11
На экране ноутбука мужчина обнимал женщину. Затем он ей что-то сказал, женщина засмеялась, они взялись за руки и пошли по улице. Изображение пропало, по экрану поползли титры. Александра вздохнула и отошла от витрины. Следом потянулись другие зрители. Некоторые остались в надежде, что фильм повторят. Пусть без звука, за стеклом и на маленьком экране, зато бесплатно! У этих людей, как и у нее, не было денег на ноутбук.
«Мое трехмесячное жалованье! — подумала Александра. — Креста на них нет! Спекулянты!»
На улице жарило солнце, Александра открыла кружевной зонтик и зашагала к дому. Идти было недалеко. Собственно говоря, она и вышла-то прогуляться, но не удержалась и подошла к витрине. Магазин был закрыт, но ноутбук в витрине работал. Цифры на ценнике под ним не изменились. Зря подходила…
Людей на улице было мало. Воскресенье… Жара загнала кого в дома, кого на загородные дачи. Александра позвонила, дверь открыл мажордом.
— Были трое посыльных! — сообщил, кланяясь.
— От кого? — спросила Александра.
— Хомутовы, Крашенниников и Горчаков.
Александра нахмурилась. Цветы от жениха означали, что он не заглянет. Неприятно. Их отношения, по сути, прекратились, но помолвка не разорвана, приличия стоит соблюдать. Тоже мне жених! Александра фыркнула и прошла в гостиную.
— Отнести цветы в гостиную? — спросил мажордом.
— Оставь в прихожей! И подавай завтрак!
За чаем Александра просмотрела газеты. Ничего нового. Его императорское величество переехал с августейшей супругой в летний дворец в Царское Село. «Кино смотрит!» — подумала Александра. Весь Петроград в курсе: Алексей увлекся новой забавой. «Подсел!» — как сказал бы Илья. Александра рассердилась: вспомнила! Ведь дала себе слово!..
То утро в доме Ливенцова выдалось суматошным, и Александра только к завтраку осознала происшедшее. Жаркий стыд затопил ее до самых глаз, она едва справилась. Дело было даже не в том, что он видел ее без одежды, в конце концов, они люди цивилизованные. Но это она попросила ее раздеть! Да еще приставала к нему, как последняя шлюха… К счастью, он ни словом, ни взглядом не дал ей понять, что помнит. Александра торопливо уехала в Петроград и постановила: забыть! Возможно, это получилось бы, не явись он следом. Сначала до нее дошел слух, потом в Петрограде открылись кинотеатры, а на званом вечере Александра увидела его самого. В пиджаке и брюках по местной моде он выглядел забавно; видимо, он это и сам осознавал, поскольку был хмур и отирался у стены. Вскоре Илья исчез, даже не поздоровавшись с нею.
В другой раз он ее заметил и поклонился, но не подошел. Так же случилось в третий, четвертый и остальные вечера. Он ее явно избегал, Александре стало обидно. Не то чтоб она на что-то рассчитывала («Рассчитывала, рассчитывала!» — поправил ее внутренний голос), но он мог сказать несколько слов, хотя б из вежливости. Назло ему она стала вести себя легкомысленно: смеялась, танцевала, кокетничала с кавалерами — он не отреагировал. Затем взял и вывел в общество вейку. Александры на том вечере не было, но ей пересказали. Общество было скандализировано. Мало того! Как ей рассказали, Николай, ее жених, к вейке тут же подскочил и танцевал с ней весь вечер. Илья же улыбался и мило с ним беседовал.
«Что им в вейках? — подумала Александра сердито. — Что в них такого, чего нет у ари?»
Александра знала ответ на этот вопрос и потому хмурилась. Заглянувший в гостиную мажордом заметил это и замер на пороге.
— Что тебе? — спросила Александра.
— На сколько персон накрывать стол к обеду?
— На двенадцать! — отрезала Александра и спохватилась: все равно никто не придет. Отменять приказание не хотелось. — Вот что, Никодим! — сказала Александра. — Стол накрой, как сказала, а обед не заказывай. Только для меня и еще одного-двух. (Вдруг кто-то все же заглянет!) Если будет больше («Не будет, не будет!» — подсказал внутренний голос), пошлем извозчика в ресторан.
Мажордом поклонился и вышел. Александра подошла к зеркалу. На нее смотрела молодая женщина: красивая, но недовольная собой.
— Двадцать шесть лет! — сказала Александра своему отображению. — Мне двадцать шесть! — Она подмигнула, но женщина в зеркале лишь неприятно скривилась.
«Ну и ладно! — решила Александра. — Подумаешь!»
