Глава 25
Самоубийство или убийство?
У меня не было времени спросить Пуаро, что он имел в виду, потому что нас позвал капитан Мейтленд и попросил спуститься вниз.
Мы заторопились вниз по лестнице.
– Послушайте, Пуаро, – сказал он. – Вот ведь какая история. Монах-то исчез.
– Отец Лавиньи?
– Да. И заметили это только сейчас. Кому-то вдруг пришло в голову, что его единственного из партии не видно, кинулись: кровать нетронута, и никаких его признаков.
Все было, как в дурном сне. Сначала смерть мисс Джонсон, теперь исчезновение отца Лавиньи.
Вызвали и допросили слуг, но они не смогли пролить света на загадку. Видели его в последний раз накануне около восьми вечера. Он сказал, что пойдет прогуляется снаружи перед сном.
Никто не видел, чтобы он возвратился с прогулки.
Большие двери были закрыты и заперты на засов в девять часов, как обычно. И никто не помнил, чтобы их открывали утром. Из двух боев, обслуживающих дом, каждый полагал, что дверь, должно быть, отпер другой.
Возвратился ли вчера вечером отец Лавиньи? Обнаружил ли во время своей прогулки что-нибудь подозрительное и ушел выяснять это или стал третьей жертвой?
Капитан Мейтленд мерно вышагивал по двору, когда появился доктор Райлли с мистером Меркадо позади.
– Привет, Райлли. Есть что-нибудь?
– Да. Раствор взят отсюда, из лаборатории. Я только что проверил количество с Меркадо. Это соляная кислота.
– Из лаборатории, а? Она была закрыта?
Мистер Меркадо покачал головой. Его руки тряслись и лицо дергалось. Он выглядел, как развалина.
– Такого никогда не было, – сказал он, заикаясь. – Видите ли… сейчас… все время ею пользуемся. Я… никто бы никогда не подумал…
– Помещение закрывается на ночь?
– Да, все комнаты запираются. Ключи висят в общей комнате.
– Значит, если бы у кого-то был ключ, он мог бы достать кислоту?
– Да.
– И это самый обыкновенный ключ, я полагаю?
– Да.
– А нет ли таких данных, что она сама взяла ее из лаборатории? – спросил капитан Мейтленд.
– Она не брала, – громко и уверенно сказала я.
Я почувствовала предупреждающее прикосновение к моей руке. Позади меня стоял Пуаро.
А потом произошло нечто очень неприятное.
И даже не то чтобы неприятное, а просто нелепость, отчего это выглядело еще хуже.
Во двор въехала машина, и из нее выскочил маленький человек. На нем были пробковый шлем и короткая толстая куртка.
Он подошел прямо к доктору Лейднеру, который стоял рядом с доктором Райлли, и сердечно пожал ему руку.
– Vous voilà, mon cher! – крикнул он. – Рад вас видеть. Я проезжал этой дорогой в субботу днем, ездил к итальянцам в Фуджиму. Ходил к вам на раскопки, но не увидел ни одного европейца, и увы! Я не говорю по-арабски. Сегодня утром я выехал из Фуджимы в пять, в два часа здесь у вас, а потом я догоню транспортную колонну. Eh bien, как идет сезон?
Это было непереносимо.
Неудивительно, что доктор Лейднер слова не мог сказать от изумления и посмотрел с мольбой на доктора Райлли.
Доктор оказался на высоте.
Он отвел маленького человека (он, как я позже узнала, был французским археологом по имени Верье, который вел раскопки на греческих островах) и объяснил ему, что у нас случилось.
Верье ужаснулся. Он последние дни находился на раскопках итальянцев, вдали от цивилизации, и ничего не слышал.
Он без конца извинялся и наконец крупными шагами подошел к доктору Лейднеру и сердечно обеими руками пожал ему руку.
– Какая трагедия! Бог мой, какая трагедия! У меня нет слов. Mon pauvre collègue.
И, покачав головой в последней неудачной попытке выразить свои чувства, маленький человек забрался в свою машину и укатил.
Как я уже заметила, этот небольшой комический инцидент оказался крайне неприятным в нашей трагической ситуации.
– Теперь завтракать, – твердо сказал доктор Райлли. – Да-да, я настаиваю. Лейднер, вы должны поесть.
