Деревенский детектив
Если опустить весь мат, который заметался в моей голове, то основная часть мыслей складывалась следующим образом: "Откуда же ты нарисовался, красивый такой, на мою голову?"
Мужик был явно моим современником. Ну, в смысле из конца двадцатого века. И появился тут, хоть и в виде "мертвого трупа". Небось ведь живым сюда попал. Я пока еще не был в состоянии воспринимать причитания возницы.
Ведь два или полтора таких "явления" в один день, для хозяина усадьбы – определенный перебор. А отмазываться предстоит мне. И это было очевидно: глаза всех присутствующих уперлись в мою личность и я на собственной шкуре стал ощущать как загорались триеры, или как их там, штурмующих Сиракузы римлян.
Так ведь еще и полиция какая-нибудь разбираться с трупом, наверняка припрется. А тут я. Вот, бл…, не было печали!
Постепенно мой мозг стал воспринимать окружающий мир, а не только заниматься внутренним самокопанием: "Ваше высокоблагородие! Барин! Да вы же меня знаете! Разве же я бы когда посмел?! Лежал у дороги, ну не бросать же зверям на прокорм!" Голос хозяина телеги выдавал самый откровенный страх.
Ну да, по тем временам – кто нашел, на того и первые подозрения. С "шерлоками холмсами" еще неважно дело, небось, обстояло. Возьмут этого крестьянина местные пинкертоны за шкирку так, что любо-дорого… Или на кого-нибудь пришлого свалят. А тут: вон он я во всей красе.
— Вот, даже деньги какие-то рядом на дороге лежали. И кругляшки, — возница протягивал Сокову-старшему пачку до боли знакомых "американских рублей", а также, судя по виду, горсть фишек из казино. — Ничего я себе не взял, барин! Не выдай!
— Вадим Федорович, вы ничего не можете сказать по этому поводу? — уперся в меня мрачным взглядом хозяин усадьбы.
— Думаю что могу. Но только не здесь. Если позволите, то я хотел бы поговорить с вами наедине, Сергей Васильевич.
Помещик испытующе посмотрел на меня и молча кивнул.
Ну, в общем, пора колоться, Штирлиц доморощенный. Не могу я больше. Бояться каждого взгляда, каждого слова, каждого жеста… Запутаюсь не сегодня, так завтра. И уже не отмажусь. В общем, придется "в омут с головой". Ну а вдруг поверит… А так – гроб мне с музыкой и однозначный трындец.
И как-то сразу стало легко. Принял решение и сбросил с плеч груз, давивший на них уже целый день: "Да гори оно все огнем! Хватит!"
Сам на себя удивлялся: совершенно покойно шел в кабинет подполковника и не терзался вопросом, поверят ли мне.
— Что вы хотели мне сказать, Вадим Федорович? Вам знаком этот человек?
— Совершенно незнаком. Честное слово. Мне знакома его одежда. И я, кажется, догадываюсь, откуда он взялся на вашей земле.
Моя уверенность в себе вдруг лавинообразно стала сходить на нет. Одно дело думать, что можешь все высказать и дальше "пусть решает судьба", и совсем другое – подыскивать слова под взглядом этого славного старикана, к которому я испытывал уже искреннюю симпатию.
— Я вас слушаю, — терпеливо смотрел на меня Соков.
— Извините, Сергей Васильевич, я сказал вам не всю правду при знакомстве. Даже совсем не правду. Правда настолько невероятна, что я и сам до сих пор не могу в нее поверить. А уж вы бы приняли меня за сумасшедшего наверняка. И это еще в лучшем случае.
— Так вы солгали мне? — лицо бывшего офицера стало совершенно каменным.
— Подождите! — почва уходила из-под ног и нужно было рубить с плеча. — Постарайтесь поверить, постарайтесь меня услышать: Я действительно не тот, за кого себя выдаю, но очень вас прошу не выспрашивать о моем прошлом. Очень вам обязан за гостеприимство, но готов в любой момент покинуть ваш дом, ибо мое присутствие может навлечь опасность на вашу семью.
— Будьте добры пояснить свои слова, Вадим Федорович… Или это не настоящее ваше имя?..
— Не настоящее. Я вас очень прошу не перебивать меня, Сергей Васильевич – мне и так очень трудно собраться с мыслями, чтобы рассказать вам всю правду…
— Трудно сказать правду? — снова прервал меня подполковник. — И совершенно напрасно пытаетесь меня испугать какой-то информацией. Я, знаете ли, и под пушечную картечь идти не боялся.
Вот же ж зануда! Он мне даст высказаться или где?
— Еще раз прошу меня не перебивать, Сергей Васильевич…
— Хорошо. Слушаю, — опять перебил меня помещик.
— Понимаете… Молодость, глупость… Я, в свое время вступил в некое общество…
— Масоны?
Да етить твою налево! Он может просто слушать? Обязательно свою "образованность" показывать?
— Нет. Масоны – просто дети по сравнению с ЭТИМ, — "ЭТИМ" было выделено интонацией так, что и ребенок бы понял, что "ЭТО" – "НЕЧТО".
