Книга: Самоубийство исключается. Смерть в аренду (сборник)
Назад: Глава 17 Полиция наводит справки… о собаке
Дальше: Глава 19 Плоды размышлений в спокойной обстановке

Глава 18
Улика на Маунт-стрит

Воскресенье, 22 ноября
Потоки дождя, подгоняемые порывами холодного ветра, заставляли прохожих скорее бежать в укрытие, когда Маллет свернул на Маунт-стрит. Такое утро не располагало к тому, чтобы без нужды выходить из дома и долго находиться на улице, но инспектор немного задержался у продрогшего и промокшего уличного торговца, стоявшего на тротуаре. Он бросил шестипенсовик в лоток, взял коробок спичек и, вскинув брови, вопросительно посмотрел человеку в глаза.
– Дюпен вошел полчаса назад, – негромко проговорил торговец.
– Один?
Торговец кивнул и заунывно протянул, когда кто-то прошмыгнул мимо:
– Спасибо, сэр, храни вас Господь.
Маллет сунул коробок в карман и перешел безлюдную улицу. Дом, к которому он направлялся, находился почти напротив, и стороннему наблюдателю могло показаться странным, что, только достигнув противоположной стороны и оказавшись в каких-то двух метрах от двери, он раскрыл зонт, который держал в руках. Проявляя излишнее невнимание к другим прохожим, он держал зонт прямо перед собой. В этот момент из дверей дома вышли два человека. Они на мгновение остановились, посмотрели направо и налево и сели в двухместную машину, стоявшую у края тротуара. Не впервые Маллет мысленно поблагодарил неизвестного изобретателя зонта, снабдившего нас надежной и непроницаемой маской, которой можно незамедлительно воспользоваться, по крайней мере, девять дней из десяти английской зимой, не вызывая ни малейшего подозрения. С точки зрения детектива, чтобы довести его до совершенства, требуется всего лишь искусно проделать в шелке прорезь. Миссис Маллет никак не могла понять, почему ее муж упорно отказывался починить свой зонт.
Дюпен, а кто с ним? Этим вопросом задавался инспектор, ставя в прихожей зонтик и слыша, как на улице удаляется шум мотора. Тощий, рыжеватый, не слишком хорошо одет, с щетинистыми усами – капитан Илз, надо полагать. Но лучше запомнить номер машины – VX 7810.
Маллету для запоминания факта или имени достаточно было негромко произнести его. После этого оно сохранялось более надежно, чем если бы было записано в дюжине блокнотов.
– Миссис Илз дома? – спросил он у швейцара.
Тот кивнул и произнес:
– Дома, можете не сомневаться.
В его голосе прозвучало что-то вроде презрительной усмешки всезнайки, что Маллету-человеку было крайне неприятно, а для Маллета-детектива представляло интерес, как и все необычное.
– Тогда отвезите меня на лифте наверх, – резко сказал он.
– Очень хорошо, сэр. Это на третьем этаже. Сюда, пожалуйста.
Горничная, открывшая дверь на звонок Маллета, была молода и хороша собой, но ее внешность портило брезгливо-безразличное выражение, бывавшее на лицах слуг при определенных обстоятельствах, и только при этих обстоятельствах.
«Она предупреждена об увольнении, – моментально среагировал инспектор. – Но что конкретно ее тревожит: следующее место работы или жалованье за эту неделю?»
– Миссис Илз? – спросил он.
– Не знаю, сможет ли она принять вас, – сказала горничная. – Она толком еще и не встала. Она ждет вас?
– Я из Скотленд-Ярда, – сообщил Маллет.
– О… – В глазах мелькнул проблеск интереса. Она повела плечами. – Тогда, наверное, входите. – И на лице снова появилось равнодушие.
Шелестя юбкой, что красноречивее слов говорило: «Если к ней являются гадкие полицейские, это не мое дело, слава богу», она пошла впереди в комнату, очевидно служившую гостиной.
– Я доложу, что вы здесь, – произнесла она тоном, подсказавшим инспектору, с каким наслаждением она объявит о его визите, и оставила его.
