, вид на небоскребы и так далее. Художник почему-то не вдохновился.

Молдер поймал себя на том, что отвлекся и уже минут десять думает о всякой чепухе. По мере того как разгорался свет на сцене, рассеивалось напряжение в зале. Исчезла благоговейная тишина — было слышно, как гости ерзают на своих местах, раздались обычные для зрительного зала вздохи, покашливания, шепотки. То ли тщательно подготовленная таинственным режиссером мизансцена с треском провалилась, то ли так и было задумано — сперва завладеть вниманием зала, потом слегка притупить бдительность, а потом… а что, собственно, потом?

Однако, когда высокий человек на «сцене» заговорил, зрители вновь затаили дыхание. Голос у него был звучный, глубокий, акустика храма подхватывала его, создавая эффект почти мистический, — казалось, будто этот голос раздается прямо в голове, заставляя прислушиваться, ловить каждую интонацию. И еще этот голос почему-то показался Молде-ру знакомым. Где-то он его уже слышал, причем совсем недавно…

— Не будем устраивать прелюдии и сотрясать воздух высокими словесами, — произнес тот, кто исполнял роль конферансье (или, лучше сказать, — председательствующего?). — Как говорится, во многоглаголании несть спасения . Недостойных здесь нет, а избранных судьба сама привела, хотели они того или нет. То, что вы вскоре увидите и услышите, предназначено только для посвященных, отныне таковыми себя и считайте. A bone majore discit arare minor , как говорили древние римляне, а они понимали в жизни толк.

Говорил он на чистом английском языке, и скорее по этому безупречному выговору, нежели по голосу, Молдер, хоть и не сразу, но опознал в конферансье давешнего клоуна. Но, похоже, все присутствующие одинаково хорошо понимали речь ведущего — хотя публика здесь собралась весьма разнородная. Были среди гостей и индусы в тюрбанах, и несколько африканцев в национальных одеждах (впрочем, в европейской одежде выходцы из жаркой Африки тоже присутствовали), а также представители Дальнего Востока: китайцы, японцы, корейцы или вьетнамцы, Молдер не очень-то в них разбирался. Кажется, был далее один эскимос…

— Il fine giustifica i mezzi , — продолжал ведущий, находившийся на ярко освещенном пространстве. — Так говорил незабвенный Макиавелли, забывая лишь одно — требуется сначала определиться с самой целью. Ведь, так сказать, aequat causa affectum . Цели бывают малые и большие, но у всех они разные. Одной цели на всех не существует. Лишь у малых сообществ людей, волею судеб вынужденных держаться вместе, — например, у вас, господа, — порой возникает общая цель. И цель эта — выжить, не более, но и не менее. Ab uno disce omnes .

Молдер никак не мог понять, к чему клонит этот любитель изощренных цитат. Несмотря на свое первоначальное заявление, конферансье разливался соловьем, так что Молдер даже начал коситься по сторонам. В душу ему закралось подозрение, что выступление бывшего клоуна предназначено лишь для отвлечения внимания. А тот все говорил и говорил…

— Но достижение цели как раз определяется средствами. А они у нас не скажу, чтобы безграничные, но многим из вас покажутся фантастическими. Не буду долго утомлять присутствующих пустыми словесами, скоро вы все увидите сами. Как говорят на родине Мольера, Вольтера, Фантомаса и многочисленных Людовиков: «A beau mentir qui vient de loin» . Скажу честно, выбор вам предстоит нелегкий, но никто и не заставляет вас, по образному выражению современников Цезаря, «emere catullum in sacco» .

Конферансье умолк. Левая стена храма плавно и бесшумно поднялась вверх (хотя Молдер мог бы поклясться, что каменная кладка у нее была самая настоящая), и яркий солнечный свет залил до того погруженное в полумрак помещение. Присутствующие непроизвольно повернулись в ту сторону, откуда упал свет, — а поскольку каждый сидел на отдельной тумбе, то многие развернулись всем корпусом, полагая, что самое интересное можно будет увидеть именно там.

Их глазам предстала самая обычная улица европейского города, каких Молдер видел во множестве. По ней торопился какой-то прохожий, по всей видимости, не подозревающий, что оказался в центре внимания полусотни внимательных глаз; впрочем, он быстро скрылся из вида, спеша по своим делам.

— Перед вами Ливерпуль тысяча девятьсот пятьдесят первого года, — человек в свободных одеяниях подошел к самому краю несуществующей сейчас стены и вещал с видом лектора, стоящего у проекционного экрана, разве что указки в руках не хватало — Вот тот старенький неказистый дом расположен по адресу Аллертон, Фортлин-роуд, двадцать. Через несколько минут оттуда выйдет четырнадцатилетний мальчик и побежит на автобусную остановку. В автобусе он встретится с другим мальчиком, младше его на восемь месяцев. По дороге в школу они встречались в автобусе и раньше, но сегодня познакомятся, и выяснится, что оба страстно любят музыку. Il n'y a que deux especes de musique, la bonne et la mauvaise . Зовут мальчика, который сейчас предстанет вашему взору, Джеймс Пол Маккартни. Если сломать ему пальцы, выбить зубы или, не приведи Господь, нанести повреждения, несовместимые с жизнью, мир вокруг этих стен чуть-чуть изменится. Когда вы выйдете отсюда, все будет выглядеть по-прежнему, только не будет музыки «Битлз» как понятия. Только вы будете помнить их песни — если знаете их сейчас, конечно. «When I find myself in times of trouble mother Mary comes to me speaking words of wisdom, let it be» . Есть среди вас желающие чуть-чуть изменить мир?

Вопрос был отнюдь не риторическим — безымянный конферансье-лектор ждал ответа, глядя в зал с вежливой и чуть ироничной улыбкой. Вернее, как мгновенье спустя понял Молдер, этот странный человек ждал, что ответа не последует, — вопрос был с подвохом. Собравшимся ничтоже сумняшеся предложили изменить прошлое. Зачем? И у кого достанет дури принять предложение?

