– Вы уверены, что в конторе не было других машинок? – спросил Маллет у Франта.

В пятницу утром они сидели в кабинете инспектора в Скотленд-Ярде за столом, заваленном листками машинописной бумаги.

– Абсолютно, – был ответ. – Все однотипные большие офисные машинки, за исключением одной портативной в кабинете Дюпена. Там стояла «Диадема».

– И совершенно очевидно, этой не было, – сказал Маллет, постучав толстым указательным пальцем по письму. – Я не строю из себя эксперта по данным вопросам, но могу предположить, что это напечатано на портативном «Хорнингтоне».

Он сгреб листки бумаги, бросил их в корзину и с отвращением передернулся.

– Вот так вот, – заметил он. – И что мы имеем? Мы имеем письмо, напечатанное на фирменном бланке, но не в этой конторе, а принесенное со стороны, чтобы бедняга Гавестон подписал его. Кому в руки мог попасть бланк? Очевидно, любому работающему в конторе, кто стащил один экземпляр и унес его с собой. У кого есть пишущая машинка? В наши дни почти у каждого. Кстати, нет ли машинки у Дюпена дома?

– Конечно, есть! – торжествующе воскликнул Франт. – Вот образец шрифта.

Он положил листок бумаги перед инспектором и добавил:

– Это письмо было адресовано лично комиссару столичной полиции. Нам только что его прислали – разобраться.

Маллет взял письмо и прочитал его.

Маллет положил письмо рядом с другим.

– Совершенно разные машинки, – прокомментировал он. – Взгляните на хвостик у буквы «g», например. Ну, так что, по-вашему, нам с этим делать?

– Снять наших людей и поставить констебля в форме, – сразу отреагировал Франт. – Подозрительные личности – это, конечно, наши люди.

Маллет задумался.

– Полагаю, мы можем поступить мудрее, – после паузы ответил он. – Пусть дежурят те же люди, но только в форме. Так мы убьем двух зайцев. Мы будем наблюдать за ним, о чем он не догадается, и выполним его просьбу.

– Я не совсем понял… – начал Франт.

– Неужели? А вы подумайте. В чем состоит обязанность констебля, которому приказано обеспечить защиту какому-то лицу или дому? Естественно, наблюдать, не приблизится ли к этому лицу или не появится ли у дома какой-нибудь подозрительный человек. Но не следить, как ведет себя это лицо, не так ли? В его обязанность не входит также и наблюдение за происходящим в доме. То есть мы видим, что здесь есть существенная разница. Скажу вам еще кое-что, Франт. Обычный мошенник склонен испытывать здоровое почтение к детективу в штатском, но никак не к полицейскому в форме. Он считает его украшением на улице, поставленным регулировать движение транспорта, ловить карманников и прочее. Чувствуя себя под защитой простого полицейского, Дюпен раскроется скорее, чем опасаясь, что он под колпаком у детектива. Конечно, если ему есть что скрывать.

– Однако он пока не сделал ничего такого, что могло бы его выдать, – заметил Франт.

– Возможно, его смущали «подозрительные личности», – ухмыльнулся Маллет. – И могу вам сообщить еще кое-что.

И он вкратце рассказал сержанту об увиденном на танцевальной площадке в отеле «Ривьера».

– Странно, очень странно, – отреагировал на это Франт. – И самое странное, если можно так сказать, не в том, что он испугался, увидев вас…

– Ну, спасибо, – бросил Маллет.

– Я имею в виду, что вы, естественно, ассоциировались у него с убийством, которое наверняка было ужасным потрясением для Харпера…

– Он сохранял хладнокровие, когда я заметил его. Это сразу бросилось мне в глаза. Но вы хотели сказать…

– Что действительно кажется странным, так это вдруг появившаяся возможность проводить время в таком месте. Вы не знаете, сколько там берут за обед?

– Не знаю, – с удовольствием ответил Маллет. – Слава богу, мне не пришлось оплачивать счет.

– Поверьте мне, сэр, там все безумно дорого. Откуда у него такие деньги, хотел бы я знать.

– Так или иначе, что нам известно об обстоятельствах жизни Харпера? – спросил Маллет.

– Очень многое, сэр, – заверил Франт, которому не терпелось доказать свое усердие. – Мы знаем его адрес в Илинге. Я связывался с тамошней полицией и узнал, что он холостяк, живет с матерью, в высшей степени респектабельной, но бедной, как церковная мышь. У них крошечный дом, служанка, которая приходит два раза в неделю. Ну, в общем, и так все ясно. Это никак не вяжется с шикарными отелями в Брайтоне.