После холодной безрадостности улицы теплота гостиной миссис Илз была приятна. Но через некоторое время это впечатление вытеснила духота. Как почувствовал Маллет, спрятанные где-то трубы водяного отопления успешно справлялись с неприятностями, доставляемыми непогодой. Окна были закрыты, а тяжелые портьеры плотно задернуты, так что в комнату не проникал скудный дневной свет, и инспектор едва ли смог разглядеть интерьер, если бы горничная не зажгла лампу, прежде чем выйти.
Оглядевшись, он подумал, что ночью здесь, по-видимому, уютнее, чем днем.
Это была достаточно большая комната, но из-за обилия предметов она казалась меньше, чем на самом деле. Повальное увлечение пустыми пространствами и чистыми прямыми линиями, очевидно, не коснулось миссис Илз. Все здесь было закругленным, мягким, украшенным кисточками и бахромой. Ковер, застилавший пол от стены до стены, был толще и тяжелее, чем подобало любому ковру, огромный диван завалили подушками чудовищных размеров. На всем в этой комнате лежала печать дорогого и безыскусного уюта. По небольшой стопке газет с хроникой светской жизни на приставном столике можно было судить, что обитательница квартиры одно время училась читать.
Маллет хмыкнул.
– Конечно, никаких книг, – пробормотал он. – Что характерно. И, – он пробежал глазами по стенам, – никаких картин также. Что не характерно. Интересно почему…
Он присмотрелся более внимательно. На обоях по обеим сторонам зеркала над каминной полкой были заметны чуть более темные прямоугольники. Над ними еще оставались крюки для подвешивания картин. Маллет мысленно вернулся к наглому швейцару и горничной, получившей предупреждение об увольнении. Все указывало на то, что миссис Илз сильно нуждается и уже распродает вещи.
«Исчезло ли здесь еще что-нибудь?» – подумалось Маллету. Казалось маловероятным, что в комнате, настолько забитой всякой всячиной, могло помещаться что-то еще, но даже беглый осмотр убеждал – дело обстояло именно так. Безразличная горничная, по-видимому, уже несколько дней пренебрегала своими обязанностями, поэтому разнообразные безделушки и безымянные objets d’art, загромождавшие каминную полку и столики, были покрыты тонким слоем пыли. Тут и там небольшие кружки сравнительно чистой поверхности служил свидетельством, что недавно их ряды поредели. Маллет без труда насчитал полдюжины таких кружков – немое свидетельство, что здесь статуэтка из нефрита или слоновой кости, а там фарфоровая фигурка принесены в жертву необходимости.
– Прошу извинить, что заставила вас ждать так долго, – послышался голос позади инспектора. Он оглянулся и увидел миссис Илз, идущую к нему с вытянутой рукой и дрожащей улыбкой на губах. – Вы, конечно, по поводу бедняги Помпи? – начала она.
– Помпи? – на мгновение пришел в замешательство инспектор.
– О, как глупо с моей стороны, я имею в виду мистера Баллантайна. Помпи – это ласкательное имя, которое я придумала для него. Глупости, конечно, все эти ласкательные имена, не так ли, мистер… э-э-э…
– Маллет.
– Маллет, большое спасибо. Но у Баллантайна иногда бывал такой помпезный вид, что это имя, казалось, ему подходило. А сейчас… – Она прижала платок к губам. – Господи, у меня язык не поворачивается говорить об этом.
– Все-таки, мадам, боюсь, я должен просить вас об этом поговорить, – сказал Маллет. – Я веду расследование смерти мистера Баллантайна и нахожусь здесь для того, чтобы узнать, сможете ли вы пролить на это какой-то свет.
– Да, конечно. Мне нужно собраться с духом. Хотя я не знаю, какой свет я, бедняжка, могу пролить. Спрашивайте меня все что хотите. Давайте сядем тут и устроимся поудобнее.
Она опустилась на диван и похлопала рукой возле себя, приглашая его занять соседнее место. Маллет ничего не имел против этого. Он был не из тех мужчин, на чье суждение может повлиять близость привлекательной женщины, даже если ее чары усилены экзотическим ароматом духов и нарочито нескромной демонстрацией шелкового чулка. Миссис Илз расположилась так, что на нее падал свет от затененной лампы у дивана. Сидя в полутьме, Маллет с интересом ее рассматривал.