— Все-таки тайное общество? Политическое?
Нет, блин – "общество по защите морских свинок от гребнистых крокодилов"!
— Это слабо сказано. Оно практически управляет миром. Вступить в него… Впрочем, в него есть возможность исключительно вступить – получить предложение может только очень неординарная, прошу прощения за нескромность, личность. Отказаться – умереть. Вот так.
— Управляет миром, говорите?..
— Именно. Можете мне не верить, но это факт. Ни Сент-Джемский кабинет, ни Версаль, ни Вена, ни Петербург не влияют на мировую политику столь серьезно, как "Совет Девяти", — вспомнил я роман Головачева и втиснул в свою трескучую фразу. Не – все-таки школа учит импровизировать почище любой театральной сцены…
А ведь вроде верит мне старый вояка… Точно верит! Даже перебивать перестал. Продолжаем врать:
— Еще в юности я увлекся химией. Оказалось – не зря: открыл новый элемент и вообще серьезно разобрался в первопричинах превращений веществ…
— Вы открыли новый элемент? — вновь перебил меня подполковник.
— Да. Практически уверен в этом. Но сделать заявку на него не успел. Пришли представители этого самого "общества". Вернее пришел… И предложил вступить в его ряды. Прошу меня понять и вспомнить свою молодость – я согласился: таинственность, причастность к власти над миром…
— В молодости я был сержантом Белозерского мушкетерского полка, — отрезал мой "гостеприимный" хозяин.
Вот же зараза – так и цепляется к словам.
— Наверное, я менее благороден, чем вы – мое честолюбие это зацепило. К сожалению. Я согласился. И я стал достаточно быстро продвигаться по иерархической лестнице данной организации. И, когда забрался достаточно высоко, узнал такое, что просто не мог реагировать на это спокойно…
— Что именно?
— Сергей Васильевич, я не знаю: стоит ли вам об этом говорить – это тайна, за знание которой могут уничтожить не только вас и меня – всю округу…
Немедленно вспомнился анекдот:
"— Плачу миллион долларов за клиента. Адрес: улица Стаханова, дом восемь, квартира…
— За такие деньги не нужен номер квартиры – достаточно номера дома…"
А, наверное, на основе подсознательного знания именно этой шутки, я и попытался создать у хозяина поместья впечатление о всемогущести этого самого тайного ордена…
— Еще раз повторяю: меня трудно испугать. Говорите!
— Хорошо. Так вот: организация эта вненациональна, ее членам надлежит забыть, что у них есть родина и действовать только на благо Ордена. У меня не получилось. Когда узнал о планах руководства, вспомнил, что я русский.
— А что за планы?
— Если вкратце: их не устраивает растущее могущество Российской империи и планируется вычеркнуть нашу страну из европейской политики, загнать в "допетровское состояние". Понимаете?
Подполковник был, мягко говоря, ошарашен. Выглядел он натурально "огретым пыльным мешком из-за угла". С одной стороны, в его взгляде читалось недоверие, с другой – желание понять, что же все-таки творится на его усадьбе. Кто я такой и какую мистификацию задумал. Я бы на его месте тоже впал в ступор. Даже в своем времени, даже зная о наличии всевозможных спецслужб…
— И какова во всем этом была ваша роль? — наконец проговорил Соков.
— Я, как уже упоминалось, химик.
— А! "Ямчужных дел мастер"?
— Ну почему сразу о порохе? — улыбнулся я. — Селитру сделать, конечно, смогу – было бы из чего, смогу сделать и значительно более мощную, чем порох взрывчатку, но химия может дать людям не только это: лекарства, краски, да мало ли что еще…
В общем, я узнал, что приблизительно через два года будет война, Сергей Васильевич. С Францией. Со всей Европой, практически. Только англичане, датчане и шведы не придут на нашу с вами землю с оружием в руках.
И результаты, в том числе и моих исследований, планируется использовать именно в военных целях. Против России.
Отказаться я не мог, покинуть ряды Ордена можно только в гробу. Наверное, мой случай – единственное исключение: бросил все свое имущество и пропал. Прошу разрешения не рассказывать сейчас все подробности, но если вкратце: чтобы как следует запутать следы, мне, практически в образе бродяги, пришлось объехать полмира…
— Запутать, говорите? — подозрительно прищурился подполковник. — А тот человек?
— Я его не знаю. Просто одежда на нем знакомая.
— Весьма странная одежда, надо сказать…
— Для этих мест – несомненно, а в Америке – самое обычное дело.
— И как в нашей округе могло появиться это самое "обычное для Америки дело"?
— Совершенно искренне вас заверяю: не знаю. Но это точно не тайный агент Ордена. Не такие там дураки, чтобы надевать костюмы не соответствующие времени и месту. Откуда здесь взялся этот человек и с какой целью появился в этих местах, для меня такая же загадка как и для вас.
