Проснулся на рассвете. Как раз первые птахи подали голоса. Озяб немного, но чтобы замёрз — так этого не было. Глоток воды из реки вот и весь завтрак. В одну руку взял лопату, в другую — острогу, и по каменистому пляжу направился вниз по течению речушки. Он вчера предположил, что оказался в безлюдном крае. Даже додумался до того, что угодил он в Северную Америку. Но если добраться до судоходной реки, то, может быть, выяснится, что всё не так уж страшно. В крайнем случае, повстречает добрых индейцев, выучится охотиться и возьмёт в свой вигвам черноволосую скво.

А между тем ничего, что говорило бы о посещении этих мест человеком, ему на глаза не попадало. Тропы, ведущие к реке, явно использовались зверями, приходившими пить воду. Ни черепка, ни щепочки, ни следа ноги. В местах с влажным грунтом сколько угодно отпечатков копыт или лап. Никаких зарубок на деревьях, не говоря уж о чём-нибудь более явном.

По берегам встречаются и скальные обнажения, и каменистые осыпи. Пологие склоны невысоких холмов или компактные низменные равнины. Мишка поглядывает на предмет обнаружения пещеры или промоины, где можно было бы оборудовать укрытие, но ничего подходящего глаз не отмечает. Незрелые орехи, неспелые ягоды. К вечеру русло стало песчаным, а местами и глинистым. Течение замедлилось, а сама речка сделалась шире и глубже. Дно, во всяком случае, уже не просматривалось.

Заночевал на берегу широкого плёса, точно также устроившись под ёлкой. Меню не менялось.

Следующий день опять провёл в дороге. Речка вывела его, наконец, к обширному водоёму, вероятней всего к реке, поскольку, хотя направленного течения глаз не отмечал, но противоположный берег просматривался чуть менее чем в километре, а несколько островов имели явно вытянутую форму. Как будто нанесены водным потоком. Вправо и влево обзор ограничивался поворотами. Ни лодки, ни плота, ни пристани.

Сел и пригорюнился. Один как перст, и никому не нужен. По всему выходит, что рассчитывать ему предстоит только на себя. Бедный Робинзон! Кажется, это была основная мысль героя детской книги. Но у того рядом оказался севший на мель корабль с ужасно полезными вещами. А тут лопата, то, что в карманах и… куча строительного мусора. Если он её найдёт.

Он её собственноручно закидал в фургончик, но, что там было, наверняка не помнит. Обычно среди обломков кирпича и засохших комков штукатурного раствора попадаются гнутые гвозди, пластиковые и жестяные ёмкости, ошмётки бумаги, картона, обрывки шпагата. Где ещё он это отыщет в предстоящем ему каменном веке? Как ни крути, надо возвращаться. Тем более, камней, основы его будущего инструментального хозяйства в тех местах значительно больше.

Встал и потопал обратно.

В дороге его кормилица — острога, начала терять зубья, расшатываться и расползаться. По мере того, как река становилась глубже, добычливость падала. Слишком уж сильно «метла» тормозила в воде. Мишка её несколько раз перевязывал, уменьшая сечение. Закончилось всё тем, что он просто расщепил ударный конец на четыре острия, а чтобы трещина не ползла дальше, наложил верёвочный бандаж. Удар у него теперь был неплохо поставлен, и места, где рыбка стоит он научился присматривать издалека.

Ночуя под ёлками, никогда не забывал соорудить толстое ложе из лапника. Не каждый раз эти живые шатры дислоцируются на пригорках. Обживался, одним словом, помаленьку. Даже от летучих кровососов теперь почти не страдал. Такое впечатление, что организм начал вырабатывать антидот к той гадости, что эти крылатые кровопийцы заносят под кожу. Да и интенсивность нападений заметно снизилась. Не иначе, организм начал производить и выделять через кожу дихлорэтан… дихлофос… диметилфталат? Антипреспирант, короче. Или, а фиг его знает! Отпугиватель, в общем.

До места первой ночёвки добрался без приключений. Также без труда разыскал и ручей, из которого напился. А вот выйти к мусорной свалке удалось не сразу. Очень уж деревья в лесу друг на друга похожи. Два дня прочесывал местность, пока не увидел то, что разыскивал. Первый же взгляд вызвал у него разочарование. Куча оказалась крошечной. Конечно, много ли входит в фургончик, пол которого расположен чуть выше колена. Грузить удобно, за что его охотно использовали, и для разгрузки эта машинка отлучалась ненадолго. Теперь-то понятно, что водитель просто заезжал за угол и возвращался с пустым кузовом, поскольку содержимое его мгновенно перебрасывалось черт те куда. Оригинальное использование придумал ушлый делец для… а как это назвать? Исчезательный шкаф, пожалуй.

Ясное дело, перебрал он это всё по кусочку, по камушку. Умеренно помятое жестяное ведро из-под текстурной пропитки и четыре крышки к нему оказались, пожалуй, самой весомой добычей. Еще металлическая лента от упаковки вызвала в нём лёгкий намёк на радость. Пара пластиковых полуторалитровых флаконов, один из которых даже с крышкой. Несколько отхваченных сварщиком обрезков арматуры, куски проводов, обрывки шпагата, пяток гнутых гвоздей. Ни слетевшей с рукояти каменщицкой кирочки, ни поломанной стамески, ни обрезка ржавой трубы. Бедный улов. Собственно, в ведро всё и вошло. Немного прилипшего к обрывкам бумаги битума так, не отковыривая, и унёс с собой. И кусок засохшей шпаклёвки прихватил, хотя, после застывания, водой она не растворяется.

Теперь следовало определиться с местом жительства. Никаких сомнений в том, чем следует заняться в первую очередь, у Мишки не возникало. Это известно совершенно точно — любая культура начинается с керамики. Так что место ему нужно такое, чтобы вода, глина и дрова оказались под рукой. А еще ему нужна обжиговая печь, потому что в течение суток кормить жаркое пламя открытого костра — это занятие для истинных пироманов.

Отклониться от надоевшей рыбной диеты ему удалось, когда он заподозрил в одной травке лук. Копнул, обмыл светлый толстый корешок, отведал — оно. Причём практически не горький. Довольно сытный, кстати. А если сварить? Вот. Нечего прохлаждаться, надо горшки делать.