Глава девятая
В дело вступает Скотленд-Ярд
1
Коронер продолжал задавать вопросы как ни в чем не бывало:
– Вам известно, почему мистер Уотерхаус настолько растратил свой капитал?
– У него были дорогие увлечения, – ответил адвокат с явным неодобрением. – И он не знал меры. Я считал своим долгом его предупредить, но ответ был всегда один: он сможет заработать деньги, когда понадобится. И добавлял, что в случае его смерти жена будет достаточно обеспечена. Имелся в виду страховой полис.
– Странно, – заметил коронер, – ведь он не мог выплачивать взносы. Ладно, мы к этому еще вернемся. А теперь я хочу спросить, вы согласны, что мистер Уотерхаус в случае необходимости мог много заработать?
– Мне казалось это сомнительным, – сухо ответил мистер Вентнор. – Сделать большие деньги просто так, по желанию, в наши дни очень трудно. А что касается мистера Уотерхауса, то он в конце потерял даже желание.
– Поясните, пожалуйста.
– Хм… я виделся с мистером Уотерхаусом за две недели до его смерти, в моем офисе. Он был чем-то подавлен, сказал, что хочет изменить завещание. Я понял так, что мистер Уотерхаус имел разговор с женой.
– Он попросил вас составить новое завещание?
– Да. Мистер Уотерхаус сообщил, что намерен сократить сумму своей страховой премии. У него был полис с выплатой очень большой суммы в случае его смерти, сто тысяч фунтов. Так вот, мистер Уотерхаус намеревался урезать его до одной десятой от первоначального количества. И это доставалось миссис Уотерхаус полностью. Оговорок насчет ее вторичного замужества не было.
– Мистер Уотерхаус собирался сообщить о своих намерениях кому-то еще?
– Нет, он ничего об этом не говорил.
Коронер усмехнулся:
– Думаю, не будет преувеличением сказать, что он умер весьма кстати. Я имею в виду главную наследницу по существующему завещанию.
– Я с вами согласен.
Затем поднялся мистер Беллью.
– Мистер Вентнор, когда должно было быть подписано новое завещание?
– Неизвестно. Я только начал над ним работать. Может быть, через две недели… или месяц.
– Мистер Уотерхаус не говорил вам, рассказал ли он жене о новом завещании и изменении в страховке?
– Нет.
– Но, насколько я знаю, данный полис действует еще несколько месяцев.
– Его срок истекает двадцать третьего мая.
– Вот именно. И я слышал, мистер Вентнор, что вы согласны с предположением, что смерть мистера Уотерхауса случилась очень кстати для главной наследницы по старому завещанию. То есть для его жены. Мистер Уотерхаус говорил что-нибудь о возможности развода?
– Говорил.
– Выходит, он об этом думал?
– Пожалуй, да.
– Но по существующему завещанию миссис Уотерхаус в случае повторного замужества теряет половину денег по страховке?
– Да.
– И эта половина переходит мистеру Морису Уотерхаусу. Так что, я думаю, в равной степени справедливо было бы заметить, что смерть мистера Уотерхауса оказалась кстати и второму наследнику по старому завещанию, который в новом завещании вообще не упоминался?
– Несомненно, это так, – вежливо согласился мистер Вентнор.
Мистер Беллью сел, а коронер, кивнув мистеру Вентнору, что он свободен, объявил:
– Заседание суда продолжится завтра. Я сожалею, что мы не смогли принять решение за один день, но при создавшихся обстоятельствах это не оказалось возможным. Так что встретимся завтра ровно в десять тридцать утра. Всех свидетелей прошу явиться точно к этому сроку.
Мы поторопились покинуть уже изрядно надоевшее нам помещение.
– Думаю, завтра мы повеселимся вдоволь, – заметил Глен.
– А что это за молодой человек сидел сзади нас? – спросила Френсис. – Коронер еще на него со значением поглядывал. Ты знаешь, кто это, Рона?
– Да, – ответила Рона. – Это Филип Странгман.
2
– Итак, давайте подведем итоги, – произнес Глен, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги к камину. Женщины устроились на диване.
Мы уговорили Брумов зайти к нам на поздний чай, поскольку сегодня была среда, когда у Глена нет приема. Что касается меня, то я ощущал просто физическую необходимость обсудить услышанное с людьми более проницательными. Возможно, они разглядели тут что-то такое, что прошло мимо моего внимания. Хотя я старался как никогда.