— Пожалуй… — Соков на мгновенье задумался. — Пожалуй, я могу вам поверить, Вадим Федорович. Но что вы собираетесь делать дальше?
— Могу только сказать о своих планах в, так сказать, стратегическом направлении: поставить на службу России свои знания. Как это сделать практически – пока не представляю. Я, на данный момент, никто. Бродяга. Как сделать так, чтобы меня услышали и дали возможность проявить себя власти империи – не знаю. Не смею рассчитывать на вашу поддержку…
— Напрасно, — огорошил меня хозяин усадьбы. — Ничего обещать не могу, я должен крепко подумать… В общем, поговорим завтра. Доброй ночи!
— Доброй ночи! Только, Сергей Васильевич, не смею ставить вам условия, но очень хотел бы попросить держать наш разговор и сведения, которые я вам сообщил…
— Совершенно излишняя просьба. Я, во-первых, не сумасшедший, чтобы делиться таким с кем бы то ни было – меня упрячут в бедлам вместе с вами, — мой собеседник даже улыбнулся. — Во-вторых, вы спасли мою дочь, а я умею быть благодарным.
— Да не спас я Анастасию Сергеевну. Не могла она умереть от укуса гадюки. Я просто постарался уменьшить возможные проблемы от этого укуса и ускорить выздоровление. Кстати, если вы позволите, я все-таки навещу ее перед сном.
— Разумеется. И… Ступайте!
Ну вот. Вроде все не так плохо. Может действительно поверит?
Я еще, естественно, заглянул к Насте, дал на ночь еще одну таблетку обезболивающего, прихваченного из рюкзака, который самому тащить обратно в комнату было "несолидно". Пощупал лоб пациентки – жарок присутствовал, но вполне терпимый. Жаль, что нет у меня с собой снотворного – никогда не было актуальным. Ну да ладно. Пожелал девушке спокойной ночи и, провожаемый неодобрительным взглядом сиделки, отбыл в свою комнатенку. Нужно было о многом подумать.
Не спалось. Да кто бы удивлялся. В такой ситуации у кого угодно крыша поедет: за один день событий… Пятерым на всю жизнь хватит, если экстримом особо не увлекаться. Мысли хороводили в голове как сумасшедшие и все на разные темы. Нужно было собраться и отсечь не самое актуальное на данный момент. Как ни дико это прозвучит, но в первую очередь я стал гнать от себя воспоминания о своих жене и сыне. Хоть не было и нет на земле никого дороже и роднее, но… А может утром я проснусь уже дома? Или хотя бы в своем времени? Прочь! Когда это произойдет, тогда и радоваться буду.
Предположим все-таки, что попал я крепко и застрял надолго… Необходима хоть какая-нибудь легализация. Даже если Соков мне поверил или поверит, это будет нелегко. Хотя кто его знает. Не помню я в упор местные порядки и законы. К тому же этот труп… Каким лешим сюда занесло моего современника, да еще и угораздило получить чем-то по башке. Может с этого завтра и начать? Хоть какая-то ясность нарисоваться может…
Уснул, как водится, незаметно как. Снилась разная хрень, но совершенно "невспоминабельная", я вообще крайне редко могу вспомнить свой сон даже непосредственно после пробуждения, но он должен хотя бы иметь сюжет. А тут помню только то, что была некая фантасмагория и не более.
Как же здесь орут петухи! Причем каждый на свой лад. Внутренне матерясь, я потихоньку просыпался и подсознательно переводил размер гребненосных трелей на русский язык. Я совершенно явственно стал если и не понимать вопли пернатых будильников, то, во всяком случае, узнавать, когда голосит один, а когда другой. Их было трое в пределах досягаемости звука, и один орал: "Я вас не зна-юу-у-у!", другой: "На-та-ша-а-аа!", третий: " Идите вы все на-а фиг!". Ну, в общем, у меня "перевелось" именно так.
Наскоро умывшись и позавтракав чаем с пирожками, я попросил очередного встреченного мной "мундироносного" слугу передать Сергею Васильевичу, что хочу с ним поговорить. Ну и получил сразу: "Барин отдыхают, не велели беспокоить".
Погулял у крыльца, жутко хотелось курить и, чтобы не спалиться, пришлось для этого дела сбегать в свою комнату – разгуливать с сигаретой перед дворней совершенно ненужный риск. Очередной раз попытался прорепетировать начало разговора. Про себя, естественно. Подполковник так и не появлялся.
Хотя… Я ведь могу скоротать время в приятной компании…
Температура у Насти с утра была уже практически нормальной, опухоль на руке уменьшилась, и все шло к тому, что молодой и здоровый организм достаточно быстро справится с недугом.
— Ну что же, Анастасия Сергеевна, если так пойдет и дальше, то завтра я разрешу вам гулять.
— Правда? — глаза девушки буквально зажглись радостью. — А сегодня нельзя?
Нет, меня просто подчас умиляет человеческая психология – стоит только пообещать что-то хорошее, как сразу просят поскорее и побольше.