* * *
Горчаков позвонил утром и предложил заменить обед в квартире выездом на пикник. Я немедленно согласился: сидеть в духоте в такую жару — удовольствие малое. К тому же пикник предполагал свободу в одежде.
— В два часа! — сказал Николай и дал отбой.
В доме немедленно воцарилась кутерьма: Уле потребовалась шляпка из соломки — без нее на пикнике было никак. По случаю выходного дня магазины были закрыты, но выручил Пров. Он куда-то позвонил, и через полчаса в дом явился шляпник с коробками. Начались примерки, от меня и Рика требовали впечатлений, мне это надоело, я купил у шляпника весь его товар и отправил торговца восвояси. Рика выбор не мучил: военным штатское носить запрещалось. Сам я облачился в легкую пару изо льна. Государь даровал мне чин, но формально я не офицер. Чтоб носить мундир, требовалась присяга, я с этим не спешил.
Пров собрал нам и корзинку с провизией.
— Господам офицерам выдают жалованье первого числа, — сказал в ответ на мой недоуменный взгляд, — сегодня тридцатое. У князя трудно с деньгами. Не помешает.
Я хмыкнул, но корзинку взял. Пров вызвал извозчика (в пролетке втроем было тесно), мы заехали к Горчакову, и кавалькада отправилась за город. На берегу Невы (река носила то же название, что и в моем мире) было полно гуляющих. Мы нашли уютное местечко и накрыли поляну. Корзинка Прова пришлась кстати: насчет выпивки князь расстарался, а вот еды было маловато. Заботливо нарезанная мажордомом ветчина, сыр и жареная курица гармонично дополнили ряд бутылок с вином. День обещал удасться на славу.
Лиза, о которой князь говорил накануне, оказалась симпатичной веечкой лет двадцати пяти: маленькой, круглолицей и смешливой. Поначалу она держалась букой, но после первых бокалов раскраснелась и перестала дичиться. Было видно, что она влюблена, да и князь не скрывал чувств: называл Лизу «душечка» и постоянно целовал ей пальчики. Количество поцелуев росло пропорционально осушенным бокалам. Не приходилось сомневаться, что наедине поцелуям подвергаются и другие места. На меня Лиза бросала странные взгляды: то ли опасалась, то ли изучала.
Вино сделало дело: мужчины расстегнули пуговицы на мундирах и вольно расположились на расстеленных покрывалах. Барышни пуговички не тронули, в остальном же последовали нашему примеру. Мимо фланировали отдыхающие, бросая на нас любопытные взгляды. Со стороны мы представляли странное зрелище: две вейки, одетые как дамы из высшего света, штабс-капитан — ари в мундире летчика, вахмистр из веев, которому не место за столом с офицером, и на закуску здоровенный ари в штатском костюме. Сплошной мезальянс и скандальон. Мы не обращали внимания. Содержимое четвертой бутылки переместилось в бокалы, когда со стороны берега раздался женский визг.
Визжали не страшно: никто никого не резал и не тащил в кусты. Тем не менее мужчины вскочили на ноги. Мы засиделись, вернее, залежались, а выпитое и съеденное требовало действий. Спустя минуту мы были на берегу. Там наблюдалась трагедия. Порывом ветра вырвало зонтик из рук проходившей барышни, теперь зонтик качался на волнах и плыл по течению. Щеки барышни испятнали мокрые дорожки, рядом суетился какой-то пожилой господин в поношенном костюме — судя по всему, отец. Рик стал расстегивать пуговицы, но я остановил. Ветер дул в нашу сторону.
— Прибьет к берегу, — шепнул я брату.
Рик кивнул и побежал вдоль течения. По пути он выломал прут и занял позицию на повороте. Зонтик, покачиваясь, подплыл ближе, Рик зацепил его прутом и подтянул. Спустя мгновение он спешил к нам. Сбежавшаяся публика разразилась аплодисментами. Рик с поклоном вручил потерю барышне. Та заулыбалась, и стало видно, что она хорошенькая.
— Благодарю вас, господа! — сказал господин. — Я немолод, так бы не смог. Единственная дочь, без матери взросла, ничего для нее не жалею. Зонтик стоит недешево, выручили.
— Папа! — сказала барышня укоризненно.
— Не дешево, так не дешево! — не отступил отец. — Не надо изображать из себя богачей. Ты дочь титулярного советника, а не камергера. На шестьдесят рублей жалованья не пошикуешь!..
Барышня насупилась, Рик не отводил от нее глаз. Я посмотрел на Николая, тот подмигнул. Я взял титулярного советника под локоть.
— Могу я пригласить вас с дочерью к столу? Отметить возвращение пропажи?
Он запнулся.
— Но, господа…
— Обидите! — сказал князь.
