Глава 18

Понимая, сколь ответственное дело предстоит, командарм задумал лично проверить готовность разведчиков к вылазке. Поэтому наутро мы с Заком, облаченные в камуфляж «небесных повязок», вошли за ширму и предстали перед Черным Шаманом.

Надо заметить, что выглядели оба не лучшим образом.

Щетину я сбрил. Оголившиеся скулы и подбородок были слишком светлыми по сравнению с загаром на открытых прежде частях лица. Кроме того, было видно, что я за всю ночь не приклонил головы, а вместо отдыха выполнял тяжелую, изматывающую работу без единой передышки. Сейчас веки у меня слипались, я поминутно зевал и тер кулаком глаза. Впрочем, надо признать, издалека я был молодец хоть куда. Форма сидела «в облипочку», свежий подворотничок слепил белизной. Ботинки были надраены, ремень затянут, а небесно-голубая бандана залихватски сдвинута на правую сторону.

Похмельный Зак в сравнении со мной проигрывал по всем пунктам. Орк постоянно облизывался и с болезненным стоном трогал голову. Так и не ушитая мятая форма, на которой добавилось несколько подозрительных пятен, висела на орке мешком. Из голенищ рыжих десантных ботинок выставлялись скрученные резинки бледно-лиловых носков. В волосах запутались какие-то разноцветные волокна – вроде тех, которыми набивают дешевые матрасы и подушки.

Одобрительно похлопав меня по плечу, вождь подступил к Заку. Подергал ослабленный, свисающий почти до паха ремень и сказал:

– Ты мне не нравишься, Маггут. Признавайся, пил спиртное?

– Никак нет, мой маршал, сэр, – пробормотал орк и звучно рыгнул. Распространившееся амбре убедительно доказывало обратное. Зак поспешил оправдаться: – На ужин были несвежие ананасы и сырая вода. Такое дерьмо! До сих пор в животе бурчит.

– Я бы мог произнести заклятье, – зловеще проговорил Шаман, – и если ты врешь, волшебный знак верности вспыхнул бы пламенем и прожег тебе ребра!

Зак в ужасе отшатнулся и начал икать.

– Но ты сегодня нужен армии таха. Поэтому я помилую тебя. Только вот твой вид… Федор, ты служил в армии эльфов. Скажи, что необходимо добавить к форме рядового Маггута, чтоб он походил на бойца «небесных повязок», а не на кабана-бородавочника?

– Жезл, бандану небесного цвета и гетры, мой маршал.

– Жезлы вам дадут позже. Насчет остального сейчас распоряжусь. Эй, позовите десятника Цаво.

Каптенармус прибыл через полминуты. Уяснив, что от него требуется, он взял в помощники одного из телохранителей и бросился исполнять приказ. Со стороны массового расположения воинов тут же послышались крики и проклятия. Вскоре Цаво и телохранитель вернулись. В одной руке десятник нес новенькие, еще не распакованные гетры цвета хаки, в другой – немного помятую стальную каску. Каска была голубая, с огромной белой надписью «KFOR». В эльфийских войсках таких головных уборов отродясь не водилось. Оставалось лишь предполагать, какими путями этот экспонат попал в армию таха. Однако следует отметить, выглядела каска очень убедительно.

Дополнив обмундирование шлемом и гетрами, Зак сразу же приобрел должную лихость. Несмотря на продолжающуюся икоту. Так, во всяком случае, казалось Черному Шаману и его ближайшему окружению. От возражений я воздержался. Я дождаться не мог, когда нас вновь выпустят в город. Сегодня я решил бежать при первой же возможности, пусть даже без Зийлы. Еще, наверное, и лучше, если без нее. Прошедшая ночь оказалась чересчур бурной и заставила меня пересмотреть свои взгляды на отношения полов. Как выяснилось, чувственная любовь бывает делом не только приятным, но и чертовски утомительным. Раньше, на Земле, общаясь с холодноватой и манерной Эльзой, я подобных открытий не совершал. Скорей все было наоборот. Это я быстро утомлял подругу и поэтому каждый раз получал от нее куда меньше, чем хотелось. Но то, что вытворяла гоблинша! Уж лучше бы я наклюкался вместо Зака.

Строевой смотр закончился тем, что нам выдали оружие. По обшарпанному жезлу с разряженными кристаллами и по плохонькому ножу-пиле. Мое нетерпение достигло высшей точки, поэтому я вытянулся по струнке и щелкнул каблуками:

– Разрешите выступать, мой маршал! Мы готовы. Верно, Зак?

– Ик!

– Куда ты собрался выступать?

– На разведку путей атаки дворца, мой маршал! – отчеканил я, немного удивляясь вопросу Шамана.

– Не торопись. Выступать никуда не нужно. Вы поедете на черепахе, так будет внушительней. Любая охрана скорей пропустит солдат, прибывших на транспорте, чем пришедших пешком. Здорово придумано?!

– Так точно! Великолепная идея! Вы настоящий военный гений, мой маршал!

– Ик! Ик! – согласился Зак.

– Это начальник штаба предложил. – Шаман кивнул на Боксугра.

Тот напыжился и положил руки на свисающий с шеи жезл.