Как и гостиная, миссис Илз, вероятно, выглядела лучше всего при искусственном освещении. Дневной свет, наверное, был бы слишком недобр к морщинам беспокойства и нервозности в уголках глаз и губ, открывая, что ее тонкая шея уже стала немного дряблой. Но в том ракурсе, в котором на нее смотрел Маллет, она выглядела неоспоримо красивой женщиной. Она была в черном, и с этим фоном восхитительно контрастировала белизна ее кожи. Достаточно аккуратный макияж объяснял, по какой причине инспектору пришлось ее долго ждать. Он строил предположения о ее возрасте, но вскоре бросил эти попытки и поймал себя на том, что следит за пленительной игрой выразительных карих глаз и тонких белых рук – казалось, ни те, ни другие не способны ни на мгновение оставаться в покое.
– Закурите? – спросила миссис Илз, открывая пачку сигарет с золотыми мундштуками. – А вы, наверное, предпочитаете свои, как все мужчины, не правда ли? Если не возражаете, я закурю. Так, значит, мистер Маллет, вы хотите услышать все о бедном Помпи, как я полагаю. Для меня это было самым ужасным потрясением, и скажу вам здесь и сейчас, что не имею ни малейшего представления, как это могло произойти. Очень… очень, знаете ли, тяжело, что это случилось именно теперь, – добавила она, и впервые в наигранной непринужденности ее голоса появилась нотка искренности.
– Как мне представляется, смерть мистера Баллантайна существенно повлияла на ваше финансовое положение, – сказал Маллет.
Она кивнула и пояснила:
– Плата за аренду квартиры внесена до конца года, ну а потом возникнут немалые трудности, вот и все. Помпи всегда говорил, что в своем завещании оставит мне что-то приличное, но, по-моему, теперь вряд ли кому-то что-либо достанется, не так ли? Впрочем… Боюсь, это вам мало что дает, мистер Маллет?
– В делах такого рода, – веско ответил инспектор, – всегда важно знать, кто выгадывает от убийства. То, что вы говорите, представляется важным с точки зрения, скажем так, исключения.
– То есть вы хотите сказать, что я… Да, кажется, я могла бы догадаться, что, когда убивают мужчину, его любовница, естественно, попадает под подозрение. – Она произнесла это неприятное слово вызывающим тоном. – Но в данном случае если какая-то женщина в результате, оказалась в проигрыше, так это я.
Наступила пауза. Наконец Маллет проговорил:
– Не могли бы вы рассказать все, что касается вас и мистера Баллантайна?
Она пожала плечами.
– А рассказывать-то, по сути дела, почти нечего. Мы поддерживали знакомство время от времени – мой муж был тогда связан с ипподромом, и мы часто встречались на скачках. В конце концов, примерно два года назад Баллантайн снял эту квартиру – и вот, пожалуйста.
– И с тех пор он жил здесь с вами?
– Да. Хотя было бы слишком категорично так ставить вопрос. Он мог находиться тут постоянно целыми неделями, а потом необъяснимым образом на какое-то время исчезал. Затем вдруг звонил и приглашал где-нибудь поужинать, опять возвращался сюда и оставался на одну ночь или на длительный период. Во многих отношениях он был человеком непредсказуемым. Я не знаю, где он бывал в промежутках. Вообще-то это была его штаб-квартира и, конечно, всегда готовая для него, когда бы он ни пожелал здесь появиться.
Эта фраза пробудила отголосок в памяти Маллета. Где он слышал нечто подобное раньше? Конечно, миссис Баллантайн произнесла почти те же самые слова в своих показаниях на коронерском дознании. Двери в домах на Маунт-стрит и Белгрейв-сквер были открыты для Баллантайна, но он предпочел умереть на Дейлсфорд-Гарденс. Эти размышления подсказали инспектору следующий вопрос.
– В разговоре с вами он упоминал улицу Дейлсфорд-Гарденс или Колина Джеймса?
– Никогда. Я уверена в этом. Вообще-то он особенно не касался посторонних тем.
– Вы не пытались узнать, где он бывал, как вы выразились, в промежутках?
– Нет. Но, конечно, иногда догадывалась. Помпи всегда был немного полигамным. Я не претендовала на то, чтобы он был всецело моим. Не знаю, может быть, в это трудно поверить, мистер Маллет, но я не хочу его осуждать. Просто он создан таким. Знаете ли, во многих отношениях он был просто прелесть. Люди не понимали его, жена была холодна, а он готов был в лепешку разбиться для любого, умевшего найти к нему подход. – Она вздохнула и, сверкнув глазами на инспектора, решительно сказала: – Я уверена, здесь замешана какая-то женщина! Зачем еще ему понадобилось идти в такое ужасное место?
