Украина, Днепропетровск
Ночь на 10 марта 2016 года

Из Киева депутат Сосна махнул в родной Днепропетровск. Вертолетом.

Этот «Ми-8» принадлежал Министерству обороны, но отчего-то находился не на фронте, а в киевском аэропорту и обслуживал генералов. Им часто пользовался секретарь СНБО по прозвищу Кровавый Пастор.

Иногда этот бравый вояка надевал форму в обтяг, вешал на бок короткий израильский автомат «тавор», а на голову повязывал что-то вроде косынки. В таких случаях он становился похож не на воина, а на… кое-кого другого. На нечто непотребное.

«Вертушка» летела в ночи, скрипела, тряслась. Депутату казалось, что она вот-вот вальнется и они все обуглятся в погребальном костре из авиационного горючего. Света в салоне почти не было, сиденья оказались жесткими, по центру торчал запасной бак. Совсем не ВИП-салон, в котором как-то раз довелось летать депутату.

Дело было в Туркмении. Тамошние барыги купили у русских несколько ВИП-вертолетов. Они выгодно продавали свой газ и не знали, куда девать деньги.

Депутат Сосна все чаще и чаще задавался крамольным вопросом: а ради чего всё это? Фронт, темная ночь, «вертушка», пропахшая керосином, Киев, загаженный по самые крыши, постоянный страх перед переворотом и расправой, чартеры, стоящие в аэропорту под парами. Сейчас около Верховной рады холопы вырубали Мариинский парк под еще одну вертолетную площадку, чтобы в случае чего паны могли массово тикать прямо из центра Киева. Ради чего это, блин?!

Ладно, может, тот же Рабинович и иже с ним – они-то совершенно обоснованно боятся за свое бабло. Путин крут, этого не отнять. А самое главное в том, что между Россией и Украиной есть принципиальная разница. Если в Украине Рабинович и любой другой бизнесмен покупает и СБУ, и депутатов, и всех, кого ему надо, оптом и в розницу, то в России роли распределены иначе. Там ФСБ и политики не просто крышуют бизнес. Они фактически руководят им и имеют долю с прибыли. Уловили разницу?

Тем более что и в Днепропетровске, и в Киеве, и в/на Украине в целом не найти человека, который нажил бы свои капиталы легально. Тот же Рабинович и его люди… за ними не просто кровь, а целое море таковой. За ними резонансные преступления. Они все до единого на вышку заработали и прекрасно понимают это.

Поэтому прихода Путина, а следом и ФСБ они очень опасаются. Им ведь можно задать великое множество вопросов, и все по делу. Пусть даже добро у них отожмут не в пользу народа, а распределят среди своих. Людям-то наплевать, а вот Рабиновича это сильно не устроит.

А чего бояться ему, Сосне, другим депутатам, среднему классу, простым бизнерам, у которых есть пекарня, магазинчик или земля? Вот он, депутат. Почему бы ему и при Путине не сидеть в парламенте? Заносить придется в Москву, а не в Киев, но какая разница, куда именно? Ведь без депутатов русские не обойдутся и своих с собой не привезут.

Тем более что возможности и условия жизни там совсем другие. Вот он летит и не знает, вернется назад или нет. В Днепропетровске собрались одиозные люди. Вопросы они решают очень конкретно, совершенно реально. А в России будут совсем другие расклады. Это он станет дверь в любой кабинет пинком открывать, а не к нему.

А бизнеру мелкому и среднему – ему-то что? В России жизнь совершенно другая. Это тут люди с голодухи готовы картошку копать, которую только вчера посадили. А в России верхи мелочью брезгуют, дают народу жить. Зарплаты вовремя платят.

Так за что они грызутся? И на хрена? Вот чего ему, депутату Сосне, бояться Путина и того, что он придет?

Опасные мысли, конечно, но думать-то надо. Не Мариинский парк вырубать под вертолетную площадку – нахлынет, так и до нее добежать не успеешь, – а видеть перспективу. Потому что тот же Рабинович, который явно метит забраться на самый верх – это он тут царь зверей. А в Киеве, где львовские бандеровцы перемешались с одесскими и харьковскими неонацистами, он никто. И звать его никак, и бабки эти шаровые можно отнять.

