Глава 6
Теперь мы с Васей жили как настоящие москвичи – крутились, точно заведенные, бегали то на фирму Яковлева, то по разным инстанциям, готовя нашу будущую эскадрилью к войне. Но, как известно, война войной, а обед – по расписанию!
Так уж получилось, что в пятницу, часа в четыре пополудни, мы с ним стояли на площади, там, где после войны будет установлен памятник Юрию Долгорукому, абсолютно вымотанные дневными хлопотами.
– Да-а, набегались мы сегодня… Командир, а как бы насчет пожрать? А? Есть тут где поблизости какая-нибудь едальня?
– Есть, Васек, есть. Как не быть! Во-он, глянь-ка. Ресторан «Арагви»! Знатный, скажу тебе, Вася, ресторан! Говорят, сам Лаврентий Палыч не брезгует туда заходить!
– Это какой Лаврентий Палыч? Да ты что… – придушенно ухнул Вася. – Сам? Берия?
– Как ты любишь говорить – «ага»! А что ты так заробел? Товарищ Берия тоже человек. Он тоже кушать любит! Ну, двинули? Давай-давай, не тушуйся! Давно уж я хотел сюда попасть, а тут – как по заказу! Пошли, Вася, щас шашлычка ка-ак навернем!
Так оно, в общем-то, и получилось. Навернули. Но вот того, что получилось в итоге, я, признаться, не ожидал. А получилось хорошо. Да что там! Просто здорово получилось! Нет, товарищ Берия нас за свой столик не пригласил. Не о том вы подумали. Но кое-кого мы встретили…
Не успели мы достаточно близко подойти ко входу в ресторан, как возле него остановились три легковые машины. Захлопали дверцы, и тут же образовался маленький, веселый людской круговорот. Яркими цветами на этой клумбе запестрели красивые женские платья. Зазвенел девичий смех, весело забасили мужчины.
Как мне показалось, все вращалось вокруг одной пары. Он, офицер, стоял к нам спиной. А вот она… Красивая светловолосая женщина улыбалась, прикрывая глаза от солнца продолговатой перламутровой сумочкой. Она показалась мне смутно знакомой. Та-ак, кто это еще?
– Виктор! Смотри! Это же киноартистка Валентина Серова! – радостно подпрыгивая, проговорил Василий. – Пойдем, пойдем! Посмотрим поближе!
Точно! Серова! Теперь и я узнал третью блондинку Советского Союза. А если это Серова, то рядом с ней должен быть… Офицер обернулся на мой взгляд.
– Костя! Симонов! Здравствуй! Узнал?
– Виктог! Здгавствуй, догогой! – Симонов радостно приобнял меня. Кажется – искренне… – Ты уже Гегой? Поздгавяю! А ты знаешь, Виктог, ты и мне пгинес удачу! – вполголоса продолжил он. – Тот очегк, помнишь? Говогят, сам… – он поднял палец вверх, – сам, понимаешь? Заметив!
Симонов не выговаривал не только букву «Р», но и букву «Л». Может, потому и писал, что хорошо говорить не получалось? Шучу…
– Виктог, – он отстранился и притянул за локоток Серову, – познакомься! Это моя жена.
– Кто же не знает артистку Серову, Константин! От всей души поздравляю вас! Желаю счастья!