Когда мы переодевались наверху, Френсис поспешила объяснить свои действия с флакончиком с лекарством.
– Понимаешь, когда я услышала, как коронер допытывается насчет этого флакончика, то испугалась. Про тебя я им сказала, что ты ничего не знаешь. Думаю, это правильно. А тут еще меня подстегнул Глен перед обедом, когда заметил, что лучше рассказать правду и посмотреть, чего они хотят.
– Ну что ж, – сказал я, – что сделано, то сделано. Надеюсь, все правильно.
Френсис меня поцеловала.
– Спасибо за поддержку. А теперь пошли послушаем Глена.
Вначале он высказался по поводу пресловутого флакончика. Не надо было Френсис влезать не в свое дело. Френсис искренне покаялась и попросила прощения. В конце концов инцидент был исчерпан.
– А насчет Анджелы, – сказал Глен, – то арестовать ее могут только после обвинительного вердикта присяжных. Но этого не будет.
– Почему? – спросила Рона.
– Потому что я большинство из них знаю, – ответил Глен. – Они разумные ребята.
– Ну что ж, будем надеяться.
– Ты посмотри, что там уже наговорили, – произнес Глен со значением. – Теперь оказывается, мотив появился у молодого Мориса Уотерхауса. А этот тип Беллью даже предположил, что мышьяк в лимонный бисквит могла подсыпать кухарка.
– Я бы не удивилась, – заметила Френсис. – По словам Анджелы, эта женщина просто сумасшедшая. Да и готовить не умеет.
– Страна наводнена австрийскими кухарками, которые ничего не понимают в кулинарии, – мрачно согласилась Рона. – Любой австриячке, если она хочет весело прокатиться в Англию в надежде нажраться вдоволь и получить жалованье, о каком не могла мечтать дома, достаточно назваться кухаркой, и дело сделано. На этом наживается агентство, которое специализируется на доставке сюда вот таких женщин, которых потом навязывает некоторым несчастным хозяйкам за приличные комиссионные, представляя их квалифицированными поварихами. Я не понимаю, почему наше министерство труда не положит этому конец. Был один случай, когда…
– Давай без политики, – прервал ее Глен.
– Это не политика, а экономика.
– Тем хуже. – Глен посмотрел на Френсис. – Так ты думаешь, что это очередное дело Эльзы Феннинг?
– А кто это такая?
– Кухарка, которую признали виновной в отравлении мышьяком целой семьи. На самом деле она этого не делала, но ее все равно повесили, как положено.
– Нет, – сказал я, – эта женщина была настроена против Анджелы, а не Джона. И ты слышал, она думала, что Анджела готовит лимонный бисквит для себя. Может быть, кухарка целилась в Анджелу, а попала в Джона?
Рона внимательно посмотрела на меня.
– Весьма умное замечание, мой друг.
Только я загордился, как меня охладил Глен.
– Не такое уж умное. Этот лимонный бисквит потом доели на кухне горничная и та же кухарка.
– Но они обе это отрицают, – неуверенно возразил я.
– А, ерунда. – Глен отмахнулся. – Налей мне еще чаю, Френсис.
– Но почему это обязательно должно быть убийством? – проговорила Рона, накладывая себе сладкого пирога.
– О, – воскликнула Френсис, – я надеюсь, что это не так!
– Действительно, – поддержал их я, – ведь этому нет никаких доказательств.
– И обратному тоже, – возразил Глен. – Коронер напирает, что боли у Джона появились перед обедом. Но в последний месяц они возникали у него часто. Откуда мы знаем, что это от мышьяка? И следовательно, неизвестно, принял ли он яд до обеда или во время. Впрочем, отравиться можно было и за завтраком.
– А что это за таинственный пакет, который он получил? – спросила Френсис.
– Образцы строительного картона. Или новой марки цемента. Или асбестовых прокладок. Да он каждый день получал бандероли с образцами.
Глен замолк, чтобы закурить сигарету, затем продолжил:
– Тут вот как обстоит дело. Предположим, кто-то умирает, любой человек, где угодно. Если вы проявите достаточно упорства, то почти всегда найдете двоих-троих, кто не жалеет о его кончине. И там всегда будет и кухарка, которую уволили, и бандероль, которую принес утром почтальон, и бокал сидра, который выпил этот человек один и больше никто в доме. Такова жизнь. А теперь заговорите об убийстве, и все эти факты заиграют по-новому. Люди, которые по той или иной причине не сожалели о смерти этого человека, теперь приобретут мотив для убийства; бандероль с образцами, которую Джон, возможно, выбросил на свалку, становится зловещей, кухарка подсыпает мышьяк в лимонный бисквит, а горничная кладет его в овсянку.
