Я быстро свыкся с обрушившимся на меня одиночеством. Если честно, оно оказалось скорее приятным, чем нет, как свежий ветер, которого поначалу опасаешься – вдруг продует! – а потом просто с удовольствием подставляешь ему разгоряченное лицо, больше не беспокоясь о последствиях.

Впрочем, свежий ветер тоже имелся в моем распоряжении. Сколько угодно свежего ветра, хоть ложками его жри! К счастью, мой рацион не ограничивался одним только ветром. Общение с Мэсэном пошло мне на пользу. Теперь я знал, как искать во мху мелкую умалу – круглые желто-оранжевые плоды, покрытые причудливыми черными пятнышками. Эти шедевры ботанической каллиграфии в сыром виде походили на холодную жареную картошку, а в запеченном были сладкими и сытными, как сырный пирог. Я был в курсе, что утолять жажду лучше всего кислым соком бледно-розовых плодов, в изобилии облепивших высокие раскидистые кусты с темной до черноты мелкой листвой, которые Мэсэн называл «ху-ху». Я уже мог безошибочно находить деревья, в дуплах которых хранился мед, – по тонкому сладкому цветочному аромату. Я даже знал, как вести себя, если хозяин меда, огромный чернохвостый зверь юпла поймает меня с поличным. Мэсэн утверждал, что надо вежливо извиниться, и тогда юпла уйдет восвояси, не причинив тебе никакого вреда. Я был почти уверен, что смогу поймать жирного питупа, если мне приспичит пожрать мяса.

Одним словом, я был совершенно уверен, что не пропаду в этом лесу, даже если так и не научусь лазать по деревьям, на верхушках которых таилась большая часть местных деликатесов. Эта уверенность настолько притупила мое чувство голода, что я воспользовался своими полезными знаниями, только когда разноцветные солнышки одно за другим поползли к горизонту, да и то скорее из чувства долга перед собственным организмом.

Когда пришла ночь, я с удовольствием обнаружил, что темнота меня совершенно не пугает, скорее наоборот. Я вдруг почувствовал себя настоящим ночным существом, одним из желтоглазых хищников, которые, по словам Мэсэна, иногда встречались в лесах Альгана, но никогда не нападали на людей, поскольку всемогущие Урги запретили им это, еще в те времена, когда жили на поверхности земли, а потом просто забыли отменить запрет…

Спать мне не хотелось, хотя я поднялся на ноги задолго до рассвета. Так что я шел, не останавливаясь и не давая себе труда удивиться, что темнота каким-то образом не мешает мне ориентироваться в пространстве. Я-то действительно почти ничего не видел, но мои ноги каким-то образом сами знали, как не свернуть с тропы, – чего же еще!

Когда небо над верхушками деревьев начало становиться светлее – робко и нерешительно, словно бы оно потеряло часы и не было уверено в том, что утро действительно наступило, – я внезапно понял, что зверски устал. Огляделся по сторонам в поисках подходящего укрытия. Ничего похожего на укрытие так и не обнаружил, поэтому просто сделал шаг в сторону от дороги: там рос густой кустарник, который показался мне вполне приемлемым местом для отдыха. Я на четвереньках заполз в самую гущу ароматного месива тонких ветвей и мелких алых листьев. С удовольствием убедился, что мое тело не причиняет особого вреда растениям, а они, в свою очередь, не собираются колоть меня в бок какими-нибудь острыми сучками, завернулся в одеяло Урга и тут же уснул, так быстро, словно мой сон был торопливым убийцей, а не тактичным, вкрадчивым, немного медлительным гостем, к ежедневным визитам которого я привык.

Спал я, судя по всему, недолго: когда я выполз из кустов, ни одно из солнышек еще не добралось до зенита. Но чувствовал себя столь великолепно, что довольно спокойно отнесся к тому факту, что умывание мне пока не светит: ни единого ручейка поблизости не обнаружилось.

Ночью я не заметил, что рельеф местности разительно изменился. Я каким-то образом умудрился забрести в горы и не запыхаться на подъеме – вот это, я понимаю, чудо! Горы, обступившие меня, были невысокими, округлыми и лесистыми, как Карпаты. Тропа, по которой я шел, убегала куда-то вверх. Я послушно пошел по ней, а уже через несколько минут заметил, что спускаюсь. Теоретически этого не могло быть, тем не менее именно так и обстояли дела. Короткие подъемы то и дело сменялись короткими спусками, и до меня наконец-то начало доходить, что смутные россказни моих немногочисленных информаторов насчет Быстрых Троп – не творческая переработка каких-нибудь местных легенд, а обыкновенная констатация факта.

Что ж, дела мои обстояли неплохо: я действительно шел по Быстрой Тропе. Более того, через час после пробуждения я услышал журчание воды, нашел мелкий, но веселый ручеек и с наслаждением умылся.

А еще через час я встретил Альвианту.

Вообще-то до меня не сразу дошло, что я встретился с прекрасной дамой. Мне навстречу ехал всадник в ярко-желтом плаще, под которым сверкала кольчуга из черного металла. На его поясе висели два меча. Один здоровенный, как садовая лопата, другой – маленький и изящный, больше похожий на длинный кинжал. К седлу был приторочен арбалет. Животное под всадником не слишком походило на коня. Я вряд ли сумею достойно описать это чудо природы, уродливое, грациозное и очаровательное одновременно. Длинные рыжие волосы всадника развевались на ветру, но его лицо было скрыто под маской, похожей на легкомысленное карнавальное украшение. Вот только материал не слишком годился для карнавальных украшений: маска была сделана из того же черного металла, что и кольчуга.

– А ты еще кто такой? – удивленно спросил всадник.

Его голос показался мне неправдоподобно громким и не позволял определить пол говорившего. Позже я узнал, что металлическая маска действовала как своего рода рупор.

– Никак, наш новый Мэсэн? – предположил всадник. – Что-то я тебя раньше не видела… А старый-то Мэсэн куда подевался? Съел ты его, что ли? Или вы поделили территорию?

Я был настолько уверен, что встретился с мужчиной, что не сразу обратил внимание на то, что мой новый знакомый сказал «не видела» вместо «не видел».

– Никакой я не Мэсэн! – Я почему-то почувствовал себя обиженным.

– Да вот и я гляжу: не похож ты на Мэсэна! – почему-то обрадовался всадник. – Но кто же ты такой, хотела бы я знать?! Одет, как Мэсэн, а рубаха белая, как у знатного человека… А идешь пешком – как такое может быть? Какой ты странный!

Я ничего не ответил, поскольку наконец-то разобрал окончание глагола. Он сказал о себе «хотела» – как это понимать?! Я удивленно заморгал – дескать, ну и дела!

Всадница тем временем сняла маску, небрежным движением спрятала ее под плащом и уставилась на меня с откровенным, но вполне доброжелательным любопытством, близоруко щурясь и оттопырив нижнюю губку. Удивительное дело, но это ей даже шло.

Я тоже пялился на нее во все глаза: до сих пор я видел всего двух местных представительниц прекрасного пола: щекастую жену Таонкрахта и тощую разбойницу, раздавленную кровожадным «свинозайцем», и эти леди не вызвали у меня никакого энтузиазма. Зато вооруженная до зубов дама показалась мне очень молодой и симпатичной.

– Неужели ты мне ничего не расскажешь? – разочарованно спросила она. – Жаль. Не так уж много интересного происходит в моих владениях! Я теперь всю жизнь буду вспоминать нашу встречу и изводить себя догадками. Тебе не стыдно?

Ее последняя фраза меня покорила: эта грозная амазонка не пыталась шантажировать меня своим арбалетом и вообще не выпендривалась, как положено по законам жанра, а наивно старалась меня пристыдить. Можно подумать, что я был пятилетним ребенком, а она – моей няней, юной и старательной, но совсем не строгой.

– Мне стыдно, – с улыбкой сказал я. – Настолько стыдно, что я готов рассказать тебе обо всем на свете, в том числе и о себе, если тебе действительно интересно.

– Еще бы! – восхитилась она. – А как тебя зовут?

– Ронхул, – представился я. К этому моменту я уже сам начал верить, что это и есть мое имя. «Макс» был временно отправлен на склад пассивной памяти – до лучших времен, если они еще соизволят прийти, эти самые «лучшие времена»…

– Ого! – уважительно отозвалась она. – Незнакомое имя! Но красивое… А ты, часом, не один из альганцев? Я там у вас не всех знаю…

– Нет, никакой я не альганец, – я решительно помотал головой. А потом понял, что не представляю, с чего начать, и честно сказал: – Знаешь, это такая долгая история…

– Так это же просто отлично! – обрадовалась она. – Обожаю долгие истории.

Потом она скорчила лукавую рожицу, как маленькая избалованная девчонка, и весело сообщила:

– Ты заехал на мою землю и теперь должен уплатить за проезд. Вот и расплатишься – своей долгой-долгой историей… Знаешь, кто я?

Я отрицательно помотал головой.

– Я – Альвианта Дюэльвайнмакт!

Очевидно, предполагалось, что я тут же упаду в обморок от восхищения. Но я не упал – по той простой причине, что ее благозвучное имя было для меня лишь очередным непонятным набором фонем. Поэтому я просто вежливо кивнул. Она тут же смущенно заулыбалась и добавила:

– Род Дюэльвайнмактов владеет этой землей – так уж получилось… Вообще-то меня тут все знают. А многие даже боятся. Не то чтобы я такая уж страшная, но о Дюэльвайнмактах ходят самые причудливые слухи. И знаешь, Ронхул, я рада, что тебя это не смущает. Значит, я не ошиблась: ты необыкновенный человек!