Один нашелся. Воздвигся в третьем ряду и переступил с ноги на ногу. Его движения сопровождались немелодичным звоном — будто слон ворочался в посудной лавке. Воздвигшийся, похоже, был скандинавом — еудя по баскетбольному росту и нечесаной копне белобрысых волос. И еще он был металлистом. Вот это уже практически наверняка — а кто еще по местной-то жаре станет щеголять в кожаной куртке системы «косуха», обвешанный с головы до ног цепями и прочими причиндалами? Исходя из столь тщательно соблюдаемого имиджа, логично было бы предположить, что где-нибудь в кустах у подножия горы спрятан навороченный «Харлей», содержащийся в неизмеримо большей чистоте, чем его хозяин.

— Извините, — произнес скандинав, и по всему было видно, что это слово не входит в его активный -лексикон. — А что будет, если его того… похитить? Притащить сюда?

— Согласен, это наиболее гуманный вид изменения реальности, хотя и absurdum in adjecto — все с той же ироничной улыбкой пояснил конферансье. — Что ж, там, в девятьсот пятьдесят первом году посчитают, что ребенок пропал без вести, а из этого храма выйдет одаренный юноша. Только не факт, что в изменившихся для него обстоятельствах он сможет сочинить именно те мелодии, которые написал, находясь, так сказать, в родной среде обитания, Ach mein lieber Augustin, Alles ist weg! .

— О'кей. Я иду, — решительно сказал металлюга и повел широкими плечами.

— Поторопитесь, — посоветовал конферансье, — до выхода мальчика из дома осталось меньше трех минут. Adhuc sub judice lis est .

— Тебе не кажется, — прошептал Заборин на ухо Молдеру, — что все это здорово смахивает на представление театра абсурда? Ионеско отдыхает…

Белобрысый гигант, у которого лишь на больших пальцах не было нанизано перстней, решительно двинулся к тому месту, где раньше была стена, а теперь открывался проход в прошлое. Но путь ему преградил Вячеслав Заборин.

— Нет, — категорично сказал русский, — ты не пройдешь.

— Это еще почему? — удивился скандинав.

— Потому, что я не пущу. Потому что я не хочу терять друзей, которых люблю, а если ты выполнишь задуманное, они станут другими. Потому что я не хочу терять детство, в котором песни «Битлз» были словно глоток свободы, — он вдруг разволновался, что было на него вовсе не похоже, и перешел на родной язык: — Твою мать! Чтобы ты использовал мои грезы в своих сраных целях! Чтобы со своими долбаными металлистами испохабил священные мелодии! Да знаешь ли ты, как мне дорога память о чудом доставшемся, плохо вырезанном развороте из «Сержанта Пеппера», который висел у меня над кроватью?! Да я мальчишкой экономил на завтраках, чтобы за рубль сраный купить «Кругозор» с портретом кумира и парой плохо записанных треков! Да еще бегать по всему городу приходилось, то один киоск закрыт, то в другой еще не привезли, то в третьем все распродано…

Молдер, конечно, из этой прочувствованной речи ничего не понял, но эмоциональный накал передался и ему.

— Че-о?! — чисто конкретно возмутился белобрысый, удивленно вылупившись на какого-то вшивого интеллигента в галстуке, осмелившегося встать на его пути к изменению мира.

Любитель «металла» был чуть ли не на голову выше Заборина и значительно шире в плечах. Видать, рядом с русским чувствовал он себя этаким гигантом и ни на секунду не сомневался, что справится с неожиданным противником одной левой. Молдер имел насчет этого другое мнение — по тому, как грамотно и аккуратно, будто на мягких тигриных лапах, двигается Заборин, у него создалось впечатление, что в своей российской спецслужбе коллега занимался не только кабинетной работой. Поэтому Молдер не стал сломя голову нестись на помощь. Просто на всякий случай встал и шагнул ближе, — мало ли что.

До «металлиста», хоть и не сразу, но все же дошло, что уступать ему дорогу никто не собирается. Поэтому молодой человек гнусно хмыкнул и размахнулся правой рукой, увесистым кулачищем метя в живот русскому. Это был грязный удар — но цели он не достиг. Заборин плавно и будто бы с ленцой сместился вправо и чуть назад, перехватил ощетинившийся перстнями кулак скандинава и отправил противника в затяжной кувырок, сопровождавшийся впечатляющим грохотом амуниции.

Кувыркаться позарившийся на чужой талант металлист не умел. Поэтому приземление у него вышло жестким, и желание подняться на ноги возникло отнюдь не сразу.

Заборин отшагнул в сторону и встал так, чтобы видеть и проход в прошлое, и слабо ворочающегося на полу противника. Из ливерпульского дома тем временем вышел полненький мальчишка, совсем не похожий на собственные многочисленные фотографии в более старшем возрасте, и не спеша, потопал в сторону автобусной остановки.

Русский бдительно дождался, пока юный Пол Маккартни, совершенно не подозревающий о своей грядущей судьбе, не скроется с глаз. Ни у поверженного скандинава (тот встал на четвереньки и вполголоса ругался на родном наречии), ни у кого-либо другого из присутствующих не возникло желания повторить попытку.

Стена храма беззвучно вернулась на место. Впрочем, она могла бы и рухнуть с оглушительным грохотом — никто бы этого не заметил, потому что все собравшиеся разразились аплодисментами, предназначенными герою невидимого фронта, простому русскому парню по имени Вячеслав Заборин.

Молдер никогда не считал для себя «Битлз» кумирами, но сейчас, от избытка чувств, протянул Заборину руку. Тот кивнул и пожал.