Несчастный доктор Лейднер был прямо развалиной. Он пришел с нами в столовую. Здесь на столе уже была поминальная трапеза. Я думаю, горячий кофе и яичница хорошо подействовали на всех, хотя никому, в общем-то, не хотелось есть. Доктор Лейднер выпил кофе и сидел, рассеянно вертя в руках бутерброд. Лицо у него от переживаний и суеты стало серым.
После завтрака капитан Мейтленд приступил к делу. Я рассказала, как проснулась от странного звука и пошла в комнату мисс Джонсон.
– Вы говорите, на полу был стакан?
– Да. Она, должно быть, выронила его, когда выпила.
– Он был разбит?
– Нет, он упал на ковер – боюсь, кислота могла разъесть ковер, – я подняла стакан и поставила обратно на стол.
– Я рад, что вы сказали нам об этом. На нем только две группы отпечатков пальцев, и одна группа, конечно, самой мисс Джонсон. Другая, должно быть, ваша. – Он помолчал немного, потом сказал: – Пожалуйста, продолжайте.
Я обстоятельно описала все, что делала, какие применяла испытанные методы и средства, и с волнением поглядывала на доктора Райлли.
– Вы сделали все, чтобы по возможности улучшить положение, – сказал он, одобрительно кивая.
И хотя я была уверена, что так оно и было, это подтверждение поддержало меня.
– Вы знаете, что именно она выпила? – спросил капитан Мейтленд.
– Нет, но я поняла, конечно, что это была крепкая кислота.
– Это ваше мнение, сестра, что мисс Джонсон умышленно приготовила себе это вещество? – печально спросил капитан Мейтленд.
– Что вы! – воскликнула я. – Я никогда такого и не думала!
Не знаю, почему я была так уверена. Отчасти, я думаю, из-за влияния мистера Пуаро. Его «убийство – это привычка» произвело сильное впечатление на мое воображение. А потом, мне и в голову не пришло, что кто-то может совершить самоубийство таким ужасно болезненным способом.
Я сказала об этом, и капитан Мейтленд задумчиво кивнул.
– Я согласен, что по своей воле такого не выберешь, – сказал он. – Но если она была не в себе, а это вещество было доступно, то она могла бы его взять.
– Но была ли она не в себе? – спросила я с сомнением.
– Миссис Меркадо утверждает это. Она говорит, что мисс Джонсон была на себя не похожа за обедом прошлым вечером, она почти не реагировала на то, что ей говорили. Миссис Меркадо совершенно уверена, что мисс Джонсон ужасно расстроилась из-за чего-то и мысль покончить с собой у нее уже возникла.
– Ни за что в это не поверю, – резко сказала я.
Миссис Меркадо, ишь ты! Противная маленькая кошка!
– Тогда что вы думаете?
– Я думаю, что она была убита, – прямо сказала я.
Следующий его вопрос прозвучал очень требовательно. Я сразу почувствовала себя на допросе в полиции.
– Мотивы?
– Мне кажется, это гораздо более вероятное объяснение.
– Это только ваше мнение. Не было причин убивать эту даму.
– Простите, – сказала я. – Была. Она что-то обнаружила.
– Обнаружила что-то? Что же она обнаружила?
Я повторила слово в слово наш разговор на крыше.
– И она не стала рассказывать, в чем состоит ее открытие?
– Нет. Она сказала, что ей нужно время подумать.
– Но она была этим сильно взволнована?
– Да.
– Хм. Обнаружила способ проникнуть со стороны. – Капитан был озадачен, брови нахмурены. – И вы не имеете представления, к чему она клонила?
– Ни малейшего. Я ломала, ломала над этим голову, но никакого проблеска.
– А что вы думаете, мистер Пуаро? – спросил капитан Мейтленд.
– Я думаю, есть возможный мотив, – сказал Пуаро.
– Убийства?
– Убийства.
– Она же не могла говорить перед смертью? – нахмурился капитан Мейтленд.
– Да, но ей удалось произнести одно слово.
– Какое же?
– Окно…
– Окно? – повторил капитан Мейтленд. – Вам понятно, что она хотела этим сказать?
Я покачала головой.
