2

На свете есть олухи, которые ничего не боятся.

Я не из таких. Это я говорю не в укор себе и не в оправдание. Просто я не из таких — и всё.

Я боюсь темноты. Боюсь того, что родители будут ругать за двойку, которую боюсь получить. Боюсь драться, боюсь незнакомых компаний на тёмных улицах. Боюсь заболеть чем-нибудь неизлечимым. Боюсь коров. Боюсь девчонок — куда больше, чем коров. Боюсь высоты и глубокой воды.

А больше всего боюсь, что кто-то узнает о том, чего я боюсь.

Вчера, 6 мая, мне исполнилось четырнадцать лет. Полтора года назад я вступил в скауты, в только-только образовавшийся в нашем городе отряд. Отряд — это неправильно, хотя нас так даже в телепередачах называют, и в газетах. Правильно — дружина. Мы и есть — дружина имени Лёни Голикова.

Вообще-то это тоже не совсем правильно. Не по скаутским правилам называть организации в честь пусть сколько угодно знаменитых людей — ну, если только в честь святых. Но я, если честно, не знаю, чем Лёня Голиков хуже святого. Любого, хоть кого возьми. Тем, что носил красный галстук?

Когда — ну, полтора года назад — бывший майор морской пехоты, наш земляк Анатолий Сергеевич Кузьмичёв (или «АСК», как мы имеем наглость его называть даже не за глаза), вернувшись в Новгород, организовал нашу дружину, у неё долго не было вообще никакого названия, и мы возмущались, на каждом сборе предлагали кучу разных. АСК только усмехался. Потом-то мы допёрли, что к чему. Сперва в дружину записалось человек полтысячи, не меньше. Но потом схлынули — и вот уже с год её численность держится примерно на уровне 150–200 человек. АСК этого и ждал. Дело в том, что скауты — это не только сплошная романтика, походы, стрельбы, костры и прочее. Это ещё и армейская дисциплина, и ранние подъёмы, и разносы за плохо подогнанную форму, и насмешки над этой самой формой… В общем, те, кто хотел «потусоваться» — сплыли. Когда же дружина в самом деле стала похожа на дружину — тут и настал черёд давать ей имя. Вообще-то это мудро, если честно. Зачем трепать хорошее слово, если через месяц всё развалится?

Так вот. АСК это и предложил. Мы, сказать по правде, и не знали, что у нас был такой земляк. Двести здоровых парней и девок — ни ухом ни рылом. А вы сами подумайте! В четырнадцать лет — партизанский разведчик, участник рейдов по вражеским тылам. В пятнадцать — в поединке убил гитлеровского генерала и добыл секретные документы, потом — спас жизнь раненому товарищу, вынес его на себе из-под огня. В шестнадцать — прикрывал отход командира и погиб в бою с егерями. А то мы… Нам даже как-то неловко стало, но мы так и решили назваться.

За этот год много было разного. В основном — интересного. И походы, и военные игры, и стрельбы, и в Данию мы ездили к тамошним скаутам, и на местах боёв искали останки погибших, и на стройке работали, и концерты давали, и… ну, долго всё перечислять. Что до меня, то я от волчонка поднялся до медведя и научился массе вещей нужных и интересных. Это, кстати, великая вещь — ощущать себя частью большой силы. И не потому, что в случае чего «заступятся». Просто в дружине — настоящие друзья и настоящее дело. А что многим не нравится маршировать и подчиняться — у нас демократия в стране, вольному воля, спасённому рай. Пусть сидит с пивом на лавке или торчит в подъезде, пока не придёт к закономерному финалу, которым пугают взрослые. Правильно, кстати, пугают, если честно.

Так вот. АСК мужик железный, точнее — стальной. По-моему, он считает свою дружину даже более важной для нас, чем школу. Как-то раз он на совете ГорОНО он озверел и сказал: «Большинству ребят и девчонок в жизни не пригодятся ни синусы, ни косинусы, ни химическая формула поваренной соли, ясно?! А вот то, что они не знают, кто такой Кутузов — это начало конца, понимаете?!» Вообще его в школах не любят, но стараются не связываться — у него пробивная мощь артиллерийского снаряда.

