Дождь кончился. Они шли пешком вдоль затянутой туманом улицы, придерживаясь нескончаемой стены домов, потому что уже за пару-тройку шагов всё вокруг приобретало неясные очертания, а за десяток — не было видно ни зги. Девица чуть отстала. Самострел глядел Горбуну прямо в спину, точно меж искривленных лопаток. Он шел, хромая. Ему не хватало его посоха, и он поглядывал временами на тот, что держал в руках Сет.

Сет тоже шел, прихрамывая, на каждом шаге наваливаясь на посох всем своим весом. Он выглядел много, много хуже чем тогда, на троне столицы нищебродов. Он будто сгорал изнутри, мумифицировался заживо — суставы длинных тонких пальцев округлились выпукло, став похожими на шарниры. Юродивый шагал где-то рядом, то выныривая вдруг из тумана, то растворяясь в нем. Они шли пешком, потому что в конюшне не осталось ни одной лошади, и даже экипаж, такой удобный, богато украшенный резьбой и шелком, пропал бесследно.

— Мастер живет в замке? — спросил Сет, когда они ушли достаточно далеко от дома, чтобы понять, куда лежит их путь.

Горбун хотел промолчать, но самострел подтолкнул его в спину, и он протянул неохотно:

— Нет, никто не знает, кто такой Мастер. Забыл? Можешь спросить у своей подружки, — он кивнул через плечо, — видел ли кто-нибудь Мастера в Урчащих кишках?

— Но Мастер есть, — ответила девица убежденно, — пусть даже его никто и не видел. Он всегда говорит нам, что делать. Передает послания. Указывает, кого поддержать здесь, наверху в городе, а кого неплохо было бы пустить ко дну. Мы всегда знали, на чьих складах в порту можно поживиться. Он помогает нам, когда зимы слишком длинны и голодны. Иногда он приказывает убивать.

— Да, — кивнул Горбун, — именно так. Он всегда передает свои приказы через третьи руки. — Юродивый подошел ближе, прислушиваясь. Туман глушил, искажал звуки. — Мне в том числе. Я веду вас во дворец к тому, кого считаю его правой рукой, казначею Его Величества господину Всеволоду.

— Домовой?

— Да.

— Всеволод стар. Очень стар. Я бы сказал, — Сет хмыкнул, — достаточно стар, чтобы быть основателем Синдиката. Почему ты уверен, что он не Мастер?

— Просто потому, что он не всегда был его правой рукой. Мастер никого не держит подле себя долго. Я надеялся быть следующим. — Ещё несколько шагов они прошли молча. Туман был полон звуков, странных на улицах города так рано утром. Кто-то где-то кричал. Долго, с надрывом, на одной ноте. Невозможно было понять, приближаются они к источнику звука, или уходят от него. Иногда, отражаясь от стен, откуда-то сбоку врывался и катился дальше жуткий, царапающий ухо, скрежет. — На что тебе Мастер?

— Хочу узнать, на что ему я? Когда я был еще человеком, я думал убить его и наследовать его империю. А потом он прислал мне своё кольцо.

— Я! — Горбун замер посреди улицы, и самострел снова ткнулся ему в спину. — Я послал тебе это проклятое кольцо!

— Зачем? — вмешался Юродивый. Стоял рядом, вглядываясь в лицо в попытках понять. — Ты защищал его перед толпой, оставил жить, когда я просил тебя убить его, отдал ему кольцо Мастера, чтобы он мог уже без помех командовать чернью… Зачем? Разве этого ждет от тебя круг?

— Мне плевать, чего круг ждет от меня! — крикнул Горбун, испытывая наслаждение от того, что может наконец-то сказать это. — Круг делает меня сильнее. Это всё. Марк предложил мне выгодную сделку, вся мощь круга в обмен на долгое ожидание того, что может никогда и не произойти. Естественно, я принял её. Принял до тех пор, пока меня устраивают условия.

Махнув рукой, он медленно побрел дальше. Юродивый сжал губы.

— Что ж… Ты не открыл мне глаз, но я рад был услышать это из твоих уст.

Сет, замерший было на месте, шагнул вслед за Горбуном, догнал и развернул к себе.

— Ты? Ты послал мне кольцо? Зачем?

Горбун помедлил с ответом, наслаждаясь замешательством во взгляде.