Здесь можно отвлечься от размышлений уважаемого народного избранника и заметить, что мало кто понимает истинную ситуацию, сложившуюся в украинском социуме. Для всего беспредела, творящегося там, у нас, москалей, есть один ответ: «бандеровцы». Мы не понимаем, что основным поставщиком кадров в ряды украинских фашистов является вовсе не Львов. Эту дивную роль играют Киев, Харьков, Одесса и Днепропетровск. Особенно Харьков. У большинства неонацистов русские имена и фамилии. Они говорят на великом и могучем.

А вот многие жители Львова с ужасом смотрят на происходящее. Им ведь и надо-то было всего лишь в Европу без виз ездить, и все. На мобилизации они не подписывались. Зачем им мочить русских, если они к нам толпами ездят работать?

Но давайте вернемся к невеселым рассуждениям нашего депутата. Он думал, что дело в стране совсем швах. Скоро все в Днепре тонуть будем, с камнем на шее, а находятся бестолочи, которые все сильнее раскачивают лодку.

К себе депутат Сосна все это не относил, не считал, что он сам именно так и поступает. Это, кстати, типично для постсоветского человека. Ты являешься неотъемлемой частью чего-то целого, но никак не желаешь осознать это.

В аэропорту Днепропетровска его ждал еще один вертолет, куда более удобный, с сиденьями, как в последней модели «Майбаха». Это был тихий и чистый частный «Еврокоптер».

Депутат летел над Днепром, видел реку, перечеркнутую мостами, ничуть не менее мощную, чем Волга, святая для москалей, и продолжал напряженно думать. Вон стоит здоровенный отель. Его тридцать с гаком лет не могут достроить, скорее всего, уже и не закончат никогда, придется сносить. Незавершенку даже не законсервировали как следует, вот и проржавела арматура, держащая конструкцию.

Рабинович зачем-то купил этот самый «Парус» за четыре ляма. Люди говорили, правда, что к этому прилагаются какие-то участки под застройку. Вот ради них, мол, все и было куплено. А отель… так и стоит.

Правда, нашлись патриоты, которые не пожалели денег на то, чтобы намалевать на нем самый большой в мире флаг Украины. Теперь сделан и ночной вариант. Прожектора выбрасывают лучи разного цвета.

Зашибись, блин! Эта махина скоро в Днепр шваркнется. Хорошо, если волной не снесет Днепрогэс, а за ней и Запорожскую АЭС. Зато самый большой на свете флаг Украины. Молодцы! А Днепрогэс может и без этого накрыться. Сколько можно без ремонта работать?! Из станции давным-давно выжаты все соки. Тогда снесет блоки Запорожской АЭС, а это будет Чернобыль в квадрате. Но всем по фигу.

А еще Днепропетровск гордится своим метро, самым маленьким в мире, всего на шесть станций. Зато построили их капитально, глубокого залегания. Собирались еще три забабахать… так и хотят уже лет пятнадцать.

А ведь в свое время Днепропетровск едва ли не круче Киева был. Он являлся одним из первых городов Союза, где начали массовую высотную застройку, формировали что-то вроде пейзажа, рассчитанного на взгляд с Днепра. Денег валом, два моста, метро, все, что душе угодно.

А какие деловики тут были. Один Милославский с его «морковкой» чего стоит! В славные советские времена этот человек был одним из основателей подпольного диспетчерского центра, организовывавшего доставку фруктов и овощей с Кавказа, из Грузии, Средней Азии в города центра России и Сибири и продажу их на тамошних рынках. Машины, разумеется, были государственными. Урожай тоже рос за казенный счет. Просто значительную его часть барыги не показывали в отчетности и толкали налево.

Можете себе представить норму прибыли! При почти полном отсутствии вложений она уходила в бесконечность. Люди, которые сталкивались с этим, рассказывали, что колхозный бригадир где-нибудь в Киргизии мог поднять полмиллиона полновесных советских рублей за год.

