Часть I
РИТУАЛ
Глава 1
1
Антон Столетов никогда не знакомился с девушками на улице — притом, что он очень хотел этого.
Но не получалось.
Ну, кто, скажите на милость, обратит внимание на сутулого, хотя и рослого очкарика, в рубашке, брюках и туфлях, вышедших из моды еще лет двадцать назад? На человека, на лице и всем облике которого начертана безмерная преданность науке и полнейшее равнодушие к деньгам, роскоши и светской жизни?..
Девушкам на ученые заслуги плевать, им подавай тугие кошельки, элитные рестораны, сияющие лаком иномарки… а сотрудник НИИ филологии, без пяти минут кандидат наук Столетов совершенно не подозревал о существовании на белом свете подобных вещей. То есть, конечно, видеть-то он их видел, по городу ходил, но если бы его спросили, например: а что означает вон та вывеска «Ночной клуб «Торнадо» или, скажем, в чем разница между «Ауди» и «БМВ», то Антон был бы чистосердечно удивлен тем, что такая чушь кого-то может интересовать. Разве это можно сравнить с наукой? Тем более с филологией! А тем более с криптографией!
Расшифровкой старинных текстов Антон увлекся еще студентом. Увлекся — и ушел с головой, поняв, что ничего интереснее на свете нет и быть не может. Наверное, он был просто создан для этого и нашел свою судьбу в двадцать лет от роду, хотя большинство людей кое-как нащупывают ее к тридцати, а иные просто плутают по околицам до последнего часа. Вот так счастливо сошлись звезды над ним — и жизнь Антона стала чередой старинных манускриптов и фолиантов, в коих имелись таинственные неразгаданные строки… а все прочее: курсовые, экзамены, диплом, диссертация — было лишь приложением к главной цели.
За несколько лет аспирант Столетов достиг таких успехов в работе, что стал по праву считаться гордостью своего научного руководителя профессора Борецкого, входившего в тройку лучших криптографов в стране и десятку в мире. И уже в чем-то догонял учителя! Когда аспирант приносил профессору дешифрованные тексты, тот только крякал да утюжил ладонью роскошную бороду — под Александра III»:
— Хм!.. Неплохо, друг мой, весьма неплохо… Трон подо мною расшатываете, чувствую, как он скрипит и качается…
Профессор шутил. Исключительно честный и справедливый человек, он считал, что плох тот учитель, чьи ученики не сумеют превзойти его самого — а уж Антон Столетов, ясно, был первым кандидатом на подобную вакансию. Борецкий вцепился в воспитанника стальной хваткой, без устали шлифуя и оттачивая его талант, а умел он делать это очень качественно. Молодой ученый стремительно рос в своей профессии.
Флаг ему в руки, но при чем тут уличные знакомства? — спросите вы…
Не спешите. Всему свое время.
2
Свое время пришло и к профессору Борецкому.
Он снял левой рукой очки, а правую привычно возложил на бороду… и застыл в такой позе: сгорбясь над столом, в одной руке окуляры, в другой — борода. Взгляд устремлен в бесконечность.
Профессор только что прочел текст статьи Столетова для одного престижного научного журнала. Прочел — и оцепенел.
Антон даже немного испугался подобной реакции наставника.
— Что-то не так, Юрий Станиславович? — осторожно спросил он.
Борецкий расслабился.
— Нет-нет, Антон Сергеевич, — он улыбнулся. — Все так… и я бы сказал, более чем так.
— Простите?..
Профессор водрузил очки на нос:
— Помните, я говорил, что вы расшатываете мой трон первого криптографа Вселенной и ее окрестностей?
Столетов смутился, но Юрий Станиславович ободряюще вскинул руку:
— Без ложной скромности, друг мой! К тому же заслуга эта ровно столь же моя, сколь и ваша. Я сумел сделать из вас настоящего ученого… чем и горжусь. Эта статья, — указал он на бумаги, — показывает, что вы достигли моего уровня. Заявляю это с полной ответственностью.
Антон сидел оглушенный и как-то упустил дальнейшее. А профессор все говорил, говорил… а потом зачем-то поднялся. Антон спохватился.
Борецкий рылся в сейфе.
— …здесь она, здесь, — бормотал он… — вот! Нашел.
Он вернулся с крайне ветхой, причудливого вида папкой, бережно раскрыл ее и вынул пачку не менее ветхих листов.
— Догадываешься, что это? — спросил профессор, незаметно перейдя на «ты» и зачем-то понижая голос.
— Нет, — тоже тихо ответил Антон, хотя догадка мелькнула.
Юрий Станиславович довольно хмыкнул.