Я был не совсем искренним… Точнее – совсем неискренним. Не так уж и давно, в своем времени, конечно, по телевидению транслировали сериал. Как он уж там назывался? «Звезда сцены»? Нет – «Звезда эпохи», вот как. Признаться, я его не смотрел – смотрела жена. А я сидел на диване, погруженный в разные интересные книги, надерганные с «Самиздата». Но, вольно-невольно, на экран я поглядывал. Да и жена часто обращалась с вопросами – а что Рокоссовский, а это кто? А правда, что Свердлин астраханец? Приходилось пояснять. Так что что-то я увидел и запомнил. Да и читал я о ней кое-что. По крайней мере, то, что не будет у них счастья, я знал. Не любила она Симонова, жила с ним, но не любила. Мне кажется, она любила только своего первого мужа – знаменитого летчика Серова. А он погиб, разбился в полете. И Валентина настолько тяжело переживала его смерть, что, как говорят, на каком-то торжественном банкете обратилась с просьбой лично к Сталину. А просила она не больше и не меньше, как переселить ее из новой, только что полученной Серовым квартиры в другую. Эта квартира, вещи, вся обстановка постоянно напоминали ей о безвременно погибшем муже. А получили они пятикомнатную квартиру репрессированного маршала Егорова. Много вы знаете женщин, которые так легко откажутся от роскошной квартиры в центре Москвы? Ведь москвичей, как совершенно справедливо заметил сам Воланд, категорически испортил квартирный вопрос. Да-а… А потом – ее встреча с маршалом Рокоссовским. Что там между ними было – не мое это дело. Это касается только их двоих. Но вот дурить Симонову голову не следовало бы… Распался их брак в пятидесятых. А Серова потеряла все – интерес мужчин и зрителей, сына, дочь, здоровье… Стала пить… Да ну все это к чертям собачьим! Грустно…
– Разрешите и мне представить – мой боевой друг и защитник! Вася! Иди сюда, знакомься!
Пунцовый Вася пожал руку Симонову и не отрываясь, как кролик на удава, все смотрел и смотрел на его жену. На губах его блуждала счастливая улыбка.
Да, симпатичная женщина. Не мой тип, но – симпатичная. Можно сказать – просто красивая. Да и другие девушки весьма себе ничего. Что я уже заметил – женщины сороковых годов какие-то другие, непривычные. Естественные, более самостоятельные, решительные, что ли… Или это война накладывает свой отпечаток? А внешность? Нет никакой лишней косметики – чистая, ровная кожа, хорошие волосы, ну, может, немного пудры на носик и совсем чуть-чуть губной помады. Вот только эта их привычка выщипывать брови… Впрочем, этим грешат далеко не все! Да! Еще, по моему мнению, им идут простые, но очень милые и женственные платья. Шелк или легкий ситец. Что-то подобное носила и моя мама, самая, как вы понимаете, красивая женщина на свете. А вот каблучки можно сделать и немного повыше. Будет только лучше – все-таки женская ножка на высоком каблучке обретает этакие волнующие простого майора ВВС волшебные очертания… О чем это я? Ах, да!
– Какой симпатичный у вас защитник, Виктор! – со смехом сказала актриса. Вася, как мне показалось, аж зажмурился. Возможно, он просто мигнул. – А что вы тут делаете?
– Да вот… перекусить решили. Уж больно шашлычка захотелось. Карского.
– Очень хорошо! Пойдемте с нами! Мы тоже захотели перекусить, и именно карского! Пошли, пошли!
Симонов ободряюще хлопнул меня по плечу, и мы всей толпой направились вниз.
В зале я приглядел столик и обратился к Константину:
– А что, если вон туда? Сдвинем пару столов и поместимся.
Серова засмеялась.
– Виктор! Вы, может быть, и не знаете, но это ведь любимый ресторан Симонова. У Константина здесь свой кабинет! Пошли туда.
Симонов, улыбаясь, кивнул. Мы зашли в кабинет. Угрями протискиваясь мимо нас, засновала пара официантов. Они ласково и гостеприимно улыбались. Видимо, действительно Константин тут любил бывать, его знали и ценили. Вот и хорошо.
Снова последовала веселая суматоха, садились и меняли места, следили, чтобы у женщин рядом был кавалер. Среди компании Симонова я увидел и Льва Свердлина. Земляк! Надо бы устроиться с ним рядышком.
Наконец все расселись. Столы быстро заполнялись закусками, зеленью. Принесли лаваш, соусники, одуряюще вкусно запахли грузинские приправы. Я сглотнул слюну.
– Виктог! Ну что же ты сидишь! Навивай!
Я начал разливать соседям легкое «Цинандали». Пир горой набирал обороты…
* * *
Застолье удалось на славу. Было по-настоящему весело и легко. Коньяк я не заказывал и пил замечательные грузинские вина. Девушки, осмелев, отбили у меня Василия и, взяв его в плотный плен, расспрашивали, судя по всему, о его подвигах. Я подсел к Свердлину и раскрутил его на беседу. Поговорили об Астрахани, о съемках фильмов. Оказывается, они только что вернулись из Ашхабада, что ли. Закончили картину «Жди меня». Скоро она выходит на экраны, а актеры с Симоновым (он, как вы помните, написал не только эти замечательные стихи, но и сценарий фильма) решили немного отметить это дело. Только мы со Свердлиным разговорились, как Симонов, оставив жену, подошел ко мне, держа в руках трубку.