— Если так… — Он смущенно улыбнулся. — Позвольте представиться: Ефим Тарасович Гордиенко. Моя дочь Елена.
— Илья Степанович Князев, — сказал я. — Николай Сергеевич Горчаков. Этих красавиц зовут Лиза и Ула. Отважный юноша, сохранивший ваше достояние, — Иллирик Иванович, но мы зовем его просто Рик. Он лучший вахмистр Отдельной Его Императорского Величества гвардейской роты специального назначения, без пяти минут офицер. Пожалуйте!
Спустя полчаса наша поляна представляла уморительное зрелище. Гордиенко со съехавшим галстуком пересказывал барышням содержание просмотренного им фильма. Барышни этот фильм видели, но изложение Гордиенко было столь забавным, что над поляной не умолкал хохот. Смеялись и мы с князем — титулярный советник был прирожденным комиком. Рик пожирал взглядом Елену. Николай тайком указал на него и подмигнул. Брата следовало спасать: сам он постесняется предложить.
— Ефим Тарасович! — перебил я гостя. — Вы, как вижу, любите кино?
— Кто ж его не любит! — вздохнул титулярный советник. — Жаль, билеты дороги.
— В моем доме вы можете смотреть бесплатно. Когда пожелаете. Вместе с Еленой Ефимовной.
Ула метнула на меня пронзительный взгляд, я указал глазами на Рика, и она расплылась в улыбке.
— У вас в доме есть кинематограф? — Гордиенко изумился. — Позвольте… Так вы тот самый Князев? Но это… Неловко!
— Соглашайтесь, Ефим Тарасович! — вмешался Николай. — Ничего неловкого нет! Илья Степанович простой человек, у него дома прислуга кино смотрит. Что говорить о вас. Верно, Елена Ефимовна?
Барышня посмотрела на Рика и покраснела.
— Если так… — пробормотал Гордиенко и потянулся к бокалу.
Я встал размять ноги. Барышням было не до нас — они слушали титулярного советника, Рик сидел возле Елены, как пришитый, только князь составил мне компанию. Мы вышли на берег и закурили.
— Как тебе Лиза? — спросил Николай.
— Милая барышня, — сказал я осторожно. Неизвестно, что могло последовать за таким вопросом.
— А я, как видишь, влюблен — безумно и бесповоротно! Да, она вейка, сирота без всякого состояния, но для меня лучше ее нет! Мы хотим венчаться!
— Совет да любовь! — пожелал я.
— Есть препятствие. Я помолвлен, моя невеста — Александра Андреевна Добужинская, знаешь ее?
Я кивнул.
— Если расторгну помолвку, меня подвергнут церковному покаянию — не станут венчать целый год.
— Можно потерпеть, — заметил я.
— Лиза беременна! — возразил он.
— Поговори с Александрой.
— Она откажет! Сашку я хорошо знаю — росли вместе. Она гордая, к тому же помешана на чистоте крови. Институт этот… Узнает, что женюсь на вейке… Илья, помоги!
— Как?
— Ты красивый мужчина, поволочись за ней! Выйди с ней в свет. Она будет скомпрометирована, и я расторгну помолвку на законном основании.
Я вдохнул и выдохнул, смиряя чувства.
— Не кажется ли вам, господин штабс-капитан, что вы предлагаете низкое дело?
Он смутился, покраснел.
— Извини! Ради бога! Я совсем обезумел и не понимаю, что говорю. Запутался, не знаю, что делать.
— Хочешь, я поговорю с Александрой?
— Илья! — Он вцепился в мой рукав. — Правда?
— Мне кажется, она добрая и поймет.
— Илья! Я тебе по гроб… Ты просил Государя об Уле и Рике — вписать их в Бархатную книгу. Это возможно, надо только выбрать момент, чтоб поднести Государю бумагу. У меня есть связи во дворце…
— Осталось найти повод для визита, — перебил я.
— Легче легкого! — просиял он. — У Сашки сегодня день рождения. Я послал цветы, ты можешь поздравить лично.
— Сворачиваемся! — Я сказал это слишком поспешно, но он, к счастью, не заметил.
Быстро собраться не получилось. Следовало найти экипажи для всей компании, а они были нарасхват, вежливость требовала подвезти домой не только Николая с Лизой, но и титулярного советника с дочкой. Я сдерживался изо всех сил. Ула бросала на меня встревоженные взгляды и хмурилась. Оказавшись дома, я приказал приготовить выходной костюм и побежал в ванную. Там встал под струю холодного душа, вымывая из тела не только пот, но и следы алкоголя. Еще по пути я решил, что подарю. Несколько ноутбуков с дисками, полных фильмами, я держал в запасе на всякий пожарный. Во-первых, для замены неисправных; во-вторых, для подношений влиятельным лицам, буде такое понадобится. Все ноуты были проверены и снабжены инструкциями. Я выбрал коробку попригляднее и велел подавать пролетку. В гостиной мне встретилась Ула.
