Глава 18
Ирен в тревоге вошла в кабинет, быстро осмотрелась и устроилась как можно дальше от письменного стола. Просьбе инспектора пересесть чуть ближе она подчинилась с явной неохотой. Так странно и непривычно было видеть постороннего человека на месте мистера Парадайна. Никто никогда не сидел здесь, за столом Патриарха. Ирен не давало покоя ощущение, что Джеймс Парадайн вот–вот войдет, застанет их врасплох и страшно рассердится. От этих мыслей казалось, что по спине катятся холодные струи воды, как с края зонтика. Ирен очень надеялась, что беседа не продлится долго.
Инспектор приветливо смотрел на нее. Его слова прозвучали эхом собственных размышлений Ирен.
— Я не задержу вас, миссис Амброз. Просто хочу, чтобы вы рассказали, что случилось вчера вечером.
— Вчера вечером?
— Да. В доме была вечеринка в честь Нового года, если не ошибаюсь? На ней присутствовали вы, ваш муж, мисс Амброз и мисс Пеннингтон?
— Да.
— Ужин, кажется, начался в восемь или чуть позже. Вы сидели за столом примерно до девяти. В половине десятого ваша компания поехала домой. Почему?
Ирен ожила:
— Ах да… моей дочке нездоровилось… то есть я испугалась, что ей может нездоровиться… но сегодня уже все в порядке. Понимаете, у Рины появилось пятнышко на грудке, и доктор Гортон сказал, ничего страшного, но с этими пятнышками никогда не знаешь наверняка… У нее не было температурки, ничего такого, иначе, разумеется, я бы осталась дома, но мне, сами понимаете, не терпелось вернуться. Сначала я вообще не хотела ехать, но муж настаивал. И конечно, мистер Парадайн обиделся бы, если бы кто-нибудь из нас не появился.
Инспектор Вайнер сказал:
— Так. Значит, вы вернулись домой так рано из-за девочки. А не из-за того ли, что произошло за ужином?
Выражение лица Ирен изменилось. Интерес, с которым она говорила о маленькой Рине, угас. Она подняла руку и принялась неловко поправлять выбившуюся прядь волос.
Инспектор повторил вопрос:
— Что-то ведь случилось за ужином, не так ли? Вы хотели вернуться домой, к дочери, но ваш супруг не стал бы расстраивать вечеринку только из-за этого. Значит, произошло нечто более серьезное, я прав?
Ирен всегда с трудом переключалась с одной темы на другую. Она ухватилась за то, что сочла спасительной соломинкой.
— Он не возражал, – заговорила она. – Точнее, он сам предложил… я не хотела уезжать так рано. Но Фрэнк сказал, что пора ехать… честное слово, Фрэнк.
Прядь волос никак не заправлялась. Ирен прекратила ее теребить, сложила руки на коленях и взглянула на инспектора. Она перестала волноваться. Вайнер казался очень приятным человеком. Ирен задумалась, сколько ему лет. Возможно, у него есть внуки, такие же, как Джимми и Рина. Она решила при случае спросить. У инспектора были красивые синие глаза. Ирен надеялась, что у Рины тоже будут синие…
И вдруг он спросил:
— Мистер Амброз захотел уехать из-за того, что произошло за ужином?
У Ирен вытянулось лицо. Фрэнк предпочел бы, чтобы она сказала «нет». Ирен смущенно произнесла:
— Э… не знаю…
— Миссис Амброз, вам всем наверняка стало неприятно. Видимо, мистер Амброз решил, что вечеринку лучше прервать.
— Я правда не знаю…
Инспектор быстро перебил:
— Мистер Парадайн ушел из столовой в кабинет и больше не выходил к гостям. Он ведь не появлялся в гостиной?
— Нет… не появлялся.
— Наверное, для вас это было очень тягостно.
— О да!
Инспектор ощутил легкое торжество, хоть и остался внешне невозмутимым. Он слегка подался к Ирен через стол и спросил:
— Ну, миссис Амброз… не желаете рассказать, что произошло? У людей остаются разные впечатления о случившемся. Я бы очень хотел услышать вашу версию, изложенную вашими собственными словами. Если вы не против.
Ирен погрузилась в процесс, который называла раздумьем. Ее сознание переполняло множество неопределенных, путаных мыслей. Должно быть, Фрэнк рассказал инспектору о вчерашнем вечере – ну или кто-нибудь другой, – и если это сделал не Фрэнк, то он наверняка рассердится.
И Ирен неохотно произнесла:
— Даже не знаю, как…
— Может, вы хотя бы попытаетесь, миссис Амброз? Давайте с самого начала. Что произошло?
— Ну… все получилось как-то само собой. Мистер Парадайн встал, и мы решили, что сейчас он произнесет тост – по крайней мере я так решила, а про остальных не знаю. Но он сделал совсем другое…
— Так. И что же вы запомнили? Просто перескажите своими словами.
Ирен повторила:
— Ну, я не знаю…
— То есть вы ничего не помните?
— Нет, я помню.
— Тогда давайте посмотрим, не сумеете ли вы мне помочь. С чего он начал?
Ирен засомневалась:
— Не помню. Он сказал, что нам не будет скучно… что у него неприятные новости… что мы все связаны родством или браком, что все в семье должны быть заодно, ну и так далее в том же духе…
— А потом?
— Не уверена, что об этом стоит говорить… не знаю, нужно ли…
Инспектор негромко произнес:
— Боюсь, я вынужден попросить вас продолжить. Расскажите то, что сохранилось в памяти.