Наконец, в храме вновь воцарилась тишина, и человек в просторных одеждах опять завладел всеобщим вниманием

— Что ж, не получилось отнюдь не по нашей вине, Absit verbo invidia , — сказал ведущий этого странного шоу. — Но мы продолжим наше представление.

Вашингтон, округ Колумбия. Эдгар-Гувер-Билдинг. Штаб-квартира ФБР

— Агент Скалли, вы напрасно так беспокоитесь, — повторил заместитель директора Скиннер. — Агент Молдер отправился на отдых и не обязан ни перед кем отчитываться.

Скиннер вдруг снял очки и стал тщательно их протирать. Пока он предавался этому занятию, понять, что у него на уме, было даже труднее, чем обычно. Но Скалли почудилось в его взгляде что-то похожее на иронию. Нет, не может быть. Скорее небо свалится на землю, чем начальство обреет чувство юмора.

— Возможно, ваша тревога объясняется мотивами личного плана? — продолжал «Железный Винни», не отрываясь от полировки окуляров.

— Хотите сказать, что я ревную? — въедливо уточнила Скалли.

Скиннер не отреагировал, продолжая свое занятие.

— Сэр, — стараясь говорить как можно спокойнее, снова начала Скалли. — Если я правильно поняла, срок внеочередного отпуска моего напарника истек сегодня утром. То есть к девяти он должен был появиться на работе…

— Позвольте вам напомнить, что за агентом Мол-дером и раньше были замечены нарушения служебного распорядка, — невозмутимо перебил Скиннер.

— Но он не отвечает на телефонные звонки! — в отчаянии сказала Скалли. — Дежурный администратор в отеле сказал мне, что ключи от номера Молдер не брал. «Одинокие стрелки» последний раз видели его без малого сутки назад. Либо его по-прежнему держат израильские спецслужбы…

— Они утверждают, что отпустили его в субботу, около семи часов вечера по времени Тель-Авива, — снова перебил ее Скиннер. — И что его дальнейшая судьба их не интересует. Моссад также выразил готовность еще раз принести извинения, хотя я и не вижу в этом особого смысла… К тому же Молдер официально числится в отпуске, а не на задании.

— А с этим лейтенантом, который вел дело, вы не разговаривали?

— Пытался. Только это не лейтенант, а лейте-нантша. Таня Проттер. Ее в управлении Моссада тоже никто не видел с вечера субботы. Сегодня на работу она не явилась. Но все это абсолютно ничего не значит. Позвоните Молдеру еще раз, возможно, его телефон просто был выключен.

Скалли без особой надежды выполнила распоряжение. «Абонент временно недоступен», — вновь услышала она в трубке.

Израиль.

Где-то между Тель-Авивом и Иерусалимом…

Странная стена слева снова плавно скользнула вверх, и находившимся в таинственном чертоге открылась неширокая, мощенная брусчаткой улочка. Ярдах в ста дальше по улице угадывалась площадь, на которой бурлила пестрая толпа. Судя по одежде и архитектуре, действие происходило в Южной Европе в конце девятнадцатого века или в начале двадцатого. Цепь жандармов, или как их там называли, сдерживала толпу на площади — по всей видимости, освобождая место для проезда некоей важной персоны.

— Итак, продолжаем, — провозгласил ведущий тоном экскурсовода. — Revenons a nos moutons , так сказать. Перед вами Сараево тысяча девятьсот четырнадцатого года, пятнадцатое июня по юлианскому календарю, или двадцать восьмого июня по григорианскому календарю, — как вам будет угодно. Через два часа сюда подъедет наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд — это его уже давно ожидает ликующая толпа… И, сами понимаете, прозвучат два роковых выстрела члена террористической организации «Молодая Босния», изменившие судьбу мира двадцатого века. «Молодая Босния» выступала за освобождение Боснии и Герцеговины от австро-венгерской оккупации. Своего они, конечно, добились, но вряд ли в том виде, о котором мечтали… Accessio cedit principali . Ведущий выдержал эффектную паузу и продолжил: — Так вот, член «Молодой Боснии» Гаврило Принцип пройдет через несколько минут по этой вот неширокой безлюдной улочке. Вам, здесь присутствующим, предоставляется уникальная возможность изменить сам ход истории. Et voila (justement) comme on ecrit I'histoire , как любил повторять один прославленный философ. Не будет злосчастных выстрелов, поразивших наследника престола и его супругу, не будет Первой мировой войны. Германия не потерпит сокрушительного поражения и не будет унизительного Версальского договора. Соответственно, у немцев не возникнет и желания реванша, не придут к власти нацисты, и, сами понимаете, Вторая мировая война тоже окажется под вопросом. С другой стороны, если не случится злополучных выстрелов в Сараево и Россия не вступит в войну, то Российская империя будет развиваться экономически — у русских, как я понимаю, благополучный тринадцатый год стал притчей во языцех, — не наберут силы революционные настроения, и никаких грандиозных катаклизмов, что вы имели счастье наблюдать, не произойдет. Кто-нибудь остановит бойца «Молодой Боснии», и мир станет другим. Совсем другим. Когда вы выйдете отсюда, вы почти наверняка обнаружите, что никого из ваших друзей и родных попросту не существует в измененной реальности. Да и сами вы всерьез рискуете оказаться в новом мире на птичьих правах ходячих аномалий — пришельцев из другой истории, без роду, без племени в самом буквальном смысле этого слова, ведь и семейная жизнь ваших предков сложится иначе. Зато история двадцатого века не будет такой мрачной и кровопролитной. Есть желающие повернуть вспять колесо истории? Это вам не похитить маленького мальчика небогатых родителей, который впоследствии прославился всего лишь тем, что писал песенки. Здесь цель другая — предотвратить миллионы жертв, остановить потоки крови, которая еще не пролилась… Si vis pacem, para bellum .

