Глава 4
Так вот, согласно уже упомянутому мной приказу № 004, штабы истребительных частей должны были обеспечить с первых часов сражения непрерывное патрулирование не менее тридцати истребителей над нашими войсками, чтобы бомбоштурмовыми ударами воспрепятствовать попыткам немцев проломить дорогу своими танковыми клиньями.
Про нашу группу было сказано мягко и обтекаемо: «Отдельной АУГ «Молния» в случае начала масштабных боевых действий перейти к выполнению ранее разработанного и согласованного со штабом воздушной армии плана». И все. Кратко и понятно. Как и принято в армии.
Ну, перейти к выполнению – так перейти… Тем более что «Узел» был работоспособен, в штольнях больших оврагов хранилось необходимое на пятнадцать-двадцать дней непрерывных боев количество ГСМ и боекомплекта к оружию. Нам был выделен и уже занял свои позиции отдельный зенитный артиллерийский дивизион. Так что – милости просим, камрады! Ваш танец – белый! Дамы приглашают кавалеров.
В 05.40 подполковник Степанов, злой, как черт, временно переведенный из любимой кочегарки на помощь садовнику в райские кущи, а почему – и сами можете догадаться! Не пустил я его в первый вылет. Грудью встал, но не пустил… Темновато еще было – а он и так все видит лишь в оттенках черного и белого. Может просто не заметить атакующий его самолет… Так вот, злой, как черт, Степанов зачитал боевой приказ перед куцым строем летчиков АУГ «Молния» (как звучит-то! АУГ «Молния»!) и предоставил слово мне.
Радостный и довольный в предвкушении хорошей драки, я настроился мыслить позитивно и постарался передать это настроение и вверенным моим заботам летчикам.
– Слушать меня и не дышать! Поздравляю вас, товарищи истребители, с началом боевой работы! Все, что было до сего дня, – забыть, плюнуть и растереть! Теперь нам предстоит делать то, к чему мы так долго готовились, – мы начнем обкатывать наши машины по головам фашистов! Мы будем снимать пенки, пилоты! Будем искать и бить противника, используя все возможности нашей новой техники и оружия. Беречь истребители, как зеницу ока! Внимательно смотреть друг за другом, не допускать даже малейшей угрозы со стороны фашистов! Лучше мы не собьем один лишний фрицевский самолет, чем потеряем один свой, это понятно? Ведомые, все ясно? Вот так-то. Постоянно крутить головой. Постоянно быть готовым подать команду другой паре. На аэродроме остается лишь дежурная пара. В бой вылетаем в составе трех звеньев. Я иду с тем звеном, которое выделяет дежурных… По самолетам!
Обернувшись к подполковнику, я наткнулся на его требовательный взгляд. Никак он не может смириться, что первый боевой вылет пройдет без него.
– Товарищ подполковник, Иван Артемович, да не хмурьтесь вы! Вы же знаете, чувствуете, что я прав… Вот станет светло, и полетите. А пока проследите, пожалуйста, чтобы наш переводчик сел за рацию и шарил по немецким частотам. Чую я, что он нам много что сможет подсказать! Ну – до встречи! Я побежал!
– Давай, выпускай их! – крикнул я руководителю полетов. Начался наш особый взлет – одновременный взлет звеньями прямо из-под деревьев трех рощиц, маскирующих самолеты. Руководитель полетов поднес микрофон к губам, и истребители запылили по ВПП с необходимыми интервалами. Мы с Васей поднялись в воздух последними.
Взлетевшие раньше нас звенья и пара Феди Невского воспитанно ожидали своего зама по боевой работе, набирая над аэродромом высоту.
Мы с Василием, признаюсь, несколько «газанули», чтобы сократить свое отставание по скорости и по высоте.
– Князь, пристраивайся, продолжаем набор. – Это, как вы поняли, Невскому.
– Всем – идем эшелонами, как обговаривали. Кир, ты на четырех. Пошли.