— Нет! — категорически отрезал я, хотя на самом деле вполне можно было бы гулять и сегодня хоть сразу после завтрака, но нужно было "выдержать солидность ситуации".
— Как жаль! А ведь я себя уже вполне хорошо чувствую.
— Вот давайте и закрепим это состояние. Анастасия Сергеевна, или я вас лечу, и вы меня слушаетесь, или я не отвечаю за последствия. Именно так я и скажу вашему отцу. Как вы думаете, что он решит?
Настя сразу поняла последствия и больше занудничать не стала. Я поспешил откланяться, пообещав, что сегодня еще зайду. Прямо в коридоре встретил Сокова-старшего и тут же поспешил взять быка за рога:
— Доброе утро, Сергей Васильевич.
— Доброе, — подполковник был довольно приветлив, что вселяло оптимизм. — Вадим Федорович, я обдумал наш с вами разговор, и у меня есть некоторые вопросы к вам.
— Обязательно отвечу на все, но давайте пока попробуем разобраться с одной проблемой, которая, думаю, вас волнует тоже серьезно.
— Вы о чем? — брови Сокова надменно вскинулись.
— Сергей Васильевич, позвольте мне, во-первых, осмотреть тело доставленного вчера человека, а во-вторых, осмотреть место, где его нашли.
— Я, конечно, могу вам это обеспечить, но с какой целью? — мой собеседник опять стал смотреть слегка подозрительно.
— Да чтобы попытаться хоть немного понять, — в этом месте, очень рвался с языка матерный артикль, эмоциональность которого, была бы понятней и убедительней многих словословий, но приходилось обходиться "цензурным" языком, — откуда он здесь взялся.
— Он в подвале. Тихон вам покажет. Но только сегодня уже похороны. Отец Паисий приедет часа через два.
— Похороны? На кладбище?
— А что вы думали? У него на шее остался крестик. Серебряный, судя по всему. Не посмели его разбойники снять. Неужели мы похороним христианина на пустыре?
— Нет, конечно, но так вот быстро… Не дожидаясь расследования.
— Лето на дворе, Вадим Федорович. Не след покойников долго держать. Сегодня же и похороним.
— Ну, хоть содержимое карманов я могу посмотреть? Это может быть важно.
— Несомненно. Тихон вам все покажет.
— Благодарю. Я могу идти к телу? — мне показалось, что подполковник держится со мной уж слишком официально, хотя я, конечно, мог и ошибаться.
Соков молча кивнул, и я отправился искать своего слугу. Нашелся Тихон, естественно на кухне, где лопал кашу, параллельно пытаясь заигрывать с кухаркой Татьяной. Кстати весьма аппетитная бабенка, хоть и слегка полновата, но это уж "работа такая".
Услышав о моем желании, Тихон, даже не доев свою гречку, немедленно вскочил и проводил меня в подвал, к телу. Канделябр со свечами, который мужик прихватил с собой, буквально должен был, по его мнению, символизировать важность и значимость моей персоны: свечей на семь, не меньше.
Просто удивительно как мертвые люди разительно непохожи на себя живых: расслабившиеся мышцы лица позволяют коже сползти и совершенно обтянуть собой кости черепа. Так что я даже не мог судить – видел ли я когда-нибудь этого человека или нет.
Ну, так: кожа на пальцах вполне нормальная, значит, кольца или перстня с него не сдирали, а вот часиков никаких нет. Ой, не верю я, что мужик в таком прикиде какой-нибудь "Ролекс" или "Сейко" на руке не таскал!
Ага! И "восходящее солнышко" на тыльной стороне ладони. Причем совсем не с "японского флага". Из этих значит…
Рана… Тут классика – тупым предметом, но в данном случае не головой, может быть что угодно – обух топора, дубина, кистень, лом… Да мало ли…?! Крови вытекло предостаточно – весь верх пиджака пропитан.
— Тихон! Пойдем, покажешь, что у человека в карманах было.
— Да не извольте беспокоиться, ваше благородие, все, как ни есть собрали. Пойдемте за мной!
Да уж! Мало тебя, парень, муштровали! Тихон повернулся ко мне спиной и стал подниматься по лестнице, совершенно искренне, небось, считая, что если света достаточно ему, то и мне хватит. А между тем, из-за его широкой спины пробивалось только ничтожное подобие освещения. Но, хоть и на пределе, мне его хватило, чтобы выбраться из подвала не покалеченным.
Содержимое карманов "пациента" было ожидаемым: ключи от машины с мерседесовским брелком, ключи от, вероятно, квартиры и бумажка с номером телефона и пометкой "Павел" Явно мужик из сравнимого с моим времени. Хоть и хреново, но непонятно.
— Часов на нем не было? На руке? — на всякий случай спросил я своего слугу, хотя заранее знал ответ.
— Ни в коем разе, Вадим Федорович, — все, что при нем было – здеся!
— Ладно, я хочу осмотреть место, где нашли труп. Если можно, то в присутствии того мужика, что нашел.
— Отчего же не можно – с нашим удовольствием. Миха пока на усадьбе, в сарае прохлаждается.