– Тысячник лично отвечает за успех операции, поэтому будет вас сопровождать в поездке, – продолжил постановку задачи Шаман. – Если возникнет опасность, что вас могут раскрыть, ему приказано немедленно стрелять. Файерболом. Мы не можем позволить киафу узнать наши планы. Вы погибнете, но останетесь в памяти народа таха героями. Вашими именами будут называть детей по всему Даггошу!

«Да уж, великая честь», – печально подумал я, а Зак икнул громче прежнего и наконец затих. Видимо, правильно говорят: лучший способ избавить человека от икоты – внезапно испугать.

Продолжая внешне демонстрировать бравость и готовность к самопожертвованию, внутренне я сник. Момент освобождения опять оттягивался. От тысячника так просто не смоешься! Вдобавок беспощадный приказ Шамана… Боксугр та еще сволочь, при малейшем подозрении шлепнет.

Кстати, откуда у армии таха появилась еще одна черепаха? Не иначе, угнали давно и прятали где-нибудь здесь.

– А кто поведет черепаху? – спросил я. – Я до дворца-то смогу, конечно. Но ведь потом, когда мы войдем внутрь, надо будет отогнать ее в сторону.

– Много вопросов задаешь, солдат! – рявкнул тысячник Боксугр. – Хватит болтать. Закрой рот и за мной шагом марш. И ты, Зак, тоже.

Процессия, возглавляемая Черным Шаманом и начальником штаба, двинулась наружу. Рядовые гоблины в это время только начинали прием скудного завтрака. Им досталось по банке тушенки на четверых и по кучке черных бананов. Да вода из грязной посуды. Одна калебаса была подозрительно знакомой.

Взгляды, которыми личный состав провожал командиров и разведчиков, были тусклыми, а положенные по Уставу приветствия – холодноватыми.

«Хорошая же кормежка для войска, которое завтра двинется штурмовать дворец верховного правителя, – с сарказмом подумал я. – После таких харчей боевой дух поднимается на недосягаемую высоту. Победа, считай, в кармане у Шамана».

За рычагами ярко-зеленой черепахи с открытым панцирем устроился довольный, как молодожен, Квакваса. Одна щека у него распухла, будто от флюса, на разбитой губе белел свеженький пластырь. И все-таки это не помешало ему смерить меняя высокомерным взглядом. Гоблин сплюнул на землю и побарабанил пальцами по рычагам, как бы говоря: смотри, человечек, это я, а не ты получил черепаху.

Однако появление Зака здорово ухудшило настроение наглеца. Маггут оценил трансформацию, случившуюся с физиономией Кваквасы, и улыбнулся. Впервые за это утро.

– Загружайтесь, – махнул жезлом Черный Шаман.

Проявив несолидную в его возрасте юношескую прыть, тысячник Боксугр тут же взгромоздился на переднее сиденье. Положил на срез панциря локоть, поверх локтя – «глаз дракона» и выпятил нижнюю челюсть. Наверное, считал, что все начальники штабов разъезжают именно в таком виде.

– Тысячник, впереди должен сидеть Федор, – огорчил его Шаман. – А ты перебирайся назад, садись рядом с Заком. Да спрячь жезл. По плану ты сейчас изображаешь простого жителя Ксакбурра. Нам ни к чему преждевременные неприятности с патрулями.

Худшей новости для тысячника трудно было выдумать. Брюзжа, как маразматик, которому наступили на ногу, он уселся сзади, широко растопырив ляжки. Пришлось Заку забраться в угол, где он и сжался, как мышь. Настроения это тысячнику не улучшило, но самолюбие чуть-чуть согрело.

Наконец все худо-бедно устроились. Даже Боксугр успокоился после изгнания с престижного места. Черный Шаман окинул удовлетворенным взглядом экипаж и вручил мне какие-то засаленные бумажки.

– Это документы. Удостоверения личности «небесных повязок». Настоящие.

– Правда, что ли? – спросил я. – Выглядят хуже любой фальшивки.

– Как разговариваешь с командармом, солдат! – подал голос тысячник Боксугр. – Придержи язык, пока его тебе не вырвали с корнем.

Я не обратил на него внимания. Ведь тот сейчас был простым жителем Ксакбурра. Шаман поощрительно потрепал меня по плечу.

– Уже вошел в роль, человечек? Хорошо держишься, мне нравится. За это я оставлю тебе язык целым. По крайней мере, до вечера. – Он жутковато ухмыльнулся. – Ты прав, документы слегка потрепались. Как-никак, им лет по десять. Поэтому без крайней необходимости лучше их не доставать.

Я и сам был того же мнения. Вообще, чем дальше, тем больше у меня появлялось сомнений в успехе вылазки. Где там добраться до дворца! Дай бог, чтоб нас не расстреляли уже где-нибудь в паре кварталов отсюда. Конечно, разведка и контрразведка в войсках Волосебугу никуда не годятся. Но есть ведь еще и «небесные повязки». Наверняка умники из штаба сообразили, куда могли подеваться остатки ОАТ. Я был почти уверен, что в городе введено особое положение. Может быть, даже отдан приказ без предупреждения стрелять по любым подозрительным субъектам. А что может быть подозрительней, чем наша идиотская компания в идиотской черепахе, с погонщиком, будто минуту назад сбежавшим из гоблинского дурдома?

