Мистер Читтервик обедал с Фёрзом в клубе «Оксфорд и Кембридж».

С кончины мистера Тодхантера прошла неделя, и Фёрз рассказывал мистеру Читтервику о прощальном письме покойного.

– Он не ощущал страха, я ему верю. Да и с какой нам стати бояться ее? В смерти нет ничего ужасающего. Собственное воображение – вот что пугает нас.

– Надеюсь, конец его был легким… – пробормотал мистер Читтервик. – Прекрасный человек, он заслужил легкую смерть. Хотел бы я знать, как все было на самом деле. В газетах писали, что мистера Тодхантера не повесили: он умер своей смертью, оказывая сопротивление палачу.

Фёрз, которому ведомы были все служебные тайны, просветил собеседника.

Мистер Читтервик засиял от восторга.

– Это на него похоже, – возликовал он. – Должно быть, он с самого начала замыслил так поступить. Боже мой, как я горд, что имел честь помогать ему!

Фёрз внимательно посмотрел на своего гостя.

– Да, вы и впрямь оказали ему большую помощь – и вы, и сэр Эрнест Приттибой. Однако на сэре Эрнесте никакой вины нет. Уж он-то участвовал в этом на голубом глазу.

– Г-глазу? – растерялся мистер Читтервик. – Что вы имеете в виду?

Фёрз рассмеялся.

– Да не волнуйтесь вы так, все в порядке! Но думаю, нам лучше поговорить начистоту.

– Начистоту? Да о чем же?

– Да о том, что прекрасно известно нам обоим, – напрямую заявил Фёрз. – О том, что Тодхантер не убивал эту Норвуд.

Настал черед мистеру Читтервику внимательно посмотреть на Фёрза.

– Так вы знаете?..

– Конечно. Примерно с половины процесса. А вы?

– С тех пор… с тех пор, как он начал подделывать улики, – виновато признался мистер Читтервик.

– И когда вы это заметили?

– В тот день, когда мы познакомились с сэром Эрнестом в его саду.

– Так я и думал. Значит, заметили. А что именно вызвало подозрения?

– Ну, до того он говорил, что в саду был только раз и в темноте, – слегка конфузясь, заговорил мистер Читтервик, – но как-то уж очень легко находил дорогу. А потом проломы в живых изгородях были слишком заметны, и следы ног – тоже, и царапины на заборе выглядели чересчур свежо, а ветки – так, будто их только вчера сломали…

– То есть он все подготовил заранее?

Мистер Читтервик кивнул.

– Наверное, после того, как я от него уехал накануне вечером… В точности как заподозрили полицейские.

– А вторая пуля?

Мистер Читтервик покраснел.

– Разве Бэрнс, представитель полиции, не объяснил этого во время суда?

– Вы хотите сказать, он был прав?

– Боюсь, что да.

– По сути дела, – подытожил Фёрз, – он был кругом прав, по каждому пункту. Значит, полицейские раскусили нашего друга как миленького.

– Да, прямо с начала, – невесело подтвердил мистер Читтервик.

Они посмотрели друг другу в глаза – и вдруг одновременно расхохотались.

– Но убедить присяжных оказалось им не под силу? – выговорил сквозь смех Фёрз.

– На нашу удачу – да.

Фёрз отпил красного вина.

– А вы-то каковы, Читтервик? Ну и самообладание! Кто б мог подумать!

– О чем вы?

– Ну как же, разве вы сами не подделали улику? Подделали – и вышли сухим из воды! Эта идея с часами… отличный ход! Трудно было уговорить миссис Палмер подыграть вам?

– Совсем не трудно, – признал мистер Читтервик. – Она ведь и до того уже нам помогла, с той пулей в цветочной клумбе. Это… хм… это уж сам Тодхантер устроил.

– Выстрел в клумбу устроил, вы хотите сказать? Впрочем, нет. Револьвер-то ведь был в полиции.

– Выстрел был настоящий, не сомневайтесь, только сделан гораздо, гораздо раньше. Просто миссис Палмер назвала более позднюю дату. А поскольку пуля свинцовая, она не заржавела, так что уличить свидетельницу в ошибке никто не смог.

– Самое неблаговидное дело – лжесвидетельство.