И пошли – трехуровневой этажеркой. Звено Извольского на четырех тысячах метров, наше звено на тысячу метров под ним. Ниже нас на пятьсот – звено Саши Кузьмичева. У него два истребителя с 37-мм пушками. А сейчас, думаю, немецкие бомбардировщики особо на высоту не полезут – темно еще на земле, плохо видно. Впрочем – посмотрим.
– Дед, курсом 240 – групповая цель. Высота – около трех. – Это данные с локатора. Пошли курсом на групповую цель. Наверняка там будет чем поживиться.
– Кузьма, поднимись на пятьсот. Кир, на два часа еще какая-то группа. Пробеги, проверь – кто там?
Мы со звеном Кузьмичева поднялись до трех пятисот. Кир, вильнув в сторону замеченных мной самолетов, удостоверился и доложил, что это свои. «Лавочки» из полка соседей. Отлично! Вместе нас уже двадцать истребителей! Это, я вам доложу, сила.
– Привет, «скамеечки»! Сыпьте за нами – впереди группа!
– Давай-давай, «крючки», не задерживай!
Эх, грубияны. Это они нас так за характерный силуэт истребителя прозвали. Хотя это было характерно для «Як-1», скажем. У нас же благодаря стараниям Толи Рощина и Яковлева с Синельщиковым силуэт уже немножко другой. Более благородный, я бы сказал.
Мы в воздухе уже минут восемь. Ну, минуты три клади на подъем, а пять, значит, идем на цель. Это мы уже километров около пятидесяти отмахали. Скоро они появятся.
– Всем – усилить поиск! Цель будет слева-ниже!
И почти сразу же: «Цель наблюдаю. Бомбардировщики, «88-е», колонной троек».
Это Кузьмичев, Кузя… Ну, ты первый увидел – тебе и первому их бить.
– «Молнии»! Танцуем все! Атака звеньями – Кузя, пошел!
Четверка самолетов Кузьмичева, не успев набрать превышения, нацелилась на ведущую тройку бомбардировщиков «Юнкерс-88». Колонна немцев как-то сжалась, подобралась. Это экипажи противника инстинктивно уменьшили дистанцию в строю для более плотного ответного огня стрелков по нашим истребителям. А мы у вас, камрады, на хвосте висеть не станем! Сейчас вам сюрприз будет! В лоб!
– Кир, атакуешь за мной. И сразу ищи «мессеры». Они где-то выше. «лавочки» – после нашей атаки догрызайте «юнкерсов», мы займемся «мессерами», как поняли?
– Понял, готов.
Ну, начали.
– Сомкнуть строй! Фронтом – атака второй тройки!
Впереди уже довольно сильно разогнался со своими лихачами Кузя. А что вы хотели – 107-й мотор! Вот его истребители чуть опустили носы – и к лидирующей тройке бомбардировщиков потянулись яркие в еще темноватом утреннем небе трассы. Захлопали 37-мм пушки. И не зря – сразу два бомбера лишились крыльев и, вращаясь вокруг своей оси, понеслись вниз.
Моторы бомбардировщиков задымили гуще – все со страху прибавили скорости и пошли на разгон, чуть вниз. Штурманы начали стрелять из носовых пулеметов – в небе, пересекаясь, засновали сверкающие трассы. Поздно – мы уже тут…
– Князь – огонь!
Четыре истребителя в двенадцать пушечных стволов дали по бомбардировщикам очереди по двенадцать-пятнадцать снарядов на ствол. Сколько это – подсчитайте сами. «Юнкерсам» хватило за глаза. Один бомбардировщик сразу вспыхнул, два других, задымив поврежденными моторами, пошли вниз. На земле потянулись цепочки черно-багровых разрывов, пыхнули белые кольца разбегающейся после взрывов бомб ударной волны. Есть! Налет, считай, сорван – они испугались, они сбросили бомбы, они удирают!
Окончательно добила немцев атака звена Извольского.
– Не отвлекаться! Искать «мессеры»! «Лавки» добьют «88-х».
А что их искать – вон, Кузя уже указывает трассами, где спрятались «109-е».
– Все вверх! Кир, захватывай высоту и держись там.
