Глава двенадцатая
Гест равнодушно взглянул глубоко посаженными глазами на сержанта, потом перевел взгляд на Хардинга.
— Добрый день, инспектор. — Он подошел к креслу возле стола и сел.
— Добрый день, — ответил Хардинг. — Я хотел задать вам несколько вопросов, мистер Гест, относительно ваших передвижений вчера утром.
— Спрашивайте. — Гест полез в карман за трубкой и кисетом. Устроился в кресле поудобнее и стал набивать трубку табаком.
— Вы смогли бы припомнить, чем занимались до двенадцати часов?
Гест слегка улыбнулся:
— Сложная задача, инспектор. Кажется, ничем особенным. Читал газету, погонял шары на бильярде и отправился посидеть на веранду — где-то около половины двенадцатого. Со мной был Холлидей, возможно, он знает точное время.
— Значит, вы сказали лакею, чтобы он не спешил укладывать ваши вещи, так как решили не уезжать утренним поездом?
Гест чиркнул спичкой, подождал, пока она разгорится, и поднес к трубке.
— Ну да, — ответил он.
— Что побудило вас изменить свое намерение, мистер Гест?
Стивен сунул черенок трубки в рот и примял табак большим пожелтевшим пальцем.
— Подумал, что лучше мне уехать с Холлидеями во второй половине дня.
Хардинг поднял взгляд от бумаги, которую держал в руке.
— Кажется, незадолго до завтрака между сэром Артуром и леди Биллингтон-Смит шел какой-то неприятный разговор?
— По-моему, да, — нехотя ответил Гест.
— Вы слышали их ссору?
— Слышал.
— Это никоим образом не повлияло на ваше решение уехать позже?
— Нет, никак.
Казалось, ничего больше добиться от Геста по этому поводу нельзя. Хардинг молча бросил на него пристальный взгляд, потом спросил:
— Вы как будто родственник генерала Биллингтон-Смита?
— Дальний, — подтвердил Гест.
— И бываете в этом доме довольно часто?
— Время от времени, — неопределенно ответил Стивен, аккуратно кладя обгоревшую спичку на край стола.
— Значит, с генералом у вас были приятельские отношения?
— Между нами не бывало ссор.
— Почему вы так ответили?
— Ну... — Стивен передвинул трубку в уголок рта. — В приятельские наши отношения вряд ли укладывались.
— И все же вы приезжали к нему?
— Да! — невозмутимо ответил Гест.
Хардинг взглянул на него; на широком спокойном лице Стивена ничего нельзя было прочесть. Гест ответил ему бесстрастным взглядом и продолжал посасывать свою трубку.
— Опишите, пожалуйста, как можно точнее ваши передвижения после двенадцати.
Стивен задумался.
— Примерно с того времени, как генерал вернулся вместе с миссис Холлидей? Сидел на веранде.
— Там был кто-нибудь еще?
— Да, пришла мисс Фосетт.
— Мистера Холлидея не было?
— Незадолго до ее прихода он собрался в бильярдную.
— Когда вы ушли с веранды, мистер Гест?
— Трудно сказать, — пожал плечами Стивен. — Видимо, где-то около половины первого.
— Вы были на веранде, когда приехала миссис Чадли?
— Да.
— И уходила она тоже при вас?
— Нет, без меня.
— При вас дворецкий принес коктейли?
— Нет.
— Мистер Гест, сколько примерно времени вас не было на веранде?
Стивен задумался.
— Минут десять — пятнадцать.
— Что вы делали?
— Ходил к себе в комнату за табаком.
— И только?
— Главным образом да. Я открывал новую жестянку и порезался зазубренной крышкой. Потребовалось несколько минут, чтобы остановить кровотечение. — Он лениво отогнул манжету и показал Хардингу длинную царапину на запястье. — Ничего особенного, но у меня чуть что выступает кровь.
— Находясь наверху, вы кого-нибудь видели?
— Нет.
— А когда остановили кровь, вернулись прямо на веранду?
— Прямо туда.
— Кажется, это мистер Холлидей обратил внимание, что у вас на манжете кровь?
— Угу.
— Вы показали ему порез?
— Нет.
— А кому-нибудь другому?
— Нет.