– И что? – спросила Френсис.
– А то, что, по-моему, это все чепуха.
– А смерть Джона? – тихо спросила Рона.
– Это либо трагическая случайность, либо убийство по не известным нам причинам. Наверное, первое. И конечно, Анджела тут ни при чем. Покончить с собой он вроде бы никак не мог, но с учетом того, что мы сегодня услышали, это исключать нельзя. В любом случае, Рона, я думаю, ты попала в точку, когда сказала за обедом, что на самом деле мы Джона совершенно не знали. Возможно, это и к лучшему.
3
Гарольд, как всегда, оказался прав. Делом Джона Уотерхауса занялся Скотленд-Ярд. Двое сотрудников явились к нам поговорить.
Меньше чем через десять минут после ухода Глена и Роны и всего лишь за пятнадцать минут до ужина к нам явились двое сотрудников. Вежливо представились, назвали свои фамилии, но я их, конечно, не запомнил. Один – старший детектив-инспектор, другой – детектив-сержант.
Они были совсем не такие, как я ожидал. Старший инспектор был круглолицый, невысокий, полноватый, а сержант, как положено, оказался высоким и худощавым. К тому же довольно элегантным. Оба они вели себя очень культурно, иногда даже слишком. Почти пять минут потратили на всякого рода извинения за беспокойство. Я спросил, надо ли позвать мою жену, а они в ответ, что, мол, если это не причинит никаких неудобств, то да, они были бы рады воспользоваться такой возможностью. Хотят ли они разговаривать с ней наедине или в моем присутствии? А это уж как вы предпочтете. Как насчет бокала хереса? О, это так любезно с вашей стороны, но нам нежелательно пить при исполнении служебных обязанностей. Но не пить же мне одному? Ну тогда, пожалуй, мы придем к вам на помощь, но, пожалуйста, немного, чуть-чуть, на донышке. Вот в таком духе.
В последнее время я зачитывался американскими детективами, которые брал в библиотеке в Торминстере, и потому пребывал в недоумении. Агрессивные грубияны, горластые детективы из американских книжек, вероятно, сочли бы этих людей мягкотелыми кретинами.
Разговор длился полчаса вот в такой милой атмосфере. Френсис присоединилась к нам минут через десять. И этим двоим удалось разговорить нас на все сто.
Вначале детективы направили разговор в сторону Анджелы. Они, кажется, вполне разделяли нашу убежденность, что в любом случае она тут ни при чем. Потом мы плавно перешли к той беседе после ужина. И они соглашались, что, поскольку отравление было признано острым, желудочные боли у Джона тогда не имели значения. Затем заговорили о Глене, как о человеке и докторе. Детективы не переставали восхищаться им в обеих ипостасях. Поговорили и о жизни в деревне. Детективы случайно оказались оба родом из провинции и сожалели, что приходится жить в городе. И так далее, и тому подобное. И только когда они уже поднялись уходить, старший детектив-инспектор в предельно корректной форме взорвал небольшую бомбу прямо у меня под ногами, разрушив мои недалекие предположения об их чудачестве.
– Нам стало известно, что мистер Уотерхаус навещал вас утром в день своей смерти, – произнес он извиняющимся тоном. – Расскажите об этом визите.
Я смотрел на него, не понимая.
– Он был здесь?
– Да. – Детектив перелистнул небольшой красный блокнот. – Мистер Уотерхаус был у вас между одиннадцатью двадцатью и одиннадцатью сорока пятью минутами утра. Он пересек луг, отделяющий его участок от вашего, миновал оранжерею.
– Но… мне ничего об этом не известно, – сказал я. – Вы уверены?
– О да. – Детектив мягко улыбнулся. – В этом нет сомнений.
– Ты в это время работал в саду, – неожиданно вмешалась Френсис. – Он виделся со мной.
Детектив широко улыбнулся:
– Да, мадам, нам известно, что он встречался с вами. Вы принимали его скорее всего в этой комнате. Выпили по бокалу хереса, верно?