Воцарившаяся тишина давила на уши. Молдер понимал, что все происходящее тщательно спланировано, но не понимал конечной цели этого странного представления. К чему эти наглядные уроки? И зачем сидят вдали сцены девять старцев — изучают реакцию зрителей, что ли?

Почти одновременно с мест поднялись двое, но первый был Вячеслав Заборин, и все взгляды устремились на него.

— Я прекрасно понимаю, для чего устроена вся эта демонстрация, — начал Заборин. — Я сознаю, что у меня — или у любого, кто попытается что-либо сделать, — вряд ли что-нибудь получится. Возможно, вы просто остановите меня в последний момент, как я остановил молодого человека, — он кивнул на все еще не рискующего подняться с четверенек скандинава. — Но скорее всего, в мире просто не произойдет никаких изменений. Как ничего не менялось целые полтора месяца после смерти несчастного Франца Фердинанда, или как не изменилось после расстрела мексиканцами его дядюшки, эрцгерцога Максимилиана. В самом деле, парадокс; конфликт произошел между Австией и Сербией, войну объявила Германия Франции, а первой под раздачу попала Бельгия… Впрочем, — Заборин выдержал паузу, кивнул на окно в прошлое, — мне действительно интересно было бы посмотреть, изменится история двадцатого века, или же нет. В конце концов, это стало бы хорошей проверкой некоторых историософских теорий… Словом, наверное, я буду корить себя, если не воспользуюсь вашим любезным предложением.

— Очень похвальные слова, юный друг! Dum vivimus, vivamus , — произнес человек в просторных одеяниях, и непонятно было, одобряет он поступок или насмехается. — Ну, а вас что подвигло предотвратить убийство эрцгерцога Франца Фердинанда? — повернулся он ко второму поднявшемуся добровольцу.

Все посмотрели на мужчину лет тридцати с удивительно незапоминающимся, невыразительным лицом. Из таких получаются отличные шпионы, но чаще — страховые агенты, коммивояжеры и клерки.

— Я никогда не кичился своими предками, в отличие от некоторых своих родственников… — начал невзрачный доброволец.

— Правильно, — кивнул конферансье и добавил, словно желая вновь продемонстрировать свою образованность. — «Affecter le mepris de la naissance est un ridicule dans le parvenu et une lachete dans gentilhomme» .

— …но по закону Австрийской Республики от тысяча девятьсот двадцатого года, — продолжал невзрачный, — я не имею права появляться на ее территории. Потому, что во мне течет одна шестнадцатая крови Габсбургов. И предотвратить убийство одного из членов семьи, хочу я этого или не хочу, — мой прямой долг чести, от которого я не имею права уклониться.

«Надо же, в какое великосветское общество я попал», — подумал Молдер. Впрочем, с ним бывало и не такое.

— Что ж, мне нечего вам возразить, — сказал конферансье потомку прославленного рода. — Caput atro carbone notatum . Можете попытаться сделать это вдвоем. Надеюсь, вы сработаетесь.

— Я тоже пойду, — неожиданно встал еще один человек. — Объяснять причину своего решения не буду, но смею вас заверить, что она достаточно весома.

Молдер пригляделся к третьему добровольцу и сразу узнал его — тот самой гипотетический террорист, явившийся иод ручку с замаскированной сотрудницей Моссада. Кстати, розового платья в зале что-то не было видно.

Террорист присоединился к Заборину и его случайному товарищу.

— У вас есть оружие? — спросил ведущий этого диковинного действа.

— Я справлюсь и без него, — скупо процедил За-борин. — Но как это все будет выглядеть технически? Я имею в виду переход во времени? А также наше возвращение назад?

В голосе русского прозвучали странные нотки. Молдер так и не понял, была ли это насмешка, и если была, то над кем — над собой, над организаторами странного действа или над общим пафосом ситуации?

— Технически все будет выглядеть до безобразия просто, — охотно ответствовал ведущий. — Aequat causa affectum . Вы просто проходите через невидимую линию, отделяющую наш храм от прошлого. Когда пересечете — обернетесь и увидите нас, взирающих на ваш беспримерный подвиг. Но увидите только вы — никому из лсителей тогдашнего Сараево это будет недоступно. А затем точно так же вы вернетесь, со щитом или на щите.

Потомок австрийских эрцгерцогов, выходец из уральской глубинки и человек, не пожелавший ни представиться, ни объяснить свои мотивы, подошли друг к другу и пожали руки. Пусть даже цели у них и были разные, но задача оставалась одна.

— И как мы его узнаем, этого Гаврилу Принципа? — спросил австриец по происхождению, никогда не видевший своей родины.

— Сердце подскажет. Alea jacta est . Он пройдет здесь ровно через одну минуту пятьдесят три секунды.

Забории, не оглядываясь назад, решительно переступил черту, его случайные напарники двинулись следом. По залу пробежал шепоток — все-таки не каждый день у тебя на глазах совершаются путешествия во времени, многие просто считали это неосуществимым, фантазиями досужих писак. Хотя, в отличие от большинства, Молдер стопроцентно знал, что хронопутешествия вполне возможны.

Вот странники во времени (точнее было бы назвать их посланцами, поскольку они имели вполне конкретную цель) вышли на середину улицы. Здесь все трое почти сразу же обернулись, чтобы убедиться в словах странного человека, пообещавшего, что они увидят храм и людей, внимательно за ними наблюдающих. Затем они перешли к дому напротив и встали там в ожидании. Потомок древнего рода достал пачку сигарет и зажигалку, Заборин что-то сказал ему, тот кивнул и убрал курево в карман пиджака.

К ним тут же подошел уличный торговец каким-то мелким товаром с лотком на груди, но все трое так решительно покачали головами, что коробейник поспешил ретироваться.