— Ты куда? — спросила недовольно.
— Срочное дело!
— А это зачем? — Она указала на ноут.
— Много знать будешь, скоро состаришься! — Я чмокнул кузину в щечку и побежал к выходу.
Я не поехал к Александре сразу. Для начала меня отвезли на вокзал, где в единственной работающей лавчонке упаковали коробку в цветную бумагу и перевязали бантиком. Я достал бумажник, но приказчик — пожилой, седой вей, покачал головой:
— Для вас, господин Князев, бесплатно!
— Вы знаете меня? — удивился я.
— Весь Петроград знает. Ваши компаньоны — выжиги, за копейку удавятся, вы же приказали пускать стариков за гривенник. Если б я платил рубль, то стольких фильмов не увидел бы! Вы и на приюты жертвуете…
— Где мне купить цветы? — спросил я, прерывая славословия.
— Поездов больше не будет, цветочницы ушли. Разве в ресторанах поискать.
Я вздохнул. По ресторанам ездить совершенно не хотелось.
— Послушайте, господин Князев, — сказал лавочник. — Это подарок? — Он указал на коробку.
Я кивнул.
— С таким подарком вы хлопочете о цветах? Цветы ей всякий поднесет, а вот домашнее кино… Если вас не расцелуют, не видать мне больше фильмов! Поверьте старику…
* * *
Чем ближе подъезжал я к дому Александры, тем больше хмурился. Запал, владевший мной, угас, оставив едкие сомнения. С чего я решил, что она обрадуется? Нас разделяет слишком многое. Она аристократка, причем настоящая, а я байстрюк, разбогатевший по счастливой случайности. Даже Николай ее боится, а тут плебей с ноутом… Подарком ее не купишь, она гордая. Выставят меня, как пить дать выставят, в лучшем случае снисходительно потерпят.
«Ну и пусть! — сказал я себе. — По крайней мере, буду чист перед князем. Он просил — я попытался!»
Дверь мне открыл лакей во фраке и с галстуком-бабочкой под стоячим воротничком.
— К Александре Андреевне! — сказал я.
Он бросил взгляд на коробку у меня под мышкой и отступил в сторону. В прихожей мне стало плохо. Комната была завалена цветами: корзины, огромные букеты в вазах и ведерках: завернутые в цветную бумагу, перевязанные цветными ленточками… От обилия красок рябило в глазах, от густых ароматов кружило голову.
«У нее наверняка местный бомонд, — подумалось мне, — а тут ты со своей коробкой… Ничего! — решил я. — Поздравлю, вручу и откланяюсь. Не убьют!»
— Как прикажете доложить? — спросил лакей.
— Илья Степанович Князев.
Он поклонился и стал подниматься по лестнице.
«Если пригласит за стол — откажусь! — определился я. — Бедный родственник на дальнем конце… На фиг нужно!»
Чтоб убить время, я стал рассматривать цветы. До сих пор у меня не было времени познакомиться с местной флорой. В букетах преобладали пышные соцветья местных орхидей, но встречались и земные розы, наверняка занесенные сюда моим предшественником. Букеты с розами были небольшими, но зато богато увязанными, из чего я сделал вывод, что эти цветы здесь дороги.
— Илья Степанович?
Я обернулся. Она стояла на лестнице и смотрела на меня. Большущие глаза, волосы, уложенные в прихотливую прическу, сама тоненькая… На мгновение я онемел. Сердце бухнуло в грудину, задумалось и бухнуло снова. Она стояла в ожидании ответа, а я не мог вымолвить слова.
— Чем обязана? — спросила она уже с ноткой раздражения.
— Извините! — забормотал я, чувствуя, что краснею. — Вот! — Я протянул ей коробку. — У вас сегодня день рождения, я подумал… Поздравляю!
— Что это? — заинтересовалась она, подходя.
— Ноутбук с фильмами.
— Я не могу принять! — Она спрятала руки за спину. — Это безумно дорого!
— Только не для меня!
— Все равно. Такие подарки не дарят случайным знакомым.
— Вы для меня не случайная!
— А кто?
Я молчал.
— Кто же? — не отставала она.
— Мне встать на колени? — спросил я, закипая. — Смиренно умолять принять дар?!
— Господь с вами, Илья Степанович! — Она выхватила коробку. — Я ни о чем таком… Идемте! — Она взяла меня за руку. — Вы, наверное, голодны?
— Не стоит беспокоиться! У вас гости…
— Никого у меня нет! — сказала она сердито.
