Глава 4

Если бы кто-то спросил его об этом, Малдер охотно бы ответил, что его отдел не вполне отвечает представлениям руководства о порядке. И если сам Малдер, как правило, без труда ориентировался во вверенном ему хозяйстве, сказать то же самое о его непосредственном начальстве было нельзя. Знакомые Малдера называли то, что открывалось их взору, когда они попадали в его офис, управляемым торнадо. Сам он скромно именовал это «кавардак» и лишь пожимал плечами. Впрочем, он не считал нужным оправдываться. Как бы то ни было, его отдел, хотя и размещался в цокольном этаже — хорошо еще, что не в подвале — здания, носящего имя Эдгара Гувера, тем не менее с задачами своими справлялся. А сам факт существования данного отдела — вопреки тому, что Малдер, расследуя предыдущие дела, относившиеся к пресловутой категории «Икс», непременно умудрялся поднять такую волну, которая всякий раз грозила накрыть его самого, — так вот сам этот факт многие склонны были расценивать как маленькое чудо.

Малдер сидел, откинувшись на спинку кресла, комкал чистые листы бумаги и швырял их в сторону мусорной корзины, стоящей между двумя металлическими сейфами. Именно «в сторону», потому что попадал он в корзину крайне редко.

Это занятие, так же как и его походы к Джеф-ферсону, помогало ему сосредоточиться.

А в тот день оно помогало ему еще и скоротать время в ожидании того момента, когда его вызовут «на ковер» к новому шефу, Арлену Дугласу. Дело в том, что последний, хотя и занимал это место временно, проявлял неудовольствие по поводу неэффективной работы своих агентов. Теперь он жаждал крови.

Так что Карл Барелли — на нагрудном кармане его блайзера висел временный пропуск, — войдя в комнату Малдера, увидел картину, напоминающую заснеженное поле.

Малдер сделал очередной бросок, промазал и, развернувшись в кресле на 180 градусов, произнес:

— В этом сезоне снова некому составить конкуренцию Майклу Джордану.

— Джордан в прошлом году ушел из спорта. Малдер страдальчески закатил глаза:

— Вот в чем твоя беда. Карл. Ты уделяешь слишком много внимания деталям и упускаешь из виду главное.

К немалому удивлению Малдера, его старый приятель на сей раз промолчал. Он прошелся по Комнате, время от времени поднимая руку, но так ни до чего и не дотронувшись, окинул рассеянным взглядом стены с приклеенными к ним и прикрепленными кнопками таблицами, фотографиями разыскиваемых преступников, плакатами НАСА и памятными записками.

У Карла была смуглая кожа, густые черные волосы ч классический итальянский профиль. Лицо его было в меру помятым — ровно настолько, чтобы он с первого же взгляда не казался красавцем. В молодости Карл был заядлым футболистом, и только недостаточный уровень профессиональной подготовки не позволил ему сделать карьеру в НФЛ или Канадской лиге. К чести его, следует признать, что он не обольщался на счет своих спортивных талантов и вовремя ушел из большого спорта. Теперь он писал на спортивные темы для заново родившейся «Нью-Джерси кроникл» и время от времени наведывался в Вашингтон — посмотреть, как идут дела у «Редскинс» и узнать, намерен ли что-нибудь предпринимать конгресс по поводу недавней шумихи вокруг законодательства о безопасности в спорте. Бывая в Вашингтоне, он непременно заглядывал к Малдеру, зная, что здесь ему гарантированы бесплатный обед и ночная экскурсия по пивным.

Малдер никогда не спрашивал у своего приятеля, как тому удается без всякого звонка справить пропуск в Контору. Он чувствовал, что ему лучше этого не знать.

— Итак, — произнес Барелли, опустившись в кресло и вытянув вперед ноги, раскидав при этом бумажные шарики.

— Итак, — в тон ему отозвался Малдер.

— Итак, где Скалли?

— Она отпросилась. Кажется, подалась на Запад, навестить друзей. Открытку она мне не присылала — деньги жалеет. — Малдер сдвинул брови. — Сегодня среда, пятое, верно? Вернется она в понедельник.

— Жаль, я бы мог ее спасти.

Малдер вежливо улыбнулся. С тех пор как Карл познакомился со Скалли — а случилось это более года назад, — он пытался уговорить ее бросить Контору и перекочевать в его постель, не настаивая, впрочем, на соблюдении именно такой последовательности.