И в это мгновение последний из присоединившихся неожиданно развязал свой галстук, переложил что-то из пиджака в карман брюк, снял пиджак и бросил его вместе с галстуком под ноги. Затем, ни слова не; говоря, он резко развернулся и быстрым шагом пошел в сторону площади, где огромная толпа поджидала проезда эрцгерцога. Заборин что-то крикнул ему в спину, но человек не отреагировал. Потомок Габсбургов бросился за ним, догнал и положил руку на плечо. Тот сбросил руку и бегом пустился к площади. Австриец остался беспомощно стоять на месте, растерянно переводя взгляд с беглеца на Заборина, который так и не двинулся с места, и на выход в современность, видимый только ему и двум его спутникам.

И тут случилось нечто совершенно непредсказуемое. На голову быстро двигавшегося к площади спутника Тани Проттер внезапно рухнул балкон третьего этажа. Небольшой, но добротный балкончик, с мраморными или гипсовыми перильцами. Впрочем, жертве это было уже без разницы — первым же увесистым обломком беглеца ударило по затылку, он упал ничком и затих.

— Как вы видите, прошлое сопротивляется инородному телу, — бесстрастно прокомментировал происходящее человек в просторных одеждах. — Alia tempora, alia mores .

Захлопали ставни окон, на шум поспешно подтянулись несколько человек с площади — зеваки одинаковы во все времена и во всех странах, так что среди собравшихся по случаю приезда эрцгерцога нашлись и такие, кто рискнул пропустить приезд именитой особы из любопытства посмотреть, кого это там придавило за углом?

Потомок Габсбургов бросился было помогать вытаскивать пострадавшего из-под обломков (хотя тому вряд ли уже требовалась помощь), но спохватился и повернулся к оставшемуся спутнику, А Забо-рин уже спешил навстречу троим молодым людям, решительно шагающим к площади. Все трое были одеты в одинаковую одежду — по всей видимости, гимназическую или студенческую форму.

Молдер подался вперед. Трое! Не один! А вдруг это совсем не те? Как выяснить, кто из них кто? Он вспомнил, что Гаврило Принцип был сербом, но на каком же языке собирается с ними говорить Заборин?

Но Заборин уже что-то говорил: сперва на английском, потом на довольно сносном немецком. Австриец, видимо, решил, что рискует опоздать к участию в ломке историй, и бестолковой, женской трусцой подбежал к русскому.

Это он сделал зря. Студиозусы и без того нервничали. Неизвестно, за кого они приняли Заборина в его, мягко говоря, не соответствующем тогдашней моде костюме, но увидев, что на помощь странному типу спешит еще один такой же, юнцы откровенно запаниковали. А тут еще австриец в простодушном желании помочь что-то брякнул, Заборин машинально обернулся на голос — и в этот момент один из студентов сделал резкое движение правой рукой.

Видно было все прекрасно, различались далее мельчайшие детали. Молдер сперва увидел, как побледнел русский, и только потом, когда Забории, покачнулся и привалился к стене, разглядел у него в боку светлую костяную рукоять ножа.

Между тем юнцы в форме побледнели не меньше своей жертвы, но быстро пришли в себя. Теперь они действовали скоро и решительно — людям, все равно оказавшимся вне закона, отступать уже было некуда. Потомок Габсбургов и рта не успел открыть, как второй студент выхватил из-за пазухи допотопный пистолет и выстрелил ему прямо в лицо.

Откуда-то от площади раздалась резкая трель свистка. Трое террористов быстро развернулись и бросились наутек. Потомок Габсбургов распростерся на мостовой, жизнь однозначно покинула его. Рядом с ним, привалившись спиной к стене, стоял Заборин.

Молдер не стал дожидаться, пока на место происшествия подоспеют жандармы. Перешагнуть границу между настоящим и прошлым оказалось просто — он даже ничего не почувствовал. Он спешил. Оттолкнув какого-то прохожего в мышастом сюртуке, Молдер подбежал к Заборину, подставил плечо, чтобы тот мог на него опереться, как давеча Фазнер, и, почти взвалив раненого на спину, поковылял с ним обратно, в полутьму святилища.

Хорошо, что улочка была действительно узкая и Молдер подоспел как раз вовремя — жандармы и десятки любопытных спешили к месту нового происшествия. И никто поначалу не обратил внимания, что человек в странных одеяниях… — позвольте, но он уже одет по моде начала двадцатого столетия: фрак, цилиндр, тросточка — подобрал пиджак и галстук первого погибшего и, зацепив тросточкой безжизненное тело потомка Габсбургов, волочет его в храм, причем без видимых физических усилий.

Стена закрылась, едва Молдер и Заборин переступили невидимую черту. Тем не менее, странный хозяин вечера уже успел затащить внутрь тело с вещественными доказательствами того, что в Сараево побывали гости из будущего. Молдер вдруг представил себе лица жандармов и зевак, которые видели, как он с Забориным входил прямо в. стену, и не смог сдержать нервной ухмылки.

Он помог Заборину добраться до— тумбы, усадил и попытался отдышаться.

— Как ты? — спросил Молдер, немного восстановив дыхание. — Серьезно зацепило?

Заборин, все еще бледный до синевы, хотел ответить, но тут что-то со стуком упало рядом с ним на каменные плиты пола. Молдер нагнулся и подобрал нож — должно быть, самодельный, с широким лезвием и кровостоком. Только тут он заметил, что от стены святилища за ними не тянется кровавого следа.

— Как рана? — снова спросил он и крикнул на весь храм: — Эй! Врачи есть?

— Погоди, — негромко перебил его Заборин. — Врача пока можно не звать.

— Что?!

— Странно, рана словно затянулась. Болит заметно, но терпеть можно, — пояснил Заборин, осторожно ощупывая пострадавший бок. — Можно сказать, легко отделался.