А что теперь? Депутат Сосна как-то раз навестил место, где взрослел. Все тот же самый двухэтажный дом постройки конца пятидесятых, не отремонтированный, разваливающийся. На втором этаже квартиры, на первом магазин «Овощи-Фрукты». Вход со стороны улицы. Даже вывеска сохранилась, хотя само заведение давно не работает, витрины заколочены досками. С конца семидесятых не изменилось ровным счетом ничего!

У клятых, ненавистных любому свидомому украинцу москалей в провинциальном городке жить сытнее, чем в Киеве. Москва – крупнейший город Европы. Тамошний народ не знает, куда бабки девать. В занюханном Туркменистане, где в советские времена дехкане на арыках горбатились, на газовые деньги строятся целые кварталы новых домов, с фонтанами и отделкой белым мрамором. Натуральным, твою же мать!

А хохлы все это время только своей незалежностью и гордились. На площадях скакали, на майданы собирались. Гражданскую войну в собственной стране разожгли. Путин такой, Путин сякой! Ла-ла-ла-ла…

Хотя нет. В/на Украине тоже кое-что строят. Депутат Сосна подумал, что он не прав, и с ненавистью посмотрел из окна вертолета на огромное здание. Он летел именно сюда, в культурно-деловой центр «Менора». Громадная махина, самое крупное строение в Днепропетровске. Ночью оно подсвечивалось снизу и возвышалось над городом как штаб оккупационной армии.

Депутата Сосну принял не сам хозяин, а его правая рука по фамилии Гольдберг. Невысокий, чурающийся публичности, очень толковый, возможно, самый умный человек в команде и даже во всем Днепропетровске. Он говорил тихим голосом, но люди слушали его очень внимательно, даже напряженно.

– Ты вышел на русских?

– Да.

– И что?

– Ноль без палочки. Зеро. – Депутат нервно передернул плечами и добавил: – Этот козел меня купить пытался.

Гольдберг скривил губы и осведомился:

– А чего же не продался?

– Я…

– Придурок, – спокойно констатировал Гольдберг.

Он хорошо знал, что в таких случаях надо соглашаться. Потому что на политическом рынке дела решать все равно можно. Там не так уж и важно, кто был продавцом и кто – покупателем.

Депутат промолчал и услышал:

– Может, не на того вышел?

– На того, я пробил. Он самый и есть.

Гольдберг не спросил, на кого именно. В такой ситуации он предпочел этого не знать. Это как раз тот самый случай, когда меньше знаешь – дольше живешь.

– Что в Киеве?

– Бузят…

– Я про посольство. – В голосе Гольдберга электрическим разрядом, мгновенно проскочила ненависть. – Какой поц все это затеял?

– Я только слышал. У них какого-то важного человека грохнули, вот они и поднялись. Потом – подтянулись уже серьезные люди… на драку. В том числе и наши.

– Идиоты!

Депутат не знал, что часть счетов самого Рабиновича уже заблокирована по требованию Минюста США. Объяснять американцы ничего не желали. По подозрению в отмывании денег, да и все тут. Неважно, в какой стране находится банк. Если он активно работает на рынке США, там есть его дочки, то лучше исполнять требования американских органов, если не хочешь влететь на миллионные, а то и миллиардные штрафы.

Вот почему умные люди держали деньги не в американских, а в российских банках. Сейчас, в период кризиса и обострения отношений, Москва запросто могла себе позволить отфутболить любой запрос, поступивший из-за океана. На такое не мог осмелиться даже Китай. Но украинские олигархи не имели возможности работать в России, боялись, в результате попали на большие деньги.

– Значит, возвращаешься в Киев. С тобой полетят Скворец и его люди. Для прикрытия. Первое: находишь всех наших и говоришь им «ша». Никаких дел с этими поцами. Ни поддержки, ни денег, ни жрачки. Это все не наше. Дальше. Найдешь тех, кто их финансирует, и объяснишь им, что они идут против нас. Если будут проблемы – к Скворцу.