– Да уж, – саркастически подтвердил я. – Такой необыкновенный, что самому тошно…

– Погоди-ка, – неожиданно заволновалась она, – что у тебя за накидка? Это же волшебная вещь! Откуда ты ее взял, Ронхул?

Я не сразу понял, что она имеет в виду. Оказывается, Альвианта во все глаза пялилась на одеяло, которое по-прежнему укутывало мои плечи.

– Мне Урги дали, – гордо сообщил я. Я уже уяснил, что мое личное знакомство с Ургами – настоящий козырный туз: услышав слово «Урги», местные жители тут же падают на спинку и дрыгают лапками.

– Я так и подумала! – обрадовалась Альвианта. – Честное слово, Ронхул, я так и подумала, что сейчас ты скажешь, что знаком с Ургами! Это было предчувствие, я знаю. И поэтому я тебе верю… А у тебя бывают предчувствия?

– Иногда.

– Тогда ты все понимаешь, – заключила Альвианта. – Удивительное дело: вот так едешь, едешь по хорошо знакомой дороге и вдруг встречаешь человека, который все понимает… Знаешь, что? Я приглашаю тебя в гости. В свой замок. Я редко зазываю к себе гостей, но у меня еще одно предчувствие, Ронхул. Мне кажется, ты окажешься хорошим гостем. Мы будем обедать вместе. Целый вечер, неторопливо и обстоятельно, словно сегодня праздник. И ты расскажешь мне свою историю – прямо сейчас, ладно? А потом расскажешь про Ургов. Может быть, ты знаешь, как их найти? Я бы не испугалась… Так ты идешь со мной? Только не отказывайся, пожалуйста! – Она спешилась, взяла под уздцы свое удивительное животное, исполняющее обязанности лошади, и объяснила: – Япойду пешком, в знак уважения к тебе. Ты же – не мой слуга, чтобы бежать рядом, держась за седло…

Сперва я хотел честно сказать ей, что мне надо спешить. Идти куда глаза глядят, искать каких-то загадочных Мараха Вурундшундба, которые могут отправить меня домой. Мой приятель Мэсэн называл их «ведьмаками», и это внушало некоторые надежды… Я уже открыл было рот, чтобы вежливо отказаться от приглашения, но ее зеленоватые глаза, по-детски распахнутые в ожидании каких-то небывалых чудес, заставили меня заткнуться. «Какого черта, – подумал я. – Она – прелесть и умница, это видно невооруженным глазом. И, потом, у нее в замке наверняка есть ванна… И я смогу расспросить ее о дороге и об этих самых Вурундшундба, будь они неладны, и вообще…»

Одним словом, я понял, что мне ужасно хочется принять ее приглашение.

– А твой замок далеко от этой тропы? – поинтересовался я. – Потому что, если он далеко, я не смогу…

– Ну что ты! – рассмеялась она. – Только идиот станет строить свой замок вдалеке от Быстрой Тропы, а среди моих предков не было идиотов. Скорее уж наоборот… Знаешь, Ронхул, я очень горжусь своими предками! Трое из моих предков были Великими Ранданами, в том числе и мой отец, Эйфальд… Дюэльвайнмакты пришли на эту землю намного раньше альганцев, в те времена, когда Урги еще жили на поверхности, – представляешь, как давно это было? Но Дюэльвайнмакты всегда были хозяевами на своей территории. Мы не склоняли голову даже перед Ургами: существовал особый договор, в котором говорилось, что Дюэльвайнмакты могут сами решать, как вести себя в собственном доме… У моего дяди Бикантномьена хранится этот древний пергамент. Будешь смеяться, но иногда я всерьез подумываю, что мне следует убить своего родственника: документ должен быть моим… Но все это пустяки! Знаешь, я так рада, что встретила тебя: мне кажется, что я могу рассказать тебе все что угодно и ты все поймешь…

Я изумленно качал головой. Не потому, что меня удивили ее откровения касательно планируемого убийства дяди, просто я только сейчас заметил, что уже иду вслед за этой говорливой леди, удаляясь от Тропы, с которой так боялся сворачивать.

– А ты потом покажешь мне, как вернуться на эту дорогу? – спросил я.

– Даю слово! – легко согласилась Альвианта. И тут же снова затараторила: – Думаешь, это пустяки – дать слово? Считается, что слово любого из Дюэльвайнмактов дорого стоит! И вообще, у нас, в Эльройн-Макте, очень серьезно относятся к вопросам чести. Вот альганцы способны нарушить любую клятву. Меня, правда, они никогда не обманывали, но мне просто повезло: альганец может обмануть даже Ванда, так все говорят… А ты умеешь обманывать, Ронхул?

– Думаю, что умею, – честно признался я. – Невеликанаука!

– Только меня не обманывай, пожалуйста, – доверчиво попросила она. – Так не хочется все время гадать: правду ты сказал или нет… Было бы здорово, если бы я могла просто получать удовольствие от беседы.

– Ладно, – улыбнулся я. Ее просьба показалась мне трогательной и наивной, и я объявил самым что ни на есть торжественным тоном: – Обещаю говорить тебе только правду!

Вот уж сам от себя не ожидал такого скаутского пафоса…

– Все, договорились! – обрадовалась Альвианта. – А теперь рассказывай, Ронхул: откуда ты взялся?

– Хороший вопрос, – вздохнул я. – Именно «взялся», лучше и не скажешь… Ты знаешь Таонкрахта?

– Пучеглазого альганского Рандана, что ли? – Она наморщила лоб. – Знаю, конечно, – кто же его не знает?! Единственный трезвенник среди этих непутевых альганцев!

«Трезвенник»?! – возмущенно взвыл я. – Ничего себе! Да он не просыхает, этот «трезвенник»! От кувшина не отрывается.

– Да? – с сомнением протянула Альвианта. – Ну, может быть. Все меняется, конечно… А в свое время Таонкрахт получил должность Великого Рандана в шестой раз подряд только потому, что был единственным альганцем, твердо стоявшим на ногах после приема у молодого Ванда. По крайней мере, так все говорят…

– А что еще о нем говорят? – с улыбкой спросил я. Мне действительно стало интересно: обожаю собирать сплетни про знакомых!

– Много всего, как обо всех важных людях… Но мне кажется, он не очень хороший человек… Вообще-то он очень могущественный, это точно! Говорят, именно Таонкрахт привел сюда всех остальных альганцев – из таких далеких мест, что сказать страшно! И еще говорят, у него жена из уллов, – на этом месте Альвианта звонко расхохоталась. – Я ее никогда не видела, но, должно быть, они – забавная пара. Хотела бы я посмотреть, что творится у них в спальне и есть ли у нее хвост… – она внезапно осеклась и смущенно спросила: – А что, Таонкрахт – твой друг?

– Нет, – усмехнулся я. – Скорее уж наоборот…

– Я рада за тебя, – совершенно серьезно сообщила Альвианта. – А теперь расскажи мне свою историю. Я пока не понимаю: почему ты вспомнил Таонкрахта?

– Ладно, слушай, – вздохнул я.

И я рассказал ей свою историю. Не слишком подробно – так, в общих чертах. И не слишком правдиво: какие бы там обещания я ни давал, но мне показалось, что лучше придерживаться тщательно отредактированной версии. Дескать, я – демон, которого призвал Таонкрахт. При этом он, дурень, что-то напутал в заклинаниях, поэтому теперь я не могу вернуться домой без посторонней помощи…

Мне ужасно не хотелось признаваться, что я – самый обыкновенный человек, случайно заброшенный сюда из какого-то другого Мира, беспомощный и бестолковый. Иногда говорить правду – все равно что бегать голышом среди малознакомых, прилично одетых людей, а я никогда не был эксгибиционистом…

Альвианта скушала эту сказку, не поперхнувшись. Она охотно верила каждому моему слову. Не думаю, что она была так уж наивна, просто мой рассказ идеально вписывался в ее картину мира: очевидно, колдуна, вызывающего демонов, здесь можно было встретить чуть ли не в любом соседском замке, да и сами «демоны» время от времени охотно вступали в контакт с местным населением – почему бы и нет!

– Так ты – Маггот! Йох! Унлах! – восхищенно резюмировала она, когда я умолк. И с удовольствием повторила: – Ронхул Маггот. Хорошо звучит!

Она произносила слово «демон» так, словно оно было моей фамилией, а не названием вида, если можно так выразиться. Точно так же называл меня Таонкрахт – в ту пору, когда у меня еще не было имени, которое можно сообщать посторонним. Хвала Ургам, теперь оно у меня имелось.

Я так увлекся своим монологом, что не заметил, как мы приблизились к толстой крепостной стене из темного камня. За стеной горделиво высился замок. Его массивные очертания произвели на меня гнетущее впечатление, которое, впрочем, тут же рассеялось от веселого щебета хозяйки этого мрачного сооружения.

– Мы приехали, Ронхул! – сообщила она. – Как тебе нравится жилище моих предков? Это – Хапс Дюэльвайн Гаммо, самый древний из наших семейных замков, и он достался мне: я была единственной дочерью своего отца. Мне повезло, что он не успел наплодить других детей: тогда мне наверняка пришлось бы воевать со своими братишками и сестренками, а это так хлопотно… – Альвианта робко улыбнулась и объяснила: – Мы, Дюэльвайнмакты, никогда не уступаем своих прав добровольно, даже друг другу! Иначе что сталось бы с нашим добрым именем, о котором надо заботиться, несмотря ни на что…

– Святое дело, – авторитетно подтвердил я. – Как же без доброго имени!