В общем, наступало 60-летие победы в Великой Отечественной. И АСК, заручившись поддержкой полудюжины организаций, решил устроить выезд аж за Псков, под Гдов, чуть ли не на эстонскую границу. Предполагалось устроить Лагерь Памяти с телевидением, инсценировками, концертом и прочим аж на всё 8-е и 9-е мая. Такие вещи без разведки не делаются, тем более, что в тех местах мы никогда не были. В результате пять человек с опытом и надёжных, в число которых попал и я, отправились в указанном направлении именно 6-го. Утром, снабжённые деньгами, средствами связи и снаряжением, с задачей в рекордный срок найти место для лагеря. Живописное, но доступное для транспорта телевизионщиков и влиятельных лиц.

Мой день рождения праздновали в автобусе.

Почему-то считают, что мы носим шортики и рубашки-безрукавки. Нет, я понимаю, откуда это заблуждение… Исторически это так. Но в наших не очень-то тёплых, комариных и лесистых местах в такой форме живо двинешь коней и на том свете будешь обвинять Би-Пи в том, что он придумал неудобную форму. Поэтому она у нас вполне практичная и довольно обычная — камуфляжи, кроссовки, береты. То, что мы скауты — можно понять лишь по зелёным галстукам, которые вручают только после испытаний и очень торжественно. (Можете смеяться, но мне мой дорог. Не потому, что он что-то там такое символизирует или куда-то зовёт. Просто я за него горбатился; если он что и символизирует, то пролитый мною пот, а это немало.) Есть ещё эмблемы, но их носят только при параде, а галстук — всегда.

Скорее всего, вы о скаутах не знаете вообще ничего, а эта тема благодатная. Жил на свете сэр Роберт Стефенсен Смит Баден-Пауэлл первый барон Баден-Пауэлл оф Хиллуэлл. Тот самый «Би-Пи». Плохо учился в школе, был хорошим спортсменом и мечтал о военной службе — короче, по всем меркам являлся «нашим человеком». В 19 лет стал офицером королевских гусар и отправился воевать. Англия тогда воевала дополна, его носило по Индии, Ближнему Востоку и Африке и начальство он раздражал (точь-в-точь как наш АСК!) тем, что постоянно изобретал какие-то новые способы ведения войны. То лицо в зелёный цвет раскрасит, то в ночной бой ввяжется, то обдурит местных, считавших себя самыми умными, а англичан — дураками. Короче, был он из тех офицеров, которые на войне буквально спасают армию, а в мирное время — головная боль для всех вышестоящих бездельников. Вдобавок он писал в разные журналы возмутительные статьи, в которых — вольно или невольно, кто его сейчас разберёт! — выставлял начальство не только бездельниками, но и дураками — и заслуженно… Конечно, огребал за это, но были у него и защитники — из тех военных, которые и в мирное время готовятся выполнять свою работу.

В 1899, чтобы от него отделаться, его произвели в полковники и загнали командовать гарнизоном маленькой (но важной!) крепости Мафекинг в Южной Африке. Думали, наверное, что на этой службе он надорвётся. А получилось так, что он стал национальным героем — буквально через какой-то месяц грянула война с бурами (посмотрите, кто это такие, кому интересно!) и Мафекинг попал в осаду, на семь месяцев.

Гарнизон крепости был дай бог полторы тысячи человек, а буров — не меньше восьми тысяч. Тогда Баден-Пауэлл воззвал к патриотизму жителей (тогда это для англичан были не пустые слова!) и создал народное ополчение — а в его составе первый в мире отряд скаутов.

Да-да, он поставил под ружьё 12-14-летних мальчишек-добровольцев. Они наблюдали за позициями буров, носили боеприпасы, воду, медикаменты, пробирались из осаждённого города к своим и обратно, принося донесения. Ну, вообще-то, наверное, это им казалось игрой. А сам Баден-Пауэлл понимал, что это не игра. И за всё время осады его один раз видели плачущим — над трупом убитого бурской пулей пацана-связиста.

Мафекинг осаду выдержал, и Баден-Пауэлл вернулся на родину генерал-лейтенантом. Там он опять-таки не успокоился, а стал писать книги о воспитании подростков — и подтверждать теоретические выкладки тем, что усиленно организовывал, добившись в этом помощи влиятельнейших людей, отряды скаутов по всей Британской Империи.