Скалли, хотя и говорила, что польщена его вниманием, считала, что Карл не тот мужчина, который, как она выражалась, способен превратить ее жизнь в праздник. В этом Малдер был с ней солидарен. Он относился к Карлу с искренней симпатией, и они славно проводили время вдвоем, однако тот был безнадежным, неисправимым бабником, не скрывал этого и никогда не чувствовал по этому поводу угрызений совести. Насколько Малдеру было известно, Скалли оставалась для Карла неприступной крепостью.

Барелли сцепил ладони на животе, сложил губы трубочкой и, облизав их, тихо свистнул.

— Что это с тобой? — удивился Малдер. Ни тебе рукопожатия, ни предложения устроить пьянку, даже не стал демонстрировать, как следует бросать шарики в корзину. Правила игры были нарушены. И потом, Малдеру не понравилось то, как старательно Барелли отводит от него свой взгляд.

Наконец журналист встряхнулся, закинул ногу за ногу и вымученно улыбнувшись, произнес:

— Извини, старина. По правде говоря, неделя выдалась паршивая — все одно к одному. У тебя здесь, — он окинул скептическим взглядом комнату, — тоже нерадостно. Слушай, когда же наконец у тебя будет офис с окном?

— Мне и здесь хорошо. Тихо.

— Ну да, как в могиле.

Малдер решил не попадаться на его удочку.

— Что случилось, Карл?

На мгновение замешкавшись, журналист откашлялся и робко поинтересовался:

— Ты помнишь Фрэнка Ульмана? Малдер скомкал очередной лист бумаги.

— Нет. Не думаю. А что, разве я с ним был знаком?

— Пару лет назад он приходил к моей сестре на Рождество. Поджарый такой. Кадровый военный. Он все норовил прикадрить Энджи, мою кузину, и все время получал от ворот поворот, а ты решил показать ему, как это делается.

Очередной бумажный шарик полетел через комнату. Малдер вспомнил тот вечер и невольно улыбнулся. Совсем еще мальчишка, Фрэнк в военной форме важно расхаживал неподалеку от дома Барелли в Нью-Джерси с явным намерением подцепить какую-нибудь красотку, которая не устоит перед его выправкой и нашивками. Со стороны его ухищрения выглядели довольно нелепо, и Малдер наконец сжалился над ним. К сожалению, задушев ной беседы не получилось, и им с Карлом пришлось держать за руки брата кузины — в противном случае Франку пришлось бы встречать Новый год с побитой физиономией.

— Да, кажется, припоминаю. — Малдер кивнул. Бумажный комок угодил-таки в корзину.

— Понимаешь, месяца два-три назад они с Энджи… ну, стали жить вместе. И вроде бы это было серьезно. Я даже слышал — они что-то там говорили насчет свадьбы и все такое.

Малдер недоверчиво посмотрел на Карла:

— Твоя сестра с этим парнем? Ты шутишь? Как это ее братец его не прикончил?

Барелли вздрогнул и отвел взгляд.

Малдер осекся и, догадавшись, что ляпнул что-то не то, сконфуженно поерзал на своем кресле, после чего выпрямился, давая понять, что он весь внимание.

— Скажи же наконец, что случилось?

— В эти выходные Фрэнк был убит.

— О Господи! Карл, извини ради Бога. Я вовсе не хотел…

— Ладно тебе. Не пыжься. Откуда ты мог знать? — Барелли махнул рукой и, горько усмехнувшись, добавил: — Этой новости не суждено стать достоянием прессы, ты же понимаешь. — Он тяжело вздохнул. — Малый служил в Форт-Диксе, сидел там на какой-то сраной канцелярской должности, хотя искренне считал, что достоин большего. Ну, ты понимаешь? Мечтал о славе. Зеленые береты и все такое. Ну да не важно. Короче, он сидел в баре в соседнем городишке — Марвилл называется, и ввязался там в драку…

— Из-за женщины, разумеется?

— Ну да. Вроде того. В общем, в пятницу вечером он, изрядно покалеченный, загремел в госпиталь, где и должен был пролежать до воскресенья. Но ему, очевидно, не захотелось там валяться… В воскресенье утром его нашли на дороге, к югу от воинской части.

— Как?

Барелли смахнул с рубашки невидимую пылинку:

— Ему перерезали горло.

Представив себе эту жуткую сцену, Малдер невольно прикрыл ладонью глаза.

— Убийцу взяли?

— Нет.

— Свидетели?