– Да. Я просто забыла, что это было в тот день. Но мистер Уотерхаус часто заходил к нам по утрам. Да… это было в последний раз… именно в тот день. Вообще-то он пришел к тебе, Дуглас, поговорить о подготовке фруктовых деревьев к зиме. Против вредителей. Но это был только предлог. На самом деле ему захотелось рассказать мне о своих желудочных болях и выпить бокал хереса.
– В перерывах между строительством, – пояснил я, – он экспериментировал с обработкой фруктовых деревьев. Убеждал меня, что против жучков стандартное орошение не годится. Джон был вообще по натуре экспериментатор. – Я говорил автоматически, одновременно удивляясь, как могла Френсис забыть такой важный факт, что Джон был в нашем доме почти на пороге смерти. С другой стороны, было немыслимо предположить, что она намеренно это скрыла.
– То есть вы с ним в то утро не виделись? – констатировал детектив.
– Нет. Я работал в саду. К сожалению, под дождем.
– Я помню, Джон сказал, что не встретил тебя по пути, – добавила Френсис, – а идти искать в такую погоду не хотелось. Сказал, что поговорит с тобой насчет обработки деревьев в другой раз.
Детектив кивнул:
– Понимаю. Значит, визит мистера Уотерхауса, мадам, был для вас рядовым событием?
– Конечно. Он приходил к нам чуть ли не через день.
– А что мистер Уотерхаус говорил по поводу своего недомогания?
– Ничего особенного. Просто я поняла, что он обеспокоен расстройством желудка. Он еще радовался, что мы его уговорили проконсультироваться с Гленом, сказал, что собирается соблюдать диету.
– Понятно. Ну что ж, мы вам очень признательны, что вы согласились ответить на наши вопросы в такой поздний час. Позвольте откланяться.
Я проводил детективов до двери. Там они задержались.
– Дорогое увлечение было у мистера Уотерхауса, – заметил старший инспектор.
– Вы имеете в виду строительство? – спросил я. – Да, это удовольствие не из дешевых.
– Я тоже люблю это дело, – с улыбкой признался детектив. – В мечтах я построил себе дом под настоящую старину, с потайными чуланами, лестницами и всем остальным.
– Да, – поддержал его я, – это, наверное, интересно.
– А может быть, мистер Уотерхаус тоже думал об этом?
– Вот этого я не знаю, – ответил я, немного удивившись. – А почему вы решили, что он тоже думал о тайниках?
– О, просто так. А вдруг у него была такая же страсть, как и у меня? Может быть, он намеревался хранить там что-то ценное во время отъездов?
– Но он никуда не уезжал.
– Вы имеете в виду надолго, сэр. Но в Торминстер, я полагаю, он отлучался довольно часто.
– Конечно. Мистер Уотерхаус очень любил кино.
– Вот видите. Ну, спокойной ночи, сэр, и еще раз спасибо.
Я вернулся в гостиную и налил себе бокал хереса.
– Кажется, я опять сплоховала, – проговорила жена веселым голосом. – Бедный Джон. Выходит, он тогда приходил в последний раз. А я об этом совершенно забыла. Ты думаешь, они теперь арестуют не Анджелу, а меня?
– Возможно, – ответил я. – Потому что ты в последнее время совсем забыла об осторожности. Но совершенно непонятно, откуда им стало известно, что он был здесь, когда даже я этого не знал.
– Они не такие простаки, какими кажутся, – сказала Френсис. – Ты знаешь, я их немного побаиваюсь.
4
Отдохнуть нам в тот вечер так и не удалось, потому что без четверти десять зазвонил телефон.
Я ответил.
– Привет, Дуглас, – произнес голос в трубке. – Это Алек. Надеюсь, у вас все в порядке?
– Да, – ответил я. – А что случилось?
– Ничего. Просто я хочу у вас сегодня переночевать. Можно?
– Конечно. А где ты?
– В Торминстере. Извини, что так поздно, но это крайне необходимо. Ладно, буду в тебя через полчаса.
Я вернулся в гостиную и произнес виноватым тоном, каким обычно говорит муж, когда кто-то из его родственников приезжает в гости. Жена, конечно, считает само собой разумеющимся, что ее родственники имеют приоритет.
– Звонил Алек из Торминстера. Он хочет у нас переночевать. Я сказал, пусть приезжает.
Френсис встала.
– Но… сейчас поздно.