– И раньше случалось, что бедные молодые люди ударялись в загул, – сказал инспектор. – Но все равно, Франт, вы абсолютно правы. У этого парня совсем недавно завелись деньги, или ему должен перепасть солидный куш. Могу сказать, что вселяет в меня такую уверенность: выражение лица девушки, с которой он танцевал.

– Не могу согласиться с вами, – возразил Франт. – Конечно, ей доставляло радость танцевать с парнем, в которого она влюблена.

– Все не так просто, – упорно стоял на своем Маллет. – Она казалась безмерно счастливой и совершенно беззаботной. Такое не часто увидишь в людях, и тут невозможно ошибиться. Попробуйте вникнуть – как бы это сказать – в психологизм ситуации. Перед нами девушка, с некоторых пор влюбленная в молодого человека, у которого – вспомните, что говорил мистер Браун, – нет ни гроша за душой, и в перспективе не имеющая никаких шансов выйти за него замуж. Будет ли она выглядеть такой счастливой, только проводя с ним вечер и зная, что такая роскошь ему не по карману?

– Многие девушки испытывают огромную радость, заставляя парня выложить месячную зарплату за один вечер, – со знанием дела заметил Франт.

– Она не из таких, – убежденно возразил инспектор.

Когда говорят «она не из таких», особенно о девушке, которую вам не доводилось видеть, добавить бывает нечего, и сержант промолчал.

– Почему бы просто не побеседовать с ним и не спросить, откуда у него деньги, – в итоге предложил он.

Маллет покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Я и так порядком перепугал этого парня, сам того не желая. Если у него есть что скрывать, к настоящему времени он уже сделал это и держит наготове какую-нибудь историю. А если ничего подозрительного нет, то незачем и беспокоиться – вреда от этого никакого.

– Тогда почему бы не поговорить с девушкой или ее отцом и не выяснить, что им о нем известно?

– Все это прекрасно, Франт, но нельзя же прийти к человеку домой и сказать: «Я из полиции и хочу знать, сколько денег у жениха вашей дочери и откуда эти деньги». Я бы не стал так поступать, особенно с отставным генералом. Тем не менее я охотно воспользовался бы случаем поговорить с ним.

– И с его дочерью, – робко добавил Франт.

Инспектор побарабанил пальцами по столу и подергал себя за усы.

– К делу это имеет косвенное отношение, – пробормотал он, – но попробовать все-таки можно. Вдруг что-нибудь получится. Думаю, мне стоит связаться по телефону с полицией Суссекса.

– Сейчас или после ленча? – спросил Франт, знавший слабости начальника.

– После ленча, конечно, – решительно сказал Маллет. – Давайте подумаем. Фэншоу придет сюда в три, верно? И если так, я не собираюсь беседовать с ним на пустой желудок. Что там еще?

– Получена целая кипа докладных со всех уголков страны о людях, похожих на Джеймса, – ответил сержант. – Полагаю, со всем этим нужно ознакомиться, но пользы нет ни от одной из них.

Словесный портрет Джеймса, составленный на основе полученных свидетельских показаний, разослали с обычной обтекаемой формулировкой: «человек, которого полиция желает допросить». Это были первые результаты, но, как сказал Франт, не обещающие ничего хорошего. Таинственные невысокие люди с бородой, казалось, появились как-то вдруг повсюду в Англии. Кто-то видел, что они заскакивали в такси, скрывавшиеся в туннеле, подозрительно прятались за живой изгородью в сельской местности. Поздно вечером они быстро выпивали чашку чая в лондонских кафе или на магистрали просили водителей грузовиков подвести их. Кто-то даже заметил, как они в темноте заглядывали в окна безупречных жителей городских окраин. Все эти небылицы, по мнению Маллета, являлись скорее всего плодом истерии, порожденной желанием попасть в сводки новостей. Но в ворохе ахинеи могла содержаться крупица важной информации, меняющей дело. Поэтому все это требовалось проанализировать, тщательно и терпеливо изучить, прежде чем отправить в корзину.

Маллет взглянул на кипу донесений, а потом на часы.

– Не сейчас, – решил он. – Вы когда-нибудь замечали, Франт, как сытный ужин накануне разжигает аппетит перед ленчем на следующий день?

– Пожалуй, нет, – ответил сержант.

– А я замечал частенько. С меня хватит, ухожу. Все это может подождать. Я так голоден, что меня не остановит даже появление мистера Джеймса собственной персоной.

В дверь постучали.

– Да-да. Что там еще?

В кабинет заглянул полицейский.