– Я рада, что ты и это понимаешь, – проникновенно сказала она. Потом отцепила от пояса огромный меч и начала с силой колотить по воротам.

– Отпирайте, дурни, – истошно вопила она, – я вернулась! Отпирайте, мать вашу!

Я изумленно покачал головой. У барышни были неплохие задатки: при усердных тренировках из нее мог бы получиться отличный пьяный сапожник… Она оглянулась на меня, увидела мою растерянную рожу и искренне огорчилась.

– Что-то не так, Ронхул? Тебе не нравится, когда кричат? Но если я не буду кричать, эти дурни, мои слуги, не поймут, что им следует поторопиться…

– Все в порядке, – я очень старался быть вежливым. – Мне очень нравится, когда кричат. Так что ори, сколько влезет, если надо. Просто я удивился: у тебя такой сильный голос!

– О, это еще что! – гордо сообщила Альвианта. – Знал бы ты, как я пою, когда много выпью! Стены дрожат!

– Не сомневаюсь, – согласился я.

– И правильно делаешь, – кокетливо улыбнулась она. И снова принялась колотить в ворота, сопровождая эти физические упражнения холодящими кровь воплями.

Ворота наконец открылись с таким надрывным скрипом, что я чуть не прослезился. На нас уставилось несколько взъерошенных субъектов. Они сонно ухмылялись, толкая друг друга в бока, и пялились на меня с неподдельным любопытством.

– Чего скалитесь? – грозно спросила Альвианта. – Вот проиграю вас в кости заезжему альганцу, сразу узнаете, что такое настоящее веселье!

Слуги тут же стали смертельно серьезными, на их чумазых физиономиях появилось выражение неподдельного испуга.

– Боятся альганцев? – весело спросил я.

– Да кого они только не боятся! – отмахнулась она. Потом широко улыбнулась и доверительно сообщила: – Впрочем, для нашей дворни нет ничего страшнее альганцев: у них же там в каждом дворе цакка стоит! А у нас, в Эльройн-Макте, это считается дурным тоном.

– Я столько раз слышал это слово, но так и не понял, что это такое? – оживился я.

– Что – цакка? Да ничего особенного, такая специальная кормушка для домашней птицы и заодно колодка для непокорных слуг. Эти болваны, хурмангара, почти не чувствуют боли, так что лупить их можно от рассвета до заката – они и не почешутся. А вот когда питуп клюет их в зад, их пронимает.

– Понял! – обрадовался я. – Так я ее видел! В замке Таонкрахта я спал в комнате, под окном которой как раз стояла эта дрянь. И каждое утро на рассвете меня будили вопли очередного бедняги.

– С чем тебя и поздравляю, – расхохоталась она. – Не очень-то вежливо с его стороны – поселить гостя в такой комнате. Ну да что с него взять – альганец, он и есть альганец!.. Ладно, Ронхул, что это мы все о ерунде говорим? Пошли в дом. Не знаю, как ты, а я есть хочу.

У меня не было никаких возражений против такой программы действий, и я мужественно нырнул вслед за ней в темноту замковых коридоров.

Зал, куда привела меня Альвианта, был гораздо больше таонкрахтовского – просто стадион какой-то! – но куда скромнее. Эти древние стены явно нуждались в косметическом ремонте. Древний пол и древний потолок – тем более. Впрочем, среди этих исторических достопримечательностей обнаружился небольшой оазис. В дальнем углу зала был постелен неземной красоты ковер, окруженный напольными вазами, в которых стояли живые цветы вперемешку с искусственными. Некоторые экземпляры показались мне настоящими шедеврами ювелирного мастерства, а другие были похожи на неумелые детские самоделки. В центре ковра стоял небольшой изящный столик, у столика приютились уютные кресла, не такие помпезные, как в гостиной Таонкрахта, зато куда более удобные, в чем я немедленно убедился, разместив в одном собственную задницу.

Альвианта села напротив и испытующе заглянула мне в глаза. Она молчала целую минуту, потом прикоснулась к моей руке и заговорила хрипловатым взволнованным шепотом – таким голосом женщины обычно говорят о любви. Впрочем, ее вопрос действительно имел самое непосредственное отношение к любви:

– Ты любишь солено-квашеную умалу, Ронхул? По-улльски, с салом?

Я не выдержал и рассмеялся – от неожиданности.

– Не знаю, – сквозь смех выговорил я. – Никогда ее не пробовал.

– Сейчас попробуешь, – проворковала она. И тут же пронзительно завопила: – Мама, сколько можно возиться?! Мы уже полчаса сидим за пустым столом! Мне перед гостем неловко!

– Так уж и полчаса! Вот выдумщица…

В дальней стене зала бесшумно отворилась маленькая дверца, и оттуда вынырнула самая настоящая старая ведьма: спутанные седые кудри, заостренный профиль хищной птицы, темный балахон, ветхий, но украшенный изумительной вышивкой. Вот только глаза у старухи были совсем не ведьмовские: тусклые усталые глаза пожилой женщины – печальное, в сущности, зрелище.

Она принесла объемистый бочонок, с явным усилием поставила свою ношу в центре стола, окинула меня равнодушным, но заведомо неодобрительным взглядом и обреченно спросила:

– Чего еще подать-то?

– И ты еще спрашиваешь! – возмутилась Альвианта. – А блюдо? А вилки? Я же не одна за столом, чтобы руками есть! А кубки? А хомайское вино? Только не говори, что все выпито: вчера вечером я сама спускалась в погреб. Там стояло несколько кувшинов, из тех, что в прошлом году привозили бунабские купцы… И где хлеб, фрукты и сласти? Ты же видела, что у нас гость!

– Вот уж воистину великое событие! – пробурчала старуха, выходя из комнаты.

– И что с ней делать?! – Альвианта комично приподняла брови. – Не убивать же, в самом деле… Все-таки мама!

– Это была твоя родная мама? – уточнил я.

– Ну да, – затараторила Альвианта. – В свое время отец выгнал маму из замка, поскольку она довольно неумело пыталась его отравить: у нее был роман с кем-то из моих дядюшек или с обоими сразу, и они, ясное дело, ее уговорили. А после смерти отца я усмирила своих родичей: придурковатого дядю Эфольда и этого хитрющего склочника, дядю Бикантномьена. И всем стало ясно, что я – хозяйка в своем доме и на доброй половине земель области Макт, и об этом было торжественно объявлено на совете всех руи Эльройн-Макта. Вот тогда мама пришла ко мне и попросилась обратно. Я ее пустила, и мы договорились: я даю ей кров и еду, а она прислуживает мне за обедом, шьет мне одежду, точит мой меч и рассказывает новости, когда мне становится скучно, – все лучше, чем постоянно видеть перед собой рожи этих болванов, слуг…

– А ты не боишься, что она и тебя попытается отравить? – усмехнулся я. – От некоторых вредных привычек очень трудно избавиться!

– Знаешь, я об этом тоже думала, – согласилась она. – И пришла к выводу, что ей это невыгодно. Что она будет без меня делать? Кому она нужна? Если замок достанется кому-то из моих дядюшек, маму тут же выгонят прочь: они до сих пор злятся на нее за эту неудачу с отцом и за то, что она ему во всем призналась. А еще больше, надо думать, за то, что она меня родила… Нет, мама – вполне ничего, просто иногда ей начинает мерещиться, что она все еще юная и прекрасная хозяйка Хапс Дюэльвайн Гаммо и ей тут все позволено… Вот так мы и живем, Ронхул Маггот! – заключила она с такой изумительной иронией, словно рассказывала мне не о собственной жизни, а о каких-нибудь забавных болванах – героях новой кинокомедии или просто соседях…

– А что это за «руи», о совете которых ты говорила? – спросил я. Не могу сказать, что мне было по-настоящему интересно, скорее просто сработал условный рефлекс: спрашивать о значении любого непонятного слова.

– Ой, а ты и этого не знаешь? О чем же с тобой говорил Таонкрахт, если он не рассказал тебе самого главного? – удивилась Альвианта. – Руи – это самые знатные люди в Земле Нао, высшая каста. Я, например, из руи. Только руи может быть Вандом, и только после того, как его изберут прочие члены касты. И Великих Ранданов выбирают из руи…

– А Ванда именно выбирают? – удивился я. Я-то думал, что Ванд – нечто вроде короля. А со слов Альвианты выходило, что Ванд – местный аналог президента.

– Ну да, выбирают, – кивнула она. – Но только руи, и только одного из своих. Это очень красивый ритуал, Ронхул. Мне даже жаль, что ты не руи и никогда не сможешь принять участие в этом обряде: чужим не разрешается при нем присутствовать, даже демонам… А есть еще хиурра, вторые по важности после руи: из них выбирают Эстёров. А третьи по значимости – шархи. Эти по большей части совсем голодранцы, но все-таки какая-никакая, а знать. Из них выбирают Пронтов, к тому же, если бы не шархи, Ванд быстро остался бы без войска: с одними избалованными младшими сыновьями, э-руи-хагами и э-хиур-хагами, не очень-то повоюешь… Тебе еще интересно?

– Сам не знаю, – честно сказал я. – Мне все интересно. Все понемножку…

– И ничего не интересно по-настоящему, да? – понимающе закивала она. – Знаешь, мне тоже! Всю жизнь ощущаю какое-то странное равнодушие, немного похожее на холод в сердце: как будто все, что со мной происходит, – не на самом деле. Как будто я просто сплю, и все равно придется просыпаться, поэтому не стоит слишком интересоваться подробностями сна… У тебя тоже так?

