После эпилога
(Четвёртый выстрел)
— Деда, а у нас когда–нибудь так будет?
— Не знаю, Лен. Может быть. Будем стараться, чтобы и у нас стало похоже на это. Хотя там, конечно, показана сказка. В жизни так не бывает.
— Ну и что, что сказка. Зато она красивая.
— Это да, не спорю. Красивая. Талантливо сняли. Молодцы. Надо будет сказать, пусть режиссёра наградят чем–нибудь. Заслужил.
— А ты ещё смотреть не хотел. Работа, работа. Совсем ты с этой работой увяз. Я уж и не помню, когда ты гулял с нами в последний раз.
— Так некогда же мне, Леночка. Не успеваю.
— У тебя вообще выходные бывают или как?
— Извини, Лен. Но у меня и правда много работы. Я к себе пойду, ещё поработаю, хорошо? Ты не обижайся на меня, пожалуйста.
— Ладно, иди уж. Я всё понимаю. Да и кино всё равно уже почти закончилось. Это была последняя серия.
— Спасибо, Лен.
Григорий Васильевич встал и направился к выходу из комнаты. Но, уже подходя к двери, неожиданно замедлил шаг. Его поразила доносившаяся из телевизора знакомая музыка. Он уже слышал, точно слышал её раньше! Когда же зазвучали первые слова песни, Григорий Васильевич резко остановился и обернулся. Экран показывал белые буквы титров, а из динамиков телевизора доносились такие знакомые слова:
Слышу голос из прекрасного далёка,
Голос утренний в серебряной росе,
Слышу голос, и манящая дорога
Кружит голову, как в детстве карусель.
Не может быть…
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь.
Не может быть! Сейчас 85–й год, а фильм снят в 84–м. Но она записала это в 79–м! За пять лет до съёмки. Это зафиксировала печать и подпись нотариуса. Тогда этой песни не знал ещё даже её автор. А она знала!
Григорий Васильевич торопливо бросился в свой кабинет, набрал код и распахнул дверцу личного сейфа. Пока он суетливо искал в ворохе бумаг старую аудиокассету, телевизор в гостиной продолжал петь:
Слышу голос из прекрасного далёка,
Он зовёт меня не в райские края,
Слышу голос, голос спрашивает строго,
А сегодня что для завтра сделал я.
Вот она! Кассета. А магнитофон стоит тут же, в кабинете. И идти никуда не нужно.
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь.
Так вот в чём дело. Последний кусочек мозаики найден. Теперь всё ясно. Ребус разгадан. Её послание всё–таки прочитано.
Она всё знала. Всё знала заранее. Никто не указывал ей цели. Она уже была там. Была и вернулась. Вернулась, чтобы не пустить нас куда–то. Куда–то, где было настолько плохо, что она считала оправданной любую цену.
Я клянусь, что стану чище и добрее,
И в беде не брошу друга никогда,
Слышу голос и спешу на зов скорее
По дороге, на которой нет следа.
Последний кусочек мозаики — название фильма. Она практически в открытую сказала нам, что она — гостья из будущего.
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь.
Когда Лена через несколько минут заглянула в приоткрытую дверь кабинета своего деда, она увидела того сидящим на стуле с каменным лицом. А навороченный японский двухкассетник на его коленях продолжал петь живым голосом Наташи Мальцевой:
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь…
Москва, 2011 год. Двадцать лет спустя…