Разве только сам Хуру-Гезонс – вот он шагает по главной улице в боевой раскраске, палит из жезла в воздух и выкрикивает призывы убивать киафу.

«И все-таки это наш единственный шанс вернуться к своим», – сказал я себе. После чего с огромным удовольствием отвесил подзатыльник медлительному Кваквасе и послал воздушный поцелуй Зийле, которая махала нам из дверей «казармы».

– Все, хватит тянуть время, – приказал Шаман. – И знайте, я лично переговорил этой ночью с первопредками таха. Амма Серу и его родичи помогут вам избежать нежелательных встреч. А бледный лис Йуругу – обмануть врагов, если такая встреча все-таки состоится. А теперь вперед!

Черепаха скакнула, как укушенная оводом антилопа, – это придурок Квакваса врубил не ту скорость – и потопала к выходу из двора.

Наверное, Шаман и впрямь удачно переговорил со своими божками. За все время поездки нас ни разу не остановили военные патрули киафу и разъезды «небесных повязок». Даже не обратили внимания на ярко-зеленую черепаху.

Мы с Заком, видя, как скрючился и поник за пределами казармы «простой житель Ксакбурра», как глубоко под плетеное сиденье засунул он смертоносный жезл, мало-помалу приободрились. Сначала робко, а потом все более уверенно мы начали перебрасываться фразами на английском – и даже пошучивать.

– Ох, мужик, знал бы ты, как меня достал слащавый язык эльфов! – признался Маггут. – Больше, чем вонючие бананы.

– Но ведь не больше, чем хари этих сукиных сынов? – Я мотнул головой сначала в сторону Кваквасы, потом на Боксугра.

– Нет, конечно! Как ты мог подумать!

– Эй, вы о чем говорите? – спросил тысячник. – Я плохо понимаю.

Судя по тому, что «сукиного сына» Боксугр проглотил без возражений, по-английски он понимал в самом деле скверно. А вернее всего, вообще ни хрена не смыслил.

– Да так, тренируемся, языки разминаем, – развязно ответил орк и потеснил ногу тысячника, усевшись удобнее. – Мы же «небесные повязки» с Земли, помнишь? А там все говорят на английском.

– Эй, брат, ты ври, да не завирайся, – возмутился я. – А на русском где тогда говорят?

– Москва, Сибирь и Урал, – как будто по-русски, но с жутким акцентом отозвался тот. – Kosaks and medveds.

– Ага, с балалайками, – покивал я. – Знаем! Я ведь и сам kosak.

Зак захохотал, показывая мне сразу два больших пальца. Я вздохнул и поднял глаза к небу. Ну что за народ эти орки, вечно их смешат всякие глупости.

Дворец верховного правителя в Ксакбурре был возведен еще в первые годы заселения Нового Шагорана. Разнообразие архитектуры требовало дополнительных вложений, а эльфы и без того изрядно потратились, пособляя гоблинам обрести новую родину. Поэтому обиталище главы государства сооружали по типовому проекту. Точно по такому же, который был разработан для школ и больниц. В середине – трехэтажный параллелепипед из кирпича под черепичной крышей. Слева и справа два длинных крыла, похожих на вытянутые руки. Внутри «рук» – просторный двор. Сзади, если строение было школой или больницей, помещался стадион или сквер. У верховного правителя нет времени на футбол и прочую чепуху вроде прогулок под деревьями, поэтому позади дворца располагались стойла для черепах и казармы охраны. Обнести дворец сплошным забором строители не сообразили или не захотели. А вернее всего, пожалели денег.

Когда в стране было спокойно, забор и не требовался. Каждый гоблин – хоть таха, хоть киафу, даже иммигрант-тувлюх – мог подойти вплотную к живой изгороди и убедиться, что Волосебугу простой человек. Живет рядом со своим народом, не роскошествует, не прячется. Конечно, если бы посетитель попробовал пролезть сквозь довольно плотные кустики, был бы сильно удивлен тем, что внутренность ограды пронизана колючими ветками. Отличной эльфийской колючкой, с острыми, как бритва, жалами. Впрочем, даже в мирное время любознательному гражданину пришлось бы сначала объяснить вежливым оркам с жезлами, какого Насра ему понадобилось соваться в кусты.

Сейчас на некотором отдалении от живой изгороди тянулся вал из мешков с песком, оборудованный гнездами для стационарных боевых посохов. Для защиты от файерболов и горшков с зажигательной смесью поверх мешков была натянута высокая, наклоненная вперед сетка. Конечно, не бог весть какое укрепление, но атаковать его в пешем строю, без поддержки авиации, артиллерии и бронетехники – явное самоубийство. Доступ к дворцу осуществлялся через пропускной пункт, оборудованный шлагбаумом из мощного бревна. Рядом имелся каменный дот.

Когда впереди показался КПП и Квакваса начал сбавлять скорость, тысячник Боксугр вдруг задрожал, будто в лихорадке. Как слизняк по стеклу, он сполз с сиденья, опустился на колени и потянул наружу жезл. На беду, жезл за что-то зацепился. Гоблин, совершенно осатанев, стал дергать его с такой силой, словно собирался как минимум выдрать сиденье из креплений. А как максимум опрокинуть черепаху.