Скоро эта мода перебралась и за её рубежи, в том числе и в Россию. И из моды превратилась в стиль жизни для тысяч, а потом и сотен тысяч мальчишек. Особенно ухватились за скаутов военные — для них таким образом воспитанный парень был идеальным бойцом. И русских скаутов тоже организовывал военный — Олег Пантюхов, при поддержке императорского двора. Только назвали русских скаутов «юными разведчиками», перелицевав английское «бойскаут» — «мальчик-разведчик».

Потом начались всем известные события — гражданская, то да сё… Скаутов запретили. Сперва неофициально, а потом и официально. Кто не успел скрыться — посадили даже, тем более, что большинство скаутов активно участвовали в той войне на стороне белых. Для меня лично всё это глупость несусветная — белые, красные… Чего делили, кто больше Россию любит? Но «свято место пусто не бывает» — и на место скаутов пришли пионеры.

Они нахально слизнули у наших разгромленных предшественников кучу всего — от галстука (только он стал красным) до приветствия (только вместо трёх пальцев ко лбу стали вскидывать пять), от девиза «Будь готов!» до песни «Картошка». Но ругать их особо я не буду. Лёня Голиков тоже был пионером, кстати. И, когда приходила какая-то беда, эти пацаны в красных галстуках мужественно боролись с ней — и на войне, и в мирное время. И книжки про это есть интересные, и фильмы… Правда, уж очень эта организация была политизированной, как взрослые скажут. Всё было «завязано» на политику. Поэтому, наверное, в конце концов она и выродилась — стала скучной большинству ребят и девчонок.

В конце уже прошедшего ХХ века у нас в России возродилась ОЮCР — Организация Юных Скаутов-Разведчиков, с которой, собственно, и связался АСК после увольнения из армии, и филиалом которой стала наша дружина.

Конечно, ни по размаху, ни по финансированию нам с пионерами из прошлого не тягаться. Их-то содержало государство. Но зато у нас — только добровольцы, и это огромный плюс. От добровольца всегда в сто раз больше пользы, чем от десяти загнанных куда-то насильно. Если он куда-то приходит, то это как минимум значит, что он этого хочет.

Конечно, бывают и разочарования, я уже говорил про это. В скаутах — не балдёж, а дисциплина, подчинение, форма. Я и про это говорил. И далеко не всем это нравится, поэтому и уходят, помотавшись в дружине месяц-полтора. Никто их не держит. Зато сколько у нас ребят из неблагополучных семей?! Они не плохие, им всего-то и требовалось, что место, где можно чувствовать себя среди своих, нужным, защищённым… А раз они у нас — значит, не пойдут ни наркоту искать, ни в парке бумажники и мобильники трясти. Они-то и становятся сплошь и рядом самыми лучшими скаутами — потому что для них это жизнь, тропинка какая-то, что ли, из болота к солнцу…

Красиво слишком говорю. Но ведь это так. Я и сам-то в скауты прибежал потому, что… ну да ладно. У меня семья благополучная, но личные проблемы были ой.

Как-то раз не очень давно меня попросили на собрании руководителей областных детских и подростковых организаций сделать доклад о нашей дружине. Вот тут я здорово сел. Оказалось, что информации — море, постороннему человеку и не разобраться. Да и я-то запутался.

Ну, начать с того, что у нас нет ни единой системы званий и знаков отличия, ни даже однообразной формы. Каждая дружина старается на свой лад! С одной стороны это хорошо — простор для самодеятельности. А с другой… Я тогда плюнул и приготовил выступление о нашей дружине конкретно.

Я уже упоминал, что у пионеров галстуки были красные? В смысле — у всех. У них там тоже как-то обозначались звания и должности, но я не знаю, как. А у нас именно галстук на звание и указывает в первую очередь. Ну вот в нашей дружине. Волчонок — это младший скаут — носит коричневый галстук. Волк — ступенькой старше — красный, как раз как у пионеров. Орёл — синий. И медведь — ярко-зелёный. Как у меня. Кстати, наш галстук — это ещё и очень удобный инструмент. В зависимости от необходимости он превращается в бандану, перевязочную косынку, крепёжную верёвку… А уж что некоторые на них пишут (это тоже не возбраняется) — так это и вообще не поддаётся описанию, пардон за каламбур. У меня лично ничего не написано, зато на самодельном зажиме из берёзовой коры вырезан кукиш. Так. Низачем.