– Нет-нет! Я уверен, это было вовсе не лжесвидетельство! – шокированный, возразил мистер Читтервик. – Скорее сдвиг памяти… ну, знаете – пресуппозиция…

– Ну да. А эти часы… Полагаю, надпись на крышке – ваших рук дело?

– Нет, миссис Палмер. Мы решили, что рука должна быть женская, с нажимом полегче. Нечего и говорить, что мисс Норвуд никогда не дарила ему часов.

– Само собой. А потом вы спрятали их. Повторюсь: никогда б не подумал, что у вас хватит пороху на такое. Риск был огромный.

– Да, но что ж было делать?! – истово отозвался мистер Читтервик. – Палмер-то невиновен! Меня это ужасало. Я и сейчас считаю, что с них бы сталось на всю жизнь засадить его в тюрьму, отчего нет? А сказать правду он не мог, так же, как и Тодхантер. И представьте только, каково было бы Тодхантеру умирать с мыслью, что его жертва в общем-то напрасна и что Палмер до конца своих дней просидит за решеткой!

– Значит, Тодхантер знал, что Палмер невиновен?

– Ну конечно. Потому-то он так и изводился.

– И знал, кто настоящий убийца?

– Не мог не знать. И, я в этом не сомневаюсь, был восхищен ею.

– Пустой ялик… – задумчиво произнес Фёрз.

– Да, так она попала в сад. Думаю, что в брюках. Если не ошибаюсь, – застенчиво уточнил мистер Читтервик, – брюки в наши дни – обычная принадлежность дамского гардероба.

– Сколько человек знают правду?

– Кроме нас – только трое. Мистер и миссис Палмер, и, конечно…

– Стало быть, Палмер все знал?

– Конечно, с самого начала. Там же была эта, понимаете ли, история с револьвером.

– Вот я всегда знал, что с револьвером дело нечисто. До сих пор уразуметь не могу, зачем Палмер в то утро принес его на квартиру к свояченице.

– Так в то утро он и не приносил! – В порыве откровенности мистер Читтервик потянулся через стол, к собеседнику ближе. – Он принес, но несколькими днями раньше, и сам тогда об этом не знал. Штука в том, видите ли, что миссис Палмер как раз начала страшно нервничать из-за обстоятельств, связанных с мисс Норвуд. Она знала, что муж ее – человек вспыльчивый и импульсивный, и решила от греха подальше убрать револьвер с глаз. Поэтому она позвонила сестре, попросила ту подержать оружие у себя, а потом упаковала его и попросила мужа отнести сверток сестре, сказав ему, что там просто какие-то домашние вещи. Только когда стало известно, что мисс Норвуд застрелили, Палмер бросился искать револьвер и обнаружил, что тот пропал, а услышав, где он, помчался к свояченице.

– Так вот почему он явился туда так рано!

– Ну да. Думаю, он сразу понял, кто застрелил мисс Норвуд. К счастью, он не потерял головы и только просил сестру и мать при всех обстоятельствах стоять на том, что воскресный вечер они безвыходно провели дома. К счастью, следствие им поверило.

– А мистер Тодхантер пытался подменить револьверы, чтобы забрать себе тот, который принес смерть, оставив Фарроуэям, что называется, чистый, – в точности как сказал Бэрнс?

– Именно так, но, конечно, объяснить это Палмеру он не мог. Боюсь, Палмер недооценил Тодхантера, принял его за прилипалу, любителя совать нос в чужие дела. Только ближе к концу до Палмера дошло, к чему клонит наш друг.

– И во время того же визита Тодхантер достиг определенного взаимопонимания с миссис Фарроуэй?

– Несомненно. Больше того, она сама мне об этом сказала. Она-то сразу поняла, что Тодхантер пытается им помочь, но, конечно, не представляла себе, на какие жертвы готов он пойти.

– Как же семья допустила, чтобы Палмер попал под суд?

– Понимаете, никто и подумать не мог, что его признают виновным. А потом он сам на это решился. Понял в конце концов, что причина гибели мисс Норвуд – его собственное неразумное поведение, и, как порядочный человек, принялся всеми силами выгораживать истинную убийцу… любой ценой выгораживать, до конца… Тогда как она, – прибавил мистер Читтервик, – отнюдь не желала, чтобы ее выгораживали. Видимо, нелегко пришлось родным, пока они уговаривали ее молчать. Она все порывалась выступить и рассказать правду. Я… я и сам имел с ней очень непростую беседу.