– Черт, мужик, осторожней! – занервничал Зак. – Ты чего творишь, мать твою! Жезл заряжен! Федор, скажи ему! Дернешь спуск, файербол вылетит, нам всем кранты придут. You’re stupid cunt! Эй, хватит уже!

Орк схватил тысячника и попытался отцепить его пальцы от оружия. Боксугр бешено сопротивлялся. Ситуация требовала немедленного вмешательства.

– Тормози. Быстрее! – прикрикнул я на Кваквасу.

Но тот, похоже, и сам сообразил, чем дело пахнет. Страх за собственную шкуру – отличный стимулятор умственной деятельности. Через несколько секунд черепаха остановилась. Я одним движением вымахнул наружу, забежал с противоположной от Зака стороны и начал помогать другу. Боксугр вертелся налимом, однако против двоих крепких бойцов оказался бессилен. Буйного гоблина живо усмирили.

В тот самый момент, когда мы уже намеревались отнять жезл, прозвучал глухой щелчок. Услышав подобный звук однажды, больше не перепутаешь ни с чем. Потому что это краткое колебание воздуха содержит объем информации, способный легко разнести голову любому академику. Его издает снимаемое с предохранителя оружие.

Мы медленно подняли головы.

Квакваса, дико гримасничая, наводил на нас поцарапанный короткоствольный жезл.

– Вы… вы предатели… Отпустите тысячника и отправляйтесь во дворец. Иначе застрелю обоих. Я не шучу. Особенно тебя касается, Зак. За это вот, – Квакваса высунул лиловый язык и кончиком показал на рассеченную губу, – я тебя убью с большим удовольствием.

Нам ничего не оставалось, как выполнить приказ. Нехотя мы отступили от черепахи и, ежесекундно оборачиваясь, побрели в сторону КПП. После того как рядом с Кваквасой возник тысячник Боксугр в приятном обществе боевого жезла, желание оборачиваться у нас пропало, а ноги сами собой зашагали быстрее. Вот и получилось, что к пропускному пункту мы не подкатили триумфально на собственном транспорте, а подошли пешком.

Тут бы нам и потребовать секретной встречи с командованием, но вот беда: шлагбаум охраняли вовсе не земляне, а гоблины правительственной армии. И это была только первая неприятность. На шершавой стене дота висел весьма зловещий плакат.

«Солдат и офицер! – грозно предостерегал текст, набранный по-эльфийски огромными буквами. – Помни, в столицу проникли боевики так называемого Черного Шамана. Это бандиты и душегубы, одурманенные наркотиками! Они готовы убивать всех, особенно представителей закона. Поэтому при встрече с любым подозрительным лицом или группой оных следует немедленно их задержать. Если эти лица вооружены и хотят напасть на тебя, немедленно стреляй! Помни, солдат и офицер, твоя жизнь и сама судьба страны – в твоих руках!» И подпись: «Верховный Правитель Волосебугу».

Буквы на плакате были довольно корявые и смазанные, но читались отлично.

Словом, ситуация выглядела безрадостной, если не сказать угрожающей. Впереди – киафу, подозревающие всех и вся в бандитизме, позади – Боксугр и Квакваса, только и ждущие малейшего повода открыть пальбу. И если короткоствольный жезл погонщика на таком расстоянии был смешон, то файербол в подствольном метателе тысячника представлял реальную опасность. Нам не оставалось ничего иного, как выполнять дерзкий план Черного Шамана.

– Открывайте свою загородку, – скомандовал я постовым.

Те держались настороженно. Видимо, пытались разглядеть в нас «душегубов, одурманенных наркотиками».

– Сержант Стволов и рядовой Маггут, специальное подразделение «небесных повязок», – добавил я и небрежно махнул «документами».

Часовой с сержантскими знаками различия, длинный и нескладный гоблин в темных очках, изобразил строгость:

– Цель прибытия?

– Секретное поручение к начальнику внутренней охраны от тысячника Огбада. Живей, сержант! Хватит копаться. Ты препятствуешь выполнению сверхсрочного поручения.

Долговязый гоблин растерялся:

– Я должен связаться с командиром…

– А с мамочкой своей не хочешь связаться? Или уж сразу с владыкой Номмо? Кретин, ты что, не понимаешь значения слов «секретное» и «срочное»? – рявкнул я.

Я начинал тревожиться. Спину мою жгло, будто тепловым лучом инженера Гарина. Чем дальше, тем сильней. Наверное, это был прицеливающийся взгляд тысячника. Еще пара минут, и терпение у Боксугра точно лопнет. А может, оно уже кончилось?

Я как бы невзначай обернулся – и тревога переросла в настоящую панику. Черепаха со зловещим тысячником медленно приближалась к КПП.

– А это еще кто? – очкарик тоже увидел подползающее животное.

– Ты у меня спрашиваешь?

– Конечно, ведь это вы на ней приехали.

– Ладно, сержант, ты сам этого добивался. Учти, твоя задница уже дымится, а лычки болтаются на одной ниточке. Слушай и тут же забывай каждый звук. На кону жизнь и смерть самого Верховного Правителя. Командование «небесных повязок» получило разведданные о готовящемся теракте. Мы направлены, чтоб передать эти данные лично начальнику гвардии… – Я молол все, что на ум приходило, не заботясь о связности – лишь бы убедительно звучало. – Там, в черепахе, группа подстраховки. Если появится малейшее подозрение, что бандиты Черного Шамана могут захватить нас в плен, группе подстраховки приказано стрелять. Сейчас они выходят на позицию уверенного ведения огня. Знаешь, какой радиус поражения файербола?