— Не понял. Что значит прохлаждается? Где?
— Ну, в сарае, стало быть, заперт, ждет, когда полиция из Пскова приедет.
Ойео-о-о! Вот только полиции мне и не хватало! Ну, Сергей Васильевич! Ну, спасибо! Теперь точно нужно этих убивцев найти поскорее, иначе мне полный аллес капут приснится!
— Тогда давай его скорее сюда и поехали!
— Сей момент, барин! — Тихона тут же сдуло с места, а через минут десять передо мной уже тормознула коляска с парой гнедых или рыжих коней. Тихон сидел на козлах, а рядом с ним скрючился совершенно ничтожный мужичонка, тот, что еще вчера мне казался вполне достойным русским крестьянином-землепашцем.
Я впрыгнул в экипаж, и нас затрясло по проселочной дороге. Мимо пронеслось поле, въехали в лес. Летние запахи русского леса! Да и не обязательно русского – леса "средней полосы". Черт! Голову, конечно, не кружат, как написала бы какая-нибудь барышня… Но впечатляют! И где там запах хвои, где черники, где липы – не поймешь. Но его, этот запах, просто можно нарезать ломтями, заворачивать в пленку и продавать за сумасшедшие деньги. Купят! Особенно зимой. Особенно если удастся "законсервировать" и этот сладкий и изнуряющий зной…
— Приехали, барин! Здесь! — мужичок дергал Тихона за рукав и заискивающе смотрел на меня. — Здесь он лежал! Вот перед этим ясенем, в канаве.
Я уже почти наверняка был уверен в том, что увижу. Так и оказалось: примятая трава в том, что канавой являлось чисто номинально – дождей давно не было. И лишь слабые мазки крови на травинках. Это притом, что зему приголубили по черепу так, что мое почтение… И рядом тоже никаких следов крови. То есть уконтрапупили моего менее везучего товарища по несчастью явно не здесь.
— Тихон! Михаил! А есть здесь где-нибудь поблизости на дороге корчма какая или двор постоялый?
— Как не быть, — отозвался мой "Планше", — в трех верстах трактир Кузьмы Полынцева. Кормят там – так себе, но водка отменная. И квасок хорош.
— Вот туда и отправимся.
И снова нас затрясло и завихляло по российской проезжей дороге. Нет, ну ведь надо же так умудряться пути прокладывать? Такое впечатление, что просто сначала звериную тропу ногами растоптали, а потом уже и копытами с колесами разъездили. Три версты – путь недалекий и вскоре показалась поляна с вполне исправным двухэтажным домишкой. Как я правильно понял, это и был искомый трактир.
Внутри он выглядел почти так же, как подобные заведения того времени в фильмах. То есть ничего особенного и неожиданного. Хозяин, бодрый мужичонка лет пятидесяти, услужливо подскочил к тем, кого считал новыми потенциальными клиентами, но, посмотрев на меня, слегка напрягся.
— Здорово, Федотыч! — не очень-то весело поприветствовал его наш возница. — Тут тебя…
— Ну-ка, цыц! — прошипел я осмелевшему мужику. Тот послушно заткнулся.
Черт! По всем статьям сейчас явно требовалось чего-нибудь заказать. Хоть квасу, что ли. Но у меня ни копейки с собой не было да и не только с собой.
— Скажите, Кузьма Федотович, а не заходил ли к вам вчера мужчина в необычной одежде? — я приготовился отследить тень замешательства на лице своего собеседника, но это было совершенно излишне: актер он был совершенно никакой. Глазки забегали, лицо стало багроветь с пугающей скоростью. Я уже начал опасаться, что хозяина тут же разобьет удар…
— Да кто вас тут разберет, кто обычный, а кто нет! Ты пить-есть чего-нибудь будешь? Только деньги сначала покажи! А то много вас тут таких шляется!
Да уж! Стругацкие – молодцы: этот самый типаж про дикаря, наглеющего от вежливого обращения с ним, они вывели очень грамотно. Придется ставить на место понятными наглецу методами…
Не пришлось…
— Хрясь! — и обнаглевший хозяин трактира закувыркался между столами. Тихон озабоченно потирал кулак. Потом размеренно сгреб наглеца за загривок, приподнял и прогудел тому в лицо:
— Чтобы держал себя с его благородием вежливо и отвечал на все вопросы, понял? Вадим Федорович гость нашего барина, — мой слуга еще раз встряхнул сомлевшего трактирщика за холку и бросил размякшее тело мне в ноги.
Посетители постоялого двора, трое то ли крестьян, то ли ямщиков, даже не соизволили хоть как-то отреагировать на происходящее – они ели что-то из своих мисок и попивали из мелких чашечек. Явно не чай. Но времена не те – водитель транспортного средства вполне может себе позволить. Никто его в трубочку дыхнуть не попросит.