– Он сказал, что это крайне необходимо.
– Горничная уже легла спать. Ладно, я приготовлю комнату сама. Она не проветрена, но тут уж ничего не поделаешь.
– Думаю, он возражать не станет, – успокоил я жену. – Не понимаю только, зачем ему понадобилось сюда приезжать.
– Надо было спросить, – сказала Френсис и вышла.
Отличный парень Алек Джинс был мой кузен. Он служил в армии в Индии, но три года назад вышел в отставку в звании майора. Без дела сидеть не захотел и устроился на работу в военном министерстве.
Он подъехал к нашему дому ровно через полчаса. Я помог ему поставить машину в гараж, проводил в дом. Алек, как обычно, остановился у входной двери, чтобы наклониться. Он был очень высокий, за два метра.
В гостиной его радостно встретила Френсис. Вообще-то мой кузен ей очень нравился.
– Что занесло тебя в наши места? – спросил я, когда мы устроились с бокалами в креслах.
– Ничего особенного. Так, езжу, прогуливаюсь. Надеюсь, я вас не потревожил?
– Нисколько, – мило проговорила Френсис. – Мне нравится, когда приезжают без всяких церемоний. Это хоть как-то разнообразит здешнюю жизнь.
Алек мне незаметно подмигнул, и я понял, что пока вопросы задавать нельзя.
Все прояснилось, когда Френсис отправилась спать, оставив нас одних.
– Так что все же случилось? – спросил я.
– Пришлось приехать из-за этого Уотерхауса, – ответил он. – Ты ведь его хорошо знал, верно?
– Очень хорошо.
– Я так и думал. Поэтому расскажи о нем как можно подробнее. И это нужно мне не просто так, а по службе.
– По какой службе?
– По разведывательной, вот по какой, – ответил он. – Как только там узнали, что мы родственники, меня послали сюда немедленно.
– А зачем им понадобился Уотерхаус?
– Хм… только между нами. Уотерхаус работал на нас, и есть подозрение, что его из-за этого убрали. Такое маловероятно, но все равно надо проверить. Вот меня за этим и послали.
До меня начало медленно доходить.
– Так ты служишь в военной разведке? И Джон, значит, там же. И чем он занимался? Шпионил?
– Нет, нет, – проворчал Алек. – Никаких дешевых триллеров. Уотерхаус просто помогал нам иногда. Кстати, этим занимаются десятки видных людей. Ты бы удивился, если бы я назвал фамилии. Уотерхаус был нам чертовски полезен, когда работал на Востоке. Но там не было ничего, за что его могли убрать. И все же в его в доме жила немка. Девушка по фамилии Бергман.
– Да. Но какое отношение могло иметь к его смерти это совершенно безобидное дружелюбное существо?
– Вот как? К твоему сведению, это безобидное дружелюбное существо бежало из нашей страны с помощью германских агентов. Им срочно понадобилось забрать ее отсюда.
– Почему?
– Вот это я и хотел бы знать. У тебя есть соображения?
– Никаких. Но Джона отравила не она, я в этом уверен.
– Хм… тогда жена?
– Нет, – ответил я с не меньшей горячностью.
– А кто?
– Наши все просто в замешательстве. Я думаю, что яд он принял сам, случайно. Только не спрашивай как, потому что это невозможно представить.
– В нашей жизни все возможно, – сухо заметил Алек. – А как насчет его девушки из Торминстера?
– Какой девушки?
– Ты что, не знаешь, что у него в Торминстере была девушка? Надо же, какие вы здесь в провинции нелюбопытные. Я думал, что у вас тут о ней все знают. Но девушка эта тоже совершенно безвредная. Так по крайней мере думают в Скотленд-Ярде.
– Это они ее раскопали? Так скоро?
– Да. Толковые ребята эти Вентворт и Даггерс. Кстати, забавно, что этот старикашка адвокат не упомянул об оставленном ей наследстве.
– Джон ей что-то завещал?
– Да, – ответил Алекс. – Он вообще оказался не так прост, твой Джон, как вы все думали.
– Что это значит? – спросил я.
Алек мотнул головой.
– Не имею права говорить. Но не беспокойся, завтра все узнаешь.
– На коронерском суде?
– Именно там. Но никому никаких намеков, Дуглас, понял? – Неожиданно Алек широко улыбнулся. – Завтра вообще будет много сюрпризов. Особенно для коронера.