Барелли язвительно фыркнул:

— Ну да, среди ночи-то, в этой Тмутаракани? Малдер, не смеши меня. — Он рассеянно пожал плечами, словно что-то припоминая. — Постой-ка. На самом деле была одна женщина. — Карл наклонился и обхватил руками колени. — Ну ее к черту, Малдер! Она была пьяна в стельку и в истерике ревела белугой. А может, дури какой накурилась. Знаешь, что она сказала? Что у дерева отросла рука — эта рука якобы и убила Фрэнка.

Арлену Дугласу можно было дать от сорока до шестидесяти. У него было загорелое, с правильными чертами лицо, каштановые, тронутые благородной сединой волосы, а подтянутая фигура его свидетельствовала о том, что он постоянно старается держать себя в форме.

Небрежным движением руки поправив галстук, он захлопнул картонный скоросшиватель, лежавший перед ним на затянутом сукном столе.

Арлен довольно быстро обжился в этом кабинете — на столе забранные в рамку фотографии, на которых запечатлена его семья; на стенах его собственные фотографии, а также фотографии троих директоров ФБР, кинозвезд и сенаторов; по правую руку — американский флаг на желтой латунной подставке; из широкого окна открывалась великолепная панорама города, скрытая сейчас, впрочем, от глаз светло-бежевыми жалюзи.

Раздался гудок интеркома. Арлен нажал кнопку и со словами: «Пусть войдет, мисс Корт», — снова поправил галстук.

Специальный агент Уэббер робко приоткрыл дверь и с застенчивой улыбкой прошмыгнул в кабинет, после чего столь же нерешительно помялся, закрыл за собой дверь и чуть ли не строевым шагом подошел к столу.

Дуглас внутренне сжался: ему показалось, что малыш сейчас отдаст ему честь.

— Вызывали, сэр?

— Да-да, Хэнк. — Он многозначительно побарабанил пальцем по скоросшивателю. — Твоя команда неплохо поработала с этим Хелевито. Нет, в самом деле, хорошая работа.

Уэббер просиял:

— Благодарю вас, сэр! Но, по правде говоря, я здесь ни при чем. Это все агент Малдер. Дуглас улыбнулся краешком губ:

— Ну разумеется. Однако, насколько мне известно, именно ты вычислил недостающее звено головоломки, к тому же продемонстрировав при этом отменную технику ведения следствия.

Уэбберу потребовалось недюжинное самообладание, чтобы не дать в эту минуту выплеснуться наружу переполнявшим его чувствам. Дуглас выдержал паузу, решив, что обработать этого юнца не составит для него никакого труда.

— Скажи-ка мне, Хэнк, тебе нравится работать с Фоксом Малдером?

— Ну, еще бы! — выпалил Уэббер. — Просто грандиозно. То есть, конечно, всему этому учат в Квантико, только это не имеет отношения к реальной… — Он вдруг осекся и сконфуженно нахмурил брови. — Понимаете, сэр, я вовсе не хочу сказать, что Квантико не отвечает своей цели. Я далек от мысли… просто…

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — все так же сухо улыбаясь, произнес Дуглас, положив ладони на папку. — Все это не более чем мертвая теория — верно? — пока не столкнешься с этим в деле.

— Совершенно верно, сэр.

«Мертвая теория? Ну-ну, — казалось, говорили глаза Дугласа. — Кретин. Кое-кому придется ответить за подобную вольность. На полную катушку».

— Следовательно, ты считаешь полезным для себя работать вместе с Малдером? — продолжал «допрос» Дуглас.

— Именно так, сэр.

— Все по инструкции, все как положено — словом, упрекнуть себя не в чем?

От внимания Дугласа не ускользнуло то, что Уэббер чувствует себя несколько неуютно, разрываясь между симпатией к Малдеру и гипертрофированным чувством долга. Дуглас знал, что Малдер руководствовался служебными инструкциями только в том случае, когда его к этому вынуждали, предпочитая полагаться на собственный, весьма своеобразный, опыт. Это-то и не давало покоя Дугласу. Он был убежден: пресловутый опыт Малдера не что иное, как примитивное чутье. Когда же требуется шевелить мозгами, его рассуждения граничат с бредом — непонятно, как ему вообще удается кого-то задерживать!

— Ладно, Хэнк, не важно. Не будем об этом. Как я уже сказал, ты прекрасно поработал. Благодаря тебе мы упрячем Хелевито за решетку до конца жизни. — Он устремил на Уэббера доверительный и одновременно испытующий взгляд, словно размышляя, достоин ли этот малый того, чтобы быть принятым в круг избранных. — Однако, прежде чем ты сотворишь себе кумира в лице Малдера, тебе следовало бы кое-что знать…

Уэббер был явно озадачен.