— Просил вас кто-нибудь показать его?
— Кажется, миссис Холлидей много говорила по этому поводу. Я пореза не показывал. Дело того не стоило.
Хардинг взял карандаш.
— Спасибо, мистер Гест. Это пока все. Попросите, пожалуйста, прийти сюда мисс де Сильва.
Гест поднялся.
— С удовольствием попрошу, — спокойно ответил он и вышел.
Хардинг, приподняв брови, взглянул на Незерсола.
— Сержант, пришли к какому-нибудь заключению?
— Придешь тут, когда слышишь только «да» и «нет», — проворчал тог. — Крепкий орешек. Надо сказать, говорил он уверенно.
Хардинг подпер рукой подбородок и задумчиво уставился на закрытую дверь.
— У него очень холодная голова. И похоже, он настроен молчать до конца.
Незерсол негромко кашлянул.
— Я обратил внимание на одну деталь, сэр.
— Слушаю, сержант.
— Вчера, сэр, он никому не стал показывать пореза, но с готовностью показал вам его сегодня.
— Да, — согласился Хардинг.
— Это, конечно, ничего не доказывает...
— К сожалению, — ответил инспектор. — Но на заметку взять стоит.
Открылась дверь, в комнату вплыла Лола.
Хардинг поднялся, ничем не выражая своего удивления.
— Мисс де Сильва? — спросил он.
— Да, я Лола де Сильва, — прозвучал исполненный достоинства ответ. Взгляд мисс де Сильва обратился на сержанта и вспыхнул. — Это вам я заявила вчера, что не позволю смотреть на себя как на убийцу?
— Нет, мисс, констеблю Флетчеру, — поспешно ответил Незерсол.
— По мне, — призналась Лола, — между вами нет никакой разницы. К тому же вы тоже таращились на меня. Надеюсь, просто потому, что я красива?
— Право, я не... — начал было сержант в смятении.
Лола великодушно улыбнулась ему.
— Если да, то я ничего не имею против, откровенно говоря, я привыкла к пристальным взглядам мужчин.
— Прошу вас, мисс де Сильва, присаживайтесь, — вмешался Хардинг. — Да, в это кресло. Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, что происходило вчера утром.
— Стараться мне не придется, — поджала губы Лола. — Позвольте заверить вас, память у меня очень хорошая. Но должна сказать, совершенно не понимаю, почему вы не пригласили меня раньше этой дуры, которая к тому же не настоящая блондинка, а крашеная. Полное ничтожество, до того лишена разума, что, представьте себе, способна лгать. Мне она кажется совершенно несимпатичной, противной, но если вы думаете, что убийство генерала — дело ее рук, то глубоко ошибаетесь. Во-первых, ей не хватило бы смелости, во-вторых, она хотела стать любовницей генерала и, наверное, получить с него деньги. У нее не было причин убивать его. Это у меня имелась причина, потому что он был со мной очень жесток.
Сержант беспомощно поглядел на Хардинга, который по крайней мере внешне сохранял спокойствие.
— В чем проявлялась его жестокость к вам, мисс де Сильва?
— Скажу, — дружелюбно ответила Лола. — Едва я вошла в дом, он повел себя со мной грубо, отвратительно. Правда, я отчасти виню Джеффри, он по глупости не предупредил своего папу, что я не люблю джин в коктейлях и пью их только с абсентом. Потом за обедом генерал повел себя совершенно гнусно, потому что я не хотела сидеть и смотреть на убитого зайца с окровавленным носом — на мой взгляд, это совершенно отвратительное зрелище. А после обеда, когда я, Лола де Сильва, сказала, что потанцую, не выказал ни малейшей благодарности, наоборот, держался очень грубо, совершенно невыносимо. Терпимости мне не занимать, поэтому я решила вот так, сразу, этот дом не покидать, к тому же хлопать дверью, когда уже время ложиться в постель. На другой день я даже была с ним очень мила, любезна, рассказывала ему о себе целый час, и что же вы думаете — несмотря на все это, из-за дурного своего характера и бесконечной глупости он заявил, что Джеффри не получит никаких денег, если женится на мне. Так что, как видите, это у меня, а не у Камиллы Холлидей имелась причина убить генерала.