– Извините, сэр, – сказал он. – Пришел какой-то человек, желающий немедленно вас видеть. Он говорит, что его зовут Колин Джеймс.

Маллет опустился назад в кресло.

– Беру свои слова обратно, – выдавил он.

Что бы ни заставило мистера Джеймса явиться в Скотленд-Ярд, но, оказавшись там, он явно пришел в полное замешательство. Он стоял в дверях кабинета Маллета, тяжело переминаясь с ноги на ногу и переводя взгляд водянистых голубых глаз с инспектора на Франта, а потом на пустое место между ними. Он явно пребывал в нервном состоянии, готовый при любом неосторожном звуке или движении вылететь вон из кабинета.

– Не желаете ли присесть, сэр? – вкрадчиво произнес инспектор. – Как я понимаю, вы хотите мне что-то сказать?

Посетитель робко опустился на краешек стула.

– Извините за беспокойство, – начал он, – но я посчитал своим долгом в этих странных обстоятельствах… Все это так необычно, я никогда раньше не имел дела с полицией… но мое имя упоминается… Извините меня.

В тот же момент его лицо скрыл большой носовой платок в сине-белую клетку, и комната огласилась громким, как взрыв бомбы, чихом.

– Прошу прощения, – снова начал мистер Джеймс, когда его лицо появилось снова, подобно солнцу после затмения. – Ужасный насморк, прямо-таки ужасный. Мне не следовало отправляться в путь в такую погоду. Дочь пыталась отговорить меня, но я посчитал своим долгом…

На этот раз чих застал его врасплох, и Маллет быстро наклонил голову, чтобы избежать брызг. Инспектор пока не произнес ни слова. Он только слушал вполуха бессвязные обрывки фраз. Но его глаза были заняты делом и мозг автоматически фиксировал увиденное, проверяя и сравнивая с тем, что он уже где-то слышал. Прежде всего мистер Джеймс изумлял своими громадными размерами. Сидя в неудобном положении на краю стула, он почти упирался выступающим животом в письменный стол, за которым укрывался инспектор. Впечатление громадности усиливала косматая каштановая борода, лежавшая на его груди. Но над бородой вырисовывалась не жирная багровая физиономия, которую можно было ожидать у человека таких габаритов, а бледное небольшое лицо со впалыми щеками и глубоко посаженными глазами. Его конечности в сравнении с туловищем также были тонкими. Оставалось только удивляться, как такие непропорциональные ноги выдерживают вес тела. «Он похож на худышку, неудачно загримированного под Фальстафа», – подумал Маллет. И вспомнил слова Харпера: «Толстый или даже тучный. С большим животом и худым лицом, словно у него плохое пищеварение».

Вслух же он сказал:

– А теперь давайте во всем разберемся спокойно, мистер… Джеймс. Полагаю, вас так зовут?

Посетитель запустил руку в карман и извлек замусоленную визитку.

– Да, это я, – подтвердил он.

Инспектор прочитал: «Колин Джеймс, Маркет-стрит, 14, Большой Изингтон, Норфолк». В нижнем левом углу были добавлены слова: «Торговец семенами и зерном».

– Итак, – спросил инспектор, – какое отношение вы имеете к этой истории?

– Вот именно! – воскликнул мистер Джеймс. – В самом деле, какое? Я уважаемый человек, сэр, и всегда был таковым. Спросите любого в Изингтоне или на мили вокруг – до самого Норвича, если хотите.

– Но для верности вы решили доехать до самого Лондона, – сухо заметил Маллет. Если он лелеял надежды услышать что-то полезное от посетителя, то они начали рассеиваться. Казалось, Колин Джеймс во плоти представляет не большую ценность, чем абсурдные донесения о нем.

Мистер Джеймс громко высморкался.

– Прошу простить меня, если я вас побеспокоил, – виновато проговорил он. – Я подумал, что поступлю правильно, приехав как можно скорее. Моя дочь говорила, что пользы от этого никому не будет, но было бы неправильно не приехать. И как только я справился с простудой настолько, что смог выйти из дома, отправился в путь. – Он шмыгнул носом. – Хотя, признаться, для путешествия еще недостаточно здоров.

Инспектор был искренне тронут.

– Боюсь, вы причинили беспокойство самому себе, мистер Джеймс, – произнес он.

– Да я бы не против, сэр, – ответил Джеймс, – если от меня была бы какая-то польза. Но могу вам сказать, сейчас мне требуется много усилий, чтобы выйти из дома, а тут еще эта простуда. Мое здоровье уже не то, что было раньше, знаете ли. Я очень страдаю…

– От плохого пищеварения? – поинтересовался Маллет.