Пришлось согласиться, что — да, легко. Должно быть, полученные в прошлом раны заживают ускоренно — иначе вокруг тумбйт Заборина уже растеклась бы кровавая лужа, а сам бы он потерял сознание от потери крови. У Молдера отлегло от сердца.

— Вот, держи, сувенир из прошлого на память, — он протянул русскому нож. Думаю, нас отсюда не выпустят, пока все не закончится…

— Я тоже так считаю, потерплю. Но зачем ты… Их оборвал голос хозяина вечера:

— Самое обидное, — громко произнес ведущий чудного действа, который не счел нужным сменить одежду и теперь красовался в щегольском фраке начала века, — что эти трое студентов были всего-навсего группой прикрытия. А Гаврило Принцип беспрепятственно прошел к месту своего будущего подвига.

Animus meminisse hortet . Есть желающие повторить попытку его устранить? Нет желающих. Хотя вы можете сказать нам — и по просьбе любого из присутствующих мы откроем выход в любую точку времени и пространства за последние восемьсот лет. Увы, наши силы не безграничны. Если хотите, можете попробовать задушить в колыбели Наполеона. Или Гитлера. Или даже Чингисхана — только намекните. Но вы все уже поняли, что прошлое изменить нельзя. Оно уже состоялось, и нам остается принимать его таким, какое оно есть. Ad impossibilia nemo tenetur .

Да, в зале все это понимали — пример был более чем красноречивый.

— Но отнюдь не для того, чтобы сообщить вам столь банальную истину, мы с таким трудом собрали вас всех здесь. Прошлое изменить нельзя, это даже не теорема, а аксиома. А вот будущее — можно. И оно в ваших руках, как бы пошло это ни прозвучало. Ceterum censeo, Carthaginem esse delendam .

Тель-Авив.

Израиль.

Отель «Моонлав»

Дайана Фоули ходила по гостиничному номеру, время от времени сердито поглядывая на телефон.

Человек, сидевший в кресле в углу, достал пачку «Morley», сорвал упаковку и вынул сигарету,

— Я думаю, что никто не позвонит, — сказал он. — Миссия провалилась. Это была чья-то шутка.

— Но почему тогда на съезде оказался Молдер? — нервно спросила Дайана. — И куда он пропал? Между прочим, сегодня вечером в отель не явилось еще десятка два участников съезда. И нет их до сих пор,

— Ты переписала их имена?

— И имена, и места жительства… Но если оправдаются ваши худшие подозрения — большая часть из них наверняка окажутся фальшивыми.

— Ложная информация — тоже информация, — философски ответил человек в кресле, поднося зажигалку к сигарете.

Израиль.

Между Тель-Авивом и Иерусалимом,..

Хозяин вечера прошелся по ярко освещенной сцене, на заднем плане которой, словно декорации, так и сидели девять неподвижных старцев. Затем он взмахнул рукой:

— Смотрите!

Правая стена поднялась так же, как до этого поднималась левая. Все присутствующие развернулись на своих тумбах в ту сторону.

Перед ними оказалось звездное небо. Не то, которое можно увидеть ясной ночью, а то, которое видно лишь из космоса.

— Увы, это один из вариантов будущего нашей планеты. Ее просто нет, сверхмощный взрыв разнес Землю на пояс астероидов, вроде того, что кружится между Марсом и Юпитером. Chaque defaut a sa qualite et chaque qualite a son defaut . По этому сценарию через двести пятьдесят два года Земля исчезнет как небесное тело. Но это, как вы сами понимаете, самый крайний случай. Могу показать вам и другие возможные варианты будущего.

Он выдержал театральную паузу, предоставив гостям время осмыслить сказанное и полюбоваться пустым космическим пространством на месте некогда цветущей планеты.

— Для наглядности, мы вам покажем разные варианты из разных точек земного шара. Но время будет одно — двести пятьдесят два года спустя, то есть в семь тысяч сорок шестом году от сотворения мира, в пять тысяч двести четвертом от всемирного потопа, в четыре тысячи двести шестьдесят втором от рождения Авраама, в три тысячи семьсот пятьдесят седьмом от исхода израильтян из Египта, в три тысячи семьсот пятьдесят седьмом году от коронования царя Давида, в две тысячи девятьсот девяносто девятом от основания города Рима, в две тысячи двести сорок седьмом году от Рождества Христова, в тысяча шестьсот двадцать седьмом году по мусульманскому летоисчислению и четыреста пятьдесят четвертом по Революционному календарю. Надеюсь, я достаточно точно определил дату грядущих событий?

Стена опустилась, лишив их зрелища, впечатляющего не столько своим видом, сколько содержанием. Через несколько мгновений она поднялась снова.

— Чтобы сгладить ваше мрачное впечатление, сначала я покажу полную противоположность только что увиденой картине — индустриальный, высокотехнологичный мир, где земляне вышли в большой космос и где царит относительное социальное благополучие. Правда, это тоже не далось без войн и потрясений, но это лучший вариант из всех возможных. Concordia discors , так сказать.

Через мгновение зрителям открылась панорама грандиозного города, увиденного с высоты птичьего полета. Город нельзя было не узнать по огромной статуе Свободы, однако даже для коренного ньюйоркца он выглядел странно, коренным образом изменившись за два с половиной века. В частности, Молдер не заметил нынешней гордости нации — двух небоскребов Международного Торгового Центра. Видимо, их таки снесли за старостью, хотя, казалось бы, строили на века. Над городом сновали необычного вида летательные приспособления — появись такие в наше время, вот обрадовались бы рядовые участники всемирного съезда уфологов! И как завершающий штрих к этой поистине воодушевляющей картине — ярко-голубое небо и пролетающая над Гудзоном стая журавлей…

Честно говоря, Молдеру, стало чуть грустно, когда стена опустилась.

Опустилась, чтобы почти сразу подняться вновь.