Я неуверенно кивнул. Альвианта не переставала меня удивлять: какая-то гремучая смесь неправдоподобной, почти дикарской наивности и пронзительно ясного разума. Только что она с сокрушительной прямотой сформулировала мою основную проблему: мне всю жизнь не очень-то удавалось поверить, будто все, что со мной происходит, действительно имеет значение. Кроме разве что редких случаев, связанных в основном с физической болью, смертельной опасностью и прочими неприятностями в таком роде…

Пожилая отравительница тем временем вернулась с ужасающих размеров подносом и принялась проворно расставлять на столе многочисленные блюда и кувшины. Напоследок смерила меня подозрительным взглядом и неторопливо удалилась, демонстративно волоча за собой пустой поднос. Очевидно, мы должны были понять, какой он тяжелый, и посочувствовать несчастной старухе.

Но Альвианта не обращала на старуху никакого внимания. Вскрыла бочонок, небрежно отшвырнула крышку куда-то в дальний угол зала с восторженным воплем: «Йох! Унлах!» – и проворно наполнила одну из пустых глубоких мисок аппетитно пахнущей смесью из каких-то мелких кусочков, не поддающихся идентификации.

– Попробуй, Ронхул. Это солено-квашеная умала по-улльски, – торжественно сказала она. – Здесь, в Земле Нао, никто так не готовит умалу. Можешь считать, что тебе повезло!

Смесь оказалась чертовски вкусной, но, пожалуй, чересчур сытной. Я быстро понял, что буду ковыряться в своей миске до наступления ночи. Такая перспектива меня совершенно устраивала: кресло было удобным, ноги сладко ныли от усталости и пока не горели желанием снова накручивать занудные километры по лесной дороге, а прекрасная хозяйка дома казалась мне старинной подружкой, кем-то вроде бывшей одноклассницы. Довольно странно, если учесть, что она была обитательницей совсем чужого Мира, где я провел чуть больше двух недель и пока даже не начал понимать, как он устроен…

Впрочем, одно разительное различие между нами все-таки существовало: пока я страдал над тарелкой, это хрупкое существо навернуло свою порцию с пугающей скоростью, удовлетворенно вздохнуло и потянулось за добавкой. Мне-то всегда казалось, что такие изящные барышни питаются чем-то вроде цветочного нектара, да и то в катастрофически малых дозах…

– Хочешь выпить, Ронхул? – промычала она с полным ртом.

Я вспомнил чудовищную попойку с Таонкрахтом, внутренне содрогнулся и помотал головой.

– Дело хозяйское, – согласилась Альвианта, – не люблю уговаривать. Скажу только, что ты много теряешь. Хомайские вина – это нечто! Грех не попробовать, если предлагают…

– Ну разве что попробовать, – нерешительно кивнул я.

– А я о чем говорю?! Напиваться здесь, хвала Ургам, никто не собирается. В моем замке другие традиции!

Что бы там Альвианта ни говорила о традициях, у нее оказались своеобразные представления о том, сколько вина требуется человеку, чтобы его попробовать. В кубке, который она для меня наполнила, вполне можно было искупать новорожденного младенца.

Я осторожно пригубил ароматную ярко-голубую жидкость. Вино оказалось вкусным и не слишком крепким, но я дал себе слово, что буду осторожен и ограничусь несколькими глотками за весь вечер: в глубине моей души жила жутковатая уверенность, что еще одного похмелья я просто не переживу!

– А ты можешь рассказать мне еще что-нибудь, Ронхул? – внезапно спросила Альвианта. Она все еще жевала, но уже не с таким яростным энтузиазмом. – Как ты попал в Альган и как потом добрел до моих земель, я уже знаю. Но мне интересно: а что было с тобой прежде? Когда еще у меня будет случай узнать, как живут демоны…

Я обреченно вздохнул: мне не очень хотелось в очередной раз проходить терапевтический курс воспоминаний о прежней жизни, возможно, закончившейся раз и навсегда, но за гостеприимство следует платить. Поэтому я открыл рот и прочитал Альвианте первую часть своего ностальгического доклада, слегка адаптированного, чтобы полностью соответствовать версии о моей «демонической природе».

Ее глаза горели от восторга, она то и дело перебивала меня вопросами и сопровождала мой рассказ восхищенными комментариями – кажется, еще никогда в жизни у меня не было столь азартного и благодарного слушателя.

– Да ты совсем ничего не ешь! – внезапно воскликнула она. – Мне, конечно, не хочется, чтобы ты умолкал, но голодный гость – позор для моего дома… Так что обрати свой взор к тарелке, а я могу развлечь тебя своими речами. О чем ты хотел бы услышать?

– Например, о могущественных людях, которые называются Вурундшундба. Урги посоветовали мне найти этих загадочных ребят, и мне хотелось бы узнать о них хоть что-то…

– Чтоб тебе с горы три дня катиться! – несчастным голосом сказала Альвианта. – Я так хочу выполнить твою просьбу, Ронхул! Но я сама ничего не знаю про этих людей. Я вообще впервые в жизни слышу это слово: ву-шу-ру-шу – как там дальше?.. Знаешь, у меня ведь не было времени получить хорошее образование. Отец учил меня только боевым искусствам – и правильно делал, как потом оказалось! А после его смерти я несколько лет занималась исключительно сражениями со своими родственниками. И только теперь у меня появилось время чему-то учиться. Я начала читать книги из отцовских сундуков и даже вызвала в замок трех книжников из касты Аа. Они приедут сюда на днях. Ты можешь их дождаться, Ронхул! Думаю, книжники смогут ответить на все твои вопросы. В противном случае непонятно, зачем они вообще нужны… А пока они едут сюда, ты можешь оставаться моим гостем. Думаю, у тебя в запасе найдется еще немало чудесных историй для меня, ведь правда? Ну что, ты остаешься? Решено?

– Давай сначала доживем до завтра, а там видно будет, – неопределенно пообещал я.

Вообще-то я твердо решил больше нигде не задерживаться: мне с лихвой хватило анабиоза, в который я внезапно впал, загостившись у Мэсэна. Но мне ужасно не хотелось портить настроение своей гостеприимной хозяйке прямо сейчас. Во-первых, Альвианта была замечательной женщиной… а во-вторых, она была вооруженной до зубов замечательной женщиной, и забывать об этом мне не следовало ни при каких обстоятельствах. Я и не забывал.

– Может быть, тебе еще что-нибудь интересно, Ронхул? – робко спросила она. – А то мне неловко: обещала развлечь тебя занимательными речами, а сама тут же в кусты…

– Да не переживай ты так, – улыбнулся я. – Черт с ними, с этими «ведьмаками» Вурундшундба! Расскажи мне о Земле Нао. А то я до сих пор так толком и не понял, куда меня занесло.

– Вот тут тебе повезло! – обрадовалась Альвианта. – В одной из книг моего отца как раз очень подробно об этом написано, и я все запомнила, слово в слово! Ешь и слушай, Ронхул. Вся Земля Нао вместе со всеми народами, там обитающими, делится на области чистые и смешанные, что определяется обычаями населения, манерой одеваться, манерой носить имя, манерой выговора и манерой думать. В Земле Нао располагаются три земли: Шантамонт, Альган и Эльройн-Макт. Землю Нао омывает большое море Укан Мури. Через Укан Мури лежит путь в страну Уллов. В этом море находятся Хомайские острова. Оно соприкасается с берегами Шантамонта, в него несут свои воды реки, что рождаются в заливе Шан…

Альвианта на мгновение остановилась, сделала глоток вина, набрала побольше воздуха в легкие, закатила глаза к потолку и снова затараторила, как школьница на экзамене:

– Шантамонт раскинулся по обоим берегам залива Шан и дальше, вглубь Земли Нао. И все берега этого великого залива принадлежат Шантамонту, за исключением той части, где расположен Средний Пастпт. По левому берегу залива Шан расположена область Нод. Одеваются и говорят там по-особенному…

– А как именно? – заинтересовался я.

– Ой, я сама точно не знаю, – простодушно призналась Альвианта. – Я еще никогда не была в Ноде. Но рассказывают, что они там присвистывают, как птицы, а слуги знатных людей носят высокие колпаки… В книге сказано: «по-особенному» – значит, по-особенному! – Она снова закатила глаза и продолжила прерванный монолог: – В область Нод входят следующие ру: Хуул-Нод, Ду, Шантак, Нодарда, Хафтарт, Тьо-Шан-Нод, Шан и Аст-Нодлаух. Все это есть чистая область Нод. А ру Сомини и Ноудау расположены в дальнем углу земли, у самого моря, и живет там по большей части странный народ… А ру Клохд и Азта входят в смешанную область вместе с той частью Пастпта, которая принадлежит Шантамонту и включает в себя ру Верхний Пастпт, Пастпт Нод-Но и Пастпт-Шантамонт. Тут проходит граница Шантамонта по левому берегу залива Шан. По правому берегу залива Шан расположен старый Шантамонт короля Шагма. В него входят ру Хау, Кобхау, Тантагаон, Тэтьокт, Глон, Лу, Шангшу, Хамтамонт, Киандиамаонт, Хамтамонт-Аоль, Шатэкт, Тэкт. Все это – чистая область. Это – сердце Шантамонта. Одеваются и говорят тут по-особенному…

Альвианта обратила ко мне умоляющий взор, в котором читалось: «Только не спрашивай, как – не сбивай меня, пожалуйста!» – но тут же что-то вспомнила и заулыбалась:

– Они так смешно шепелявят, Ронхул, я же сама слышала! А вот как одеваются – не помню…

– Ну и черт с ними, – улыбнулся я. – Сам увижу.