— Мастер отдал мне кольцо, — наконец, начал он, — чтобы ничто не мешало мне в поисках Ключа, чтобы в любой момент я мог воспользоваться всеми людьми и силами Синдиката. — Он перевёл взгляд за плечо Сета, где стоял, всё так же внимательно слушая, Юродивый. Самострел в руках Авроры был твёрдо нацелен Горбуну прямо в грудь. Её ничто не интересовало кроме смертельно опасного жала арбалетного болта. Горбун отбросил мысли о бегстве. Хромой, он не убежит далеко. — Но как я мог отдать ему Ключ? — Юродивый хмыкнул недоверчиво, сложил руки на груди. — Да, я не могу отдать ему Ключ, — повторил Горбун специально для Юродивого и вновь обернулся к Сету, — и тогда я решил отдать ему тебя, друг мой. Самозванца, назвавшего себя Мастером. Это не понравилось бы ему. Это бы сильно ему не понравилось.

— Я никогда не называл себя Мастером, — сказал Сет.

— Это было умно, — ответил Горбун, оборачиваясь, чтобы идти дальше, — но совсем, совсем не важно. Так ты ещё хочешь видеть Мастера?

Сет не успел ответить. Юродивый, сделав шаг, ткнул его спрятанным в рукаве ножом под лопатку, в самое сердце. Когда девушка закричала, арбалетный болт покинул ложе. Горбун ждал этого. Упал, едва услышал влажный, хлесткий звук пускового механизма. Падая, он видел, как согнулся, сделал два неверных шага Сет. Заводным ключом дорогой механической игрушки торчал в его спине нож. А Юродивый нырнул вдруг неестественно, будто споткнувшись, и на губах его выступила, запузырилась кровавая пена. Арбалетный болт прошил его насквозь. Отбросив оружие, девушка бежала к опрокидывающемуся на мостовую Сету, а Юродивый, зажимая ладонями рану, кричал:

— Убей его! Убей его сейчас же!

Горбун ничего не слышал. Его взгляд был прикован к мешку, который Сет нёс, накрутив на руку шелковый шнурок. Он зажмурился, ожидая услышать звон, когда Глаз Ворона разобьется о мостовую.

Она успела подхватить падающее тело. Застонав, потянула за плечо на себя и, перевернув, посадила. Он безвольно опрокидывался на спину, она держала его, хватая за мокрую, выскальзывающую из пальцев одежду. Мешок с кристаллом мягко опустился в уличную грязь. Наконец, она оперла его о свои колени, боясь потревожить торчащий из спины нож.

Горбун, став на четвереньки, ещё секунду смотрел, как она убирает с его лица длинные мокрые пряди светлых волос, шепчет его имя, а он стонет в ответ мучительно.

— Убей! — кричал Юродивый, стоя на коленях, зажимая ладонью хлещущую из раны кровь, другой, утирая окровавленные губы, — убей его, иначе он исцелится!

Горбун, как был на четвереньках, не вставая, пополз к мешку. Руки схватились за стянутую бечевой горловину. Он зашарил внутри. Лямка, наброшенная на плечо Сета, не давала вынуть шкатулку. Он схватил, принялся дёргать. Девица оттолкнула его, и он упал на спину с высвобожденным мешком в руках.

Ладони взмокли. Сет умирал. Только нож в спине не давал ему отойти в мир иной немедленно. Горбун понятия не имел, каким образом можно было бы исцелиться от таких ран, но всё равно действовал быстро. Юродивый следил за ним неотрывно, торопил взглядом: «Скорей! Скорей! Скорей!».

Шкатулка открылась от одного прикосновения. Он приподнял и отодвинул назад верхнюю складную панель, заполненную драгоценными и полудрагоценными камнями. Ниже располагалась вторая, такая же. Он вынул и её. Поставил осторожно на первую. На дне шкатулки, в своих бархатных ложах сверкали кристально-прозрачными гранями хрустальные осколки. Проведя над ними ладонью, он выбрал один, крупный. Обернулся к Сету.

Тот глядел на него, холодно усмехаясь. Пот прошиб Горбуна от этой усмешки.

— Чего же ты медлишь?! — крикнул Юродивый.

Горбун раскрыл ладонь, протянул вперед хрустальную каплю, зашептал слова заклятия. Сет отвёл взгляд.

— Я вернусь, — сказал он, вытирая слезинку со щеки рыдающей девчонки, а потом завёл руку за спину, выдернул торчавший под лопаткою нож.