– Сколько окон у нее в комнате?
– Только одно.
– Выходит на двор?
– Да.
– Было открыто или закрыто?
– Открыто, мне помнится.
– Но, может быть, кто-то из вас его открыл?
– Нет, оно было все время открыто. Я заинтересовалась… – Я замолкла.
– Продолжайте, продолжайте, сестра.
– Я осмотрела окно и, конечно, не нашла в нем ничего необычного. Я заинтересовалась, не подменил ли кто-нибудь стакан таким способом.
– Подменил стакан?
– Да. Видите ли, мисс Джонсон всегда брала стакан воды с собой на ночь. Я думаю, что тот стакан, должно быть, убрали, а стакан с кислотой поставили на его место.
– Что вы скажете, Райлли?
– Если это убийство, вполне возможно, что оно было совершено таким способом, – быстро сказал доктор Райлли. – Конечно, это необычно, чтобы нормальный осмотрительный человек, проснувшись, вдруг выпил бы по ошибке стакан кислоты вместо воды. Но если кто-то привык пить воду посреди ночи, то этот человек мог просто протянуть руку, взять стакан с привычного места и в полусонном состоянии, еще не разобрав, что это такое, сделать глоток, достаточный для рокового исхода.
Капитан Мейтленд с минуту думал.
– Надо взглянуть на окно. Как далеко оно от изголовья кровати?
– Если очень постараться, – в раздумье произнесла я, – можно, пожалуй, дотянуться до края столика, который стоит у изголовья.
– Столика, на котором стоял стакан с водой?
– Да.
– Дверь была заперта?
– Нет.
– Значит, всякий мог зайти и совершить подмену?
– Да…
– Это более рискованно, – сказал доктор Райлли. – Человек, который спит довольно крепко, часто просыпается от звука шагов. Если можно дотянуться до стола из окна – это более безопасно.
– Я думаю не только о стакане, – рассеянно сказал капитан Мейтленд. Встряхнувшись, он снова обратился ко мне: – Так вы думаете, что бедная дама, почувствовав, что умирает, хотела вам дать знать, что кто-то через открытое окно заменил ей воду кислотой? Разумеется, имя этого человека было бы очень кстати.
– Она могла не знать имени, – заметила я.
– Было бы лучше, если бы она намекнула, что же такое обнаружила накануне днем.
– Когда умирают, Мейтленд, нарушается понятие соразмерности, – сказал доктор Райлли. – Скорее всего одна определенная мысль завладевает умом. То, что рука убийцы проникла через окно, может быть, было то главное, что мучило ее в последний момент. Возможно, ей показалось важным сообщить людям именно об этом. С моей точки зрения, она не так уж и не права. Это было важно! Ее, вероятно, более всего страшило, что ее посчитают самоубийцей. Если бы она могла свободно владеть языком, она, вероятно, так бы и сказала: «Это не самоубийство. Я не сама. Кто-то подменил мой стакан… Через окно».
Капитан Мейтленд побарабанил по столу пальцами, потом сказал:
– Таким образом, есть два взгляда на это дело. Это либо самоубийство, либо убийство. Как вы считаете, доктор Лейднер?
– Убийство. Энн Джонсон не из тех женщин, что пойдут на самоубийство, – спокойно и решительно сказал доктор Лейднер.
– Да, – признал капитан Мейтленд, – но это при естественном ходе вещей. Но могли быть обстоятельства, при которых она бы могла пойти на самоубийство.
– Например?
Капитан Мейтленд наклонился к узлу, который, как я сразу заметила, он положил рядом со своим стулом. Он с размаху, с некоторым усилием швырнул его на стол.
– Здесь кое-что, о чем никто из вас не знает, – сказал он. – Мы нашли это у нее под кроватью.
Он неловко развязал узел, затем развернул его. В нем оказалась большая тяжелая зернотерка, или дробилка.
Она ничего особенного из себя не представляла, во время раскопок их было найдено с дюжину.
Что привлекло наше внимание именно к этому экземпляру, так это тусклое пятно и что-то похожее на волосы.
– Дело за вами, Райлли, – обратился к нему капитан Мейтленд. – Но я бы сказал, можно не сомневаться, что это орудие, с помощью которого убита миссис Лейднер.