— А как же это? — Я указал на цветы.
— Принесли посыльные. Семейства Петрограда не первый год поздравляют меня подобным образом. Вы единственный, кто явился лично. Знаете, временами я ненавижу цветы…
Мы поднялись по лестнице и зашли в гостиную. Стол посреди комнаты был накрыт персон на двенадцать, но вкруг его никто не сидел, приборы лежали нетронутые. Только одна тарелка несла следы пиршества, рядом стоял опустошенный наполовину бокал. Что-что, а праздником в этом доме не пахло.
— Присаживайтесь! — сказала она и позвала: — Никодим!
Пока лакей хлопотал с закусками и наливал вино, она не выпускала из рук коробку, прижимая ее к груди.
— Хотите, включим прямо сейчас? — предложил я.
— Позже! — сказала она после минутного колебания и положила ноутбук на комод.
— Там внутри подробная инструкция с рисунками. Младенец разберется.
— Можешь идти, Никодим! — сказала Александра слуге. — Поздно уже! Я сама приберу.
Лакей поклонился и вышел.
— Угощайтесь, Илья Степанович!
Я взял бокал.
— Ваше здоровье!
Она отпила и поставила бокал. Все время, пока я ел, она смотрела на меня, подперев щечку кулачком. Я не мог понять этот взгляд, поэтому ковырялся в тарелке, не замечая, что там. Наконец с отвращением отодвинул блюдо.
— Невкусно? — огорчилась она.
— Я не голоден. Не рассчитывал, что меня угостят.
— Это отчего?
— Явился без приглашения.
— А я не рассчитывала, что вы явитесь, — вздохнула она. — Думала вас пригласить, но не решилась.
— Это отчего? — сказал я в тон.
— Ну… Вы теперь такой большой человек! Любимец царской семьи, вельможа в случае, капитан гвардии, набоб… В Петрограде только о вас и судачат! И чего только не говорят! Что вы не сегодня-завтра станете министром или получите чин камергера, что вы строите дворец за городом и заводите рысаков. Будто бы купили личный аэроплан. Знатные семейства мечтают выдать за вас дочерей, матери стараются разузнать, кто вам больше нравится — блондинки или брюнетки, чтоб угодить вашему вкусу.
— Издеваетесь? — предположил я.
Она покачала головой, но в глазах ее мелькнула подозрительная искорка.
— Что нас может связывать? — продолжила она. — Случайная встреча на границе? Вы мне понравились, не скрою, смею думать, что и я произвела на вас впечатление. Однако с той поры минуло много времени, а вы никак не выказали желания продолжить встречи. Что я должна была думать? Вдруг ни с того ни с сего вы являетесь, вручаете подарок немыслимой цены и делаете вид, что не рассчитывали на благодарность.
— Знаете, Александра Андреевна, — сказал я, вставая. — Я, наверное, пойду.
— Нет уж! — Она преградила мне дорогу. — Сначала объяснитесь!
— Что вы хотите услышать?
— Правду!
— Какую?
— Чистосердечную!
— Хотите, чтоб сказал: я люблю вас?
— А это так?
— Не знаю!
— Отчего?
— Это не просто объяснить.
— А вы попытайтесь!
— Зачем?
— Затем, что я хочу это знать!
— Хорошо! — сказал я со вздохом. Терять мне было нечего. — Слушайте! Год тому я встретил женщину. Мы полюбили друг друга и решили пожениться. Я был счастлив, вы даже не представляете как! Я думать не мог, что мы когда-либо расстанемся! Случилось так, что она умерла. Я думал, что сойду с ума, я не хотел жить! Были мысли о самоубийстве, но Господь отвел меня от пропасти. Я остался жив, но решил, что не полюблю более никого и никогда. Потому что это очень больно — терять любимого человека. Вы не можете представить, как больно! Видеть любимую во сне, стремиться к ней и осознавать наутро, что ее нет и никогда больше не будет. Она перестала сниться мне совсем недавно. Я обрадовался, но тут встреча с вами… Вы мне не просто понравились. Это был удар! С тех пор я никак не оправлюсь. У меня дрожат руки, когда я вижу вас! Это пугает меня. Я боюсь, что все повторится, только иначе: я признаюсь, а вы посмеетесь надо мной. Я убеждал себя, говорил: у нее есть жених, что ей до тебя? Я избегал встреч с вами, но не помогало. Не было дня, чтоб я не думал о вас, не было ночи, чтоб вы мне не снились! Но все равно я не пришел бы, если б не узнал: ваш жених вас не любит! У него есть другая женщина, и он мечтает на ней жениться!
— Он сказал это сам?
— Да! Ты не знала?