Чтобы перейти на следующую ступень, нужно выдержать испытания, и серьёзные — и спортивные, и на выживание, и по военному делу. Во всяком случае, у нас это не формальность, некоторым приходится не по одному разу пробовать. Но уж если пошёл «вверх по лестнице» — то возможностей для интересной жизни масса.

Есть у нас традиция присваивать тем, кто «дослужился» до волка, и побывал более чем в одном походе минимум четыре дня, прозвища. Ну, как у меня — «Шалыга». Имена выбираем себе сами, а вот для присвоения даже церемония особая есть — у лагерного костра. Я её помню хорошо — имею в виду, свою помню. Как меня вызвали к костру. Я встал перед АСКом… Двое парней из старших (сейчас они уже в армии) взяли мой галстук, пронесли его за концы над огнём и над моей головой. А потом АСК громко сказал моё прозвище… Вот такие игрушки — а вспоминается до сих пор. Наверное, как рыцарю — его посвящение…

Кстати, и цвета у нас не «просто так». У каждого цвета есть своё значение — немного не такое, как в рыцарской геральдике, но строго определённое. Белый — чистота. Синий — вера. Красный — сила, энергичность, упрямство. Чёрный — спокойствие, серьезность. Зелёный — надежда, природа. Оранжевый — ловкость, быстрота. Коричневый — практичность, закалка. Жёлтый — хитрость, сообразительность. Серый — скромность, терпеливость. Розовый — любопытство.

А уж знаками различия и отличия мы вообще увешаны с ног до головы — на парадной форме, конечно, как я уже упоминал. Иногда даже кажется, что лишку хватили, но — особенно младшим — «народу нравится». Тут и нагрудный крест — поверх зажима галстука, не награда, а просто крест. Тут и галстук с этим самым зажимом. И скаутская лилия с Георгием Победоносцем на головном уборе. И муфта на погоне — цветов государственного флага. Знаки должности. Знак специальности (их бывает по несколько штук) Знак звена (а дружина делится именно на звенья и на шестёрки — это для волчат). Шевроны-угольники — по одному за каждый год «безупречной службы» (или «год нераскрытых преступлений», как мы шутим). Парадный ремень с пряжкой. Витой шнур для свистка (это у медведей и мастеров). Знаки отличия в виде планок и значков. Короче, каждый скаут — это «иконостас». Зато можно с ходу (если разбираться) прочитать всю информацию о нём. Правда, я говорил раньше, на полевой форме всё это не носится, иначе каждый скаут был бы потенциальной мишенью — если не для настоящего снайпера, то уж во время военной игры — точно.

Когда я говорил, что пионеры у нас «слизнули» приветствие, я всё-таки немножко переборщил, как скажет моя мама. Наши три пальца ко лбу (за Бога, короля и страну в изначальном английском варианте) к военному отданию чести отношения не имеют, в отличие от их вскинутой ладони. (А «волчата» вообще приветствуют друг друга поднятой над плечом ладонью с пальцами, разведёнными буквой V. Это не «победа», как думают некоторые, а «волчьи уши».) Но вообще-то общего немало, это точно. Может, тут дело даже не в заимствовании, а просто «у дураков мысли сходятся». Во всяком случае и у нас и у них есть знамя дружины. И флажки подразделений — звеньев и стай. И дружинная песня (у нас как раз та самая «Картошка»), и речёвки. У нас очень хорошая, и правда помогает, если твердить её про себя, когда трудно…

По-моему, классно.

А скаутские заповеди? АСК их взял у знаменитого польского путешественника Яцека Палкевича, мы их заучили наизусть:

— Уметь принимать быстрые решения.

— Уметь импровизировать.

— Уметь постоянно и непрерывно контролировать себя.

— Уметь распознавать опасность.

— Уметь оценивать людей.

— Быть самостоятельным, но уметь подчиняться.