Дуглас безразлично махнул рукой:

— Кроме того, я хотел бы кое о чем тебя попросить, — Дуглас широко улыбнулся, — в порядке личного одолжения. Думаю, это не повредит твоему восхождению по служебной лестнице.

Малдер не представлял себе, что он еще должен сказать Барелли, чтобы убедить его. Он уже объяснил ему, что не может взяться за дело, не получив соответствующих санкций или запроса со стороны местных правоохранительных органов. Но журналист не желал ничего слушать и упрямо твердил, что Малдеру грех отказываться, потому что дело как раз по его части.

«Снова эта чертовщина, — невесело думал Малдер. — Прославился на весь свет связью с нечистой силой».

— Да не в этом дело, — с сожалением сказал он. — Ты же сам говоришь, что женщина была пьяна. Что у нее была истерика — что, впрочем, вполне объяснимо при подобных обстоятельствах. Именно поэтому к показаниям свидетелей следует относиться с большой осторожностью. Дай мне трех очевидцев какого-нибудь чудовищного по своей жестокости преступления — ну вроде этого, — и я предложу твоему вниманию три совершенно различные версии случившегося.

— Послушай, Фоке, я понимаю… Малдер поднял руку:

— Карл, я только хочу сказать, что эта женщина скорее всего находилась в состоянии глубокого шока от всего увиденного. То же самое постигло бы каждого, окажись он на ее месте, и…

— Говори за себя, — оборвал его сухой женский голос.

Барелли мгновенно вскочил с кресла, и его доселе серьезное лицо озарила улыбка:

— Дана! Дорогая! Малдер обернулся:

— Что-то ты рано.

Дана Скалли с недовольной гримасой швырнула ему сумочку и сняла пальто.

— Я приехала вчера вечером. Я устала видеть перед собой дорожную разметку. Через несколько дней пути все дороги кажутся одинаковыми — это страшно утомительно.

Однако по ее виду нельзя было сказать, что она слишком уж переутомилась: светло-каштано вые волосы аккуратно уложены, на лице ни следа усталости, одежда — кружевная блузка, пиджак цвета бордо и в тон ему юбка — в безупречном порядке.

Такой ее и привыкли видеть на службе.

— Прекрасно выглядишь! — С этими словами Барелли пересек комнату и заключил Дану в объятия.

— Привет, Карл, — его фривольность Скалли терпела не более секунды, после чего быстренько освободилась от его рук, причем сделала это с такой ловкостью, что Малдер чуть было не зааплодировал.

Вместо этого, однако, он кивнул в сторону своего приятеля и сказал:

— У Карла неприятности. Но боюсь, мы ничем не можем ему помочь.

— Чушь собачья. — Барелли коротко хохотнул и добавил: — Просто ты любишь, чтобы тебя уговаривали. Уверен, у нашей милой дамы это получится.

Скалли пресекла очередную попытку Барелли заключить ее в свои объятия, поймала сумочку, которую ей бросил Малдер, и уселась в кресло.

— Как съездила?

Она не спешила с ответом.

— Нормально. Очень даже мило.

— Могла бы и не торопиться с возвращением.

— Ты что, шутишь? — Барелли сложил на груди руки и прислонился к дверному косяку. — Малдер, ты не знаешь эту женщину. Она может забыть о работе на два часа, не больше. — Его улыбка была улыбкой обольстителя. Он знал это и охотно этим пользовался. — Потому-то я вдвойне рад видеть тебя, Дана. Может, ты уговоришь этого типа протянуть другу руку помощи?

Скалли взглянула на Малдера, который уже поднял руки, чтобы поаплодировать, отдавая должное находчивости своего приятеля. Но тут зазвонил телефон, и вместо того, чтобы хлопать в ладоши, Малдер левой рукой снял трубку, а правой почесал затылок.

Он слушал, не произнося ни слова.

Наконец положил трубку и сказал:

— Извини, Карл. Меня вызывает шеф. — Он встал и протянул руку за пиджаком. — Объясни Дане суть дела, а я тебе потом позвоню.

— Малдер? — По лицу Скалли пробежала тень.

— Нет-нет, не волнуйся, у меня все в порядке. — Малдер на секунду задержался у двери. — По крайней мере я хотел бы на это надеяться. — Он вышел в коридор и оглянулся. — Откуда взяться неприятностям? Ведь мы только что закончили большое дело.