— Повторяю вопрос: Вчера к тебе в трактир заходил необычно одетый мужчина? — кабатчик явно пытался остаться в бессознательном состоянии дольше, чем требовала ситуация. — Или ты расскажешь всю правду мне, или будешь общаться уже с полицией. Что предпочитаешь? Ведь ты уже считай убийца и грабитель в глазах закона. Разбойник. Ну!
— Барин! Не погуби! Все как перед Истинным расскажу! — трактирщик аж захлебываться стал от эмоций. — Пришел вчера. Костюм черный, не нашенский, никогда такого не видел. Да и сам нерусский – немец натурально…
— Это ты с чего взял?
— Да говорил он как-то… По-русски, но чисто немец.
— С акцентом что ли?
— Это тебе виднее, ваше благородие, а вот нерусский и все тут!
— Ладно, дальше что было?
— Да попросил он "виску" какую-то и ругаться стал, что нету. А где я ему эту "виску" возьму? Водочка у меня – высший класс, не побрезгуйте – попробуйте! Наливочки… Какая "виска"? И деньги он мне сунул фальшивые! Не просто фальшивые, совершенно глупые бумажки нерусские. А потом драться полез! Не виноватые мы!
— Не голоси, рассказывай, — визгливые нотки в голосе этого Полынцева, начали уже конкретно доставать.
— Так я и говорю: мне в брюхо заехал, Семену руку сломал, Никитке фингал на скулу засадил… Ну и приголубил его Никита кочергой…
А ведь, похоже, не врет: земляк-то мой вероятно "крутой перец", находился в обалдевшем и раздраженном от непоняток состоянии, ну и пошел с ходу "строить" быдло периферийное. Вот будет смеху, если он вместе со своим "мерсом" сюда попал… Хотя вряд ли, тогда бы, наверное, на нем и заявился.
— Ну и дальше что?
— А что? Не дожидаться же посетителей! Погрузили потихоньку на телегу тело и отвезли от кабака подальше. Барин! Не было умысла убивать его! Зачем это мне? Ну не рассчитал мой слуга в сердцах силушку…
— Ладно, угомонись. Где бумажник его?
— Какой? Не было никакого "бумажника", — а вот сейчас явно врет. Ключи от машины в кармане были, а права "пациент" типа дома забыл? Ага! Вот прямо сейчас все брошу и начну верить!
— Кожаный бумажник. С документами. И не пытайся врать, что в глаза его не видел. Ну?
— Ах, это! — глазенки трактирщика опять воровато забегали. — Я же и не знал, что это бумажником называется. Сейчас принесу!
— Тихон тебя проводит.
— Да как угодно, как угодно…
Через минуту передо мной лежал черный кожаный лопатник. Ну да. На месте и доллары, и рубли. Права на имя Игоря Кривко, выданы в девяносто четвертом, значит, попал он не позже чем из две тысячи четвертого. Но на самом деле, почти наверняка одновременно со мной. Кредитка "Виза" – точно крутой. Несколько визиток юристов, врача-офтальмолога и психолога. Кредитка на автозаправку. Все. Итак, картинка ясная, можно отправляться обратно.
— Бумажник я забираю. Ну и счастливо оставаться!
— А как же я? Мы? Что с нами будет? — Полынцев заглядывал в глаза с просто обожанием верной собаки.
— Господин Соков решит… Ах, елки! Чуть не забыл!
— Какие "елки", ваше благородие?
— Часы сюда! Быстро! — глазенки трактирщика тускнели, извините за каламбур, просто на глазах.
— Часы? — попытался валять дурочку Кузьма.
— С левой руки. И не вздумай врать, что их не было!
— Не врать Вадиму Федоровичу! — громогласно подключился к диалогу Тихон.
— Ах, это часы были… — залебезил кабатчик. — Сей момент!
"Сейко" появились из кармана почти мгновенно. Хорошие часики, пригодятся. Я ни разу не чувствовал себя мародером – невыносимо взрослому мужчине чувствовать, что у тебя нет "ни копейки". Нужна позарез хоть какая-нибудь местная валюта. Ведь не флягу же алюминиевую загонять аборигенам. Мало кто поймет ее ценность. А деньги нужны. Хоть просто для устранения комплекса "пустого кармана".
— Ладно, живи пока, и жди решения господина подполковника на твой счет. Пойдем, Тихон.
Тот в легком обалдении проследовал со мной до порога молча, но как только мы ступили на двор, тут же запричитал:
— Ваше благородие, Вадим Федорович, неужели мы этих душегубов на свободе оставим? Прикажите только, я их мигом повяжу, в лучшем виде.
— А есть у тебя на это право? А у меня? Мы кто, полиция? Нет уж, пусть решает твой хозяин.
— Так ведь сбегут же ж!
— Никуда они не денутся. Хозяйство свое корчмарь не бросит. Будет ждать как миленький. И слуг никуда не отпустит, иначе самому отвечать за все придется.
— Ой, и мудрите вы, барин… — пробормотал мой "ангел-хранитель", но возражать больше не стал.
Возница с робкой надеждой посмотрел на меня, когда мы приблизились к повозке.