– Да как же ты сам увидишь, если идешь в другую сторону! – окончательно расстроилась она.

– Тогда тем более черт с ними, – легкомысленно отмахнулся я. – Может быть, в таком случае, ты расскажешь мне что-нибудь более актуальное?

– Какое? – удивилась она.

– Актуальное, – повторил я. – Что-то о тех местах, через которые мне придется идти.

– Извини, Ронхул, но я уверена, что все следует излагать по порядку, – строго сказала Альвианта. – Поэтому, будь добр, дослушай до конца. Кроме всех вышеперечисленных в Шантамонте есть такие ру: Аальмунлоийслаух, Хаонтан, Татур, Хаг-Лаг-Дриаф и Этр. И больше нет никаких ру вШантамонте.

– Так мило с их стороны! – ехидно сказал я.

Если честно, я уже откровенно издевался над рассказчицей: еще никогда в жизни мне не доводилось получать такое изобилие совершенно бесполезной информации за один присест. Но Альвианта и бровью не повела.

– Область Пастпт расположена между областью Нод, заливом Шан и рекой Дууй, которая протекает через озеро Гаул, а потом – через озеро Дууй, откуда вытекает уже под именем Дууй-Вуо и впадает в залив Шан. В области Пастпт есть одиннадцать ру, три из которых расположены на территории Шантамонта, а остальные – в Альгане. Таким образом, через Пастпт проходит граница между Шантамонтом и Альганом. Тот Пастпт, который есть Пастпт настоящий, включает в себя ру: Грэнг Пастпт, Нижний Пастпт Гагд, Нижний Пастпт, Средне-нижний Пастпт, Дууй-Пастпт, Дууй-Пастпт Нижний. Это все чистая область. Говорят и одеваются там по-своему: любят синие одежды и произносят слова медленно, словно во сне… А за Пастптом лежит область Эрбеп. Там живут и одеваются по-своему, – она хихикнула и пояснила: – Так, что порой невозможно отличить знатного человека от его слуги!.. В Эрбеп входят ру Унг, Криимар, Хеагалинг, Даву, Глудхлог, Ак’маду и Хагаолиангалинг. Кстати, именно там и стоит замок твоего дружка Таонкрахта, это его личные владения… А есть еще ру Албул – место дикое, и там живут люди странные и лицом суровые, и пьют они воду из речки Палдон…

– Во дают! – сонно ухмыльнулся я. – Это каким же надо быть идиотом, чтобы пить воду из речки Палдон!

Но Альвианта не сдавалась. Она продолжала бомбардировать меня информацией.

– Между областями Пастпт, Эрбеп, Шантамонтом и Кеер Шантамонтом расположена область Оийс. Туда входят ру Оийс Эсгёиоль, Ормантор, Рю, Ниобанд, Кейр, Эсгёль, Замбьйо. Это – чистая область. Ру Альмун расположен на слиянии больших рек и дорог. И поэтому не совсем ясно, какой народ там живет и о чем думает… А в область Кейр Шантамонт входят ру Эсхэмт, Тунэкаль, Ахтанд, Хэмт – оттуда родом наш нынешний Ванд, Олданм Хэмтольфанд, – Хлао-Хаэмт, Парз Мидуаль, Хлаохалло и Грун-Даваар. Все это – чистая область, а есть еще ру Тунэ-Хатуас, Айвуанхас, Анвун, Влог и Гаханад, и нет больше никаких ру в Альгане…

К этому момент я уже был близок к обмороку: некоторые монологи просто невозможно слушать, оставаясь в сознании. Но я понятия не имел, каким образом заткнуть говорливый ротик Альвианты. Оставалось только ждать и надеяться, что ее научный доклад когда-нибудь закончится.

– В том месте, где Земля Нао соприкасается с дикими землями, находится Эльройн-Макт, – она лучезарно улыбнулась, отдавая дань собственному патриотизму, и продолжила: – Область Этр лежит между Верхним Шантамонтом, Кейр Шантамонтом и областью Эльрунг. Таким образом, через Этр проходит граница между Эльройн-Мактом, Шантамонтом и Альганом. В область Этр входят четыре ру, самый большой из которых – Этр – находится на территории Шантамонта. Ру Этрфам и Этрмакт представляют собой смешанную область, а ру Этрильонт – это чистая область, там говорят и одеваются по-своему… Знаешь, Ронхул, там вся дворня ходит в таких забавных круглых шапочках, украшенных цветами – очень мило! – а говорят они быстро-быстро, так что и не разберешь ничего.

– Быстрее, чем ты? – с искренним удивлением спросил я откуда-то из темных глубин беспамятства, где пытался спастись от ее трескотни.

– Куда уж мне! – совершенно серьезно сказала Альвианта. И продолжила: – В область Эльрунг входят ру Эльсааройн, Эльройн, Хакко-Мактао и Макт. – Альвианта гордо похлопала ладошкой по столу, чтобы подчеркнуть свои законные права на земли Макта. – А между областями Этр и Эльрунг располагается область Ас. В нее входят три ру: Кмасс, Кабасс и Саасд. Здесь кончается Земля Нао, – неожиданно закончила она.

Ее милое лицо стало печальным, словно бедняжка только что поняла, что живет в довольно маленьком государстве, и ей стало обидно. Зато я чуть не погиб от облегчения: я ужасно боялся, что в этом чертовом Эльройн-Макте окажется еще несколько дюжин всяких дурацких ру и мне придется узнать название каждого.

– Слушай, а как ты все это запомнила? – с искренним любопытством спросил я. – Ты же шпарила как по писаному!

– Ничего удивительного: я читала эту книгу при свете правильного огня, – улыбнулась Альвианта. – Боюсь, у меня не слишком великие способности ко всяким книжным премудростям, но возле правильного огня любой знатный человек запомнил бы что угодно. Даже некоторых слуг можно обучить путным вещам, если подолгу держать их рядом с хорошим огнем. Именно так мы с отцом обучали своих хотов, и теперь в моем замке есть замечательное войско! Эти болваны отлично обращаются с оружием и с первого раза слушаются приказов, а ведь все они бестолковые хурмангара…

– Кстати, я уже много раз слышал это слово, но так и не понял, что оно означает, – заметил я.

Сказал, и тут же пожалел: больше всего на свете я боялся, что Альвианта снова обрушит на меня обстоятельную лекцию, минут на сорок, из которой я ничего не пойму. Но, к моему величайшему облегчению, она ответила коротко и вполне внятно.

– Хурмангара – это такая разновидность живых существ, Ронхул. Особенно невыносимы люди хурмангара, поскольку от растений не требуется особого ума, а звери по большей части молчат… Из твоих речей я поняла, что там, где обитают демоны, нет хурмангара. Ничего удивительного: зачем они вам нужны?! Они глупы и невосприимчивы от природы, и с этим ничего не поделаешь. Остается только использовать их как слуг, да и то не всех, а самых смекалистых.

– Если это и есть самые смекалистые, то каковы же остальные? – искренне ужаснулся я.

– Остальные живут на болотах, – невесело усмехнулась она. – Их ловят Мэсэны, приучают есть дерьмо и продают тем, кому недосуг шляться по болотам… Правда, в диких землях живут и другие хурмангара. Говорят, они тоже глупы, но хитры и воинственны и с ними лучше не встречаться. Впрочем, я их никогда не видела и книг, в которых они описаны, пока не читала… Слушай, да ты ничего не ешь и не пьешь! Я-то думала, что демоны едят и пьют больше, чем люди.

– Выходит, что меньше, – смущенно улыбнулся я. – Ты уж извини. Все очень вкусно, но я уже сыт так, что из-за стола не поднимусь.

– Не поднимешься? – искренне огорчилась она. – А разве так бывает? Ой, как плохо! Знаешь, а я думала, что мы сейчас отправимся в спальню…

Я тут же очнулся от сладкой полудремы и растерянно заморгал. Неужели не ослышался?!

Альвианта тем временем робко предложила:

– Знаешь, Ронхул, я могу позвать слуг, чтобы они отнесли тебя в спальню на руках – если ты действительно не можешь подняться.

– Да нет, на самом деле я отлично могу подняться без посторонней помощи, – заверил ее я. – Это просто такой способ говорить… Это вовсе не значит, что я тебя обманываю. Просто немного преувеличиваю, чтобы ты поняла, насколько я наелся. Своего рода комплимент твоему гостеприимству… – я окончательно смутился и умолк.

– Ой, какая я глупая, – обрадовалась Альвианта. – Сама могла бы догадаться! Тогда поднимайся, пойдем.

– Куда?

– Как это – куда? В спальню, конечно! – с энтузиазмом воскликнула Альвианта. Потом вдруг нахмурилась и осторожно сказала: – Слушай, Ронхул, ты ведь выглядишь, как мужчина. Но может быть, у вас, демонов, все как-то иначе устроено? Ты когда-нибудь пробовал спать с женщинами?

– Пробовал.

Я не выдержал и рассмеялся: мои отношения с девушками порой складывались довольно причудливо, но до таких идиотских диалогов дело еще никогда не доходило.

– И у тебя получалось? – тоном лечащего врача спросила Альвианта.

– Можешь себе представить, еще как получалось! – сквозь смех выговорил я.