– Виктог, ну, как тебе «по-кагски»?
– Отлично, Константин! – ответил я и, не удержавшись, громко рассмеялся. Почему – Симонов, естественно, не догадался, он эту юмореску не слышал, но тоже заулыбался. Видимо, моя радость была ему приятна.
– Отойдем, поговогим…
Мы отошли к курительному столику в углу кабинета. Симонов, сипя мундштуком и пуская клубы дыма, раскуривал трубку.
– Виктог, я смотгю – ты никуда не тогопишься, весево выпиваешь… А что ты деваешь в Москве?
– Я, Константин, получил новое назначение. Формирую часть, которой буду командовать. Вот, крутились сегодня, крутились и решили перекусить чего-нибудь вкусненького. А тут – такая встреча! Я рад тебя видеть, Костя!
– И я гад, повегь! А что кгутивись?
Ну, я ему и рассказал. В пределах дозволенного и о главном.
– Ищу летчиков, Константин. А это довольно сложно. Слабые летчики мне не нужны, а сильных – днем с огнем не найдешь! Вот, подсказали мне умные люди, где посмотреть…
– Интегесно, интегесно… И где же?
– В госпиталях, Константин! В госпиталях и санаториях… тех ребят, кто на излечении. Понимаешь, Костя, их легче «украсть» будет… Они на период излечения получаются вроде как «ни ваши, ни наши». Вот, думаю завтра съездить в один-два госпиталя или в пару санаториев, и посмотреть.
– Свушай! А ведь это действитевно интегесно! – загорелся Симонов. – А возьми меня с собой, а? А я Ваську возьму, она там выступит пегед ганеными, изобгазит что-нибудь, стихи почитает, а? Давай съездим вместе – и я какого-нибудь матегиавчика набегу!
Васькой, не выговаривая букву «Л», Симонов ласково звал жену.
А что, это он интересную вещь предложил. Командир части, набирающий летчиков, да еще приехавший с самим Симоновым, чье стихотворение «Жди меня» было своеобразной молитвой на фронте, клятвой любви к оставленным женам и матерям, оно было знакомо всем абсолютно… Да еще и Серова! Успех мне был бы обеспечен – летунов я смогу брать, что называется, «тепленькими»!
– А давай! Вон, еще и Свердлина пригласи. Он замечательно анекдоты рассказывает. А смех – это лучшее лекарство, как тебе известно! Завтра я за тобой заеду, куда только – скажи.
– Машина и у меня есть. Давай встгетимся у моего дома, адгес тебе дам… А ты иди – весевись, отдыхай! Я сейчас…
В общем, ушли мы с совершенно очарованным Васей поздно, веселые и хмельные. Не проспать бы…
* * *
Не проспали, приехали к сроку. Только вылезли из машины – размяться под солнышком перед дорогой, которая, учитывая низкую скорость наших автодрандулетов, плохое покрытие и расстояние до санаториев, приятной быть не обещала, как грохнули большие подъездные двери, и во двор вышло семейство Симоновых, сопровождаемое вечно улыбающимся Свердлиным.
Я поднял брови домиком.
– Добгое утго, Виктог! – Константин обернулся на мой взгляд. – А-а, ночевав у нас… Ну, готовы? Куда поедем?
Поприветствовав свежую и красивую Ваську и Льва, мы с Костей занялись обсуждением маршрута. За нашими спинами у машин уже слышался голос что-то рассказывающего Свердлина, смех Серовой и хихиканье Базиля. Я его теперь так называть буду, а то – он Васька, и она – Васька. Запутаешься.
Куда ехать – мне подсказали в Управлении кадров. Правда, подумав, в госпитали я решил не обращаться. Там я для себя никого не найду. Точнее – найду, но сколько мне нужно будет ждать выздоровления ребят? Те, кто попал в московские госпитали, не с чирьем на заднице там валяются. Ранения у них серьезные и лечение долгое. А вот санатории – это, пожалуй, самое оно будет… То, что доктор прописал, как говорится.