— Быть настойчивым.

— Признавать, не отчаиваясь, пределы своих возможностей.

— Искать, когда кажется, что возможностей больше нет, другие пути для выхода из положения, прежде чем сдаться окончательно…

— …. и даже тогда не сдаваться!

Последнее — особенно здорово, мне кажется. Почти так же, как наш лозунг: «Будь готов!» и ответ «Всегда готов!» А почему бы нет? Морщитесь, сколько угодно, если хотите. По-моему, быть всегда готовым ответить на вызов, помочь человеку, защитить страну — куда лучше, чем всегда «готовым» на парковой скамейке с пузырём пива. А чем плохи спортивные соревнования, сборы, походы, военные игры? Конечно и это всё может превратиться в формальную нудистику — но тут уж всё зависит от руководителя. Нам с руководителем повезло…

…И всё-таки скаут (пока, во всяком случае!) на наших улицах зрелище не слишком обычное.

Но, когда мы вечером высадились на улице Бряндино, откуда должно было начаться наше путешествие, никто особо не удивился. Решили, что мы туристы или те же поисковики.

Мы здорово устали, если честно. Шёл мелкий дождик, было прохладно, хотелось есть, в автобусе нас натрясло, всё провоняло бензином. В принципе, надо было двоим-троим остаться с вещами на привокзальной площадке, а троим-двоим идти искать гостиницу или хоть какой-то ночлег. Но это означало, что мы непременно нарвёмся на драку — не те, так другие, потому что в подобных посёлочках у молодёжи всех развлечений выпивка и драки. А с пятью сразу связываться не станут почти наверняка.

И мы пошли впятером.

Такое достижение цивилизации, как уличный фонарь, здешних жителей, очевидно, раздражало, потому что, как я видел, все лампочки были побиты. Быстро вечерело.

— Если и найдём гостиницу, то окажется, что там «местов нет», — пророчески объявил Валька Шалгин, мой лучший друг ещё с первого класса школы. Он Шалгин, я Шалыгин, но мы не родственники. Хотя на уроках, когда к доске вызывают, часто путаемся…

— Ага, какой-нибудь Девятый Всероссийский Сполз Любителей Граненого Стакана, — поддержал его Олег Строкалов. И сам сократил: — Дэвэсэлэгэс. Звучит-то как…

— Знаете, как по-сербски «летучая мышь»? — спросил Игорь Островой. — Пырац.

— Ну и что? — не понял Игорь Демидов. «Остров» пожал плечами:

— Ничего. Похоже.

— На что? — удивился «Дэм». «Остров» снисходительно объяснил:

— На летучую мышь, дубина. Пы-рац. Представь себе.

— Я себе только ужин могу представить реально…

«Пырац», — повторил я.

Слово действительно было похоже на летучую мышь. А гостиницу мы нашли через полминуты — за поворотом улицы.

Притон гостиница не напоминала ни снаружи, ни изнутри. Это был ветхий одноэтажный домик, похожий на обычный жилой особнячок, но табличка над крыльцом с расшатанными перилами возвещала однозначно:

МУП ЖКХ «ТЕРЕМОК»

— А что такое МУП ЖКХ? — спросил Валька, уставившись на эту вывеску.

— Муниципальное предприятие жилищно-коммунального хозяйства, — разъяснил «Дэм». — Дэвэсэлэгээс.

Внутри было чистенько и тихо, горела над стойкой единственная лампочка, под ней дремала какая-то бабулька. У Олега и «Острова» паспорта уже имелись; мы трое по возрасту тоже должны были… но не успели оформить, сами понимаете. Впрочем, бабулька и не настаивала. Места тоже были. Олег спросил:

— У вас люксы есть? И чтоб девочек заказать.

— Вы кто ж такие? — поинтересовалась бабуля, передавая нам ключ. — Туристы?

— Знатоки родного края, — подтвердил Олег. — Землепроходимцы, золотоискатели…

— А где ж руководитель ваш? — продолжала допрос бабка.

— В болоте потоп наш старшой. Аккурат вчерась с утречка, — сообщил Олег. — Завтра по свету поминки по нём гулять будем… Это нам куда?