Этот самый Скворец был из числа силовиков Рабиновича. Когда-то он служил во французском Иностранном легионе и сейчас среди прочего занимался координацией отношений между днепропетровской группой и многочисленными отрядами наемников.

– Третье. Организуешь, чтобы русских тихо вывели из посольства, посадили в машины и отправили в аэропорт. Культурно.

Депутат не верил своим ушам, но кивнул.

Гольдберг закурил дешевую вонючую сигарету и приказал:

– Иди!

Закончив с Сосной, Гольдберг спустился на этаж, привычно поднял руки для обыска. В одном из административных помещений, расположенных там, находилась резидентура МОССАДа, в другом – штаб и жилое помещение для Рабиновича, который в последнее время испытывал неконтролируемые приступы паники. Охраняли все это спецназовцы Армии обороны Израиля, которым в/на Украине делать было совершенно нечего. Но они тут были.

Рабинович, как и ожидал Гольдберг, не спал. Он был в своем обычном дешевом костюме и много курил. В комнате топор можно было вешать.

Рабинович вообще являлся очень необычным, выбивающимся из рамок человеком. Например, мобильный телефон у него был самый дешевый, да и тот он в последнее время с собой не носил, опасался, что русские засекут сигнал, запустят ракету и уберут его, как в свое время Джохара Дудаева. У него не было ни одного костюма дороже тысячи евро, хотя его состояние измерялось миллиардами. Он довольно скромно питался и вообще мало в чем нуждался кроме денег и власти. То и другое нужно было ему вовсе не для того, чтобы красиво жить, а чтобы удовлетворить неуемную гордыню и загасить страх. Да-да, тот самый характерный страх представителя гонимого и преследуемого народа, который разные властители мира сего не раз пытались полностью уничтожить.

– Ну и что, блин?.. – спросил он.

Рабинович говорил хрипло, через слово матом, причем всегда по-русски. Он переходил на иврит разве что во время встреч с религиозными деятелями. Его речь вполне подошла бы какому-нибудь одесскому шаромыжнику.

Гольдберг без спроса достал из ящика стола плоскую бутылку коньяка и стакан, набулькал немного, залпом выпил и заявил:

– Долбодятлы! Сосна не договорился с русскими. Они его развели на ровном месте.

– Им что, деньги уже не нужны, блин?

За напускной бравадой Рабинович скрывал страх, сидящий глубоко внутри. Он уже несколько раз пытался заслать в Москву деньги, и у него ни разу с этим не сложилось. Такое было опасно по-настоящему. Потому что если те персоны, которые всегда брали у тебя деньги, теперь воротят от них носы, это значит, что тебя уже списали. Опустили. Знищили – есть такое хорошее украинское слово.

Взяточничество – далеко не самое редкое явление на постсоветском пространстве. Оно настолько распространено, что даже обзавелось уже и своей философией. Один из ее постулатов предполагает, что взятку может давать не каждый. Торговец на рынке имеет право поднести денежку начальнику наряда ППС, но не РОВД. Того ублажает директор рынка. Начальника ГУВД подкармливает уже тот человек, который курирует все рынки в городе.

До того как все это началось, Рабинович котировался в Москве по наивысшим ставкам. Его люди были вхожи в Белый дом и на Старую площадь. Теперь их туда не пускали. Это могло означать, что статус Рабиновича в Москве пошатнулся. Он уже не может давать взятки на этом уровне. Все чиновники прекрасно это понимают. Они знают, у кого можно брать без опаски, а у кого и не стоит. Иначе тебя выведут из уютного кабинета под белы рученьки, препроводят в Матросскую Тишину или в Лефортово, а потом доставят на процесс.

А деньги в Москву заслать было нужно. Рабинович уже понял, что Запад за него впрягаться не будет – оставалась Москва. От того, на кого именно она сделает ставку, зависело очень многое.

– Деньги всем нужны. Просто предлагать их надо нормально, а не по-идиотски, – проговорил Гольдберг.