— Прекрасно понимаю, — сказал Хардинг. — Не расскажете ли вы заодно и о том, что произошло, когда мистер Биллингтон-Смит сообщил вам об отцовской угрозе?
— Ну конечно, я расскажу вам все. Для Джеффри это было очень сильным потрясением; он настолько обалдел, что хотел войти ко мне в спальню в десять часов, хотя прекрасно знает, что до одиннадцати я не впускаю к себе никого, кроме служанки. Пришлось простить его, чего можно ждать от человека в таких расстроенных чувствах!
— Он был расстроен, и когда вошел к вам, мисс де Сильва?
— Я буду очень правдивой, — пообещала Лола. — Вы полицейский, хоть для меня это очень удивительно, и лгать полицейским неразумно. Это я предоставлю Камилле Холлидей. Поначалу Джеффри сердился только слегка, но когда я сказала ему, что, естественно, мы никак не можем пожениться, раз у него больше нет денег, он повел себя как сумасшедший. Ничего удивительного, ведь Джеффри отчаянно меня любит. Мне было жаль его, очень жаль, но, к счастью, со смертью генерала все устроилось само собой.
— Значит, вы собираетесь выйти за него?
— Конечно, выйду, но должна сказать, меня огорчило, когда мисс Фосетт сказала, что он не станет сэром Джеффри. Для меня это совершенно непостижимо и очень обидно. Я думала лучше об английских законах.
— Значит, неправда, будто мистер Биллингтон-Смит не желает больше жениться на вас? — напрямик спросил Хардинг.
Красивые глаза Лолы расширились до отказа.
— Такого не может быть! Он сейчас сильно расстроен; надо принять это во внимание. Вскоре Джеффри опомнится и будет счастлив, что никаких препятствий к нашему браку больше нет. Если и говорит сейчас, что не хочет жениться на мне, то это сущая ерунда.
Чувствовалось, что она задета за живое, и Хардинг тактично перевел разговор на другую тему.
— Скажите, мисс де Сильва, — попросил он, — что вы стали делать, когда мистер Биллингтон-Смит ушел из вашей комнаты?
— Сперва ничего, потому что Джеффри вел себя очень несдержанно, и мне надо было успокоиться. Вскоре Кончетта, это моя служанка, приготовила мне ванну, и должна сказать вам еще вот что: в моей ванной нет душа, а кроме того, я вынуждена делить ее с мисс Фосетт и мистером Гестом. А после ванны я стала наводить туалет, закончила его уже после часа и спустилась вниз.
— Пока вы одевались, служанка была все время при вас?
— Нет, ей не хватило спирта, чтобы нагреть щипцы для завивки волос, и я послала ее на кухню. Так что, как видите, пока ее не было, я могла спуститься, одетая в неглиже, и заколоть генерала. Но я этого не сделала, потому что такое мне даже не приходило в голову, к тому же, насколько я знаю, в Англии убийства не придают популярности.
— Спасибо за откровенность, мисс де Сильва, — поблагодарил ее Хардинг. — Я вас больше не задерживаю.
— Вы больше не хотите меня спрашивать? — недовольно спросила она.
— Сейчас пока нет, — ответил инспектор, пряча улыбку.
— Мне кажется, вы не особенно хороший полицейский, — сурово постановила Лола.
В глазах Хардинга блеснул огонек.
— Может, вы хотели бы, чтобы я вас арестовал?
— Насчет этого, — откровенно сказала Лола, — я еще не решила. Иметь рекламу очень хорошо, но сперва мне надо поговорить со своим агентом, который должен вскоре приехать и обсудить со мной эти дела. Если он скажет, что арест прибавит популярности — то да, пожалуй, арестуйте меня...
— Думаю, так будет лучше всего, — согласился Хардинг, решительно выпроваживая ее из комнаты.
Сержант провел платком по лбу.
— Господи, сэр, не будь она иностранкой, чем все и объясняется, я бы счел ее просто идиоткой. Но иностранцам доверять нельзя. Они хитрющие. А если убила она? То есть, я хочу сказать, кто заподозрит ее после того, как она утверждала, что могла это сделать?