Горбун упал вперёд, крича последнее слово, ловя последний выдох умирающего.

— Ты опоздал, — сказал Юродивый, глядя на девственно чистый осколок в его руке.

— Я успел, — ответил Горбун, не веря собственным глазам. — Я успел! — закричал он, бросаясь к девчонке, отталкивая её от бездыханного тела. Камень с ладони упал в лужу. Он обхватил пальцами холодеющий лоб, замер, прислушиваясь. Оборванка, плача, колотила его по спине. Он не обращал внимания на удары маленьких кулачков. — Он пуст. — Сказал, наконец, Горбун, садясь в грязь. — Он пуст.

Белесый туман, клубился ещё над мостовой, над бездыханным телом, но где-то над городом всходило уже солнце, разгоняя густой молочный кисель. В промозглой сырости чудилось обещание тёплого, солнечного дня. Горбун остановил рассеянный взгляд на искорке, полупогашенной мутной водой лужи, сверкающей с её дна. Наклонился и поднял камень, пытаясь разглядеть хоть пятнышко, спрятавшееся в его глубине, хотя бы намёк на цвет. Камень оставался девственно, кристально прозрачен.

— Что значит, пуст? — спросил Юродивый.

— Пуст, это значит — ответил Горбун, — у него нет души.

— Как такое может быть?

— Я не знаю, — он действительно выглядел потерянным. Смотрел, как девица снова подтянула умершего к себе на колени, шептала ему что-то, склоняясь к лицу. — Но если он умер, а я, Ловец душ, не смог заключить его в камень, значит у него попросту нет души.

— Даже деревья имеют душу, — отрезал Юродивый, тяжело поднимаясь на ноги. Колени подгибались, он всё никак не мог встать. — Если ты действительно успел, но не смог ничего уловить, значит, он ушел как-то иначе. Или нашел себе иное вместилище.

— Иное? — Горбун поднял удивленный взгляд. Девушка тоже вскинула голову.

— Я! Мы! — сказал Юродивый, встав наконец. Его шатало как под порывами ветра. — Он ведь обещал тебе вернуться? — он обернулся к девушке.

— Да, — ответила та. Слёзы градом катились по её лицу. — Да!

— Радуйся, — он пристально смотрел в её глаза, силясь понять, что случилось между ними двумя после того, как он покинул тронную залу, что связало их так, — радуйся, эта тварь поклялась себе жить вечно и, кажется, нашла-таки способ.

Он заковылял мимо, дальше, всё ускоряя и ускоряя шаг.

— Куда ты? — крикнул Горбун ему вслед.

— Предупредить Марка, что за тварь принял он в круг в ночь полнолуния.

Она вихрем неслась по коридорам замка, всё быстрей и быстрей, не обращая уже никакого внимания на редкую стражу. Потому что два лестничных пролёта и десяток плавных, скругленных изгибов назад почуяла неладное. Вид гвардейцев у высокой двустворчатой двери подтвердил её худшие опасения. Они выглядели напуганными.

И когда она распахнула дверь в кабинет Марка, от крика заложило уши.

Она замерла на миг, ошарашенная, но, скоро опомнившись, переступила порог, захлопнула створки, оставив за ними двух не по уставу пялившихся внутрь гвардейцев.

Забившись в угол, Рато кричал и продолжал, продолжал пятиться, словно пытался пройти сквозь стену. Он кричал так, как не кричал даже на вершине холма в момент инициации круга. Монахи, лежавшие тут же, прямо на полу, пятились от него в другую сторону. Помогали себе скрученными за спиной руками.

— Что? Что вы сделали с ним? — она заткнула пальцами уши, так невыносимо пронзителен был этот крик.

Страт, не прекращая пятиться, покачал головой отрицательно. Клирик закатывал глаза будто припадочный. Она поняла, что обращалась к людям, чей рот заткнут кляпом. Развернулась и бросилась к мальчишке.

Крик перешёл в визг, когда она поймала его в кольцо рук. Он изворачивался, кусая и царапая её, а она сжимала его всё сильнее и сильнее, терпя боль от укусов, ловя мелькающие руки, обхватывая ноги ногами, пока тот не успокоился наконец. Он лежал безвольно в её руках, маленький дикий мальчишка, положив бритую голову на плечо, руки висели плетьми. Она осторожно поднялась, чувствуя боль от укусов на плечах и ударов на лодыжках, подхватила его, отнесла на тахту.