– А с посольством что? Они там совсем охренели?

– С посольством… это шпанята начудили. У них несколько человек грохнули, я проверял. Под ночь четверых положили, а утром снайпер их командира убил. Они подумали, что это менты, ну и началось…

– Думать им вредно, блин! – взорвался Рабинович. – Для этого мы есть!

– Мы уже два раза откладывали. Пойми, они идейные. Не за бабки.

– Не за бабки? А что же ты мне ведомости на утверждение носишь, а? Может, ты их себе в карман суешь?

Такова была еще одна мания Рабиновича. Несмотря на все миллиарды, он до сих пор лично вникал в дела всех своих фирм, визировал списки платежей. Это выглядело дико, но имело место быть. Олигарх сам решал, сколько кинуть на благотворительность, сколько на футбол. Кстати, связи в футболе очень файно сработали. Как дошло до дела, именно фанаты стали основной ударной силой как захвата, так и удержания власти. Списки выплат на взятки Рабинович тоже утверждал лично.

Но Гольдберг имел тут вес. Поэтому он счел возможным изобразить обиду и встал.

– Сема, сиди!.. – Рабинович удержал его.

– Я ведь запросто мог бы уже в Эйлате кости греть! – раздраженно сказал Гольдберг.

– Не гони волну. Лучше скажи, как быть.

– Блин, да не знаю я, как нам быть! – психанул Гольдберг.

– Денег много ушло? – переключил тему Рабинович.

– Да не так чтобы очень. Я дал команду подсчитать… около тридцати лимонов. Да и не ушли они, просто лежат на счетах. Дело не в этом, а в другом. Мы как прокаженные стали всего за один день. Никто с нами дела иметь не хочет. Это как санкции, только необъявленные.

– А что Прибалтика?

– Я пробивал. Литва тоже тихонечко дала нам от ворот поворот. Остается одно – Россия.

Рабинович скривился.

– По-другому никак?

– Нет.

Это было опасно, но иначе вообще сливай воду. Российские банки были единственными из всех серьезных в мире, которые не опасались санкций американского Министерства финансов. На тамошнем рынке не работали, и янки не могли их достать практически никак. Но опасно, черт побери.

– Ты вот что, – сказал Рабинович. – Поезжай-ка в Москву, сам там разрули.

«Да, наверное, это единственный выход», – подумал Гольдберг.

– А этому поцу денег за этот месяц совсем не давай. Себе возьми. Ты работу выполнишь, тебе и бабки за нее достанутся.

– Хорошо.

– Совсем, блин, ничего не делают!..

Аудиенция закончилась.

Про себя Гольдберг решил, что деньги Сосне все-таки выплатит, даже если дело сделает сам. Это Рабинович хозяин, как захотел, так и поступил, дал денег или зажал их. Он привык жить так, чтобы все вокруг него крутилось.

А Гольдбергу надо соображать. Впереди решающая схватка за Киев. Собственно, она уже началась. Депутат Сосна – один из ключевых игроков их команды. Если ему не дать сейчас денег, наказать, то он запросто может обидеться и отомстить. Переметнется на другую сторону и уведет с собой половину фракции. Ему по фигу будет, правильно его наказали или просто покуражились. Рабиновичу тоже плевать будет на то, что такая вот загогулина произошла из-за его прямых указаний. Так что лучше денег Сосне дать как ни в чем не бывало.

Хотя мерзко, конечно, до предела. Гольдберг давно уже понял, что депутат – это особый вид человеческого существа. Его отличительные черты – многоречивость, нежелание делать что-либо реальное, жадность, предательство. Он помнил того же Сосну. Три года назад тот сидел в его офисе. Нормальный парень, за любую работу хватался. Может, что-то у него не получалось, но ведь брался, делал, не отказывался.

А сейчас что? Год с небольшим, как попал в Верховную раду, и вот нате вам. Уже сгнил!..

Гольдберг забрел в свой кабинет, посмотрел на часы. Время еще есть. Надо немного отдохнуть, а потом уже ехать.