– Давай, советуй, Костя! Я Подмосковье не знаю. Мне порекомендовали съездить либо в госпиталь и санаторий «Архангельское», либо в Марфино, в бывший Дом отдыха ВВС «Красный летчик». И там, и там – раненого народа полно. В том числе и летчиков. Есть там и что-то вроде санаториев, где они проходят период реабилитации. Ну, выздоравливают, в общем. Уже не раненый, но еще и не полностью здоровый человек. Вот такие мне, в принципе, и нужны. Решай, куда поедем?
Симонов на минуту задумался.
– Понимаешь, Виктог, я в Подмосковье тоже огиентигуюсь не очень… На Южном фгонте быво пгоще… Пгимегно знаю, конечно. До Магфино дальше ехать, бовше тгидцати кивометгов туда. Места там довжны быть хогошие. До Агхангевского бвиже, кажется, что-то оково кивометгов десяти. Усадьба там госкошная! Кгасиво очень. Нагоду там всяко побовше, я думаю. И Москва-гека гядом, потом можно будет искупаться… Давай в Агхангевское! – решительно махнул рукой Симонов. – И бвизко, и кгасиво, и гека! Едем туда.
Ну, в Архангельское, так в Архангельское. Благо по моей просьбе в оба госпиталя из кадров еще при мне позвонили и попросили оказать содействие майору Туровцеву в подборе летного состава. Может, они и не горят радостью в предвкушении встречи с никому не известным майором Туровцевым, но местное начальство я отвлеку, теперь есть чем…
* * *
Насчет нашей скорости и состояния дорог я не ошибся, но добрались в конце концов. Хотя я всю задницу стер, впору было в этот госпиталь и ложиться.
Вид на усадьбу «Архангельское» оказался, конечно, роскошный! Было очень красиво. Молодцы, предки, умели строить – хорошо и с размахом. Госпиталь занимал значительную часть комплекса.
На въезде мы с Базилем выскочили из машины, предъявили документы, объяснили цель посещения, и нам указали куда ехать.
Я вылез из своего (временно, конечно) «Доджа» и направился к машине Симонова. Он сам был за рулем. Я в принципе тоже мог рулить сам, но – оно мне надо?
– Слушайте, ребята. Посидите пока тишком немного. Я найду начальство, объясню, кто приехал, подготовлю встречу, так сказать.
– А зачем? Все вместе пойдем! – попытался вставить свои семь копеек Свердлин.
– Погоди, Лев! Вы сюда не на концерт приехали, други. Это я сюда – по делам. Сейчас я все быстренько утрясу и выйду с начальством вас встречать, хорошо? А потом каждый займется своим. Костя будет потрошить раненых на предмет описания боевых подвигов и свершений, вы, Валя, вместе со Львом, приметесь их лечить смехом и стихами, а я стану искать себе кадры… Вот так вот, дорогие друзья! Возражения есть? Возражений нет. Базиль, за мной!
И мы, стуча сапогами по паркету, отправились искать главврача или начальника госпиталя.
Нашли. Или, скорее, он нас нашел. Наверное, ему позвонили с КПП, да и две легковушки, подъехавшие прямо к парадному входу, не могли остаться незамеченными. В коридоре нас встретил пожилой врач в халате, из-под которого была видна форма, с медсестрой или кем-то вроде.
– Слушаю вас, товарищи офицеры.
– Здравия желаю, товарищ… э-э? – под халатом погоны главного «змея» было не видать.
– Полковник, полковник. Так что, простите?
– Майор Туровцев! Прибыл с целью возможного подбора летного состава. Вам при мне звонили из Управления кадров ВВС, товарищ полковник! Припоминаете?
– Ах, да-да! Помню, конечно. Ну, майор Туровцев, чего же вы хотите?
– Я бы попросил, товарищ полковник, чтобы вы дали мне своего сотрудника, желательно – молодого врача, мужчину. Не люблю дамами командовать… Чтобы он нас консультировал по медицинским проблемам. Одну санитарку, молоденькую, чтобы она бегала и приглашала раненых на беседу. Кабинет, где можно поработать. А еще – представьте меня вашему офицеру контрразведки. Нам с ним надо переговорить…
– Хорошо. Это все?