– Но мы же не бандиты, – сдавленно пискнул сержант.

Его более сообразительный напарник, пригибаясь, рванул к доту.

– Через две секунды расскажешь это душам предков, – с кривой усмешкой пообещал долговязому гоблину Зак.

Сержант принялся торопливо отпирать замок шлагбаума. Как всегда случается в экстремальных ситуациях, замок заклинило. Мы не стали дожидаться окончания процесса, а просто пролезли под полосатым бревном.

– Помни, рядовой, – сказал я напоследок очкарику, – все услышанное следует забыть. И никому не рассказывать, даже командиру. Передай это напарнику.

– Я сержант! – пробормотал долговязый.

– Уже нет, – покачал головой Зак. – С такой медленной соображалкой нечего делать в сержантах. Кстати, после караула готовься к гауптвахте.

Гоблин открыл рот да так и не смог закрыть его, пока следил за гостями, что уверенно шагали к дворцу верховного правителя.

Позиция под днищем транспортной черепахи была для Люсьена привычна. И пусть эта черепаха была не так велика, как бронированная, место для гомункулуса нашлось. Он дождался момента, когда диверсанты высадятся, отцепился от панциря и быстро откатился в канаву. Оставшиеся в черепахе гоблины ничего не заметили. Они были всецело поглощены наблюдением за Стволовым и Маггутом. Люсьен прополз по канаве десяток метров, а очутившись под прикрытием высоких лопухов, поднялся и вылез на тротуар.

Диверсанты к тому времени успели миновать КПП возле дворца. Рассчитывать на то, что часовые пропустят Люсьена так же легко, как соратников, не стоило. Однако он попробовал приблизиться. Охрана навела на него оружие еще издали. Усиленный рупором голос приказал поворачивать, в противном случае был обещан огонь на поражение. Гомункулус отступил и двинулся огибать дворец по широкой окружности. Он надеялся найти другой вход, охраняемый не так строго.

Второй пост охраны, непосредственно возле парадного входа во дворец, миновали без проблем. Стоящий там караульный гоблин видел, как уверенно мы прошли через КПП, и лишних вопросов задавать не стал. Удовлетворился тем, что записал в регистрационную книгу имена и звания посетителей, цель прибытия и примерное время пребывания.

– Бардак! – возмутился орк, когда массивные двери отделили нас от разгильдяя охранника. – А если бы мы оказались настоящими убийцами и террористами?

– Что ты хочешь, дикий народ. – Я махнул рукой. – Им бы антилоп пасти да ананасы выращивать, а они в гражданскую войну играют. Только посмотри, куда мы попали! Если вот это безобразие считается апартаментами верховного правителя, о чем может вообще идти речь?

Действительно, пустой холл, где мы очутились, не вызывал даже малейшего трепета перед его величием. Потому что величием тут и не пахло. Какой там храм верховной мысли, какой оплот верховной власти! Помещение скорей напоминало переднюю при ресторане средней руки. Потертый ковер на полу, обилие колонн, украшенных безвкусной лепниной. Там и сям – низкие скамеечки, словно на вокзале.

Только витражное панно во всю стену могло олицетворять государственный пафос, да и то с натяжкой. Цвета в нем преобладали «кислотные», а мотивы мифологические. Уродливые гоблины с копьями и щитами преследовали невиданных зверей, чьи тела поражали безобразием. В небесах горели одновременно звезды, солнце и лица то ли богов, то ли демонов. Деревья походили на гнилые грибы, а травы – на вставших на дыбы зеленых и желтых червей. По периметру витража вился орнамент: змеи хухум, вцепившиеся друг дружке в хвосты. Несколько фрагментов панно были выбиты, и сквозь дыры виднелся какой-то полутемный зал.

Пока я, как убежденный ценитель искусств, изучал это творение, орк успел не только осмотреться, но и заметить кое-что важное.

– Смотри-ка, мужик, и здесь эти транспаранты! – воскликнул он.

В самом деле, все колонны внутри холла снизу доверху были обклеены знакомыми призывами расстреливать всех подозрительных личностей.

– Хреновое дело, – сказал я. – Веришь, брат, мне сейчас ни капли неохота объяснять местным охранникам, кто мы и откуда. Одна надежда – кого-нибудь из наших повстречать.

– Повстречаем! – убежденно высказался Зак. – Я слышал, большая часть внутренней стражи у Волосебугу как раз из «небесных повязок».

– Ну, это ясно. Дурак не стал бы правителем целой страны. Волосебугу соображает, что солдаты киафу годны только для представления земным журналистам. Типа «бравая гоблинская гвардия, оплот мира и порядка». – Я пренебрежительно сморщил нос. – А по сути – те же безмозглые бараны, что и у Черного Шамана. Только вооружены лучше.

– Суров ты, мужик. Хорошо, что наш полковой особист не слышит. А то бы живо тебя за неполиткорректные высказывания прихватил. К аборигенам следует относиться уважительно и трепетно. Будь они хоть тупей ботинка.