Как мне показалось, часть «Мессершмиттов» спокойно так отошла в сторонку и стала смотреть на наши виражи с остальными фрицами. Эт-то еще что такое? В чем тут подвох? Почему они не атакуют, ведь их коллег уже давят наши «третьяки»? Не понимаю! А это может быть опасно для здоровья.
– Кир, видишь, на километре на запад три пары крутятся? Ударь по ним!
Не убьет – так закружит. Все им дело найдется, нечего на нас глядеть.
– Дед, специалист говорит, что это молодые пилоты. У них еще опыта боев с нашими истребителями нет. Говорит, им приказом разрешено смотреть, а в бою не участвовать!
Во как! Здорово! Только почему – смотреть? Вот вам Извольский сейчас что-нибудь и покажет, и в хоровод пригласит.
Кирилл еле-еле успел. Его звено сбило одного «мессюка», а остальных уже и Митькой звали.
Фашистские эксперты, надо сказать, тоже в бой особо не рвались. Колонну их бомберов уже добивали «лавочки», там спасать было нечего, а Кузя уже задымил еще одного «109-го». Летчик прыгнул, а остальные «мессы» быстренько вышли из боя.
* * *
Потом была пауза до 07.30. Тут немцы недуром полезли на нашу оборону на земле – большие группы бомбардировщиков принялись забрасывать бомбами позиции артиллеристов в глубине нашей обороны.
Мы уже успели сесть, техники обслужили самолеты, а летчики глотнули по стакану какао. Лично мне больше ничего в горло не полезло.
– Так, красвоенлеты! Заполнить формы – мы на работе. Давай-давай, нечего бурчать! Никто за нас это делать не будет. Техники – вам нужно указать расход бензина и снарядов, что там еще… повреждения есть?
Есть, есть, как не быть. Как я ни запугивал, как ни орал, чтобы были поосторожнее и не рисковали, а в трех истребителях нашли пулевые пробоины. Скорее всего – это стрелки бомбардировщиков постарались. Если бы истребители – были бы и повреждения от снарядов фрицевских пушек.
– Сколько сбили – проставили? Только не врать! Воевали на своей территории, все немцы падали под нос нашим бойцам. Пишем только по факту! Ведомые – подсказывайте, если видели падение самолета. Давайте, закругляйтесь. Пора опять к нашим отправляться…
Сейчас в небе было уже поживее. Самолетов летало много, очень много… И сразу становилось видно – кто есть кто. Немцы ходили группами по тридцать-сорок бомбардировщиков, их прикрывало до двух десятков истребителей. Появились и «Фокке-Вульфы-190». Эти сволочи забирались тысяч на пять-шесть и оттуда падали на наши самолеты, которые либо выходили из атаки, либо гонялись за немецкими истребителями и бомбардировщиками. А удара из шести стволов хватало всем – и «Якам», и «лавкам», и штурмовикам с «пешками».
Вот, еще один наш горящий самолет протянул к земле дымный след. Удар – и только полыхающие обломки полетели в стороны… Где фашист? Где же он?
– Кто в верхнем эшелоне? Высота?
– Это Кир, четыре с половиной…
– Тут «фоки» бьют наших. Ищи, где они лезут вверх. Зажги гадов!
– Понял, смотрю.
– Вася, прикрывай, я за «фокой»!
Гнаться за «Фокке-Вульфом» я не стал. Это ни к чему. Сам подойдет. Новый мотор легко тащил меня на высоту. Черт с ним – перегрею маленько, сейчас главное – выскочить повыше, а там сброшу обороты – остынет… Пять с половиной, хорош, пожалуй.
– «Молнии» – усилить осмотрительность! «Фокке-Вульфы» падают с высоты. Парам держать контакт – прикрывайте друг друга.
Где эти паразиты? А-а-а, вон они где, на солнце лезут. А скоростенка-то у вас не та. Камрад, а не пошел бы ты в… ад!
– Вася, атакуем! И сразу, как на качелях, вверх, понял?
– Есть вверх!