– Нет никаких доказательств присутствия какой-либо женщины в доме на Дейлсфорд-Гарденс, – констатировал Маллет. – Но есть доказательства, что он подумывал уехать из страны примерно в то время, когда был убит. Что вы могли бы сказать об этом, миссис Илз?
Она залилась краской, выпрямилась и покачала головой.
– Нет, это невозможно. Он не сделал бы этого, не сообщив мне. В конце концов, я была человеком, который больше всего значил в его жизни, сколько бы ни было других. Мистер Маллет, – продолжила она, повысив голос, – не пытаетесь ли вы убедить меня, что Помпи хотел меня бросить на произвол судьбы? Я принадлежала ему, говорю вам, ему! Мы ничего не скрывали, это… это было у всех на виду. Все знали, что мы принадлежим друг другу!
– В том числе и ваш муж? – сухо спросил Маллет.
Прервав поток красноречия, миссис Илз замолчала на какой-то момент. Румянец медленно сошел с ее щек.
– Ах, Чарлз! – наконец сказала она тоном, который мог значить что угодно, и издала натуженный смешок. – Ну да, полагаю, и он в том числе. И какое это имеет значение? Не желаете же вы услышать все подробности брака, который… который оказался совершенно неудачным, не так ли, мистер Маллет?
Призыв к сочувствию был талантливо исполнен, но инспектор не придал ему значения.
– Безусловно, я должен знать все, касающееся отношений между вашим мужем и мистером Баллантайном, – сообщил он.
– Но никаких отношений не было, естественно.
– Следует ли мне понимать, что вы полностью прекратили отношения со своим мужем в период общения с мистером Баллантайном?
Для миссис Илз оказалось явно затруднительным ответить на этот вопрос. В первый раз в ходе разговора что-то вроде испуга промелькнуло в ее широко открытых глазах. Прежде чем она нашлась с ответом, инспектор указал ей выход из сложного положения.
– Видите ли, – мягко сказал он, – нам уже известно, что за две недели до убийства мистера Баллантайна вы снова начали видеться со своим мужем. Не похоже, что вы окончательно порвали с ним, не так ли?
Это своевременное разоблачение возымело свое действие. Миссис Илз – Маллет почувствовал это – была готова солгать, но с какой целью, он еще не знал. Обманув однажды, она продолжала бы и дальше идти, спотыкаясь, от одной неправды к другой, и ее ценность рассказчика, пополняющего историю подробностями, которые он пытался собрать воедино, была бы навсегда утрачена. Теперь напряженность спала, и она снова начала говорить свободно и естественно, хотя нечто похожее на испуг нарушало ровные интонации ее голоса.
– Нет, – ответила она, – никакого окончательного разрыва не было. Боюсь, это трудно выразить словами. Конечно, наш брак практически распался к тому времени, когда я встретила Помпи, а иначе всего этого никогда бы не случилось. Но почему он действительно распался, так это из-за денег – я имею в виду, конечно, их отсутствие. Боюсь, звучит довольно-таки грубо, но это факт. Мы всегда были неравнодушны друг к другу, хотя, безусловно, это не был брак по любви. Никто из нас не умел экономить, и я, – она окинула взглядом комнату и глубже устроилась среди подушек, – я люблю уют. Я не создана жить на хлебе, сыре и поцелуях, и когда оказалось, что денег не хватает, мы стали ссориться, как кошка с собакой. И едва представился случай, я сказала Чарлзу, что не упущу его. Я знаю, это было несколько жестоко по отношению к нему, но он меня понял.
– Вы не будете возражать, если я закурю трубку? – безотносительно к разговору спросил инспектор.
– Совсем нет, пожалуйста, курите. Мне нравится, когда мужчина курит трубку. – Миссис Илз реагировала на определенные раздражители с такой же безотказностью, как автомат по продаже штучного товара на опущенную в него монету. В ответ на просьбу Маллета непроизвольно было выдано соответствующее клише.