Есть такой старый и широко распространенный в силовых ведомствах прием — добрый и злой следователь. Работа на контрастах иногда дает крайне неожиданные результаты. И, похоже, таинственные режиссеры удивительного представления прекрасно это понимали: теперь над бескрайним океанским простором стянулись грозовые тучи, а из воды торчала легко узнаваемая рука статуи с зажатым факелом, которая в предыдущем видении осеняла процветающий город. Комментарии были, как говорится, излишни. Ведущий вечера ни слова и не произнес.

Потом им показали площадь Святого Петра в Риме, на которой возвышалась групповая статуя, — картинка проецировалась долго, и в монументальных фигурах можно было узнать Маркса, Ленина, Сталина и какого-то незнакомого, явно еще не рожденного политика. Затем были улицы Каира, занесенные снегом, потом улицы какого-то европейского города, по которым сновали серовато-зеленые существа невысокого роста, — людей видно не было, и при виде этой картинки Молдер непроизвольно сжал кулаки. Потом промелькнуло здание Белого Дома, над которым почему-то развевался зеленый флаг.

Человек в просторных одеждах (а он снова оказался в них) что-то говорил, объяснял, поминутно к делу и без дела вставляя изречения на латыни, которые мало кто в зале понимал; в вариантах будущего, которые считал безопасными, он предлагал прогуляться и поговорить с людьми будущего — правда, сразу же предупредив, что их английский отличается от современного столь же сильно, как язык Джойса от языка Ричарда Третьего или Джеффри Чосера . Желающих попутешествовать во времени почему-то не нашлось.

Наконец стена опустилась и больше не поднялась. Человек в свободных одеждах оказался вновь посреди ярко освещенной сцены, за ним все так же, почти не шевелясь, сидели девять таинственных старцев.

— Итак, господа, вы видели шестьдесят семь возможных вариантов будущего. Хотя могли увидеть сегодня шестьдесят девять, но двое из вас оказались недостойны, чтобы их вариант вообще имел право на жизнь. Confessus pro judicato habetur . Положа руку на сердце, мы полагали, что вариантов будет больше, но из десяти тысяч потенциальных кандидатов судьба привела сюда только вас — значит, пусть так оно и будет. Чей вариант будущего реализуется, зависит от вас, здесь сидящих. Ваше действие, или бездействие, приведет к тому или иному варианту развития событий. Cupio omnia, quae vis .

Зачем мы собрали вас здесь, спросите вы? Затем, чтобы вы знали — вы избранные, на вас лежит отметина судьбы. Что делать, спросите вы? Не знаю ответа. Просто жить. И никогда не сдаваться, не отступать от избранной стези, как бы тяжело ни было. Contra spem spero . Почему именно вы, почему именно от вас, а не от государственных деятелей, популярных людей, бизнесменов, явных и тайных властителей мира зависят судьбы вашего будущего? Не знаю, не мы вас выбирали, вы сами явились сюда. Хотя мне достоверно известно, что здесь инкогнито присутствуют два довольно влиятельных политика и один руководитель мафии. Как говорили крестоносцы: «Deiu le veut!» . Судьбы Земли решают малые сии. И посему acta est fabula! Неожиданно погас странный свет, и зал погрузился в полную темноту. Но паники не случилось — наверное, все присутствующие, как и Молдер, рассудили, что представление было задумано отнюдь не для того, чтобы теперь запустить в помещение фосген или какую-нибудь другую ядовитую гадость.

Через некоторое время, за которое Молдер успел осведомиться у русского друга о самочувствии (хоть Заборин и бодрился, его нужно было сразу же везти в госпиталь), на месте, где совсем недавно сидели старцы, распахнулись ворота, и в помещение храма ворвался яркий дневной свет. Неужели они провели здесь всю ночь и большую часть утра? К тому же Молдер готов был поклясться, что никаких ворот там раньше не было, — да и не место им в алтарной части ни по каким архитектурным канонам. Но стоило ли удивляться этой странности после всего увиденного?

Избранные, как назвал их человек в просторных одеждах, словно после киносеанса, вставали со своих мест и, стараясь не встречаться друг с другом глазами, покидали помещение. Вскоре Молдер и Заборин остались одни. Хозяева храма исчезли бесследно, на чью-либо помощь рассчитывать не приходилось.

— Идти сможешь?

— Постараюсь, — скривился Заборин. Опираясь на Молдера, он медленно двинулись к выходу, которого раньше не было.

Кто устроил все это шоу? Люди, боги, волшебники, инопланетяне? Или же гости из будущего? А может быть, имела место всего лишь грандиозная и эффектная мистификация? Но тогда для чего это делалось? Впрочем, если не можешь ответить на вопрос, это не значит, что он не имеет права на существование…

Когда они выходили из здания, Молдера посетила неожиданная мысль — он не видел в зале Таню Прот-тер, хотя она поднималась по лестнице. Возможно, женщина дожидается у дверей, которых больше нет.

— Ты можешь немного подождать меня здесь? — спросил Молдер. — Я вернусь буквально через минуту. Внизу у меня оставлена машина, и мы быстро доберемся до больницы.

Заборин улыбнулся: конечно, мол, я верю тебе, ты не из тех, кто бросает товарища в трудную минуту. Он остался стоять, прислонившись к стене храма, а Молдер поспешил проверить свою догадку.

Обежав строение, он наткнулся на клоуна, который держал в руках его посох. Неподалеку, у кустов, мирно спала лейтенант секретной службы Таня Проттер, по-детски подложив ладошки под голову.

— Я так и знал, что вы вернетесь за своим посохом, — сказал клоун, передавая палку Молдеру. — Хороший посох, правильно выбранный, только молодой еще, слабый. Я его немного подзарядил и голову приделал, не обессудьте.

Наверху палки и вправду образовался крупное утолщение, что-то изображавшее, но сейчас у специального агента не было ни сил, ни желания вглядываться, что именно там торчало.