— Ну, он говорил очень сложно, я даже не запомнила. Не думаю, что…
— Пожалуйста, миссис Амброз. Только то, что помните.
Ирен, сидевшая в шубе, задрожала. Она уже почти не сомневалась, что Фрэнк разозлится, и не знала, что делать. Если человек не хочет отвечать на вопросы полицейских, они начинают думать, что у него совесть нечиста. Но отвечать ей тоже не хотелось, поскольку теперь, когда в голове стали формироваться связные фразы, это были совсем не те фразы, что хочется произносить в присутствии полицейского, да и вообще чужого человека. Ирен запиналась, пересказывая речь Джеймса Парадайна.
— Он сказал… что кто-то… предал семью. Что кто-то… изменил семейным интересам… что это… один из нас.
Вайнер побагровел. Выходило, он не ошибся – что-то действительно произошло! Инспектор посмотрел на промокашку и увидел маленький ежедневник в кожаном переплете – обыкновенную записную книжку ярко–синего цвета, с золотыми цифрами «1942». Ему хотелось отвести взгляд от миссис Амброз. Не следовало пугать дамочку, не следовало… Инспектор собрался с силами и спросил:
— Он не уточнил, кто этот человек?
— Нет.
— Как по–вашему, он знал?
— Да… он так сказал.
— Мистер Парадайн заявил, что кто-то предал семейные интересы и что он знает виновника?
— Да.
Инспектор снова взглянул на Ирен.
— Вы молодчина, миссис Амброз. Что еще он сказал?
Ирен ощутила некое приятное волнение. Она молодчина – ее похвалили, – а говорить с полицией не так уж трудно, как она думала. Она с легким самодовольством продолжила:
— Это было ужасно. Я не знала, куда смотреть. Представляете, я ведь сидела рядом с ним. Просто жуть. Мы решили, что дядя Джеймс, наверное, сошел с ума.
— Он казался возбужденным?
— Нет–нет, потому-то мы и перепугались – он был абсолютно спокоен. Не знаю, как можно быть спокойным и говорить такое, но тем не менее…
— И что произошло дальше?
— Он еще поговорил в таком духе. А потом сказал, что будет ждать в кабинете до полуночи, и если кто-нибудь захочет… захочет признаться, он будет там, и… честное слово, не помню в точности, но… кажется, он пообещал, что не будет слишком суров, если виновный придет сам. Наверное, он это имел в виду, хотя про наказание тоже упомянул…
— Вы помните, что именно сказал мистер Парадайн?
Ирен задумалась.
— Нет… боюсь, нет. Что-то о том, что виновного накажут.
— Понятно. Наверное, все испытали облегчение, когда вечер закончился.
— О да.
— Вы видели мистера Парадайна потом?
— Нет–нет.
— Никто из гостей не попрощался с ним?
— Нет–нет.
— Вы поехали домой вместе?
— Да.
— По моим прикидкам, вы оказались дома без четверти десять. Кто-нибудь из членов вашей семьи выходил после этого?
Ирен покраснела, глаза у нее широко распахнулись. Она воскликнула:
— О Боже!
Вайнер подумал: «Ей–богу, тут что-то есть». Он пристально взглянул на нее.
— Кто выходил из дому?
Она заволновалась, и не без повода.
— Рина… моя дочь… понимаете, я не смогла ее разбудить.
Инспектор слегка остолбенел.
— А зачем вы ее будили?
— Ну, не то чтобы специально… то есть сначала, когда я приехала домой, то очень обрадовалась, что девочка крепко спит… потом я поговорила с сестрой, а когда вернулась в спальню и собралась ложиться, то подумала: по–моему, она спит слишком крепко.
— И?
— Я испугалась. Моя сестра ничего не понимает в детях. Я хотела позвать мужа, чтобы он посмотрел на девочку, но он ответил: «Чушь и ерунда». Он думает, я зря паникую. Но когда я взяла Рину на руки, она продолжала спать, и я страшно испугалась и попыталась позвонить доктору Гортону, но телефон не работал… а я и забыла. Я не дозвонилась и решила сбегать сама – он живет неподалеку, – ну и пошла.
— Вы пошли и привели доктора Гортона?
Ирен вновь смутилась.
— Нет, не привела, потому что он как раз сидел в машине и собирался куда-то ехать. Я закричала и побежала за ним, но он не услышал.
— Потом вы вернулись домой?
— Нет… не сразу. Я подумала, что, может, он ненадолго. Я походила по улице. Звонить я не решилась: миссис Гортон вечно твердит, что вырастила восьмерых детей и не тряслась ни над одним.
Лицо Вайнера было совершенно бесстрастным.
— Как долго вы ждали доктора Гортона, миссис Амброз?
— С полчаса. Потом я снова испугалась, все гадала, что стряслось с Риной, и вернулась домой. Я всю дорогу бежала, но, слава Богу…
— Девочка по–прежнему спала?
— Да. Муж страшно разозлился.
— Он хватился вас?
— Да. Он как раз искал меня, когда я вернулась, и явился в бешенстве.
— Который был час, когда он пришел?
— Не знаю… наверное, уже поздно. Я только и мечтала лечь и заснуть.
— Ваш муж сказал, куда ходил?
— Он сказал, что искал меня.
— Он не уточнил, где именно?
— Нет.
— Просто сказал, что искал вас?
Ирен густо покраснела.
— Он выразился очень невежливо, – ответила она.