За успокаивающим облаком табачного дыма Маллет пытался представить себе ситуацию, описанную миссис Илз. Эгоистичная, неумелая пара связана брачными узами, все больше и больше ослабевающими по мере того, как тают их деньги; жена спокойно объявляет, что собирается жить с человеком, способным содержать ее в уюте… А как отнесся к этому муж? Какое отношение было бы у такого человека, как капитан Илз?
– И на каких же условиях согласился пойти на уступку ваш муж? – спросил инспектор.
– Условиях? Я вас не понимаю.
– Но, миссис Илз, – произнес Маллет с мягкой укоризной, – неужели вы хотите, чтобы я поверил, будто ваш муж просто так позволил этому случиться, не попытавшись извлечь что-нибудь для себя?
Она покачала головой.
– Боюсь, Чарлз извлек для себя совсем немного. Мистер Маллет, вы просто не представляете, как мне претит так говорить о моем муже, но для нас обоих это была очень трудная ситуация. Уверена, вы по роду своей деятельности привыкли смотреть на такие вещи гораздо шире, чем другие люди. Ну так вот, я обещала Чарлзу сделать для него все, что смогу, и действительно всячески пыталась помочь, но удалось мне совсем немного. У меня никогда не было заслуживающих упоминания денег, которые я могла ему давать. Помпи был по-своему щедр, но всегда хотел знать, куда ушли деньги, и для меня это воистину было самым трудным. И для Чарлза, конечно, тоже. Бедняга, что он мог сделать?
– Он мог бы развестись с вами, конечно, и через суд получить солидную компенсацию, – нетерпеливо перебил ее Маллет.
Говоря это, он взглянул на миссис Илз, и что-то в выражении ее лица заставило его добавить:
– Или не мог?
– Нет, мистер Маллет, – ответила она едва слышно. – В том-то все и дело, что не мог. – И вдруг разразилась страстной тирадой: – Я убеждена, что наше законодательство о разводах – самое ужасно несправедливое из всех, когда-либо созданных. Их смысл – сделать несчастными людей и вынудить их нарушать закон, если они хотят выглядеть прилично. Словно этих жалких существ вообще можно считать живыми после стольких лет в сумасшедшем доме. Почему никто ничего с этим не делает, хотела бы я знать?
Маллет выслушал весь этот бессвязный вздор с бесстрастным лицом. Когда он закончился, инспектор спросил самым прозаичным тоном:
– Капитан Илз не мог развестись с вами, потому что уже был женат?
– Да.
– И его жена содержалась в психиатрической больнице?
– Да.
– Таким образом, ваш брак с ним считался не имеющим законной силы и расценивался как двоеженство?
– Да, и сейчас, я полагаю, все это вылезет наружу. – Она плакала или, во всяком случае, весьма искусно делала вид, что плачет.
– Возможно, – заметил Маллет. – Но я расследую убийство, а не двоеженство. Вы в силах отвечать на дальнейшие вопросы?
Миссис Илз оторвала лицо от подушек, которыми скрывала слезы, и принялась с большой живостью припудривать носик.
– Да. Пожалуйста, продолжайте, – сказала она. – Простите, что я так глупо себя веду, но вы понимаете, как трудно, как тяжело мне пришлось, не правда ли, мистер Маллет?
– Вполне, – согласился инспектор, чувствуя, насколько неадекватен его ответ. – А теперь, – продолжил он, – я должен спросить вот что. Когда вы узнали, что ваш муж женат?
– Не тогда, когда выходила за него замуж, – сразу ответила она. – Готова поклясться.
– И когда же?
– О, гораздо позже. Примерно два года назад.
– Понятно. То есть после того, как стали жить с мистером Баллантайном?
– Да.
Маллет поджал губы. Ему показалось, что кое-что проясняется.
– Это мистер Баллантайн сказал вам? – уточнил он.
Миссис Илз кивнула.
– Наверное, он знал об этом с самого начала, – проговорила она едва слышно.
– Он рассказал вам об этом, – продолжил инспектор, – когда ваш… когда капитан Илз стал угрожать вам разводом?
