Минут за десять до того как мистер Уиллард вышел из квартиры, то есть примерно в семь, в дом Вандерлёра вошла молодая женщина в пальто из искусственного каракуля и поднялась в лифте на пятый этаж. Она была похожа на Каролу Роланд, как негатив фотографии на оригинал. Черты те же, а вот цвет лица болезненно желтоватый, глаза серые, прямые волосы невыразительного мышиного оттенка. Одета она была аккуратно, но совсем не стильно – грязно–серого цвета пальто, коричневые туфли и чулки, на голове темно–коричневая шляпа с коричневой и зеленой ленточками.

Белл увидел ее еще в холле и пожелал доброго вечера в присущей ему приветливой манере. Уже не впервые эта леди заходила в дом Вандерлёра по окончании рабочего дня. Сестра мисс Роланд была замужем за мистером Джексоном, ювелиром. У него имелся свой магазин, небольшой, но старый, пользующийся хорошей репутацией. Белл знал об этой паре все. Некогда бизнес принадлежал отцу миссис Джексон, а стало быть – и отцу мисс Роланд. Элла вышла замуж за своего кузена, взяла его фамилию и работала вместе с ним в магазине, а вот Кэрри убежала из дома и пошла на сцену. Она понятия не имела, что Белл прекрасно знает, кто она такая, когда явилась сюда в первый раз с высветленными волосами, накрашенной физиономией и новым красивым именем. Он сразу узнал ее и подумал, что уж лучше бы она осталась с сестрой. Хотя, конечно, не его то было дело, какое она себе придумала имя или что делает со своим лицом и волосами. И пусть миссис Смоллетт хоть язык себе сломает, сплетничая на эту тему, – от него она никогда ничего не услышит об этих сестрах Джексон. Он умеет держать рот на замке. Да что там говорить, он сам лично сорок лет назад покупал своей Мэри обручальное кольцо в лавке Джексона. Мистера Джексона не было в живых вот уже десять лет, а его Мэри – тридцать пять. Белл был не из болтливых.

Элла Джексон пробыла у сестры минут двадцать, не больше. Затем они вместе спустились в лифте – Карола с непокрытой головой, в наброшенном поверх белого платья меховом палантине.

Когда лифт поехал вниз, мисс Гарсайд стояла у полуоткрытой двери в свою квартиру и провожала его взглядом. Она дошла до такого состояния, когда человек плохо отдает себе отчет в своих поступках. Тело страдало от голода, мысль, подобно загнанному животному, судорожно билась в клетке в поисках хоть какого-то выхода. Весь день она ничего не ела, ни крошки. Денег на еду не было. Она сама не понимала, зачем приоткрыла дверь, – возможно, собиралась пойти к Андервудам и попросить у них кусок хлеба и немного молока, сказать им, что дошла до крайности, что…

Но как только дверь приоткрылась, она поняла, что сделать это не в состоянии. Попросить у этой простоватой и напористой миссис Андервуд она просто не сможет. Надо как-то продержаться до завтра и вызвать человека из аукционного дома, может, удастся продать что-нибудь еще из мебели. Все хорошие вещи уже распроданы. За то, что осталось, дадут сущую мелочь. Этих денег не хватит, чтобы заплатить за квартиру, но можно будет купить еды и протянуть еще несколько дней.

Она стояла, держась за дверную ручку, и смотрела, как лифт спускается вниз. Свет падал на волосы Каролы, ее меховую накидку, белое платье. И мисс Гарсайд с горечью подумала: «Опять выходит сегодня. Весь вечер будет где-то пропадать. Наверняка встречается с мужчиной. Они пойдут в ресторан, и денег, потраченных на этот ужин, мне хватило бы на неделю».

Она провожала лифт глазами до тех пор, пока он не скрылся из виду, затем вернулась в свою опустевшую холодную комнату. Каролы не будет дома весь вечер, ее квартира наверху будет пустовать, и там, в одной из комнат этой квартиры, лежит кольцо, так похожее на ее собственное… Тут же промелькнула другая мысль – Карола вполне могла надеть это кольцо, – мелькнула и тотчас исчезла. Ведь она носит его далеко не всегда. Ну взять, к примеру, вчерашний день – именно тогда мисс Гарсайд увидела кольцо на пальце мисс Каролы. Они и прежде встречались в лифте не меньше дюжины раз. И всякий раз на этих изнеженных белых ручках блистали кольца. Если девушка куда-то выходит, она натягивает перчатки, оказавшись на улице. А когда входит в дом, обычно снимает их в лифте. Длинные белые пальцы, алые ногти. Кольцо с изумрудом на одной руке, кольца с рубином и бриллиантом – на другой. Но не то кольцо с ослепительным солитером – точная копия ее кольца, – она ни разу не видела его на ней вплоть до вчерашнего дня. Так к чему Кароле надевать его сегодня?

И мисс Гарсайд решила, что сегодня Карола это кольцо не надела. Оно лежит там, в пустой квартире, небрежно брошенное на туалетный столик.

— Если бы у меня был ключ от ее квартиры, подменить кольцо не составило бы труда… – Это произнес внутренний голос мисс Гарсайд, произнес вполне отчетливо. Не желая умолкать, он говорил дальше: – Она ни за что не заметит разницы… никогда. Для меня это вопрос жизни и смерти, а для нее ровным счетом ничего не значит. Мое сверкает так же ярко. И будет выглядеть на ее руке ничуть не хуже, чем на моей. Ей абсолютно без разницы. Почему это я должна умирать с голоду, когда это не значит для нее ровным счетом ничего? Если бы был ключ, я могла бы подменить кольца…

Ключ есть у Белла. Каждое утро в подвал спускается миссис Смоллетт и снимает с крючка ключ от квартиры номер восемь. Потом поднимается на четвертый этаж. Входит в эту квартиру, готовит мисс Роланд утреннюю чашку чая и принимается за уборку. Любой человек, вступивший даже в кратковременный контакт с миссис Смоллетт, может узнать все о мисс Кароле Роланд и ее квартире.

— До чего ж нарядные у нее шторы, мисс Гарсайд! Стоят, небось, целое состояние. У меня в мебельном работает племянница, и, если я скажу, сколько стоит пошить такие шторы с оборками, вы просто в обморок упадете!

Можно повернуться к ней спиной, не обращать внимания, но рот этой миссис Смоллетт все равно не заткнуть.

Ключ от квартиры номер восемь висит там, на крючке, в подвальном помещении. Лишь часов через двенадцать, не раньше, миссис Смоллетт возьмет его и поднимется наверх, в ту квартиру.

А сейчас его может взять любой.

Нет–нет, не сейчас, там, в подвале, Белл. Но позже, где-то между половиной восьмого и половиной девятого, он «выйдет прошвырнуться» – выпить пинту пива и сыграть партию в дартс в пабе «Рука и перчатка». В половине девятого, и не важно, какая на улице погода, дождь или солнце, снег или туман, но Белл непременно отправится в паб. А потом вернется – где-то между половиной десятого и десятью. Так что в ее распоряжении будет целый час, и за это время вполне можно будет завладеть ключом, вместо того чтобы торчать тут, предаваясь бесплодным размышлениям.

Между половиной восьмого и половиной девятого…