– Ну вот и славно, – обрадовалась она. Немного подумала и добавила: – Неужели ты полагал, что я упущу такой случай, Ронхул Маггот? В мой замок не каждый день забредают демоны…

Она чуть ли не силой извлекла меня из кресла и поволокла за собой. Мы довольно долго скитались по полутемным коридорам, потом поднимались наверх по узкой каменной лестнице. Всю дорогу я пытался убедить себя, что мне чертовски повезло: эта замечательная девушка сама прыгнула мне на шею, мне не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы попасть в ее постель. О такой первобытной простоте отношений можно только мечтать… Но меня, чего греха таить, немного пугали замашки моей прекрасной дамы: волчий аппетит за обедом, настойчивая последовательность, с которой она отбарабанила всю эту чушь про области и ру, и нечеловеческий напор, с которым она сейчас тащила меня в свою спальню.

«Как бы в живых остаться!» – подумал я и даже не улыбнулся этой дурацкой мысли.

Все эти сомнения наверняка отразились на моей роже. По крайней мере, переступив порог спальни, Альвианта внимательно посмотрела на меня и опечалилась. В ее лице появилось что-то детское, и мне тут же захотелось ее обнять. Именно это я и сделал и тут же поцарапал руку о металлический завиток ее кольчуги. Чертыхнулся, разомкнул нежные объятия и поспешно засунул в рот травмированную конечность. Альвианта не поняла, что происходит, и окончательно расстроилась.

– И это все? – растерянно осведомилась она. – У вас, демонов, так принято?

– Нет, – промычал я. – Не совсем так…

– Я тебе не нравлюсь, Ронхул? – тихо спросила она. – Но ведь считается, что я очень красивая – разве нет? А там, где ты жил, меня сочли бы уродиной?

– Ни в коем случае! Все демоны были бы у твоих ног! И мне ты очень нравишься, – искренне сказал я. – Что мне не нравится, так это твоя кольчуга. Я об нее только что порезался.

– Вот я дура! – с облегчением расхохоталась Альвианта. – Кто же идет в спальню в кольчуге?! Совсем про нее забыла… Ты сильно поранился? Может быть, тебе нужен знахарь?

Я помотал головой.

– Чуть-чуть. Это ерунда, забудь. Только знахаря нам здесь сейчас не хватало! Просто сними кольчугу, ладно?

– Сейчас, подожди. Дай твою руку, я посмотрю: вдруг все-таки нужен знахарь, – упрямо сказала Альвианта. Вцепилась в мою поцарапанную лапу, некоторое время рассматривала ее с неподдельным интересом, потом поднесла ко рту и осторожно слизала выступившую кровь.

– Не сердись, Ронхул. Я просто не могла упустить такой шанс. Твоя кровь непременно должна обладать какими-нибудь магическими свойствами, – объяснила она. – Сейчас я ничего особенного не чувствую, но вдруг потом окажется, что я стала бессмертной? Или хотя бы раны будут заживать мгновенно, или аппетит улучшится, или еще что-нибудь случится… Ты не сердишься?

– Да ничего, пей на здоровье, хоть всю, – растерянносказал я, с ужасом думая: «Что же это будет, люди добрые, если ее аппетит, не приведи господи, действительно еще немного улучшится?! Она же и так наворачивала, как бесноватая!»

– Ну зачем же всю! Хватит и капли, – рассудительно отказалась Альвианта.

Потом она начала избавляться от кольчуги. Проделывала эту сложную процедуру с неподражаемым изяществом: борьба с каждой пряжкой превращалась в упоительную пантомиму. Я уселся на устланный коврами пол и откровенно любовался этим зрелищем. Наконец в углу спальни образовался склад металлолома, а Альвианта подошла ко мне, деловито расстегивая драгоценные пуговицы на полупрозрачной ярко-желтой рубахе. Она оказалась совсем тоненькой. Теперь я окончательно перестал понимать, как ей удавалось справляться с тяжеленным мечом, и самое главное: куда уместилась гора продуктов, уничтоженная ею за обедом?

– Так лучше, чем в кольчуге, Ронхул? – спросила она.

– Гораздо лучше, – зачарованно согласился я.

– Тогда обними меня снова. Теперь уж точно не поцарапаешься…

Жив я все-таки остался, хотя большая часть моих опасений оправдалась: эта хрупкая женщина оказалась настоящим стихийным бедствием. Впрочем, я был готов дать подписку, что согласен терпеть это бедствие снова и снова и принимаю на себя всю ответственность за возможные последствия.

На рассвете мне все-таки удалось заснуть. Сквозь сон я слышал стук в дверь, встревоженное бормотание старухи, из которого я разобрал только слово «Пронт» – она то и дело его повторяла. Я почувствовал, что из-под моего бока исчезло теплое уютное тело: судя по всему, Альвианте пришлось вставать, чтобы заниматься какими-то неотложными делами. К счастью, меня никто не порывался вытащить из-под одеяла: хорошо быть гостем!

Впрочем, выгнать меня из-под одеяла сейчас не смог бы даже обрушившийся потолок. После минувшей ночи мне вообще больше не были страшны такие мелочи, как обрушивающиеся потолки, так что я проспал чуть ли не до самого вечера.

Когда я проснулся, Альвианта сидела рядом. Слава богу, она была не в кольчуге, а в длинном узком платье, сшитом из тонких полосок черной и желтой ткани. Оно ей не слишком шло, если честно. Будь моя воля, я бы нарядил ее во что-нибудь зеленое или фиолетовое, но у меня под рукой не было ничего подходящего…

Альвианта разглядывала меня с самой мечтательной улыбкой.

– Ты такой странный, Ронхул, – тут же затараторила она. – Ешь и пьешь мало, зато спишь много. Ты кормишься снами, да? Все демоны кормятся снами?

– Можно сказать и так, – удивленно согласился я. Мне так понравилась эта ее формулировка, что сразу же захотелось считать ее истиной в последней инстанции.

– Видишь, я сразу угадала! – гордо сказала она. И нерешительно спросила: – Ты прямо сейчас уйдешь? Или сначала поешь? Или погостишь до завтра? Или дождешься этих умников из касты Аа – помнишь, я тебе вчера о них говорила? Вообще-то мне бы очень хотелось, чтобы ты погостил у меня еще немного… Нет, я понимаю, что ты все равно уйдешь, но будет грустно, если это случится так сразу…

– Я останусь, – мягко сказал я. – До завтра. А завтра все-таки уйду, потому что, если я не уйду завтра, я захочу остаться надолго. А мне нельзя оставаться надолго – нигде, даже у тебя.

– Я знаю, – тихо ответила она. – Конечно, ты не можешь оставаться надолго. Ты же демон. Что тебе делать рядом с людьми?.. Но может быть, ты все-таки подождешь моих книжников? Они наверняка смогут рассказать тебе про этих людей, которых ты ищешь, и еще много интересного. Я ведь очень мало тебе рассказала.

«Более чем достаточно», – ехидно подумал я, вспомнив ее вчерашний «поток сознания» – все эти Пастпты, Грэнг-Пастпты, Дуул-Пастпты и прочую географическую хрень.

Но вслух я сказал совсем другое.

– Зачем мне твои книжники, Альвианта? Лучше я просто отправлюсь в путь, найду этих загадочных Вурундшундба и посмотрю на них собственными глазами.

– Тоже верно, – задумчиво согласилась она. – Ладно, Ронхул Маггот, завтра так завтра. Хорошо, что не сегодня, вот что я тебе скажу… Значит, грустить будем тоже завтра, а сегодня будем радоваться и надеяться, что этот день никогда не закончится… Знаешь, иногда мне кажется, что любое мгновение может продолжаться вечно, просто мы не знаем нужного заклинания, чтобы его остановить. Может быть, Урги его знают, как ты думаешь?

– Вряд ли, – честно сказал я.

– Жаль, если так, – вздохнула Альвианта. И тут же заулыбалась: – Все это пустяки, Ронхул! Сейчас я буду тебя кормить! Одевайся, пойдем вниз.

– Это обязательно? – с улыбкой спросил я. Признаться, я с некоторым удивлением обнаружил, что готов снова пережить все «ужасы» минувшей ночи.

Но моя прекрасная дама оказалась неумолима. У нее были свои представления о порядке вещей: она была совершенно уверена, что сначала следует есть, а уже потом заниматься любовью. Кажется, ее было легче убить, чем переубедить, и это при том, что у меня не было ни единого шанса победить в битве эту грозную барышню!

– Ладно, кормить так кормить, – обреченно вздохнул я. – А ванна у тебя есть?

– Ванна? – непонимающе переспросила Альвианта. – Что ты имеешь в виду?

– Ладно, неважно… Можно мне как-нибудь помыться?

– О, конечно! – заулыбалась она. – Для этого у меня есть особая бочка, я сама в ней часто моюсь. Не люблю, когда тело подолгу пахнет потом. Мама говорит, что я сумасшедшая и что запах пота нравится мужчинам, но какое мне дело до ее болтовни и до глупых мужчин, которым нравится всякая дрянь! А если завтра выяснится, что им нравится совокупляться с грэу на болоте, – что ж мне, все бросить и перемазаться дерьмом с ног до головы?.. Пойдем!

После продолжительного блуждания по коридорам она привела меня в маленькую комнату, в центре которой стояла здоровенная, в человеческий рост, деревянная бочка. Мне пришлось залезать туда, воспользовавшись специальной приставной лесенкой. Вода в бочке оказалась теплой, от нее исходил слабый сладковатый запах, похожий на аромат лесного меда.

– Здорово! – одобрительно сказал я.

– Еще бы! – согласилась Альвианта.

– Слушай, а что творилось утром? – спросил я. – Столько шуму подняли…

– Утром? Ой, а что же у нас было утром? – она наморщила лоб, потом махнула рукой и рассмеялась: – А, так тебя тоже разбудили вопли моей мамы? Она перепугалась до полусмерти и меня напугала, а это к нам Пронт приехал – всего-то!