– Что верно – то верно, от плохого пищеварения. Как это вы догадались, сэр? Вот что значит настоящий детектив.

– Ну, нас учат быть наблюдательными, – любезно пояснил инспектор, вставая. – Благодарю за визит, мистер Джеймс. Думаю, ясно, что вы не тот человек, которого мы разыскиваем.

– О, вы можете быть в этом уверены, – со всей убежденностью заверил его торговец зерном. – Однако это забавное совпадение, не так ли? Мое имя, борода, фигура и все прочее, плохое пищеварение также, насколько мне известно, хотя вы не упомянули об этом в описании?

– Думаю, могу обещать вам, что одно лишь ваше пищеварение освобождает вас от подозрений, – многозначительно сказал Маллет.

– Неужели? Очень интересно, очень. Никогда бы не подумал. Это лишний раз говорит, как работают джентльмены из Скотленд-Ярда. Ну что же, в таком случае могу лишь добавить: у меня твердое алиби – так, кажется, говорят – на случай любого преступления. Это единственная радость, которую доставляет мой проклятый желудок. Он отравил мне всю жизнь. – Мистер Джеймс печально посмотрел на свой огромный живот. – Вы не поверите! Что бы я ни съел, сразу начинается расстройство. Спросите у моей дочери, что было, когда я ездил с ней во Францию.

– Вы ездили во Францию? – заинтересовался Маллет. – Когда?

– В этом году, в августе. Неделя в Париже. Она твердо решила поехать, а все потому, что Эдвардсы с нашей улицы были там на Пасху, и ей хотелось взять реванш. Она настояла, чтобы я отправился вместе с ней. Никогда больше, вот и все! Никогда больше!

– А у вас случайно нет с собой паспорта?

– Ну, вот опять! – возмущенно воскликнул мистер Джеймс, снова садясь на стул, с которого с трудом встал. – Собирался кое-что сказать вам и забыл. Впрочем, дочь считает это чепухой…

– Не будем пока о вашей дочери, – перебил его Маллет. – Что вы хотели сказать о своем паспорте?

– Его украли, сэр, или, возможно, я его потерял. Но я всегда считал, что украли, хотя ума не приложу, зачем такая вещь кому-то могла понадобиться.

– Украли? Как?

– По дороге домой. В Дувре я держал его в руках, это я точно помню, поскольку отдал его на паспортном контроле, но сотрудник, даже не взглянув, вернул его мне. А когда мы подошли к вагону – в руках у меня чего только не было: билеты, свертки, мелочь на вечернюю газету; вы знаете, как это случается. В общем, я стал искать паспорт, но его не оказалось.

– Вы заявили о пропаже?

– Нет. Я искал его, стоя на перроне, знаете ли, так, между прочим. Помню, я сказал дочери: «У меня пропал паспорт». А она мне: «Надо заявить в полицию». Я ей в ответ: «Чепуха, он мне не понадобится никогда в жизни. Ты больше не заставишь меня ехать за границу, чтобы есть всякую дрянь, будь уверена». Я сказал…

– И все это на перроне, где вас кто-то мог слышать, я полагаю?

– Именно так, сэр. Наверное, любой человек мог слышать, хотя в то время я об этом не думал.

– Едва ли вы думали, что кто-то подберет его, воспользуется вашей внешностью, будет месяц жить под вашим именем, а потом использует паспорт, чтобы избежать правосудия, – конечно, после совершения убийства, – сказал Маллет.

– Боже праведный! Неужели этот негодяй так и сделал? – воскликнул мистер Джеймс.

– Весьма вероятно.

– Ей-богу, не представлял, что на свете есть такие люди, честное слово. Противно даже думать об этом.

– Ну что же, вы дали нам пищу для размышлений, – заключил инспектор, – и мы вам признательны. А сейчас, мистер Джеймс, попрошу вас задержаться на некоторое время, пока сержант для порядка запишет ваше сообщение, и вы отправитесь лечить свой насморк в Изингтон. Хочу попросить еще об одном одолжении, – добавил он. – Не возражаете, если мы сфотографируем вас, прежде чем вы уйдете? Это может быть важно для нашей дальнейшей работы.

– Ничуть не возражаю, – заверил его мистер Джеймс.

– Проследите, чтобы это сделали, – сказал он Франту. – У меня назначена важная встреча в городе. Когда запротоколируете заявление этого джентльмена, позвоните в полицию Изингтона и проверьте все, что он рассказал. Всего хорошего, мистер Джеймс.

Он отправился обедать, оставив сержанта, с грустным видом орудующего авторучкой. С его обеденным временем можно было особенно не считаться.