Она промолчала. И Маллету не требовалось настаивать на ответе. Теперь ситуация была для него совершенно ясна. Очевидно, супружеская пара изначально избрала Баллантайна своей жертвой. Илз позволил своей «жене» или побудил ее опутать финансиста с намерением заставить его дорого заплатить за удовольствие. Но Баллантайн оказался слишком умен для него. Человек в его положении имел достаточно возможностей, чтобы выяснить чью-либо подноготную. И когда его попытались шантажировать, спокойно сделал ответный ход, пригрозив разоблачить двоеженца. Это хорошо соотносилось со всем тем, что он, Маллет, слышал о характере Баллантайна. Только одно обстоятельство оставалось неясным. Правду ли говорила миссис Илз, утверждая, будто ничего не знала о первой женитьбе своего мужа? Если да, то, вероятно, она была такой же жертвой, как и Баллантайн в заговоре против него. В конечном счете она предпочла остаться с Баллантайном, наслаждаясь всеми благами, которые он мог предоставить, а Илз оказался ни при чем, одураченный, обнищавший, разозленный, возможно, даже вынашивающий мысль об убийстве. «Но зачем ждать два года?» – задался вопросом Маллет и не нашел ответа.
Он снова обратился к миссис Илз:
– Несмотря на полученную информацию, вы продолжали помогать своему мужу по мере возможности? – спросил он.
Она кивнула.
– Понимаете, он был моим мужем. Я не могла допустить, чтобы такой случай менял дело.
Маллет с трудом сдержал улыбку. Простодушие ответа обезоруживало.
– А чем конкретно занимался ваш муж в течение этих двух лет? – задал он следующий вопрос.
Она пожала плечами.
– Я точно никогда не знала. Думаю, комиссионной торговлей. Насколько мне известно, одно время он пытался продавать автомобили. Потом шелковые чулки – все, что попадалось под руку. Он всегда ужасно нуждался.
– Где он жил?
– О, в разных местах, я полагаю.
– В том числе и тут, когда мистер Баллантайн отсутствовал?
– Нет. Он приходил сюда только днем, зная, что Помпи не появится. Конечно, это было трудновато. Мы часто вместе обедали, и если у него была какая-то работа, он мог делать ее здесь.
Инспектор оглядел комнату.
– Здесь? – спросил он.
– Нет, в кабинете Помпи.
– Но после смерти Баллантайна он жил в этой квартире, не так ли?
– Ну да, – живо ответила миссис Илз. – Но, конечно, это совсем другое дело, правда?
Маллет не высказал своего мнения. Представления миссис Илз о правилах приличия были выше его понимания, и ему оставалось только радоваться, что разбирательство в них не входит в круг его обязанностей. Он встал и попросил:
– Покажите, пожалуйста, его кабинет.

 

– Боюсь, здесь и смотреть-то особенно нечего, – сказала миссис Илз. – Помпи никогда не хранил тут каких-либо личных бумаг. Он приносил из офиса документы, работал с ними, но на следующее утро всегда забирал с собой.
Они стояли в кабинете, небольшой, скудно обставленной комнате, являвшей собой разительный контраст с той, где они до этого находились. На письменном столе не было ничего, кроме нескольких чистых листов писчей бумаги. На некоторых из них, как заметил инспектор, был указан адрес квартиры, а на других – названия различных компаний, с которыми был связан Баллантайн.
– Конечно, я не знала, чем он занимался, – продолжила миссис Илз. – Все свои документы он хранил в большом атташе-кейсе, который всегда закрывал на ключ.
Маллет не стал спрашивать, как она об этом узнала. Вероятно, Баллантайн не рисковал со своей избранницей.
– Я вижу пишущую машинку, – заметил он. – Мистер Баллантайн пользовался ею?
– Да.
– Капитан Илз тоже?
– Иногда.
– Могу я на ней попечатать? – спросил Маллет, искоса посмотрев на свою собеседницу.
– Да, конечно, – ответила она, очевидно удивившись этой просьбе.
Маллет взял фирменный бланк «Лондон энд империал эстейтс компани» и с грехом пополам, ибо не был экспертом по этой части, отстукал по памяти текст письма, заставившего его совершить поездку в Брайтон.
– Благодарю вас, – сказал он, закончив печатать. – У меня к вам еще несколько вопросов. Когда вы в последний раз видели мистера Баллантайна?
– За несколько дней до того, как… до того, как его нашли.
– Вы можете сказать точнее? Какой день недели это был, вы помните?
– Вторник или среда. Кажется, среда. Я почти уверена.