– Политкорректность? Что за религия такая? – хохотнул я. – В русском языке даже названия такой фигни нету.

– Кучеряво живете, – позавидовал Зак.

– Грех жаловаться. Слушай, мы уже пять минут тут стоим, как два истукана, и до сих пор ни одна собака не подбежала обнюхать.

– Думаешь, здесь собаки водятся? – в беспокойстве закрутил головой орк. – Наср, ты же знаешь, что у меня фобия. Помнишь, как вчера возле скотобойни нас чуть не загрызли? Так вот, еще минута, и я бы точно сошел с ума! Или в штаны напустил бы!

– Да вряд ли тут собак держат, – успокоил я орка. – Я просто фигурально выразился. «Собаки» в смысле сторожа.

– А-а-а! Значит, уже можно шевелиться?

– Нужно, брат. Пойдем искать своих, раз они к нам не выходят. Предлагаю двигать направо и дальше по лестнице.

Я указал на стеклянные двери. За ними виднелись широкие ступени под зеленой ковровой дорожкой.

– Так ведь и слева лестница. Точно такая же.

– Ну, прямо задача для буриданова осла. Умри, не выберешь. – Я подтолкнул товарища вправо и на ходу начал поучать: – Запомни, мой невежественный друг! В незнакомом месте бери на вооружение правило буравчика. Оно же – правило правой руки. Так даже древнегреческий Тесей из лабиринта выбрался, когда Минотавра завалил.

– Разве? А я припоминаю какую-то бабу с клубком ниток.

– Это у тебя ложная память, – пренебрежительно сказал я. – Последствия клеймления шаманским тавром. Как оно, кстати, не беспокоит?

– Трудно сказать. Чешется меньше, но ведь главное-то не в чесотке. Главное – в колдовстве. А это штука такая – таится-таится, а потом раз, и гейм овер. Собственные руки задушат… Сначала тебя, потом меня.

– Да ты опасен, брат. Смирительная рубашка – вот что тебе поможет.

Лестница вела как вверх, так и в подвал. Кроме того, на площадке брал начало длинный коридор с чередой дверей слева и множеством картин справа. Решив, что в подвале ничего интересного быть не может, а верхние этажи подождут, мы двинулись по коридору.

Все выходящие в него двери были однотипны и снабжены табличками с пятизначными числами. Порядок нумерации озадачивал. За комнатой номер 53216 шла комната 00012, а следом – 33344. Мы проходили мимо без единой попытки выяснить, что находится за этими безликими прямоугольниками из дерева. Обоим было ясно, что в комнате, обозначенной числительным, теплого приема не встретишь. Зато когда одна из табличек вдруг сообщила: «Секретариат» – мы, как по команде, остановились.

– Вот оно! – обрадовался Зак. – Где секретарь, там телефон, Интернет и аська. Или хотя бы почтовые голуби. Отсюда мы наверняка сможем связаться со своими. Как думаешь, мужик?

– Точно так же, – согласился я. Я поправил бандану, воротник, посоветовал: – Улыбайся шире, брат, секретари это любят… – и толкнул дверь.

В помещении было очень жарко и пахло типографской краской. Две симпатичные гоблинши, раздетые почти до исподнего, но все равно блестящие от пота, работали на гигантских печатных машинках. Печатали они сноровисто, с огромной скоростью. Готовые тексты так и летели из нелепых агрегатов.

Чуть поодаль столь же потный и полуголый, но куда менее привлекательный гоблин в наушниках изготовлял знакомые плакаты. Он бросал на большой железный стол лист бумаги, затем испачканный трафарет и начинал возить сверху скрипучим роликом. Через пару секунд плакат был готов. Мужик пристраивал его на одну из множества бумажных кип и принимался за новый.

– Привет, красавицы! – гаркнул сияющий, как золотая кордоба, Зак. – Попить найдется?

Не отрываясь от занятия, одна из гоблинш мотнула головой в угол:

– Там, в ведре.

– Вот так здрасьте! А как насчет того, чтобы угостить усталого воина из пленительных ручек?

– Ага, сейчас! Каждого угощать – руки отвалятся, – сварливо проговорила вторая. – Хочешь – пей, не хочешь – вали.

– А что это вы такие недружелюбные? Посмотрите внимательней, какие парни зашли. Супермены! Разве вам такие когда-нибудь раньше встречались?

Девушки на секунду прервали занятие, лениво оглядели нас и вернулись к своим аппаратам.

– Мы, солдатик, всяких повидали, – сказала первая, заправляя в принтер бумагу. – И во всяких видах.

– Только таких, которые нашу работу сделают, ни разу, – добавила вторая. – Так что давайте без проволочек. Хлебайте водичку – и до свиданья.

– Ну, вода не главное. – Я отодвинул сплоховавшего орка плечом. – Нам бы в миссию «небесных повязок» звякнуть. Телефона не найдется?

– Заблудились, что ли? Есть пневмопочта, но она только для внутренней связи. А если нужны ваши, ступайте дальше по коридору. Дверь без номера, с единорогом и деревом. Там же у ваших штаб! Ну и тупых же новобранцев присылать стали, умора.