— Мне говорили, но я старалась не верить сплетням. Ты видел эту женщину?
— Да.
— Она красивая?
— Она не стоит твоего мизинца!
— Это дежурный комплимент?
— Это правда!
— Вот как! — Она опустила глаза. — Что еще говорил Николай?
— Просил скомпрометировать тебя, чтоб у него был повод расторгнуть помолвку.
— И ты согласился?
— Отказался. Но, если честно, я об этом мечтаю!
Она встала на цыпочки и заглянула мне в глаза. Я не отводил взгляда, она смотрела в упор. Это длилось бесконечно долго — так мне показалось. Она первая опустила глаза.
— Что ж! — сказала со вздохом. — Компрометируй!
Я замер недоуменно.
— Чего ты ждешь?
Я положил руки на дрогнувшие плечики. Она закрыла глаза. Теплая губка, попав мне в рот, испуганно вздрогнула и обмякла. Я обнял ее крепче, она не воспротивилась. Наоборот, прижалась теснее. В голове у меня зашумело, и я стал жадно целовать ее глаза, губы, шею… Затем подхватил на руки.
— Спальня там! — указала она рукой.
Я отнес ее в нужном направлении. Две трети спальни занимала огромная кровать под балдахином. Я усадил ее на покрывало и стал расстегивать пуговички на платье. Пальцы не подчинялись.
— У тебя действительно дрожат руки! — сказала она, отстраняясь. — Я сама. Отвернись!
Когда я, стащив с себя непослушную одежду, обернулся, Александры не было — только платье валялось на стуле. Сама хозяйка спряталась в недрах спального чудища. Я нырнул в пуховое царство и нашел ее. Она лежала, свернувшись, как еж, спиной ко мне. Я попытался ежика расправить, но он не поддался. Я оставил попытки и вытянулся рядом. Она лежала рядом, тихо дыша.
— Тебе не страшно здесь? — спросил я.
— Что? — Она выглянула из-под одеяла.
— В этой кровати заблудиться можно!
— Я ее не покупала! — сказала она сердито. — Осталась от родителей.
— Кровать делали для казарм. Здесь взвод разместится.
— Ну да! — не согласилась она.
— Взвод! — подтвердил я. — Если правильно распределить места и уложить людей валетом.
— Как это, валетом?
— Вот так! — Я нырнул под одеяло и вытянулся головой к ее ногам. Теплая ножка оказалась рядом, я погладил ее, затем пощекотал ступню. Ножка дернулась, я получил пяткой в лоб и вылетел наружу.
— Бессовестный! — сказала она, с трудом сдерживая смех. — Я ужас как щекотки боюсь!
— Я тоже! — признался я, обнимая ее.
Тело ее снова напряглось.
— Саша! — сказал я. — Мне уйти?
— Почему? — обиделась она.
— Я не хочу тебя насиловать. Скомпрометировал — и ладно!
— Глупый! — Она скользнула мне под мышку. — Ты, наверное, думаешь: я легла с тобой из-за обиды? Ничуть! Я тебя хотела — с первой минуты! Мне стыдно признаться, но ты мне тоже снился. Приходил, брал меня, а я отдавалась. С радостью.
— Тогда почему сейчас?..
— Потому что я боюсь! Вдруг тебе не понравится — и ты больше не придешь. Я ничего не умею! Вейки учат дочек, как ублажать мужчин, у ари это не принято. Потому наши мужчины предпочитают веек. Если ты опять исчезнешь из моей жизни, мне будет горько.
— Ты хочешь сказать…
— У меня этого не было.
— Ты серьезно?
— Сразу видно, что ты чужак, — вздохнула она. — Внебрачные связи у нас не приветствуются. Перед свадьбой священник исповедует молодых и не станет венчать, если невеста обманывает жениха. К тому же мне было некогда: я училась. А как выучилась, стало ясно: мужчины умных женщин боятся. Даже ты!
— Неправда! — возразил я.
— Не спорь! Боятся! Глядеть глядят, а подойти не решаются.
— А как же Николай? Даже с ним?..
— Представь себе! Когда мы были маленькими, он попросил меня показать, что у меня есть. Я согласилась, если он покажет свое. Я росла любопытной девочкой. Мы разделись, посмотрели и даже потрогали. Тут зашла тетя Софья, после чего нас высекли, обоих. Вот и все.
Я захохотал.
— Бессовестный! — обиделась она. — Нашел над чем смеяться! Я даже целоваться не умею.
— Правда? — прошептал я, обнимая ее.
— Да! — сказала она капризно.
— Бедная моя девочка! — Я чмокнул ее за ушком. — Неужели здесь не целовали?
— Нет, — прошептала она.
— А здесь?
— Нет.