— Это, — он бережно, почти любовно коснулся пальцами жухлой страницы, — архив князя Голицына, того самого. С шифром. Осознаешь?..
Антон кивнул. Он так и думал.
Один из князей Голицыных, аристократ из аристократов, в середине XIX века поселился в их городе, выстроил роскошный особняк — и зажил уединенной скрытной жизнью, почти ни с кем не общаясь и редко показываясь на улицах. Ну, надо сказать, что и до этого князь слыл человеком, мягко говоря, странным, да еще и заносчивым гордецом был — чем и расстроил свои отношения с высшим обществом. Свет такого не прощал, подверг своенравного вельможу остракизму — хотя выглядело все, разумеется, в высшей степени прилично, — и князь принужден был оставить Петербург. Почему он выбрал для жительства именно этот ничем не примечательный губернский город?.. — одному ему ведомо.
Итак, князь прибыл сюда и накрепко затворился в своем особняке. Обыватели изнывали от любопытства. Подкупом разговорили слуг, но узнали немногое: что сиятельный затворник почти все время проводит в рабочем кабинете, там ест и спит и никому не позволяет заходить к нему. Да, по правде сказать, и так на это никто не решился бы — среди прислуги сложилось твердое убеждение, что хозяин занимается какими-то нехорошими делами, чем-то вроде чернокнижия… ну, об этом лучше вовсе не говорить!
И принялись блуждать по городу нелепые и мутные слухи, усугубляясь обывательской фантазией. Бог весть, во что бы это вылилось, но…
Впрочем, обо всем по порядку.
3
По строго заведенному режиму, ровно в восемь утра из кабинета раздавался звонок. Дежурный лакей, будучи уже наготове, немедля подавал к дверям два подноса: один с приборами для бритья, другой с завтраком. Князь выходил, отсылал слугу, примерно через час звонил снова — и прибывший лакей видел на столике близ запертых дверей оба подноса: один с засохшим помазком, перепачканными салфетками и пустым серебряным стаканчиком, другой с остатками еды. Двери не открывались ни в коем случае.
И вот, в один ненастный осенний день дежурный, приготовив все для утреннего туалета и завтрака, ждал сигнала. Хозяин был крайне пунктуален, нерадивости не терпел, потому лакеи были начеку без трех минут восемь. Но в этот раз миновало и восемь ровно, и пять, и семь минут девятого, мыльная пена в серебряном стаканчике стала сохнуть и оседать, завтрак стыть… Лакей заволновался, но сам ничего предпринять не решился, кликнул дворецкого.
Тот тоже помялся, однако время перевалило за четверть девятого, и старший слуга отважился, наконец, постучать в дверь кабинета.
Никто не отозвался. Дворецкий еще несколько минут помедлил, потом все же рискнул открыть.
Кто знает, что мерещилось прислуге в этом загадочном кабинете, куда их не пускали. Может, они ждали увидеть там некое обиталище древнего алхимика: мрачные своды, причудливые колбы и реторты, каббалистические знаки на стенах… Кто знает.
Но ничего такого не было. Кабинет как кабинет. Стол, шкафы с книгами, кожаный диван. На столе рабочий беспорядок, бумаги, перья, пресс-папье. Самый обычный кабинет, если бы…
Если бы не мертвое тело в самом центре комнаты.
Князь Голицын лежал ничком, уткнувшись в ковер. Когда его перевернули — содрогнулись: лицо было жутко синюшного, чуть ли не лилового цвета; притом совершенно спокойно, ровно, не искажено ни страхом, ни болью, ничем иным. Словно князь зачем-то аккуратно прилег на пол вниз лицом, с чистой душой помер — и не спеша посинел.
Медицина XIX века оперировала такими понятиями, как «теснение в грудях», «колики в кишках» и тому подобными перлами. Далеко не ушло от них и следствие по данному делу. Титулованная особа скончалась «от внезапного прилива крови к голове» — это объяснение всех устроило. Покойника наскоро похоронили, особняк родственнички продали одному богатому купцу, а прочее наследство…
— А вот тут-то и начинается самое интересное, — многообещающе заявил Борецкий.
Столетов слегка вздрогнул. Он задумался.
Среди многого прочего в бумагах князя обнаружили несколько листов, исписанных загадочным шифром. Что хотел таким образом сохранить этот родовитый мужчина — осталось тайной, одно время сильно взволновавшей ученый мир, но с годами, понятно, потускневшей и превратившейся в вялотекущий обмен догадками специалистов. В наши дни Интернет изредка струился воспоминаниями… и сводилось, как правило, все к тому, что так называемый «княжеский список» — мистификация капризного аристократа. Мол, ни черта он там не зашифровал, а просто столь вычурно подшутил над потомками.