– Пронт? Это который с Ложкой? – вспомнил я.

– Ну да, – кивнула она.

– А зачем он приезжал? В гости?

– Ну уж нет! Пронт просто так в гости даже к своим братьям не ездит! Пронт всегда приезжает проверять, все ли в порядке. А потом докладывает Ванду. Пронтов никто не любит, но с ними все носятся: так дешевле обойдется! Если Пронту что-то не понравится, он может стукнуть хозяина замка Ложкой по лбу, развернуться и уехать. Это значит – он честно предупредил, что будет жаловаться Ванду на плохой прием. А Ванд может и Эстёра с Лопатой прислать, если встанет не с той ноги, да еще и в похмелье…

– Ну и дела! – прыснул я. – Слушай, а может его проще убить, чем кормить, этого ябедника?

– Проще-то проще, – мечтательно вздохнула Альвианта. – Иногда так руки чешутся! Но с Вандом ссориться нет дураков. Вот несколько лет назад сумасшедшие альганцы, братья Пэногальфы из Пастпта, не выдержали и прирезали-таки наглого Пронта Ибаэнта Норбандофта…

– Как, ты сказала, его звали? – фыркнул я.

– Ибаэнт Норбандофт, – повторила она, к моему величайшему удовольствию. – А что?

– Ничего, милая, извини. Продолжай, пожалуйста.

– Так вот, после того как этот гад сожрал все, что хранилось в их вечно пустующих кладовых, и все равно стукнул Ложкой по лбу младшего из братьев, немого Эрберсельфа, Пэногальфы его прирезали столовыми ножами, которые как раз были под рукой… Наверное, это было здорово! Но потом Ванд разгневался и прислал к ним Рандана Таонкрахта, а тот горазд своей Метлой помахать. В общем, братья Пэногальфы позабыли все на свете: и как их зовут, и кто они такие, так что теперь бедняги бродят по двору собственного замка вместе со своими слабоумными слугами и даже не могут решиться залезть за вином в «хозяйский погреб» – представляешь? Ванд и рад бы их простить, но тут уже ничего не поделаешь: Метла Рандана – страшная штука! Так что мне пока не очень-то хочется убивать Пронта. Наш-то Великий Рандан Бааглибат Эльрайнмакт уже давно без дела изнывает…

– Надеюсь, тебя-то он хоть не стукнул, сволочь такая? – сочувственно поинтересовался я.

– С какой это стати? – обиделась Альвианта. – Я его все время кормлю как на убой. А тут мне еще так с тобой повезло: ты вчера мало съел, так что у меня полбочки солено-квашеной умалы по-улльски осталось. Я ему ее и скормила: все равно бочка открыта, не пропадать же добру… Одним словом, Пронт уехал довольный.

– Это радует, – отчаянно зевнул я. И предпринял первую попытку покинуть «ванну». Признаюсь честно: она оказалась неудачной.

Из бочки я все-таки вылез, но только после доброй дюжины попыток и продолжительного нецензурного монолога на своем родном языке, поскольку кунхё показался мне недостаточно выразительным – или же мне просто не хватало теоретической подготовки… Альвианта наблюдала за мной со спокойным любопытством. Кажется, она решила, что это я так развлекаюсь.

Потом она отвела меня в тот же самый зал, где мы сидели вчера, и кормила так усердно и обстоятельно, словно я был еще одним местным ревизором, очередным Пронтом, свалившимся на ее бедную голову.

Пожилая отравительница деловито сновала с подносами и все пыталась завести со мной светскую беседу о ценах на дерьмоедов: очевидно, изучила мой костюм и теперь была уверена, что ее непутевая дочка завела роман с молодым Мэсэном. Я вежливо пожимал плечами в ответ на все ее вопросы, мысленно посылая на ее седую голову самые заковыристые проклятия.

Наконец Альвианта решила, что присутствие мамы нарушает лирическую обстановку, и неласково предложила ей очистить помещение. Та удалилась, шаркая ногами и бормоча себе под нос какие-то смутные проклятия.

– Теперь точно отравит! – ехидно предрек я.

– Ты думаешь? – серьезно переспросила Альвианта. – Ну, если ты так уверен, тогда, может быть, мне следует сделать это первой?

– Да нет, – великодушно сказал я, – можешь не спешить. Это я пошутил.

– Ты извини, что я не поняла, – простодушно улыбнулась она. – У нас никто так не шутит. Здесь вообще редко шутят. Ну, бывает, слуги друг другу штанины узлом завязывают или дерьмоеду в горшок острого соуса нальют – так то слуги… А вот мой отец однажды поймал своего придурковатого братца, моего дядю Эфольда, напоил как следует, переодел в женское платье и подложил в постель к его же собственному бубэру. А тот тоже был пьян, как всегда… Потом дяде Эфольду, чтобы хоть как-то прикрыть свой срам, пришлось отрубить голову бедняге бубэру, который, по большому счету, ни в чем не провинился, а просто хорошо сделал свою работу. И дядина дворня чуть ли не год жила без бубэра, так что половина баб убежала в лес к разбойникам: ходили слухи, что атаман одной из шаек – беглый бубэр, и ему тоскливо без привычной работы…

Я чуть не подавился от таких откровений. Растерянно ухмыльнулся и отчаянно закашлялся.

– Правда же, смешно? – обрадовалась Альвианта. – Мой отец был веселым человеком, совсем как ты!

– Спасибо, – вежливо сказал я. Честно говоря, мне было трудно убедить себя, что мне сделали комплимент, но так оно и было…

Остаток дня прошел довольно бездарно: Альвианта изо всех сил старалась продемонстрировать, что мой завтрашний отъезд ни капельки не портит ее настроение. В итоге она напилась до бессознательного состояния. Правда, песен так и не пела, а с обезоруживающей искренностью разревелась у меня на груди.

«Может быть, ты погостишь еще два-три дня?» – сквозь слезы спрашивала она. А я, как последний идиот, твердил: «Нет», – и ужасно хотел дать себе по морде за такое фантастическое свинство. Так мы и развлекались – не могу сказать, что мне шибко понравилось…

В конечном счете, мне самому пришлось волоком транспортировать даму в спальню. Хорошо хоть, что она была в состоянии показывать дорогу! Альвианта нашла неплохой способ отомстить мне за мое упрямство: уснула прежде, чем ее голова коснулась подушки.

А я сидел рядом, гладил ее рыжие волосы и печально размышлял, что завтра переступлю порог гостеприимного замкаи меня подхватит холодный ветер – возможно, тот самый загадочный «правильный ветер», о котором говорили курносые великаны Урги. Этот ветер будет подталкивать меня в спину и заставит мои ноги передвигаться быстрее и быстрее, и унесет отсюда навсегда. Оно и к лучшему, конечно…

«Другой ветер – это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая», – вспомнил я загадочную фразу из своего давнишнего сна. Воспоминание подействовало на меня как хорошее заклинание: дурацкая печаль, без которой вполне можно было бы обойтись, ушла, словно ине бывало, и единственное, чего мне сейчас хотелось, – это продолжить путь.

Впрочем, перспектива блужданий в темноте несколько охладила мой энтузиазм. Я надеялся, что смогу потихоньку уйти на рассвете, но Альвианта проснулась раньше: небо за разноцветными стеклами оконных витражей все еще оставалось темным, так что до утра было далеко.

– Ты гость, а не слуга, Ронхул Маггот, – несчастным голосом сказала она, – но может быть, ты подашь мне кувшин с водой? Я не хочу показаться невежливой, но, с другой стороны, не будить же маму. Только ее нам здесь не хватало!

– Нет проблем, – улыбнулся я. Принес ей воду и сочувственно спросил: – Хреново, да?

– Хреново, – просто согласилась она. – Мало того, что мне стыдно за свое поведение, так еще и голова болит…

– А почему тебе стыдно? – удивился я.

– Я пыталась развеселиться, а вместо этого напилась, как гурэпло… или даже хуже: как альганец! – объяснила она. – Хотела развлекать тебя беседой, а вместо этого ревела, как простолюдинка… Если бы ты был обыкновенным человеком, я бы просто убила тебя, и дело с концом! Впрочем, если бы ты был человеком, я бы вряд ли стала плакать… А теперь мне приходится смотреть тебе в глаза и испытывать стыд.

Я содрогнулся, когда понял, что она не преувеличивает: убить мужчину, из-за которого пришлось поплакать, безусловно, оптимальное решение проблемы, если обиженная леди не только молода и красива, но и вооружена до зубов… Впрочем, я не слишком долго беспокоился о себе: я почему-то был совершенно уверен, что она даже не попытается: кто же в здравом уме попрет с мечом на демона?

– Ты напрасно стыдишься, – мягко сказал я. – Пока ты спала, я тоже плакал. Теперь тебе легче?

– Это не может быть правдой, – Альвианта смотрела на меня широко открытыми глазами. Кажется, у нее даже похмелье прошло от удивления.

– Может! – твердо сказал я. Разумеется, я врал, но так вдохновенно, что сам себе верил.

– Но у тебя сухие глаза и щеки, – она не поленилась проверить.

– Так времени много прошло, – объяснил я. – Знаешь, сколько ты дрыхла?

– Долго, да? – обрадовалась Альвианта. – А ты ждал, пока я проснусь, вместо того чтобы разбудить? Вот здорово! Так тебе и надо, Ронхул Маггот!.. Ладно уж, иди сюда – что с тобой делать!