— Если убийство дело ее рук, наша обязанность — найти тому доказательства. — Хардинг в раздумье легонько постучал пальцами по краю стола. — Нелегкое дело, — вскоре сказал он. — Пожалуй, приглашу мисс Фосетт.
— Да, сэр. Но она единственная, кто не мог совершить убийства, — почтительно заметил Незерсол. — Это мы знаем наверняка.
— Я и не отношу ее к подозреваемым, сержант. Но судя по первому впечатлению, она единственная, кто может рассказать неприкрашенную правду о том, что здесь вчера происходило. Попросите, пожалуйста, дворецкого отыскать ее.
Мисс Фосетт не заставила инспектора долго ждать. Она появилась минут через пять и дружелюбный тоном сказала:
— Послушайте, вы пили чай? Сыщики его пьют? Если да, то скажите, я велю его принести.
Хардинг весело поглядел на нее.
— Большое спасибо, но сыщики не пьют чая при исполнении служебных обязанностей.
Дайна усмехнулась:
— Так я и думала. У вас ко мне какое-нибудь особое дело? Алиби у меня предостаточно. И это очень кстати, — задумчиво добавила она, — потому что я совершенно не ладила с Артуром.
— Мисс Фосетт, он был очень неприятным человеком?
— Да, — ответила Дайна. — Отвратительным. Сказать по правде, я надеюсь, что вы не найдете убийцу. Сентиментальничать, твердить о покойниках «только хорошее» бессмысленно, смерть генерала пошла на пользу всем.
— Всем? — переспросил Хардинг.
— Во всяком случае, большинству. Джеффри теперь может сам решать свою судьбу, избавившись от вечного дамоклова меча, Френсис, его кузен, наверное, получит какие-то деньги по завещанию; Фэй лишилась противного мужа.
— А мистер Гест?
Дайна бросила на инспектора быстрый взгляд.
— Его я не имела в виду. Вряд ли Артур что-то ему завещал.
Хардинг сел на край стола.
— Мисс Фосетт, я буду совершенно откровенен с вами, и, надеюсь, вы ответите мне тем же. До сих пор я разговаривал с людьми, у которых были мотивы и возможности совершить это убийство. И никто из них, возможно, за исключением миссис Твининг и старшей горничной, не сказал всей правды. Если я задам несколько вопросов, ответите вы на них честно?
Дайна задумалась.
— Не могу обещать, что отвечу, но лгать по крайней мере не стану, инс... Послушайте, что, если я буду называть вас мистером Хардингом?
Сержант был уверен, что инспектор настоит на официальном обращении.
— Называйте как угодно, — улыбнулся Хардинг.
Незерсол взглянул на него с удивлением и даже обидой, но решил, что у инспектора, видимо, есть свои причины для подобной фамильярности.
— Спасибо, — поблагодарила Дайна. — Что вы хотели от меня узнать?
Хардинг, сложив руки на груди, несколько секунд задумчиво глядел на нее.
— Пожалуй, сперва я скажу вам, что мне известно.
— Зачем? — озадаченно спросила Дайна.
— Думаю, вы будете откровеннее со мной, если поймете, что нет смысла утаивать от меня что бы то ни было. Прежде всего я знаю, что генерал не любил сына и, кажется, отдавал предпочтение племяннику; знаю, что он терпеть не мог мисс де Сильва и относился к ней с беспримерной жестокостью.
— То есть? — подняла брови Дайна.
Хардинг со всей серьезностью ответил:
— В доме нет абсента, в ванной нет душа, на картинах убиенные зайцы, и...
— Лола все это вам выложила? — усмехнулась Дайна. — А вы говорите... Вот вам образец откровенности.
— Да, но такая откровенность попусту отнимает у меня время. Я знаю, что юный Биллингтон-Смит целый час сидел, подперев голову руками, когда отец лишил его наследства; знаю, что он ушел из дома в очень возбужденном состоянии, а возвратясь, устроил истерику. Знаю, что миссис Холлидей заигрывала с генералом, а Холлидею это было весьма неприятно. Знаю, что ваша сестра ссорилась вчера с мужем и очень расстроилась, знаю также — буду совершенно откровенен, — что она и мистер Гест влюблены друг в друга. Ну как, устраняет это возможные между нами недомолвки?
Дайна состроила гримасу.
