Юрий проснулся в полдень. Голова тупо болела. Поташнивало. Шар, как всегда, висел в воздухе в трёх шагах от постели. Вспомнив вчерашнее, Анаконда даже застонал. Что теперь делать? И Константин с ним навсегда, и денег ни копейки, и жизнь разбита, и даже Смерти ему нет… Что делать?

Он нехотя встал, вяло оделся, подошёл к столу, посмотрел на пустую бутылку. За время ускоренной траты денег он уже привык по утрам опохмеляться, но ведь теперь денег ни гроша. Правда, у него есть всякие вещи — магнитофон, фотоаппарат, из одежды кое-что. Можно снести в комиссионный. Но в комиссионном сразу денег не получишь, надо ждать, пока продастся вещь. А что он будет есть, ожидая денег? Из редакции его уже отчислили, идти туда просить — стыдно. Что делать?

Шар осветил комнату голубым светом. Из него выдвинулась рейка с квадратной площадочкой на конце. С площадочки на стол упали два потёртых бумажных рубля.

— Значит, решил взять меня на иждивение, — криво усмехнулся Анаконда. — Не очень-то ты щедр, Константин. Но и на том спасибо… Что ж, полезай в сумку, пойдём покупать питьё и пищу.

Первым делом Юрий купил четвертинку «Московской» и пачку сигарет «Памир», потом триста граммов ливерной колбасы третьего сорта и хлеба. Придя домой, он извлёк из сумки покупки и Константина, поставил водку на стол. Выпив первую стопку, он закусил колбасой и, закурив сигарету, подумал про себя: «И не так уж плохо. С водкой можно жить. И главное, от водки можно помереть, и тут ты, друг мой Константин, ничем мне не сможешь помешать. Буду пить систематически, сопьюсь и помру, и кончится эта обидная жизнь».

Шар засветился зеленоватым светом. Узкий пучок лучей метнулся от него к бутылке и погас. Чуя недоброе, Анаконда дрожащей рукой налил вторую стопку, поднёс её к губам — и тотчас с отвращением выплеснул жидкость на пол. Водки не стало, водка превратилась в пресную воду.

Для Юрия началась безалкогольная, безаварийная, бездеятельная и беспросветная жизнь. Каждое утро, получив от Константина два рубля, он клал шар в рюкзак и отправлялся за едой. Вернувшись, он съедал скромный завтрак и, взяв сумку с Константином, шёл бродить по городу. Не глядя по сторонам, упёршись глазами в асфальт, шагал он, сам не зная куда, без всякой цели — лишь бы не быть дома. В комнате совсем уж тоскливо, да и нельзя сидеть в ней всё время: соседи уже начали коситься на него, удивляясь, что он не ходит на работу. И вот он бродил по улицам. Рюкзак с Константином он теперь носил за спиной. Он уже почти привык к нему, как горбатый привыкает к своему горбу.

До одури набродившись по городу. Анаконда возвращался домой, нехотя приготовлял себе несложный обед, нехотя съедал его — и снова шёл бродить. Он опустился, перестал бриться; новый дорогой костюм запылился и залоснился, но он его не чистил. Он ни на что уже не надеялся и ни к чему не стремился и всё больше дичился людей. Потребности его свелись к одной только еде, да и то ему было всё равно, что есть. Тех двух рублей, что выдавал Константин, ему хватало на жизнь. Конечно, у него есть вещи, которые можно продать, но лень нести их в комиссионный магазин. Да и на что ему теперь лишние деньги? Вернувшись вечером домой, он пил чай, заедая его хлебом, валился на постель и сразу же засыпал. Ему ничего не снилось. Казалось, шар отнял у него даже сновидения.