На рассвете я понял, что не смогу отправиться в путь прямо сейчас. При всем желании мне не удастся доковылять даже до порога спальни. Так что я разрешил себе закрыть глаза и расслабиться, к великой радости Альвианты, которая ожидала рассвета, как смертного приговора.

– Спи уж, – сказала она. – Уйдешь вечером, если тебе так припекло!

– Не хочу я никуда уходить, – сонно пробормотал я.

– Вот и не уходи! – обрадовалась она.

– А меня никто не спрашивает, чего я хочу и чего не хочу, – вздохнул я. – Я ничего не решаю.

– А кто решает-то?

– Не знаю. Просто ветер дует в спину…

– Какой ветер? – переполошилась Альвианта. – О чем ты говоришь, Ронхул?

– Не знаю, – снова признался я. – Может быть, Овётганна… Тебе знакомо это слово?

– Все, больше ничего не говори! – она зажала мне рот маленькой, но жесткой ладошкой. На ее лице был неподдельный благоговейный ужас. – Есть слова, которые нельзя произносить вслух, Ронхул! – строго сказала она.

– Почему? – удивился я, отдирая ее лапку от своих губ: все это основательно меня заинтриговало. – Не бойся, я больше не буду произносить это слово. Оно мне приснилось после того, как я удрал от Таонкрахта, а Урги не позволили мне задержаться у них подольше…

– Тебе снятся такие сны! – завистливо протянула она. – Впрочем, тебе проще: ты же демон… Вот оно как бывает!

– Может быть, ты расскажешь мне, что означает это таинственное слово, которое ты не позволяешь мне произносить вслух? А кстати, почему? Что, оно действует как заклинание?

– Конечно, – невозмутимо подтвердила Альвианта. – А почему ты спрашиваешь, Ронхул Маггот? Ты же и без меня все знаешь: это имя ветра, незримого и неосязаемого – до поры до времени. Он вращает колесо каждой человеческой судьбы и вообще управляет всем Миром, хотя почти никто не ощущает его дуновения на своем лице… Но неужели ты думаешь, будто я могу знать, что это такое? Я же говорила тебе, что прочитала совсем мало книг… Хотя я не думаю, что есть книги, из которых можно узнать о таких вещах!

– Всякие бывают книги, – пробормотал я, проваливаясь в сон.

Когда я проснулся, все три солнышка заглядывали в окно спальни, моя одежда лежала на ковре, аккуратно сложенная – я сам точно не мог этого сделать! Под стопкой одежды обнаружилось драгоценное одеяло, подарок Урга. Альвианты нигде не было.

«Хорошее дело! Как же я отсюда выберусь?» – растерянно подумал я.

Оделся, вышел в коридор, сразу же обнаружил лестницу, ведущую вниз, и спустился на первый этаж замка. Там я, разумеется, сразу же заблудился. Я дошел до того, что попытался расспросить слуг. Они застенчиво ухмылялись и молча пятились куда-то в полумрак, в точности, как Таонкрахтова дворня.

Проплутав с четверть часа, я неожиданно оказался перед дверью, которая вела во двор. Я обрадовался так, словно выбрался из знаменитого Лабиринта, вышел на свежий воздух и тут же зажмурился от яркого солнечного света. А потом осторожно открыл глаза и увидел Альвианту. Она шла мне навстречу с ослепительной улыбкой и высоко поднятой головой, в кольчуге и плаще, и я сразу понял, что душераздирающих прощальных сцен не будет.

– Я как раз оделась, чтобы проводить тебя до Тропы, – сухо сказала Альвианта. – Я же обещала… И еще я велела маме собрать тебе еду в дорогу. А то хорош ты будешь: демон, шныряющий по кустам в поисках спелых ягод! И не бойся, мама не стала класть туда яд. Я уже проверила: дала по кусочку от каждого блюда своим слугам, и они по-прежнему живы и здоровы, я даже слегка разочарована… Впрочем, все это пустяки, Ронхул. Ты готов идти? Пошли!

По дороге мы молчали. Я все надеялся придумать какую-нибудь фразу, которая могла бы исправить положение. Разумеется, моя затея была заранее обречена на провал: слова – это всего лишь слова, и обычно они ничего не меняют. Вообще ничегошеньки.

– Слушай, а может быть, ты просто отправишься вместе со мной?

Эта фраза вырвалась почти помимо моей воли. Я и сам не ожидал, что сделаю ей такое дурацкое предложение. Я не нуждался в спутниках, даже в одной-единственной спутнице, мужественной, очаровательной, темпераментной и забавной, как нескладный пушистый щенок. И, потом, я заранее был уверен, что никуда она со мной не пойдет: если уж Мэсэн, которому, на мой взгляд, терять было практически нечего, кроме десятка дерьмоедов в сарае, наотрез отказался от занятий пешим туризмом на скоростной трассе…

Надо отдать должное Альвианте: прежде чем отказаться, она молчала секунд десять – взвешивала все «за» и «против», я полагаю.

– Спасибо, Ронхул, – наконец сказала она. – Мне показалось, что ты говорил очень искренне, и мне будет приятно вспоминать о твоем предложении, когда я стану седой беззубой старухой. Вот, дескать, когда была я молода и прекрасна, приходил в наши края демон, увидел меня и остался так доволен увиденным, что позвал меня за собой… Но я не могу пойти с тобой. Мне очень хочется, можешь поверить, но это совершенно невозможно!

– Почему? – печально спросил я. – Впрочем, я и сам догадываюсь: сейчас ты скажешь мне, что не можешь бросить свой замок, отвоеванный в честной борьбе у родственников, своих идиотов-слуг и даже свою мамочку ты не можешь бросить, потому что она без тебя пропадет…

– Именно так и есть, – спокойно согласилась Альвианта. – Все это – мое достояние, и я не могу его бросить ради неизвестно чего. На тебя нельзя положиться, Ронхул. Ты как-нибудь да разыщешь, что тебе нужно, а потом исчезнешь – ты же говорил мне, что больше всего на свете хочешь исчезнуть! – и я все равно останусь одна, только не за оградой собственного замка, а где-нибудь в диких землях… А потом, когда мне удастся вернуться домой – если еще удастся! – я наверняка обнаружу, что в Хапс Дюэльвайн Гаммо хозяйничает мой хитрющий дядя Бикантномьен и мои хоты давным-давно приведены им к присяге, а мама побирается на большой дороге или квасит умалу для лесных разбойников… И все это только ради того, чтобы провести еще несколько дней с тобой? Извини, Ронхул Маггот, ты хорош, но не настолько!

– Разумеется, я не настолько хорош, – согласился я. – Никаких возражений!

Я хотел было сказать Альвианте, что бросать ее драгоценное «все» следует вовсе не ради меня, а ради «неизвестно чего», потому что неизвестность – это такая специальная, единственная и неповторимая штука, во имя которой человек вполне может отказаться от чего угодно, в том числе и от фамильного замка, по которому бродят толпы сбрендивших слуг, – если он настолько удачлив, что ему однажды выпадет такой шанс… Но я вовремя прикусил язык: кто я такой, чтобы лезть к этой милой женщине со своей дурацкой философией?! Во-первых, ей и без того невесело, а во-вторых, она уже все для себя решила!

– Я рада, что ты понимаешь, – улыбнулась Альвианта. – Я сразу подумала, что ты можешь понять абсолютно все, как только взглянула на тебя, Ронхул Маггот! Я буду помнить тебя очень долго. Может быть, всегда… Знаешь, теперь я даже рада, что ты так быстро уходишь. По крайней мере, между нами не случилось ничего плохого: мы не поссорились и не наскучили друг другу. Мне не довелось проснуться от твоего храпа и почувствовать раздражение, ты не принялся тискать моих служанок по темным углам, не клянчил, чтобы я отдала тебе поносить свои лучшие доспехи, не пытался порезать мясо моим мечом и не плясал голым в спальне моей мамы… Одним словом, в моих воспоминаниях о тебе не будет ни одного темного пятнышка, и это прекрасно!

«Хороший же у нее опыт совместной жизни с мужчинами! – сочувственно подумал я. – Судя по всему, все ее предыдущие кавалеры были настоящими героями! Да уж, повезло барышне, нечего сказать…»

– Знаешь, что? – вдруг оживилась Альвианта. – Я только что подумала: ты же демон, ты все можешь! Ты ведь можешь присниться человеку, если захочешь? Уверена, что это так! Ты снись мне иногда, ладно?

– Ладно, – легкомысленно пообещал я. Эта ложь далась мне очень легко, потому что в глубине души я был совершенно уверен, что мое обещание выполнится само собой: люди часто видят во сне именно то, что им хочется увидеть.

– Вот она, твоя Тропа, – наконец сказала Альвианта. – Здесь мы с тобой встретились, Ронхул. Здесь и расстанемся. – Сунула мне небольшую кожаную сумку, шепнула: – Здесь только еда, и никакого яда. Яд нынче дорог! – Она рассмеялась, довольная собственной незамысловатой шуткой.

– Спасибо, – сказал я, вешая сумку на плечо. А сам подумал: «Что-то я обрастаю барахлом! Никуда от него не денешься!»

– Прощай, Ронхул Маггот, – с пафосом провозгласила Альвианта, и я в очередной раз удивился мощи ее голосовых связок.

– Прощай. – Я все еще медлил, поскольку внезапно обнаружил, что не так уж готов повернуться к ней спиной и уйти.

Но мне пришлось это сделать: холодный ветер настойчиво дул мне в спину. Я был почти уверен, что его имя – Овётганна, и мне чертовски хотелось снова и снова повторять это незнакомое слово вслух, но я почему-то стеснялся – сам не знаю, кого…