– Вы?!

– Да, я. Как-то вечером я навестил ее, объяснил, что знаю все как есть, и попросил не мешать Тодхантеру. Боюсь, мне пришлось злоупотребить высоким слогом, – виновато признался он, – чтобы до нее достучаться. Кажется, я выразился в том смысле, что Тодхантер твердо решил своей смертью принести больше пользы, чем сумел за всю свою жизнь, и делает это для того, чтобы спасти человека, который способен послужить людям… И все равно я еле-еле ее уломал. – Мистер Читтервик тяжко вздохнул, вспоминая этот мучительный получасовой разговор.

– Так-так… – Фёрз повертел в руках ножку бокала. – Полагаю, всей правды мы никогда не узнаем. Взять, к примеру, того сержанта… Во время допроса в суде я искренне ему посочувствовал. Но ведь он был прав? Когда он осматривал револьвер Тодхантера, тот и вправду был новехонек?

– Конечно. Как ни верти, а блеф иногда срабатывает. Наш друг очень рисковал, блефуя, но в итоге это сошло ему с рук.

– Только потому, что присяжные оказались сентиментальны. Будь в присяжных я, ничего у него бы не вышло, – улыбнулся Фёрз. – Кстати, он что, и вправду выбросил ту самую пулю?

– О да. Это единственная ошибка во всех построениях Бэрнса. Тодхантер выбросил пулю в реку в самый вечер убийства, чем, разумеется, спас ситуацию. Если бы пулю нашли, не было бы сомнений, из какого револьвера стрелял убийца. К счастью, это обстоятельство Тодхантер оценил сразу, хотя и не знал тогда, кто преступник. Ему в высшей степени повезло.

– Значит, вы одобряете Тодхантера? – насмешливо спросил Фёрз. – Думаете, это правильно – дурить правосудие?

– Боже мой, да что такое правосудие? – воскликнул мистер Читтервик. – Говорят, убийству нет оправданий. Но в самом ли деле нет? В самом ли деле человеческая жизнь такая безусловная ценность, что сохранить жизнь вредоносной твари правильней, чем уничтожать ее, осчастливив многих порядочных людей? Когда-то за ужином у Тодхантера мы обсуждали этот вопрос. Трудный вопрос. Страшный. Тодхантер не увильнул от ответа. Со своей стороны не могу сказать, что считаю его неправым.

– Но верите ли вы, что он в самом деле застрелил бы ту женщину, в тот последний, решающий момент, когда дошло бы до дела?

– Кто знает? Лично я думаю, что, пожалуй, нет. А с другой стороны, зависит от обстоятельств. Бывает, люди, когда они твердо уверены в справедливости того, что делают, доводят себя до состояния почти исступленного… Думаю, так это и происходит… поскольку такое в самом деле случается… история Хьюи Лонга тому пример… – И мистер Читтервик подавленно замолчал.

– Читтервик! – прервал молчание Фёрз. – Кто застрелил Этель Мэй Бинс?

Мистер Читтервик, вздрогнув, в изумлении уставился на него.

– Господи милосердный, так вы разве не знаете? – ужаснулся он. – А я-то думал… Боже, я проболтался… нарушил слово…

– Не скажу, что у меня нет своих подозрений, – подчеркнуто внятно произнес Фёрз. – Но сказать, что знаю наверняка, не могу.

– Так и я тоже, – с вызовом покривил душой мистер Читтервик. – Тут ведь лучше не знать, верно? У нас могут быть разные взгляды на вопросы добра и зла, но если кто-нибудь и заслуживал смерти, так это Джин Норвуд; если кто-нибудь имел право убить ее, так это тот, кто убил; и если бывает такое, что смерть оправдана результатом, так это как раз наш случай. При этом только у нас с вами имеются свои подозрения. Так не лучше ли оставить их невысказанными?

– Сдается мне, что вы правы, – ответил Фёрз.

Мистер Читтервик вздохнул с облегчением: никто не узнает тайны Фелисити Фарроуэй.