– Нам известно, что он был жив в четверг и пятницу той недели. Вы не виделись с ним ни в один из этих дней?
– Нет, я очень мало виделась с ним в этом месяце.
– Получали ли вы от него какие-нибудь известия?
– Нет.
– Спасибо. А сейчас не могли бы вы сказать мне, что мистер Дюпен делал здесь сегодня утром?
– Мистер Дюпен?
– Да, я именно так и спросил.
– Я… я правда не знаю. – Голос ее дрогнул. – Он приходил к моему мужу. Они ушли вместе.
– Я знаю это, – строго сказал Маллет. – Но это не ответ на мой вопрос. Что они делали здесь вдвоем?
– Я не знаю, – повторила она голосом, полным отчаяния. – Честно, не знаю. И если бы знала, то не сказала бы.
– В любом случае вы в курсе, что капитан Илз каким-то образом связан с мистером Дюпеном, так?
– Да.
– Как долго?
– Несколько месяцев. Думаю, с лета этого года.
– Вы не упомянули об этом, когда я вас спрашивал, – напомнил ей Маллет.
– Извините, я думала, это не имеет значения, – последовал неубедительный ответ.
– Но, по-видимому, это какие-то деловые отношения?
– Да, только не стоит спрашивать меня, в чем они заключались, потому что я просто не смогу сказать вам. Он всегда делал из этого страшную тайну. Меня это даже пугало.
– Чего же там было пугаться?
Миссис Илз слегка поежилась.
– Дюпен, – пробормотала она. – В нем есть что-то ужасное. Он очень меня пугает.
Несколькими минутами позже Маллет оставил миссис Илз. Его голова была забита свежими фактами и впечатлениями, а в кармане находился листок бумаги с напечатанным текстом. В ходе дальнейших расспросов Маллету больше ничего не удалось выведать у миссис Илз относительно того, какого рода бизнесом ее муж занимается с Дюпеном, и то, как она настаивала на своем неведении, убедило детектива в ее откровенности. Он смог выяснить только одно: этот бизнес был тем или иным образом связан с поездками за границу, но куда и когда совершались поездки, она не могла или не хотела сказать.
Маллет вышел из маленького кабинета в коридор, ведущий ко входной двери. В этот момент шуршание юбок за углом подсказало ему, что недовольная горнечная не была совершенно равнодушна к делам своей хозяйки, как прежде казалось. Он догнал ее в прихожей и спокойно спросил:
– Вы подслушивали под дверью, я полагаю?
– Да, – вызывающе ответила она. – И более того, могу вам кое-что сказать.
– Ну так говорите.
– Я знаю, когда капитан ездил за границу, и она тоже знает, что бы там ни говорила.
– Оставим вашу хозяйку. Вам откуда это известно?
– Я слышала, как он говорил об этом, точно так же, как только что слышала вас, понимаете? «Сегодня вечером я отправляюсь в небольшую поездку за границу», – сказал он ясно, как я говорю сейчас.
– Когда это было?
– Утром, когда он приходил повидаться с ней.
– Утром какого дня? – раздраженно спросил Маллет.
– В пятницу, тринадцатого числа, – ответила горничная с мрачной убежденностью. – Такую дату просто так не забудешь. А отправляться в поездку – я бы ему сказала, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Лицо Маллета не выражало никаких эмоций, и девушка, жадно всматривавшаяся, какой эффект произведет ее разоблачение, была явно разочарована.
– То, что я вам рассказываю, правда, – добавила она.
Вместо ответа инспектор спросил:
– Как ваше имя?
– Дауэс, Флоренс Дауэс. И я…
– Ваши показания нам могут понадобиться. Где вас можно найти?
– Только не здесь. Когда закончится эта неделя, уж точно. Могу вам обещать, – злобно выпалила она.
Продолжая оставаться бесстрастным, Маллет записал адрес, который она назвала, и вышел на мокрую, обдуваемую ветром улицу.
«Если бы миссис Илз продала еще что-нибудь из своих вещей, чтобы заплатить жалованье горничной, – подумал он, ступая по залитому водой тротуару, – она бы избавила себя и своего мужа от многих неприятностей».
Назад: Глава 17 Полиция наводит справки… о собаке
Дальше: Глава 19 Плоды размышлений в спокойной обстановке