Он вновь закричал, когда она положила его на спину. Вскочил, заламывая руки назад, царапая, раздирая рубашку под лопаткой.

— Вытащи! Вытащи! Вытащи! Нож!

Надеясь привести в чувство, она ударила его раскрытой ладонью. Он не заплакал, как можно бы было ожидать от маленького ребёнка. Он поймал её руку и, глядя в глаза новым своим, голубым и холодным, как осеннее небо, взглядом, прошипел сквозь зубы:

— Не смей!

— Прекрати истерику. — Её взгляд был так же ясен и твёрд.

Они замерли на минуту, играя в гляделки. Пока он, наконец, не выпустил её руку, обессилено упав назад. Застонал, коснувшись спиной постели, приподнялся на локтях, и Эдель увидела блестящие на ресницах слёзы. Но он не кричал больше. Она встала и тихо отошла. Он полулежал, шумно цедя воздух сквозь зубы.

Дверь распахнулась. Королевский лекарь стоял на пороге, и склянки в его руках звенели, ударяясь друг о друга.

— О! Ох… Он угомонился.

— Да. — Ответила она. — Закройте дверь. — И кивнула на пялящихся внутрь гвардейцев.

Он бросился исполнять приказание, но остановился, не зная, куда девать свои фиалы. Гвардеец сам потянулся, захлопнул створку.

— Благодарю, — промямлил лекарь.

— Что здесь стряслось? — спросила она. Попятилась, не спуская глаз с мальчишки. Села в кресло.

— Я, я занимался пленным, — он махнул широченным рукавом в сторону клирика, — мне почти удалось привести его в чувство… когда он закричал вдруг, скатился с постели, пополз прочь… — Лекарь пожал плечами. — Я не мог даже подступиться к нему. Его крыса прокусила мне руку! — Он ткнул обвиняюще окровавленной кистью.

— Крыса, — сказала Девочка. Обвела взглядом комнату, опустилась на колени. Испуганный зверь притаился под кроватью. Побежал, шурша рассыпанными листами пергамента, прочь, нырнул в раструб старого, запыленного армейского сапога. — Крыса здесь, — Эдель вздохнула с облегчением. Что бы ни случилось, зверь не покинет своего хозяина, пока тот не потеряет свою суть. А значит, круг был еще цел.

Дверь снова распахнулась, хлопнув о стену. Они с лекарем вздрогнули одновременно. Воин вошёл, глядя настороженно.

— Что здесь произошло? — спросил он.

Девочка не успела ответить. Коротко звякнув, склянки высыпались на мягкое сиденье полукресла. Одна рука вцепилась в его спинку, другой лекарь держался за сердце.

— Я… Я… Я лекарь Его Королевского Величества! — взвизгнул он. — Я не лечу больных старух, белгрских монахов и истеричных детей!

Он прошел мимо Воина вон и демонстративно хлопнул дверью.

— Не богадельня, — покачал головой Марк. — Так что же тут стряслось?

— Спроси у него, — она кивнула на Рато. — Закатил истерику почище, чем на холме. Кричал так, будто его режут.

Рассеянный взгляд мальчишки сосредоточился. Он ещё подтянулся на кровати вверх и сел. Руки осторожно нырнули под рубаху, щупая спину. Воин глядел на него с минуту. Потом, тряхнул головой, прогоняя прочь все лишние мысли.

— Он нужен мне, — сказал Марк, — я понятия не имею, кто он такой. Но он нам нужен.

Подошел к упавшим в кресла склянкам. Взял одну, другую. На них не было никаких ярлычков, и Воин скоро оставил их. Шагнул к страту, присел, глядя в глаза. Стянул повязку на шею, вынул кляп.

— Прости, мы, кажется, не сможем ничем помочь твоему клирику. — Страт даже не дернулся. — Но, кажется, он говорил, будто послан следить за тобою, — продолжил Марк, — говорил, будто ты оступился… — Марк ждал, но страт не шевельнулся. Марк поднялся. Сделал пару шагов по комнате, замер, глядя в окно. — Клемент?

Монах дернулся, услышав своё имя.

— Скажи мне одно, Клемент? — Воин обернулся к нему. — Что ты сделал со своим послушником? С мальчиком, который присматривал за птицами?