— Успокойся, Михаил, сознались они, — успокоил я мужика, — их рук дело, не виноват ты. Давай, поворачивай к усадьбе.
Надо было видеть, как расползлось в улыбке лицо бывшего подозреваемого. Казалось, он сейчас проглотит свои уши.
— Ай, спасибо, барин! Век буду за тебя бога молить!
— Ладно уж, поехали!
Было заметно, что Тихона просто распирало от возмущения, но голоса без разрешения он подать не посмел. Хотелось есть, хотелось пить и хотелось курить. Но последнее я себе позволить не мог со своими американскими сигаретами – зачем лишние разговоры, а все остальное ожидало в усадьбе. Оставалось только думать. О будущем думать.
Если попал я накрепко, то самым актуальным вопросом была грядущая война. И очень не хотелось, чтобы она была такой же кровавой, как и в моей реальности. Во всяком случае, для России. Что я могу для этого сделать? Кое-что могу, но для этого в первую очередь нужна, как говорил незабвенный Остап Ибрагимович: "Легальность, легальность и еще раз легальность!". А где и как мне ее добыть? Не имею ни малейшего понятия. Пока только Соков-старший может мне в этом помочь.
Кстати и то "кое-что", чем я могу помочь русским в войне – тоже капля в море. Динамит поможет уничтожить сотню-другую французов, йод – спасти несколько сотен русских, так ведь это такая капля в море… Тем более еще нужно суметь эту каплю в море капнуть…
Потихоньку дотащились до усадьбы. Подполковник не то чтобы встречал меня у ворот, но прохаживался по двору, явно ожидая известий. Видно было, что слегка нервничал.
— Ну что, выяснили что-нибудь?
— Выяснил, Сергей Васильевич. Убили этого человека в трактире, верстах в пятнадцати отсюда.
— Это у Кузьмы, что ли? А кто?
— Да он со слугами и убил. Потом отвезли подальше и в канаву сбросили. Не виноват ваш Михась, правду говорил.
— Да что же вы этих воров не связали и сюда не привезли? — удивление Сокова граничило с возмущением.
— А у меня есть на это права – арестовывать? Я докладываю о результатах расследования вам – вам и решать, что делать дальше. Но не соблаговолите ли выслушать меня, прежде чем принять решение?
— Слушаю, — хмуро буркнул мой собеседник.
— Так вот: убийство, конечно, тяжкий грех. Но я приблизительно представил, что за человеком был покойный. И то, что рассказал мне хозяин кабака Кузьма, почти наверняка правда. Этот человек пришел в трактир, чувствуя себя хозяином, и стал там распоряжаться. Грубо, смею вас уверить. Его, конечно, не поняли. Он стал избивать хозяина трактира и его челядь. Ну и получил кочергой по башке. За дело получил. Если бы не это, то он сам мог бы там убить или искалечить несколько человек.
— Ну, вы уж скажете! — лицо подполковника выражало явное недоверие.
— Поверьте, это так. Я имел возможность узнать людей подобного сорта. Они ни в грош не ценят ни чужое мнение, ни чужую жизнь. И не испытывают никаких угрызений совести жизнь отнимая. Таких немного, но они есть, поверьте. И этот был как раз из таких. Только осмотрев содержимое его карманов, я уже подумал о чем-то подобном. Не спрашивайте почему – это очень долго объяснять, но рассказ Кузьмы только подтвердил мои подозрения.
— Вы говорите какие-то очень странные вещи. В это трудно поверить и еще труднее понять.
— Прошу вас: пока не пытайтесь понять, попробуйте просто поверить. Хотя… Решать, конечно, вам. Наказать трактирщика и его слуг, несомненно, нужно, чтобы неповадно было. Но отправлять на каторгу защищавших свою жизнь и здоровье от обнаглевшего и самоуверенного хама, право не стоит. Может обязать их сделать крупное пожертвование на местный храм?
— Может вы и правы, — Сергей Васильевич засомневался. — С час назад этого человека похоронили. Может обязать их… Хотя нет! Если правда то, что вы рассказываете, то пусть лучше действительно на храм. И… Пятьдесят розог, что ли, убийце впороть?
— Ну, можно и так, — про снятые с трупа часы я пока упоминать не стал, а то старый вояка опять психовать начнет и забудет про свой временный гуманизм.
— Пойдемте обедать, Вадим Федорович, — неожиданно поменял тему помещик, — а то все скоро остынет. Очень вовремя вы вернулись.
— С огромным удовольствием, — улыбнулся я в ответ, — давно уже в животе бурчит. А после, если вы не возражаете, я загляну к вашей дочери. Думаю, что сегодня она уже сможет вставать.
— Вы серьезно? Не рано? — на лице отца Анастасии читалось беспокойство.
— Если рано, то не разрешу – всего и делов. Но думаю, что молодой и здоровый организм успешно справляется с ядом.
Обед был простой, вкусный и сытный. Я чувствовал себя автомобилем под завязку заправленным горючим: энергия распирала изнутри, и хотелось что-нибудь делать.