— Спасибо, — растерянно пробормотал он. И вдруг, набравшись храбрости, спросил прямо в лоб: — Кто вы такие?

Лицо клоуна под гримом осталось совершенно непроницаемо.

— Есть вопросы, на которые нельзя требовать ответа. Вы увидели и услышали все, что мы могли вам сказать. Dictum sapiens sat est .

Молдер нерешительно посмотрел на спящую:

— Надо бы ее разбудить и сказать, что тот, кого она сопровождала…

— Я сам разбужу, — успокоил его клоун. — Тем более что вам, кроме неприятностей, от ее пробуждения ожидать нечего. Вас же ждет недужный друг…

— Тот, с кем она пришла, по всей видимости, является опасным террористом, за которыми она гонялась много лет, чтобы арестовать.

— Что ж, как сказал Вильям ваш, Шекспир, кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Правда, здесь получилось с точностью до наоборот, но это вовсе не противоречит логике.

Взгляд Молдера случайно упал на так и валявшуюся в траве серебряную фляжку австралийца, который после сеанса футуромагии, по-видимому, начисто забыл про недавний вывих и вместе с прочими гостями пошел спускаться с горы. Наверное, в храме ускоренно заживали не только ранения, полученные во время путешествий в прошлое.

— Вы не против, если я заберу ее? Она может быть дорога Сэму Фазнеру как память, а мы остановились в одном отеле.

— Конечно, конечно, — улыбнулся клоун. — Нехорошо, когда пропадает добро. Je prends mon bien on je le trouve . Вам некуда ее положить? Вот, — он достал из кармана необъятных штанов черный полиэтиленовый пакет с какими-то надписями, поднялся, подобрал фляжку и сунул ее в пакет. — Держите. И помните: никогда не сдаваться!

Молдер чувствовал себя так, будто в голову его воткнули шприц и высосали всю его память, все его чувства… Нет, не так. Знания и эмоции остались при нем, лучше будет сказать — к его голове будто подключился огромный компьютер и переписал всю хранящуюся в ней информацию к себе на жесткий диск…

В машине Молдер вспомнил о фляге. Он поднял ее с сиденья, не сбавляя скорости, одной рукой развернул дешевый полиэтиленовый пакет и на черном фоне прочитал надпись золотистыми буками: «Агентство ритуальных услуг „Ахернар“. Коринф, Греция».

Израиль.

Тель-Авив

— Ну и что ты обо всем этом скажешь? — спросил Вячеслав Заборин, когда они уже находились в больнице. Он лежал на каталке, и два санитара собирались везти его в операционную.

На спуске с загадочной горы было не до разговоров, в машине Заборин устроился на заднем сиденье и почти сразу заснул, а Молдер сосредоточился на управлении, пытаясь вспомнить обратную дорогу.

— Не сейчас, — ответил спецагент ФБР. — Надо бы хорошенько все обдумать. Обменяемся впечатлениями в следующий раз.

— Следующего раза может и не представиться, — невесело усмехнулся Заборин.

Молдер решил, что русский намекает, что его рана может быть гораздо опаснее, чем кажется сейчас. Он ободряюще сказал:

— Обязательно встретимся. И все обсудим. И выпьем, наконец, текилы.

Он еще не знал, насколько его слова окажутся пророческими.

— Тогда до встречи, — улыбнулся Заборин и протянул руку.

Они обменялись крепким рукопожатием. Санитары увезли каталку в недра больницы, Молдер проводил их задумчивым взглядом и сел в машину.

По дороге к отелю зазвонил мобильник. Молдер чуть сбавил скорость и достал телефон.

— Ну наконец-то! — услышал он голос Скалли. — Где ты пропадал три дня? И почему отключил сотовый?

— Три дня? — искренне удивился Молдер.

— Ну, если ты так любишь точность, то два с половиной, — ядовито сообщила напарница. — В последний раз я разговаривала с тобой вечером в субботу, а сейчас полдень вторника…

Да… а ведь создалось впечатление, что они провели в таинственном храме всего лишь часа три, иу от силы четыре… Все мраком неизвестности покрыто, не отгадать загадок мирозданья…

— Так где ты пропадал? — не отставала Скалли.

— Я тебе по возвращении все объясню.

В трубке послышался долгий, прочувствованный вздох.

— Мы тут за него переживаем, весь Моссад переполошили, а он… «По возвращении объясню»… Сейчас-то ты где?

— Подъезжаю к отелю, — честно ответил Молдер. Но Скалли не могла на него долго сердиться

— Знаешь, за время твоего отсутствия я решила провести генеральную уборку нашего помещения…

Молдер поперхнулся.

— Ты сказала, меня не было всего три дня? — уточнил он. — Как же ты успела?

— Не беспокойся, все осталось на своих местах, — успокоила его Скалли, — я лишь напластования пыли удалила. Так вот, между стеной и твоим столом я обнаружила нераспечатанный конверт, пришедший два месяца назад, — наверно, завалился и так и пылился непрочитанным. Я открыла его, и знаешь, что там оказалось? Приглашение на тот самый всемирный съезд уфологов, куда ты отправился вместо Фрохайка. Причем выдержано оно в довольно экстравагантной форме…

— Сохрани его как реликвию, — попросил Молдер.

Когда он подошел к парадному входу в отель «Моонлав», навстречу вышла Дайана Фоули под руку… с тем самым человеком, которого Молдер и Скалли знали как Курильщика! Завидев Молдера, Дайана тут же накинулась на него с расспросами:

— Где ты был, Фокс?

Молдер посмотрел на Курильщика. Взгляд пожилого джентльмена отражал тот же вопрос.

— Там, куда вы так стремились и где вам не судьба побывать, — глядя ему в глаза, дерзко ответил Молдер.