— Вон туда по коридору, — показала бабулька. — Солома там свежая, вчерась перестлали. А собак шуганите, ежли брезгуете. До ветру на двор…

— Здорово она тебя, — заметил я, когда мы уже открывали дверь в номер.

Номер оказался с пятью кроватями вдоль стен в одной-единственной комнате. Посредине стоял стол со стульями и искусственными цветами в вазе, у двери — шкаф, в котором висела вешалка. В небольшой выгородке обнаружился умывальник и унитаз. Одно окно из комнаты выходило в сад за гостиницей.

— Ничего, — сказал Валька, сбрасывая рюкзак на пол. — Даже уютно.

— Все самые зловещие преступления совершаются вот в таких тихих местах, — сообщил Олег. — Вампиры, оборотни, сектанты, людоеды…

— Где бы нам поесть существенно? — спросил «Дэм». — Интересно, тут буфет есть?

— Есть-поесть… — пропел Валька. — Какой буфет, опомнись, «Дэм»! Сухим пайком перебьёмся… Вали всё на стол, скауты!

В рюкзаках у нас и впрямь было достаточно всякой всячины, взятой в дорогу или положенной родителями, и скоро мы уже сидели вокруг стола и лопали.

— А знаете, — вдруг сказал Олег, посерьёзнев, — вот именно в эти дни в сорок втором Северо-Западный и Ленинградский фронты начали наступление, чтобы снять блокаду Ленинграда…

Олег «Строк» о Великой Отечественной знал если не всё, то намного больше школьных учителей истории и вообще взрослых. Мы перестали жевать.

— И что? — спросил Валька. — Наши победили?

— Не, — «Строк» мотнул головой. — Гитлеровцы очень упорно оборонялись… Ничего не получилось. А Вторую ударную армию заманили в болота и уничтожили. Тогда ещё Власов сдался.

Про Власова мы помнили хорошо. Великую Отечественную мы должны были проходить только в будущем году, но «Строк» ходил в исторический кружок и в марте накричал на Виктора Константиновича, учителя истории, который кружок вёл. Тот сказал, что генерал Власов просто боролся со сталинским режимом и искренне хотел пользы для России. Говорят, что Олег покраснел, как помидор, вскочил и сказал, что Власов сволочь и предатель, да ещё и трус, что награды от Сталина он брать не стеснялся, а как припёрло — так сразу стал «борцом с режимом»… Виктор Константинович запретил ему появляться на заседаниях…

— А странно вообще-то, — Валька подпёр голову рукой. — Вот всё это было… И не так уж давно, а кажется — как в сказке. Интересно, вот в этом здании что тогда располагалось? Оно же старое…

— Какое-нибудь германское учреждение, — сказал «Строк». — Можно у той бабульки спросить, она наверняка знает.

Но спрашивать мы не пошли — ещё пожевали и расползлись на кровати. За окнами по небу ползли тучи — нехорошие, уже с явным дождём, сразу со всех сторон. Смотреть на них было скучно, да и вообще почти стемнело.

— Давайте карту посмотрим, — предложил «Остров». — Хоть предварительно определим, куда завтра идти.

Мы снова собрались у стола и развернули на нём большую карту района, в котором оказались — её нам выдал «АСК». Район покрывалом затягивали леса с раскиданными в них редкими деревушками, пересекали кое-где железные дороги и шоссейки.

— Надо бы выбрать какое-нибудь более-менее доступное место, — предложил Валька, — но чтоб с историей… Где, кстати, Лёня Голиков погиб?

— В селе Острая Лука, — ответил я, — это далеко.

— Жаль…

— Э, а в гостинице не мы одни живём, — вдруг совершенно не в тему сказал «Дэм». Мы подняли на него глаза, и он пояснил: — Во, слушайте. Кто-то музон крутит.

Мы прислушались. Да, правда… Где-то — то ли в коридоре, то ли в одном из соседних номеров — слышалась музыка. Гармошка, кажется (у кого это такие вкусы?!) и мужские голоса.

— Народное что-то, — определил «Остров», — нам-то что? Я предлагаю…

Прежде чем склониться над картой, я вдруг понял, что знаю эту музыку.

И слова знаю, но только по-русски.

У кого-то и в самом деле странные вкусы.