— Вы знаете очень много, мистер Хардинг. С другой стороны, что же я еще могу сказать вам?
— Изложите мне свою версию того, что происходило вчера, памятуя, что по крайней мере от одного из рассказчиков заведомо ложную историю я уже выслушал.
— Да, но я не желаю говорить ничего, бросающего подозрения на Фэй, на Стивена или даже на Джеффри, — откровенно заявила Дайна.
— Имейте в виду, мисс Фосетт, у меня уже достаточно данных об этих людях, чтобы заподозрить их.
— Хорошо, спрашивайте, — вздохнула она, складывая руки на коленях.
— Начнем с разговора, который состоялся у вас в субботу с Джеффри Биллингтон-Смитом возле спальни мисс де Сильва. Он действительно грозился совершить что-нибудь отчаянное, если отец встанет между ним и невестой?
— Этот гадкий слух, — заметила Дайна, — похоже, идет от дурехи-горничной Доусон. Интересно, где она пряталась?
— Забудьте о дурехе-горничной, — оборвал ее Хардинг. — Говорил он что-нибудь в этом роде?
— Да, он вел себя очень театрально. Я заметила, что слабые люди обычно прибегают к напыщенным угрозам.
— А он слабый человек?
— До отвращения. Ни капли мужества, — четко ответила Дайна.
— Я так и думал. Вместе с тем он слишком эмоционален, правда?
— Да, но эмоции побуждают его к словам, а не к поступкам, — сказала мисс Фосетт. — Джеффри мне никто, мистер Хардинг, но, честно говоря, я не думаю, что Артура убил он.
— Будем надеяться, что нет. Теперь о вашем обеде: была ли атмосфера за столом напряженной?
— Еще бы! Как всегда, когда Артур стервенел.
— Кажется, зло он срывал на вашей сестре?
— Именно.
— Прилюдно?
— По-всякому.
— И вчера утром это окончилось более серьезной, чем всегда, ссорой?
— Тут вы ошибаетесь, — ответила Дайна. — Фэй не умела ссориться ни с кем, тем более с Артуром. Меня при этом не было, не знаю, что именно у них происходило, однако, насколько я поняла, она пыталась вступиться за Джеффри. Артур тут же пришел в бешенство, принялся винить ее во всем. Таким уж он был.
— Вашу сестру это расстроило?
— Да, очень. Я уложила ее снова в постель, она была слишком заплаканной, чтобы спускаться к завтраку.
— Она не казалась озлобленной?
— Нет, что вы! Фэй совершенно обессилела.
— Понятно. А что скажете о Гесте?
— Если хотите знать, — ответила Дайна, — это ее верный обожатель. Бессловесный и несколько туповатый. Он вполне мог бы выбить зубы Артуру, но я не могу представить его наносящим удар ножом в спину.
— Простите, мисс Фосетт, не заходила ли между вашей сестрой и сэром Артуром речь о разводе?
— Из-за Стивена? Нет, никогда. Им следовало бы развестись, но Фэй ужасно боится скандалов. Я совершенно уверена, мистер Хардинг, она ни за что не совершит поступка, граничащего... ну, скажем, с подобной неприятностью.
Инспектор задумчиво поглядел ей в глаза.
— Так-так, мисс Фосетт. Скажите, видели вы вчера у Геста порез на запястье?
— Нет. Камилла и Фэй просили его показать, но он, естественно, не согласился. Стивен очень любит держаться по-мужски. Терпеть не может шума из-за пустяков.
— Что представляют собой Холлидеи?
— Она — вымогательница, он — человек нервозный и слегка ревнивый. Очень любит ее.
— А миссис Твининг?
— Миссис Твининг? — переспросила Дайна. — Что вы хотите узнать о ней?
— Все, что можете сообщить, — ответил Хардинг.
— Я ее почти не знаю. Она давняя приятельница Артура, приехала жить сюда год спустя после него. Мне всегда казалось, что при желании она могла бы рассказать о нем много чего любопытного, поэтому он был с ней вежливей, чем со всеми другими.
— Не знаете, почему именно она пошла звать генерала на веранду?
— Знаю, конечно. Она специально приехала поговорить с ним о Джеффри, больше он ни к кому не прислушался бы. Поэтому мне и кажется, что он слегка побаивался ее.