Набранная нами высота позволила нам обоим вести огонь по врагу. «Фокке-Вульфы», дымя выхлопом мотора на форсаже, упорно лезли вверх. Скорости у них уже нет никакой, они знают, что снизу их не достанут, а сверху они атаки не боятся. И не ждут. А зря. «Як-3» вас сейчас приятно удивит, адлеры вы ощипанные…
Это точно на охоте по бутылкам стрелять. Даже неспортивно как-то. Да какой тут спорт! О чем я думаю! Этот гад только что какого-то молоденького парня убил, а я тут рассуждаю!
Мой «Як» легко настиг тяжело пыхтящую «фоку». Я подошел к немцу метров на сорок. Моментальный взгляд назад – Василий контролирует своего.
– Огонь!
Трассы на высоте смотрятся как-то толще. Воздух тут более холодный, что ли? Вспышки снарядов покрыли мотор и кабину «фоки». Самолет стал разваливаться в воздухе. Ударом 23-мм снарядов сорвало капоты, выбило двигатель из моторамы. Какой-то куцый, безобразный огрызок самолета с забрызганным изнутри чем-то красным плексигласом кабины, беспорядочно кувыркаясь, ушел под крыло. За ним вниз полетел его горящий ведомый. Вот это правильно – вместе вам веселее будет! В аду…
– Вася, наших видишь? Вон, пара «мессов» «лавку» прессует, падаем на помощь! Бей, ты ближе – я прикрою.
* * *
Снова аэродром, снова смена пар, а нам с Васей опять лететь.
– Виктор Михайлович, может, и мне пора? – это Степанов. Взгляд его напряжен и требователен. Я не могу ему запретить. Да и каждый истребитель в бою важен.
– Вася, полетишь с командиром. Смотри у меня, понял?
– Я-то понял, а ты как, Виктор?
– А я с замполитом – он еще тот летун! Не боись, Вася, нас на каком-то «мессере» дристучем не объедешь!
И правда не объехали. Все вернулись целыми. Более-менее, конечно. После посадки я пошептался с врачом группы. Он и так все держит на контроле, но лишний раз подстраховаться не помешает…
Доктор, дружелюбно улыбаясь, ввинтился в группу возбужденно размахивающих руками летчиков. Быстро пробежался глазами по раскрасневшимся лицам, отслеживая реакцию и степень усталости. Кому-то протянул пачку папирос, кому-то шарик «Колы». Потом нашел меня глазами и успокаивающе кивнул. Все в порядке, все в пределах нормы. Как тяжело, а всего третий вылет. Ну, еще раз слетаем, и надо переговорить с командиром. Необходимо малость передохнуть. Опасно – усталость подкрадывается незаметно, тут легко допустить ошибку. А в нашем положении это непозволительно.
Я с удовольствием выпил стакан холодной, вкусной воды и пошел искать нашего радиоперехватчика. Ну, летеху, который слушал немецкие переговоры.
– Привет, Миша, как там, в эфире?
– Да сложно сказать, товарищ капитан, все орут, все на нервах. Лаются, что твои извозчики.
– Надо же! – удивился я. – А я думал, что немцы народ культурный и сдержанный.
– Да, в общем-то, сдержанный, конечно… Только когда тебя убивают, тут, пожалуй, про сдержанность и позабудешь мигом. Тут, товарищ капитан, такое дело. Я уже несколько раз ловил сообщения о новых истребителях с молниями на борту. Немецкие летчики кричат про их огромную скорость и маневренность. Но командные пункты им, по-моему, не верят…
– Ничего, Миша, поверят. Скоро предупреждать будут: «Ахтунг, ахтунг, в воздухе «Молнии»!» Как-то так, в общем. Ну, давай – слушай! И нас предупреждай, рация ведь у тебя есть? Вот и не забывай нам подсказать, если что услышишь, лады? Вот и зеер гут, так, что ли, по-немецки будет? Абгемахт, в общем!
На стоянке кипела предстартовая суета. Забросив за спину парашют, я подмигнул летчикам.
– …Ну, что, внучата, полетели? Надо заработать на обед! А как же! Если кто еще не сбил немца – трудодень не получит! По машинам, пернатые. Вперед – на врага!