– Кстати, если очень хотите встретиться, – добавила другая гоблинша, – то мы туда заглянем после шести вечера. Готовьте по двадцать метикалов.

– Зачем, детка? – удивился Зак.

– А ты странный! Только что с той стороны свалился? Чтобы мы своими пленительными ручками приласкали усталых воинов, конечно.

– Ого! А не дороговато просите?

– Это столица, мальчик. Самый центр. Хочешь дешевых удовольствий, двигай в квартал тувлюхов. Там что девочки, что козы – по одной цене.

Красавицы громко и обидно захохотали.

Гоблин обернулся на шум и строгим жестом оборвал веселье. Потом закричал на нас, размахивая зажатым в кулаке роликом:

– Посторонним нельзя! Запрещено! Немедленно покиньте помещение!

– Какого хрена ты орешь, мужик? – возмутился Зак. Он был огорчен поведением развратных красавиц и желал сорвать на ком-нибудь досаду. – Пасть захлопни, чучело! А то я сейчас твой ролик в задницу тебе же и засуну!

– Что? – мирно спросил тот, стягивая наушники. – Не расслышал.

– Ничего-ничего, – сказал я и начал теснить орка к двери. – Мой друг поблагодарил вас за полезный совет. Мы ошиблись офисом. До свиданья.

Когда мы вышли назад в галерею, Зак был мрачен. Он сорвал с головы железный шлем и принялся утирать потный затылок рукавом.

– Нет, ты прикинь, мужик, какая здесь ерунда творится! Потаскушки дорогущие, какие-то маляры запросто вопят на «небесных повязок». У меня ощущение, что местную верхушку и впрямь пора менять. А что! – вдруг возбудился он. – Давай на самом деле поможем Шаману сделаться большим боссом. Он нас не забудет. Станем видными деятелями администрации, этих стерв бесплатно тра… В смысле научим гвардию любить. Что скажешь?

Я покачал головой.

– Скажу, что ты перегрелся, брат. Или каска оказалась чересчур тяжелой, голову тебе надавила. Совсем разум потерял. Во-первых, с той убогой шайкой, что осталась у Шамана, только бродячих собак да бомжей с помоек гонять. Больше им никого не победить. А во-вторых…

Договорить, что именно «во-вторых», я не успел. В нескольких шагах от нас распахнулась дверь и выпустила в коридор четырех военных. Лейтенант и два рядовых были людьми в форме «небесных повязок», а четвертым оказался давешний гоблин – сержант с КПП! Он что-то с жаром втолковывал офицеру. Тот слушал его вполуха. Было заметно, что рассказ долговязого гоблина интересует миротворца не больше, чем гудение москита.

Заметив нас, лейтенант тут же насторожился:

– Эй, парни! Вы с какого поста?

– С седьмого, – без промедления отозвался я. Привычка врать быстрее, чем мозги отреагируют, не подвела. – Только что сменились. Сержант Стволов и рядовой Маггут, сэр.

Через пару секунд я сообразил, что в данной ситуации следовало говорить правду, но было уже поздно. Лейтенант шагнул к нам, не замечая, как вытянулось лицо сержанта-киафу и как тот потянул из-за плеча жезл.

– Сменились? Замечательно. Вот этот вояка, – лейтенант небрежно махнул рукой на караульного, – утверждает, что несколько минут назад через КПП прошли два подозрительных субъекта. Они заявили, что ищут капитана Перье, но в дежурку не явились. Капитан направил меня разыскивать незваных гостей. Вы поступаете в мое распоряжение! Все посты уже предупреждены, однако нужно и ножками кое-где пройтись. Двинете по противоположному крылу, зацепите бойлерную… Да чего тебе?! – свирепо обернулся лейтенант к гоблину, теребящему его за рукав.

– Это они, сэр.

– Кто они?

– Те двое, про которых я рассказывал.

Лейтенант стремительно повернулся к нам и опустил руку на кобуру.

Мы попятились.

– Та-ак… Ну-ка стоять на месте. Стоять, я сказал! В чем дело, солдаты? Почему не прибыли по назначению?

– Заблудились, сэр.

– Вот как? – Лейтенант прищурился, взгляд его сделался подозрительным. Рука нашарила застежку на кобуре и потянула жезл. – А почему одеты не по форме?

– Господин лейтенант, – высунулся один из «небесных повязок», – помните вчерашнюю ориентировку? Ну, о бандитах, напавших на русского? А вдруг это они? Сейчас и нас разденут догола!

– А ну-ка руки на стену! – рявкнул лейтенант.

– Мы все объясним, – попытался я вступить в переговоры, но офицер меня больше не слушал.

– Молчать! Руки на стену, я сказал! Не двигаться!

– Надо сдаваться, брат, – повернулся я к орку. – Думаю, наши разберутся.

Но в тот самый момент, когда мы потянули руки вверх, у очкарика-сержанта «сорвало предохранитель». Должно быть, гоблин вспомнил намозоливший глаза транспарант. С отчаянными криками «Смерть мятежникам!» он начал стрелять.

Выпущенный поверх головы лейтенанта разряд ушел в потолок, выбив облако известковой пыли. Офицер, крича «Отставить огонь!», тут же бросился на пол – как и его подчиненные. А потерявший рассудок гоблин все палил и палил. На наше счастье, меткость не входила в число достоинств близорукого стрелка. Разряды били куда угодно, только не в цель.