— Я поступил с ним так, как и должно поступать с предателями, — ответил страт, чеканя каждое слово, — я перерезал ему горло.

Марк кивнул. Жидкий полусвет занимающегося утра лился из окна, освещая Воина со спины. Девочка не смогла увидеть, как изменилось его лицо, и изменилось ли оно вообще. Когда Марк продолжил, его голос был так же ровен, как и всегда.

— Тебя отведут к королю. Там будет князь Николай, — страт дёрнулся ещё раз, и Марк шагнул вперёд, присел, улыбаясь, — да. Так вот, я советую тебе… по дружески советую… ничего не таить, честно отвечать на все-все вопросы, кроме, пожалуй, одного. Не говори никому, что ты искал в Далионе… Идём! — Марк встал, сделав знак Девочке и Рато. — У нас серьезные неприятности. Ллерий требует Никиту к себе. Если ты найдешь его, Эдель, — он присел перед ней, положив руки на плечи, — не говори мне.

— Почему? — она отшатнулась.

— Он вынудил меня принести ему клятву вассальной верности.

Воин поднялся, шагнув к двери, взялся за ручку.

— Погоди! — Страт стоял на коленях, с руками, скрученными за спиной. — Я знаю, кто ты, недобитый враг. Я знаю, как долго ты шел к этому. Умоляю, отступись. Ты откроешь двери к собственной гибели. Ты откроешь двери к гибели всего этого мира!

— Да? — Марк уперся кулаками в бока. Наступал каждым шагом впечатывая слова в пол. — Это вы чума и проклятье этого мира. Сотни лет! Сотни лет мы бежали от вас сквозь всю Европу, Дуврский пролив, Британию, Ирландию сюда, в Новый Эрин. Гномы построили для нас переходы. Пути для тех, кто хотел свободной жизни и свободной веры. Они заперли все замки, оставив вас по ту сторону, упиваться собственной праведностью и благочестием. Они вручили Ключ судьбе, чтобы в старом мире снова и снова рождались хранители, способные отпирать двери и вести сюда тех, кому свобода была дороже даже жизни. А вы нашли его. Прошли сюда за нами. Просочились, как зараза в хорошей воде. Орланд сумел опрокинуть вас, отбросить в скудные северные пределы, но не уничтожить полностью. И вы сотни лет искали и находили Ключ… чтобы снова и снова убивать его. — Последнее он, опустившись на одно колено, бросил прямо в лицо связанному монаху.

— Смысл? — Клемент говорил скоро, будто боялся быть прерванным. — Ты не хуже меня знаешь, со смертью Хранителя Ключ возвращается в старый мир, чтобы новый Хранитель носил его в себе. Так сделали гномы. Зачем нам убивать Хранителей? Чтобы снова и снова начинать непомерный труд? Искать потерянный Ключ среди тысяч и тысяч обитателей старого мира? Нам не всегда удавалось его найти, ты знаешь это. Наши методы не универсальны. Именно поэтому мы всегда хотели его извлечь!

— Чтобы владеть им уже безраздельно?

— Да! Но не так, как ты думаешь!

— Как? — Воин раскинул руки, — ради всех ваших святых! Как?

— Сотни лет назад там, в старом мире, человек по имени Роджер Бэкон писал, сидя в темнице, — он полуприкрыл глаза, зашептал как молитву, — «Можно построить приспособления для плавания без гребцов, так чтобы самые большие корабли, морские и речные приводились в движение силой одного человека, двигаясь при этом с большей скоростью, чем если бы они были полны гребцов. Точно так же можно сделать повозки без всякой запряжки, могущие катиться с невообразимой быстротой; летательные машины, сидя в которых, человек может приводить в движение крылья, ударяющие по воздуху, подобно птичьим; аппараты, чтобы безопасно ходить по дну моря и рек… Прозрачные тела могут быть так отделаны, что отдаленные тела покажутся близкими и наоборот. На невероятном расстоянии можно будет читать малейшие буквы и различать мельчайшие вещи, рассматривать звезды, где пожелаем… приблизить к Земле Луну и Солнце… Можно так оформить прозрачные тела, что, наоборот, большое покажется малым, высокое — низким, скрытое станет видимым…», — он замолчал, выдохшись. Открыл глаза. Воин смотрел взгляд к взгляду. — Этот святой человек знал секрет пороха и унес его с собой в могилу. Но всего через пол сотни лет нашелся злодей, достойный того, чтобы зарядить им ружье и выстрелить в башню. Старый мир идёт верным путём к собственной гибели. Ключ навсегда должен остаться здесь, чтобы никто больше не мог пройти оттуда сюда.