Он упал на раскладушку и мгновенно провалился в сон.

До Москвы Гольдберг летел чартером, благо Рабиновичу принадлежали все авиакомпании Украины. Но нормального самолета у них тоже не было, только старый «Як-42», бывший газпромовский, кажется. Рабинович был откровенно жаден. У него и на регулярных рейсах, причем не на лоукосте, людей за бешеные деньги кормили китайской лапшичкой, заваренной кипятком.

Самолет был полон. Вместе с Гольдбергом летели бойцы охранного предприятия, принадлежащего Рабиновичу. Оно было создано еще до Майдана и использовалось в основном в рейдерских захватах.

Боевики охраняли не столько Гольдберга, сколько деньги. Перед взлетом ребята внесли на борт десять миллионов долларов наличными, в инкассаторских мешках. Правильно говорили в древности: осел, нагруженный золотом, пройдет в ворота любой крепости. Гольдберг отправлялся брать Москву, вооруженный не только своим циничным интеллектом, но и вполне себе немалыми деньгами.

Конечно, еще два года назад это была не ахти какая сумма. Но сейчас, когда курс доллара подскочил по отношению к рублю в два раза, деньги стали большими. Даже по меркам нефтегазовой России.

Вопрос в том, кому их заслать. Как. Что при этом сказать.

В отличие от многих людей из днепропетровской группировки Гольдберг не был профессиональным металлургом, но знал структуру бизнеса, товарные потоки. Он понимал, что одно без другого работать не может.

Шахты Донецкой, Луганской и Ростовской областей дают лучший в Европе антрацит, коксующиеся угли. Руда – это горно-обогатительные комбинаты. Часть их находится на территории, контролируемой сепарами, но есть они и у Рабиновича. Финальная стадия – это металлургия, которая развита в Мариуполе, в Кривом Роге, в их родном Днепропетровске. Там производится финальный продукт, который можно гнать на экспорт, за валюту.

Плюс энергетика. Сейчас большая часть стали выплавляется в электрических, а не доменных печах. Поэтому крайне важна бесперебойная работа Днепрогэса и Запорожской АЭС.

Но так уж получилось, что сейчас цепочка разорвана. Угли в основном на территории сепаров, без них все стоит. Никто не зарабатывает. Это только лох думает, что можно южноафриканские угли завезти. Ага, купили уже на свои дурные головы.

А если еще взять нефтехимию!.. Донецкий нефтехимический кластер почти полностью у сепаров. Одесская нефтепереработка у Рабиновича, а толку-то? Что перерабатывать? Сырья нет.

И электричества не хватает. А ведь до того, как все это началось, украинские дельцы готовились гнать в Европу дешевую электроэнергию и зарабатывать на этом. А сейчас сами без света сидим. Веерные отключения, полный песец!

Ни разу в истории Украины не было так, чтобы все цепочки этого пазла – уголь, руда, металлургия – были в одних руках. Драка за активы и их консолидацию во многом и провоцировала противостояние и жесткие политические кризисы. Две мощнейшие группировки, донецкая и днепропетровская, имели в своих руках части этой цепочки. Они могли работать только вместе и ненавидели друг друга за это еще сильнее.

Каждая группировка имела свое политическое представительство, но действовали они по-разному. Донецк ориентировался на криминал и всегда имел очень тесные отношения с Москвой. Днепропетровск больше надеялся на реальных политиков и всегда поддерживал «украинство» во всех его формах.

Но в тот проклятый год донецкие правильно сообразили, что конкуренты, пользуясь моментом, попробуют переделить собственность в свою пользу и отожмут у них лакомые куски, в том числе и в Запорожье, в Одессе. Потому они пошли на прямой сепаратизм, хотя и представить себе не могли, во что это все выльется.

В Донецке поняли, что дело дрянь, и уже договорились о сдаче города под гарантии. Выполнили бы их украинские верхи или нет, это еще большой вопрос, но соглашение такое было достигнуто.