— Здесь?
— Нет…
Когда она задышала порывисто, я прижал ее к себе и стал гладить. Тело ее трепетало. Внезапно она открыла глаза.
— Ты что там делаешь? — шепнула тревожно.
— Ищу одну маленькую штучку.
Она хотела что-то спросить, но в этот миг штучка нашлась. Я погладил ее пальчиком, и штучка благодарно набухла.
— Развратник! — прошипела она, обнимая меня за шею.
«Еще какой!» — хотел сказать я, но не успел. Мне просто-напросто заткнули рот.
* * *
Саша проснулась от одиночества. Она пошарила рукой, разыскивая Илью, не нашла и открыла глаза. Затем села и осмотрелась. Ильи нигде не было, его одежда на стуле также отсутствовала.
«Ушел! — огорчилась она. — Даже не попрощавшись!»
Она хотела заплакать, но воспоминания о прошедшей ночи не позволили ей сделать этого. «Наверняка у него дела», — подумала она. Он не хотел ее будить и ушел тихо. Он заботливый и ласковый. Саша посмотрела на часы: начало восьмого. Рано он встает! Она собралась еще вздремнуть, но внезапно услышала шорох, донесшийся из-за неплотно закрытой двери. В гостиной кто-то был! Саша вскочила и, как была голенькая, побежала к двери.
Это был Илья, и занимался он странным делом. Присмотревшись, Саша поняла: заваривает чай. Водрузив чайник и чашку на поднос, он поднял его и направился в спальню. Саша метнулась к кровати, шмыгнула под одеяло и притворилась спящей.
— Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, — сказал знакомый и такой родной голос, — что оно багровым цветом по листам затрепетало…
Саша открыла глаза и села.
— Вот! — Он водрузил поднос ей на колени. — Во Франции есть обычай: мужчины по утрам приносят возлюбленным в постель кофе с круассанами. Кофе у вас нет, но круассаны хорошие.
Саша потрогала пальчиком, рогалик в самом деле был теплым и хрустящим.
— Здесь за углом чудесная булочная, — сказал он, садясь. — Ешь!
— А ты? — спросила Саша.
— Я после.
— Так не годится! — сказала Саша и взяла круассан. — Кусай!
Он откусил кусочек, затем она. Отпив из чашки, она дала глотнуть ему и снова протянула круассан. Они по очереди откусывали, пока не съели все. Он отставил в сторону поднос, посмотрел на нее и улыбнулся.
— У тебя весь рот в крошках!
Она потянулась стряхнуть, но он не позволил. Нагнулся и собрал крошки языком. Она обняла его за шею и в свою очередь собрала его крошки. После чего они просто поцеловались.
— Мне надо уходить, — сказал он, отстраняясь. — Занятия на полигоне в восемь. Опоздаю.
— Я провожу! — сказала Саша, отбрасывая одеяло, и внезапно покраснела. — Отвернись!
Он послушно сел на пуфик спиной к ней и сидел так, пока Саша одевалась. Застегнув последнюю пуговку, Саша обернулась и увидела, что Илья внимательно разглядывает ее в зеркало — о нем она совершенно забыла. Она подошла и дала ему затрещину. Илья только хмыкнул.
— Знаешь, — сказал он, — я собирался привезти сюда колготки. Теперь раздумал. Чулки на поясе — это так красиво!
— Что такое колготки? — спросила она.
— Чулки, сшитые с трусиками в целое. Удобно надевать, но совсем не эротично.
— Привезешь мне! — сказала Саша. — Я хочу попробовать.
— Ни за что! — ответил он. — Особенно тебе.
Она попыталась дать ему вторую затрещину, но он не позволил. Перехватил руку, обнял, поцеловал.
— Убегаю! — шепнул на ушко.
— Когда придешь? — спросила она таким же шепотом.
— Поздно! — сказал он. — Ты не жди.
— Ладно! — согласилась она, а сама подумала: «Буду!»
У дверей она сняла с пальца обручальное кольцо и протянула ему:
— Отдай Николаю!
— Ты уверена? — спросил он, глядя ей в глаза.
Она кивнула.
— Ты не пожалеешь! — сказал он, зажимая кольцо в кулаке. — Клянусь!
— Иди уже! — вздохнула она.
…День пролетел незаметно. В институте Александра листала отчеты, но текст не запоминался. Перед глазами стояло его лицо, его глаза, она вспоминала прикосновения его рук и губ и, не замечая того, улыбалась.
— Что с тобой сегодня? — спросила ее соседка по кабинету, немолодая, грузная ари. — Ты прямо светишься!
— День светлый! — ответила Саша.
— Не ври! — погрозила пальцем соседка. — Я же вижу. А где твое обручальное кольцо? — вдруг заметила она.