— Ты просто глупец, если веришь в это, — выдохнул Воин. — А ваши адепты давно уже продали душу дьяволу. Псы господни, вы шли за нами сюда, преследуя за колдовство и ересь. И когда не смогли победить в честном бою, на поле битвы, сами взяли в руки магию. То оружие, за которое проклинали когда-то. Или ты забыл, кого жгли вы на кострах инквизиции и кто пришел у вас к власти теперь? То же будет и с технологией. Как далеко вы продвинулись уже в этом направлении?

Марк усмехнулся, когда прочел сомнение в глазах страта.

— Алан, — я не спал сутки. А может и двое. Голова клонилась на руки. Но я продолжал этот длящийся уже пол ночи диалог. Я даже добился некоторых результатов. Алан отпустил меня, убрав нож от горла. Теперь он взял в заложники Рола. — Объясни мне ещё раз. Про ключ.

— Не заговаривай мне зубы, — он глядел в окно, где занимался неверный рассвет. — Я бы на твоем месте не стал рисковать жизнью друга. А я убью его, если ты не угомонишься.

— Я не угомонюсь, Алан, — сказал я устало. — А ты не убьешь его, потому что я тогда за себя не отвечаю. А ты не можешь убить меня, спасибо тебе за это, потому что Ключ вернется в старый мир и всё начнётся по новой. Монахи Белгра смогут снова его найти. Так?

— Так, — ответил он нехотя.

— Замечательно! Это я, наконец-то, понял.

— Туго же до тебя доходит, — он хмыкнул насмешливо.

— Что с меня взять? Я, можно сказать, варвар.

— Не зли меня, — нож в его руке чуть дернулся, оставив свежий порез на шее Рола.

— А ты не зли меня! — Я вскинулся. — Ещё раз так сделаешь, я тебя голыми руками… ну, не убью, наверное, но попытаюсь. — Он молча отвел нож чуть в сторону. — Вот так-то лучше. — Рол пол ночи простоял на ногах. В его глазах читалась лишь бесконечная усталость. — Поехали дальше…чёрт! — мысли разбегались как тараканы.

— Ключ вернется в старый мир, и белгрские адепты снова найдут его, — любезно подсказал Рол.

— О! Да! Точно! — Я выпрямился, повёл затекшими плечами. Шею ломило. Алан едва не свернул её мне. — Так вот, отпустить меня, чтобы я прошел этот богом проклятый Путь, ты тоже не хочешь, потому что тогда откроется замок между мирами, и кто угодно сможет шастать туда-сюда совершенно свободно и бесконтрольно?

— Не кто угодно, а тот, кто знает построенные гномами переходы. Наши люди боятся их лабиринтов, а белгрские монахи охотно воспользуются.

— Гномами? Построенные гномами переходы? — я посмотрел на Рола, — подумать только, этот человек каких-то несколько часов назад заявил мне, что гномов нет…

— Не зли его! — Рол рявкнул это раньше, чем Алан успел раскрыть рот. Возможно, это спасло его от очередного пореза на шее.

Я поднял руки, защищаясь. А потом посмотрел на свои ладони и отвесил себе оплеуху. Еще и ещё раз, окончательно приходя в себя.

— Так, — сказал я, поднимаясь, — если ты, приятель, отведешь меня сейчас к своему королю, я предложу вам всем одну очень выгодную сделку.

— Какую ещё сделку? — Он глядел на меня с таким выражением, будто боялся, что я исхитрюсь как-то и отниму у него Рола. Его ладонь так сжала плечо домового, что тот невольно поморщился. Что ж, его подозрения не были безосновательны.

— Если ты отпустишь моего друга, я клянусь тебе, даю своё самое честное слово, ты ведь дворянин? Ты ведь веришь в честное слово? Так вот, я клянусь тебе, что останусь здесь и буду служить вашему королю, отпирать для него какие угодно двери… хоть до конца моих дней… Или пока мы не разрешим эту ситуацию как-то иначе.

— Ты лжешь, — сказал Алан жалобно, — ты опять лжешь. — Но в глазах его я прочел согласие, потому что сам он не был в состоянии придумать хоть какой-нибудь выход из этой патовой ситуации.