Однако бросок полковника Стрелкова и его людей на Донецк спутал все карты и сорвал эту договоренность. Гольдберг достоверно знал, что за полковником стояли вполне конкретные люди в России. Именно они не только дали ему информацию, но и договорились кое с кем, купили дорогу.

Это и была третья сила. Те, кому нужен был и уголь, и горно-обогатительные комбинаты, и металлургия. Но они не видели в схеме ни донецких, ни днепропетровских. Что самое страшное, судя по последним событиям, на их сторону склонялся президент. Нет, вовсе не России, а Украины. У него никогда доли в этом не было, а тут могут уважить, выкатить.

Возникает простой вопрос: что будем делать?

Сам Гольдберг отчетливо видел впереди мрачный тупик. Надо договариваться. Пока есть с кем и о чем. Уже понятно, что в рамках Украины сделать это не удастся. Слишком много крови. Вопрос о том, кому принадлежит Крым, не стоит. Разумеется, России. Там нет ни ГОКов, ни угля, ни металлургии.

Вопрос в том, как договариваться по этому имущественному комплексу. В принципе можно и в рамках Новороссии. Лишь бы все составные части этого комплекса находились на единой территории, работали и давали деньги. Потом можно будет и отжать то, что сейчас не принадлежит потенциальным союзникам.

Надо помнить, как решает проблемы Путин. Ему ничего не стоит поставить на высший пост бывшего врага. Главное, чтобы он реально контролировал ситуацию. Так он сделал в Чечне.

Донецкие вряд ли сейчас в фаворе в Кремле. Они не решили ситуацию и не могут разрулить ее уже год. В результате Россия несет огромные убытки. Теперь пришло время им сделать предложение. Новороссия – дальше выборы. На них придется выставить того человека, на которого укажет Москва. Иначе нельзя, и Рабинович тоже это понимает. В обмен на прекращение войны и сохранение позиций в Днепропетровске. Оттуда потом и начнется наступление на Донецк.

А Киев можно и в сторону отставить. В конце концов, там одно ворье. Нормальные люди, попав туда, быстро перестают быть таковыми. В Киеве нет никакого реального производства, они только деньги сосут.

Главное, не допустить создания настоящих ДНР и ЛНР. Вот тогда будет очень плохо.

– Снижаемся, пристегните ремни…

Ну вот, считай, и прилетели.

«Як-42» затормозил около бизнес-терминала, сверкающего стеклянными панелями в лучах закатного солнца. Тотчас же в его сторону направились несколько дорогих лимузинов и внедорожников, а также инкассаторская машина.

Все шло как обычно. Машины были совсем рядом, и тут все поменялось в один миг, резко и страшно.

Один из внедорожников резко ускорился и затормозил перед носом «Як-42», разбрасывая шипованной резиной брызги талого снега. Остальные машины окружили чартер со всех сторон. Из них горохом посыпались спецназовцы. Люди в черном были везде. Они рвались в салон, лазерными лучами щупали тело самолета, слепили глаза.

В самолете залязгали автоматные затворы. Днепропетровские боевики готовились к драке. Они не были запуганы, никогда не встречали серьезного сопротивления, всегда доводили дело до конца. Если перед ними закрывали дверь, то они заходили в окно или ломали стену. Они привыкли работать на одного хозяина и просто не понимали, что здесь всем правит другой. Стоит им только выстрелить, и никто живым не уйдет.

Гольдберг поминал матерей и отцов и на русском, и на иврите, жал на кнопки своего мобильного, пока не понял, что связь блокирована. Потом он достал спутниковый телефон. Тот должен был работать, но оказался заблокированным. Гольдберг не злым и тихим словом помянул того урода, который ему его продал, уверяя, что этот аппарат никак невозможно ни прослушать, ни заглушить. Он с размаху бросил на пол телефон, стоивший ему трешку баксов, и безумными глазами наблюдал, как от него отлетела крышка, и он покатился под кресло.

Ну и что делать?

Гольдберг пошел в кабину пилотов и спросил:

– Взлететь можем?