– Нет, товарищ полковник! Я к вам тоже не с пустыми руками. Со мной концертная бригада! Да-да, не удивляйтесь. К вам в гости приехал Константин Симонов, военный корреспондент, поэт и писатель. Да, автор стихотворения «Жди меня». С ним его жена – киноартистка Валентина Серова. Ну, да, совершенно верно! «Девушка с характером»! И еще – замечательный артист, мастер разговорного жанра – Лев Свердлин. Они просто горят желанием выступить перед ранеными военнослужащими и персоналом вашего уважаемого медицинского учреждения! Я тоже думаю, что замечательно! Ну, что, за работу?
Все сладилось просто отлично. По коридорам и палатам забегали и заголосили санитарки, а мы вышли во двор, и я представил друг другу обе стороны. И визитеров, и принимающих. Последовали «охи и ахи», обмен любезностями, гостей подхватили под белы руки (их уже успели обмундировать в стерильные халаты) и потащили внутрь здания. Наверное, повели по палатам. Ходячие раненые уже куда-то брели, многие волокли стулья и табуретки. Видать – занимать места в зале пошли.
– Товарищ майор!
Я обернулся. На меня смотрел молодой, крепкий на вид капитан с медицинскими эмблемами на погонах.
– Капитан Петраков! Вы просили о встрече? Какие вопросы?
– Контрразведка? – поинтересовался я. Капитан улыбнулся и кивнул. – Вот и хорошо! У меня к вам… слушай! Давай на «ты»?
Капитан снова улыбнулся и снова кивнул. Не болтун.
– У меня к тебе такой вот вопрос будет… Я приехал подбирать людей в особую авиационную часть… – Я подумал и уточнил: – Темнить не буду, да и не такой это уже и секрет… Слушай. Я формирую особую эскадрилью «охотников». Даже не «охотников», а… ну, как вы называете специалистов контрразведки, которые осуществляют силовые акции?.. Нет, не диверсанты! А те, кто против немецких диверсантов и вообще – сильных и хорошо подготовленных противников? Во! «Волкодавы»! В точку! Вот таких вот «волкодавов» и я буду готовить. Только для воздушных боев, ухватил? Есть. Пойдем дальше… Сам понимаешь, тут мало хорошо летать, ясно? К вам ведь не всякий отличный стрелок и спортсмен попадет, так? Нужен особый склад характера – резкий, агрессивный, готовый сразу в «бубен» зарядить. Да, в «бубен» и значит – в «пятак». Все правильно ты понял. Ты тут осуществляешь контрразведывательное прикрытие, с людьми знаком, наверняка можешь посоветовать, а? Только учти! Мне нужны опытные бойцы, орденоносцы, асы. Трусов, хвастунов, себялюбцев и фон-баронов всяких мне не нужно. Я сам барон. Усмехаешься? Ну-ну, смейся-смейся… Где я разместился? Пока не знаю.
Я обернулся к подошедшему и топчущемуся в отдалении молодому человеку:
– Где мы будем работать? Вас ведь ко мне в помощь прислали? Так?
Он подошел и кивнул.
– Пойдемте, я провожу…
В общем, все закрутилось! Молодой врач получил задачу и корпел за столом, составляя список летунов с не очень сильно подорванным здоровьем. Контрик умчался к себе, готовить рекомендательный список по летчикам, а я заложил руки за спину и вышел в коридор. Там маялась молодая медсестричка.
– Здравствуйте, девушка! Это вас ко мне приставили?
Она быстро закивала головой. Что они тут все кивают и кивают?
– А молодого старшего лейтенанта-летчика с во-от такой вот широкой улыбкой вы здесь не видели? – Базиль куда-то исчез. – Нет? А-а, он с гостями? Ну, пусть его!
Пусть там и будет – посмотрит на предмет обожания. А нам работать надо. Вон и контрик со списком бежит. Та-ак, начали! Я зашел в кабинет.
– Ну, кто у нас «номер раз»? Сестренка, зови ранбольного Коптеева из одиннадцатой палаты!
Дело пошло. Из неприкрытой сестрой двери раздался взрыв громкого смеха и оглушительные аплодисменты.
Лед тронулся, дорогие мои будущие сослуживцы!
Лед тронулся!