Анастасия чувствовала себя вполне прилично, и я, как и обещал, разрешил ей не только вставать, но и гулять на свежем воздухе. Под присмотром, естественно.
Потом поговорил еще раз с подполковником и попросил разрешения съездить назавтра к местному доктору, который мне был остро необходим для легализации и прорыва в хоть какие-нибудь верхи, чтобы я сумел приобрести пусть пока минимальные, но возможности влиять на события. А еще…
— Сергей Васильевич, вы, надеюсь, понимаете мое положение, я – никто. Вы, несомненно, можете отказать в моей просьбе… — я замялся. — Я смогу спасти тысячи, если не десятки тысяч жизней русских солдат и офицеров в грядущей войне, но я не могу действовать как просто частное лицо без роду и племени. Если вы сочтете возможным как-то помочь мне обрести какие-то документы… Я, честно говоря, не совсем представляю, как это делается… Вы сможете мне помочь?
— То есть я должен солгать? — пытливо посмотрел на меня Соков. — Лжесвидетельствовать?
— Я не знаю, как это назвать, Сергей Васильевич. Вы, разумеется, не обязаны для меня ничего делать. Решать вам. Мне оставить вас одного, чтобы вы подумали?
— Подождите. Можете конкретно объяснить, какую пользу вы принесете русской армии в войне?
— Только очень приблизительно. Я могу сделать взрывчатое вещество значительно мощнее пороха. С его помощью можно изготовить такие фугасы, которые, при своевременном подрыве, будут уничтожать вражеских солдат десятками. Я могу сделать некоторые лекарства, вернее не сделать, а организовать их изготовление, благодаря которым огромное количество раненых достаточно быстро вернется в строй, а не умрет от антонова огня. Могу и еще кое-что, но мне нужно будет спокойно подумать и быть уверенным, что все, что я вспомню и придумаю, не пропадет всуе. А того, что я уже сказал не достаточно?
— Пожалуй, достаточно. А можете мне хоть как-то объяснить то, что вы обещаете? Я понимаю, что с высоты вашего образования…
— Оставьте! Ни с какой не с высоты. Вы умный человек, а я знаю больше только потому, что учился именно тому, чему учился. Если вы мне поверите, то все прекрасно поймете. Вот смотрите: вы немало воевали и, наверняка, многие ваши солдаты умирали от незначительных ранений, так?
— Конечно. Очень обидно и жалко их было, но что поделаешь…
— Вы знаете о существовании микроорганизмов?
— Простите? Вы о чем?
— Достаточно давно был изобретен прибор – микроскоп. И с его помощью удалось рассмотреть, что существуют мельчайшие живые существа. Может быть, вы об этом слышали или читали?
— Нет, знаете ли. Не интересовался.
— Тогда вам придется мне поверить: антонов огонь, нагноения и многое тому подобное, вызывают мельчайшие "животные", которые попадают в рану. Их невозможно увидеть глазом, они настолько же меньше комара, насколько комар меньше лошади. Но они есть. И именно они зачастую убивают раненого солдата. Достаточно же обработать рану раствором определенного вещества, и все они погибнут, не попадут в организм и не убьют. Я понятно объясняю?
— Понятно. А вы знаете именно такие вещества?
— Знаю. Некоторые из них можно получить даже из цветов, растущих на вашей клумбе. А одно, самое эффективное – из золы морских водорослей. К тому же, если это сделать поскорее, то новое простое вещество откроет русский химик, а не какой-нибудь там француз или англичанин.
— Аргумент, — усмехнулся помещик, — чтобы российская наука утерла нос Европе… Ну и солдат, умиравших в горячке, я помню. Вы обещаете, что такого не будет?
— Я обещаю, что сделаю все для того, чтобы такого не было. Но для этого меня должны услышать. И для этого я должен быть не просто бродягой. Решать вам, Сергей Васильевич.
— А вы еще сомневаетесь в моем решении? Ладно уж, съездим в Псков, к предводителю дворянства, засвидетельствую ваше происхождение. Выправим бумаги необходимые. Мое слово в губернии кое-что еще значит.
— Премного благодарен. Я прекрасно понимаю, что значит для вас этот шаг, но обещаю, что вы не пожалеете. Так я могу завтра съездить к доктору?
— Разумеется. Предупредите Тихона – он вам все организует.
Этот день "выпил меня до дна", я был уже совершенно ни на что не способен. Пришлось отказаться сопровождать Настю в ее первой прогулке, которую я ей разрешил. Хоть и самому чертовски хотелось побыть в обществе этой очаровательной девушки, но пришлось бы разговаривать, а на это я уже был категорически не способен. Месье Жоффре, которому вздумалось пообщаться на предмет фехтования, очень хотелось послать сразу и далеко. Но, вежливо отбоярившись по поводу неважного самочувствия, я все-таки добрался до своей комнаты. Мгновенно нарисовавшегося Тихона я отправил за коньяком и, получив заказанное, со смаком расправившись с двумястами граммами завалился дрыхнуть, несмотря на то, что солнце еще не зашло.