— А что мистер Твининг?
— Полковник Твининг. Он умер довольно давно.
— Понятно. Скажите, что произошло, когда она пошла в кабинет к генералу? Долго ее не было?
Дайна задумалась.
— Точно сказать не могу. Мы все разговаривали. Думаю, что минут пять, может, немного дольше.
— А вернулась очень расстроенной?
— Полагаю, что да. Точнее, уверена в этом. Она весьма сдержанна, редко выдает свои чувства, но тут была на себя не похожа. И неудивительно: она прикоснулась к Артуру, еще не поняв, что он мертв, и перчатка ее была в крови. К счастью, миссис Твининг тверда духом и не упала тут же в обморок.
Хардинг рассеянно кивнул. Минуты две он молчал, и Дайна, не нарушая этой задумчивости, разглядывала его. Вскоре, ощутив на себе взгляд ее ясных глаз, он посмотрел на нее и улыбнулся.
— Биллингтон-Смит разорвал помолвку с мисс де Сильва?
— Говорит, в чувствах у него произошел перелом, — ответила Дайна. — Все это, хоть и весьма, конечно, забавно, но довольно неприятно, — едва завидя ее, он пускается наутек, а она взяла манеру подкарауливать его, так что Джеффри теперь отбивается по углам от ее объятий.
— Кажется, страсть юного поэта к этой особе была преходящей, — коротко заметил Хардинг.
— Она ведь первая отвергла его, — напомнила Дайна.
— Да, это так, — согласился Хардинг и встал.
— Допрос с пристрастием окончен? — спросила Дайна.
— На сегодня — да.
— Понятно! — с мудрым видом изрекла мисс Фосетт. — Орудия пытки еще не прибыли по железной дороге...
Она поднялась.
— Мне хочется, чтобы убийцу не нашли, но я понимаю, найти его надо, и надеюсь, найдете вы его быстро. Царящая здесь атмосфера подозрительности очень неприятна. К тому же чем скорее разъедутся все эти разномастные гости, тем лучше будет для моей сестры. Кстати, я тоже нахожусь под арестом или свободна в своих передвижениях?
Наступила краткая пауза.
— Мисс Фосетт, я не имею ни малейшего права задерживать вас здесь, — сказал Хардинг и любезно добавил: — Но очень хочу, чтобы вы остались.
— О, я остаюсь! Вот только надо бы съездить в Рэлтон за покупками и оплатить счета, вы не возражаете?
— Разумеется, нет. Поезжайте куда угодно.
— Большое спасибо. И вот еще что. Мистер Хардинг, если вам потребуется что-то осмотреть, о чем-то спросить, не могли бы вы обращаться ко мне? Мою сестру все это ужасно потрясло, и я хочу по мере возможности избавить ее от беспокойства.
— Хорошо, — пообещал он. — Только мне нужно, чтобы ваша сестра и ее пасынок присутствовали завтра при вскрытии сейфа. Не знаете, каким поездом прибывает стряпчий генерала?
— Неужели Джеффри не сказал вам? — удивилась мисс Фосетт. — Право, в жизни не видела столь безнадежных ослов! Стряпчий будет в Рэлтоне в десять пятьдесят. Фамилия его Тремлоу. Я позабочусь, чтобы Фэй и Джеффри были на месте, когда потребуется. Хотите видеть сейчас кого-нибудь еще?
— Нет уж, лучше избавить всех вас на сегодня от своего присутствия. Завтра утром вернусь.
— В таком случае au revior, — сказала Дайна, протягивая руку.
Сержант, забытый зритель, наблюдал за их рукопожатием с зародившимся подозрением. Инспектор Хардинг закрыл дверь за мисс Фосетт и ненадолго замер с улыбкой в глазах. Подозрения сержанта усилились, и он сказал с некоторой суровостью:
— Очень приятная девушка, сэр. Очень откровенная.
Хардинг встретился с ним взглядом и слегка покраснел.
— Я надеялся на это, — сказал он, вернулся к столу и собрал бумаги.
— Да, сэр, — сказал сержант. — И к тому же миловидная.
— Более-менее, — небрежно произнес инспектор Хардинг.