Саша не ответила.
— Расторгла помолвку? — ахнула соседка и поспешно добавила: — Давно пора! Твой женишок и его вейка — сплошной скандал, весь Петроград гудит. Молодец, что прогнала! Только этому не радуются, — добавила она задумчиво и просветлела: — Все ясно: нашла другого! Кто он? Я его знаю?
— Не скажу! — сказала Саша и засмеялась.
Домой она не шла — летела. Она ожидала, что его еще не будет, но все равно огорчилась, застав только прислугу. Она поспешно отпустила ее, поужинала в одиночестве и наконец-то распаковала подарок. Читая инструкцию, которая в самом деле оказалась простой, она включила ноутбук, нашла в списке фильм «31 июня» и стала смотреть. Увлекшись, она забыла о времени и спохватилась, когда фильм кончился. Часы показывали девять, а его все не было.
«Вдруг он не придет? — подумала Саша. — Вдруг все это: ласковые слова, поцелуи, клятвы — обман и он просто выполнил поручение Николая?»
Она вызвала из памяти его лицо, стараясь по запечатлевшимся моментам определить, был ли он искренен, и пришла к выводу, что был. Ей хотелось в это верить. Воспоминания были приятными, она погрузилась в них и опомнилась, когда внизу хлопнула дверь.
Это был он. В перепачканной одежде, встрепанный и с сумкой в руках.
— Не подходи! — закричал Илья, увидев летящую к нему Сашу. — Я грязный, потный, болотом пропах.
Она не послушалась и чмокнула его в грязную щеку — не могла не чмокнуть.
— Ванна у тебя есть? — спросил он, отстраняясь.
— Конечно! — засмеялась она и взяла его за руку. — Идем!
Пока она включала воду и наполняла ванну, он вытащил из сумки чистую одежду и белье, развесил по крючкам и стал раздеваться. Саша наблюдала, отступив в уголок. Она боялась, что он попросит ее выйти, но он не стал. Бросив грязную одежду прямо на кафельный пол, он залез в ванну и стал шумно плескаться. Затем взял ее рукавичку-мочалку, густо намылил и стал тереть тело. Саша подошла ближе.
— Потрешь спину? — спросил он, протягивая рукавичку.
Она молча взяла ее. Илья повернулся к ней спиной, и Саша стала усердно тереть. Он удовлетворенно покряхтывал, Саше было приятно, и она увлеклась.
— Дырку протрешь! — остановил он ее.
Саша покраснела и отдала рукавичку. Он окунулся с головой, фыркнул и выбрался из ванны. Взял полотенце и стал растирать тело. Саша смотрела, приоткрыв рот. Какой он большой, сильный и красивый!
«Это мой мужчина! — подумала она с гордостью. — Он принадлежит мне! Этой ночью он целовал и гладил меня, говорил мне ласковые слова и любил меня. Мне было хорошо. Я люблю его!»
Он заметил ее взгляд и подмигнул. Саша покраснела.
— Знаешь, — сказал он, — когда ты терла мне спину, мне хотелось затащить тебя в ванну!
— Отчего же не затащил? — спросила она.
— Боялся: тебе не понравится!
— Мне бы понравилось! — возразила она.
— В следующий раз! — засмеялся он.
— Ты же, наверное, голодный! — спохватилась Саша.
— Я быка съел бы! — согласился он. — А после и тебя на десерт.
— Почему на десерт? — спросила она.
— Потому что ты сладенькая!
Она шлепнула его по губам и повела кормить. В этот раз он ел много и охотно. Она смотрела, тая сердцем. Он заметил, заставил ее отхлебнуть из его бокала и съесть кусочек, подобно тому, как она заставляла его утром. Саша послушалась, заслужила поцелуй и вновь уселась напротив. Наконец он отодвинул тарелку и промокнул салфеткой губы.
— Ну? — сказал деловито. — Чем займемся?
Саша стыдливо потупилась. Он хлопнул себя по лбу:
— Надо научить тебя пользоваться ноутом!
— Не надо! — возразила Саша. — Я уже научилась. Ты был прав: инструкция простая и понятная.
— Кто составлял! — хмыкнул он. — Так чем?
— Ты говорил о десерте, — напомнила Саша.
Он смотрел недоуменно.
— Если хочешь меня чему-то учить, — сказала она, сердитая его непониманием, — то выбери другой предмет!
Он глазами спросил, правильно ли он понял, она подтвердила кивком. Он встал и как перышко снял ее со стула.
— Я буду прилежной ученицей! — пообещала Саша, прижимаясь к его груди.
— А я буду старательно учить! — сказал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Ты даже не представляешь, с каким удовольствием!