– Нет.

Крыша внедорожника, стоявшего под носом самолета, была хорошо видна.

Может, деньги сжечь? Нет, задохнемся тут. Вдобавок это всего лишь баксы.

В салоне было душно, пахло потом, металлом и страхом.

Связи нет. И сколько так сидеть?

Гольдберг вернулся в салон.

– Сложить оружие! – приказал он. – Сдаемся.

В самолет поднялись два человека. Спецназовцы оставались снаружи. У Гольдберга даже мелькнула мысль захватить этих уродов и потребовать взлета, но он сразу же отмел ее. Понятно, если взяли, то не выпустят. Решать вопрос надо иначе.

– Гражданин Гольдберг Семен Пинхасович?

– Да.

– Вы задержаны.

– Можно узнать, за что?

Заговорил второй, ниже ростом, с остреньким лицом потомственного стукача:

– Пан Гольдберг, ви затримані за запитом генеральної прокуратури України. Я представник посольства України.

Ах, твари!..

Гольдберг мгновенно просек, что какая-то договоренность уже есть. Причем достигнута она, скорее всего, с самим Петренко. В обход Рабиновича. Правильно. Петренко хоть и миллиардер, но он никогда не имел за собой поддержки кланов, подобных днепропетровскому или донецкому. Его фракция в Верховной раде была крупнейшей, но представляла собой сброд, сборную солянку, которая решила примкнуть к пропрезидентскому большинству. В этом плане она ничем не отличалась от, к примеру, «Единой России». Это не днепропетровский клан, прокаленный в битвах, сложившийся еще несколько десятилетий назад, и не донецкая мафия.

Но Иван Петрович Петренко, кем бы он ни был, мечтал о том положении в стране, которое в России занимает Путин. То есть об исключительном. На пути к этому есть только одно препятствие – днепропетровские. Именно у них достаточно сил и ресурсов. Они основательно вложились в пиар, и население страны вполне верит в то, что Днепропетровск по степени любви к единой Украине стал вторым Львовом.

Наконец они действительно вложились, остановили русскую весну в Днепропетровске. Политики сгнили до основания. Поэтому люди Рабиновича заняли кабинеты в областной администрации, дневали и ночевали там. Они действительно разругались с русскими и потеряли большое количество активов, а самое главное – партнеров.

Днепропетровские и вправду делали все возможное и невозможное, чтобы удержать область и подтянуть штаны Киеву, катастрофически сливающему все и вся. Они избивали, похищали, убивали, пытали, жгли, преследовали. За свой счет принимали раненых, покупали вооружение и снаряжение, бронетехнику, оплачивали рейсы вертолетов, лечение, все делали для этого поганого Киева!

И ведь знали, что никакой благодарности за это не будет, что вместо нее Петренко попытается их убрать. Просто потому, что они сильнее его. У них и опыта управленческого больше, и команда имеется, и планы. Все есть. Кроме одного – власти.

Круто солишь, Иван Петрович, но как есть будешь? И не таких, как ты, опрокидывали.

Убирать его не будут, это совсем беспредел. Может, кто-то в Украине и решился бы, но в России вряд ли. Просто возьмут как заложника и будут держать столько, сколько потребуется.

Не исключено, что русские ведут игру, имеющую двойной смысл. Пока они действуют по договоренности с Петренко, давят на Рабиновича. Но если пан президент начнет рыпаться, то Гольдберг превратится уже в канал связи с Днепропетровском, и под пресс попадет уже сам Петренко. Понятно, что Рабинович такого наезда ему никогда не простит.

Ох, сука! Ну и влип.

Ладно. Будем думать.

– Мне нужен адвокат, – сказал Гольдберг.

– Адвокат вам будет предоставлен сразу после оформления задержания.

Гольдберг прикинул. Надо будет брать кого-то из суперов, самых дорогих. Денег жалеть не стоит.

Он протянул вперед руки, но русский отрицательно качнул головой. Тогда Гольдберг взял сумочку с вещами и пошел на выход из самолета.