Да и цель, в общем-то, не ждала с покорностью, когда в нее попадут. Развив скорость стартующих гепардов, мы ринулись прочь.

Мы мчались в сторону холла, а смертоносные плети разрядов секли стены, потолок и пол дворца. Треск жезла слился с топотом ботинок и криками лейтенанта. Где-то визжали женщины и падала мебель. И наконец, полностью перекрыв все прочие звуки, взревела глотка сирены.

Коридор закончился одновременно с тем, как истощился кристалл горе-стрелка. Однако считать, что неприятности этим также исчерпались, было рано. Сверху и снизу на лестнице уже маячили какие-то фигуры, безусловно готовые вести огонь на поражение. Не сговариваясь и не сбавляя скорости, мы свернули в холл с витражом и колоннами.

В холле тревожная сирена выла значительно слабее. Парадный вход был заблокирован баррикадой из двух скамеечек и напуганным бойцом киафу. Едва мы показались в холле, боец зажмурился, выставил перед собой жезл, заголосил на языке предков и нажал на спусковой крючок. Мы залегли. Так же поступили наши преследователи на лестнице и в коридоре.

Скорострельность жезла оказалась чудовищной. За каких-нибудь полторы секунды огромный кусок панно превратился в стеклянную крошку и стеклянный звон. Когда разряженный кристалл зашипел впустую, защитник врат, не прекращая орать, сорвал с пояса один за другим два ручных файербола и швырнул туда, где подозревал наличие противника. Глаза гоблина все еще оставались закрытыми, поэтому броски вышли не вполне точными.

Первый шарик файербола ударился о колонну, отскочил и потерялся из виду. Взрыв почему-то задерживался, но стоило ли об этом сожалеть? Зато второй подкатился к самому моему лицу. В последнее мгновение жизни я очень ясно рассмотрел гремлинскую маркировку на его боку, увидел, как отскочило круглое донце… и как из образовавшейся щели начал вырываться густой дым.

Судя по всему, гибель в аду разрыва откладывалась. Я схватил обжигающий, все обильнее коптящий шарик и метнул его за спину. Тем временем первый файербол успел задымить половину холла.

Пригибаясь и стараясь не дышать, мы скрылись в непроницаемой для взгляда завесе.

Глаза и глотку разъедала жуткая резь. Идти было некуда, преследователи наверняка перекрыли все пути. Кроме разве что одного, еще недавно бывшего стеклянной стеной. Я сгреб Зака за шкирку и поволок к панно. Перерубить ножом-пилой олово витражных переплетов было плевым делом. Я направил в дыру орка, следом нырнул сам.

Это оказался банкетный зал. Он пока был задымлен сравнительно слабо. Лавируя между массивными столами и сдерживая кашель, мы устремились к ближайшему окну. Зак добрался до него первым, сунул за портьеру голову и застыл.

– Ну, что там? – шепнул я.

– I guess we’re fucked now.

– Решетка?

– Хуже. Намного хуже…

– Наср, неужели трудно ответить конкретно?!

В бешенстве я отдернул полотнище. Окно перекрывал медный щит с узкими прорезями – очевидно, для ведения огня.

– Да-а-а… Солидно укрепились.

– А снаружи незаметно.

– Для того и существуют тонированные стекла, – сказал я и быстро двинулся вдоль стены, на всякий случай заглядывая за остальные портьеры. Разумеется, напрасно, бронированы были абсолютно все окна. – Надо искать другой выход. Парадный нас вряд ли устроит. Но если здесь отмечают торжества, то должен быть ход на кухню. Скорей всего, вон там, за углом. Через нее и выберемся. Нам ведь не привыкать.

– Думаешь, в кухне еще нет засады? Наверняка повар с тесаком затаился.

– Или безоружная девка-официантка.

– Да? Идем скорее, хватит трепаться! – нетерпеливо воскликнул орк.

Стрельба и вой сирены внутри дворца едва не спровоцировали Люсьена на силовой прорыв укреплений. Огонь с высокой вероятностью мог вестись по диверсантам. Так ли это, Люсьен не знал. Его чувства, хоть и обновленные действием ремкомплекта, плохо улавливали происходящее за стенами.

Гомункулус уже вынул из захватов на бедре жезл и двинулся к валу из мешков с песком, когда его остановил приказ, значительно более сильный, чем команда защиты соратников. Приказ исходил из груди Люсьена, однако источник его был внешним. Это впервые продемонстрировала самостоятельность бутыль. Производимые артефактом сигналы не были звуковыми. Они попросту возникали в мозгу гомункулуса, сразу обретая важность директивы номер один. И требовали следующего: любой ценой уберечь «бутыль» (она же «эмбрион») от возможного повреждения, а тем более гибели. Атака хорошо укрепленных позиций грозила обернуться нарушением этой директивы.

Люсьен подчинился. Он повернулся к дворцу верховного правителя спиной, спрятал жезл и двинулся дальше. Либо он встретит диверсантов и получит от них конкретные указания, учитывающие изменившиеся обстоятельства. Либо не встретит и тогда найдет безопасное место, где попробует допытаться у «эмбриона», как надлежит поступать в дальнейшем.