Антон худо-бедно следил за этими дискуссиями, иногда даже в них участвовал. Высказывался осторожно. А вообще о «княжеском списке» он не очень-то думал: хватало других забот.
И вот учитель сам предлагает заняться этим. Что ж, тема как тема.
— …я полностью уверен, что это не розыгрыш. Не тот человек был князь Голицын, чтобы так нелепо шутить. Разумеется, чужая душа потемки… но нет, не верю. И что-то такое он здесь записал, от чего беднягу хватил удар — от восторга, может быть, кто знает. Система, — Борецкий постучал пальцем по листу, — тут есть. Но… — он развел руками. — Но, увы, мне она не поддалась. Догадываешься, к чему я клоню?
Чего ж тут не догадаться?
— Я бился над шифром несколько лет, — продолжал профессор. — Кое-что вроде бы нащупал, но это пока не результат. Вот, смотри… — И он карандашом стал указывать на подмеченные им признаки закономерностей.
Антон понятливо кивал.
Так ему было оказано высшее в науке доверие — попытаться сделать то, что не удалось учителю.
4
Загадка захватила Столетова сразу. Придя домой, он сел за стол, разложил на нем ветхие листы… и время понеслось. Антон опомнился — в окнах темным-темно. Ночь.
Он вскочил, сварил кофе, проглотил залпом и вновь засел за работу.
Антон ощущал такой взлет вдохновения, какого не знал никогда. Шифрованные строчки оживали перед ним, намекали, дразнили, тонко усмехались… Казалось, вот, он уже нащупал ключ, ухватился за него, начал что-то читать… миг… и все рассыпалось к черту.
Но близко же, рядом, вот оно, совсем чуть-чуть!..
В окне брезжил ранний летний рассвет.
Честно сказать, Антон к этому часу выдохся, запал его потом иссяк, он устало моргал покрасневшими веками. «Ладно, — вяло побарахталась мысль, — последний раз, и все». Он быстро набросал очередную схему, приложил ее к тексту…
И все совпало — словно картинка в волшебном фонаре.
Антон встал, опрокинув стул.
Набор нелепых значков мгновенно превратился в осмысленный текст.
Это было волшебно, но знакомо — собственно, так у него бывало всегда, просто данный случай оказался посложней.
То, что он прочел — уже на привычном русском языке, — потрясло Столетова.
Сперва он не поверил своим глазам. Неужто князь все же чудил?! Да нет, вряд ли. Овчинка выделки не стоит. А, кроме того, легко представить, что с человеком, познавшим подобное, случился удар.
С Антоном Столетовым удар не случился, он-то ведь не старый ипохондрик из девятнадцатого века. Он только заварил кофе покрепче, сел и стал пить маленькими глотками, стараясь осмыслить открывшееся ему.
Юношу прямо-таки распирала гордость. Мало того что, он за одну ночь сумел расшифровать текст, над которым бились полтора столетия лучшие умы криптографии, так еще и удостоился знания, которым обладает… кто обладает?.. Да никто! Ни один человек на Земле не знает того, что теперь знает он.
Незримые крылья мощно взмахнули за спиной — он ощутил их порыв, почувствовал, что земная тяжесть почти исчезла. Почему? Да потому, что он сделал это — он, Антон Столетов!
Молодой криптограф торжествующе рассмеялся.
Минут десять он переживал восхитительное состояние бездумного безделья. Ни о чем не думал, просто бродил по дому — огромной роскошной квартире, доставшейся от отца-академика. Хотелось хохотать, плясать, скакать и вообще проделывать всяческие глупости.
Но потом усталость взяла свое.
Сперва Антон хотел бежать сей же час к Борецкому, с победным кличем… но здраво рассудил, что профессор от него никуда не уйдет. Юноша завалился на кровать и уснул счастливым сном.
5
Рассчитывал он проспать примерно до обеда, но бессонная ночь сказалась сильнее, чем он думал.
Антон открыл глаза — проснулся враз, точно толкнули, — и увидал, что солнце уже клонится к закату.
«Ни фига себе», — мелькнуло в голове. Вскочил, вышел на балкон.
Пережитое требовало размаха. Дома казалось тесно. Антон быстро оделся, выбежал на улицу. Город сдержанно шумел в предвкушении вечернего отдыха.
Столетов шагал куда глаза глядят — и чувствовал, что сам он изменился, как изменился и мир вокруг него. Наука наукой, а мужское естество никакой наукой не угомонишь, оно своего требовало, и мечты о прекрасной незнакомке, неясные, но пленительные, частенько блуждали в ученой голове… Где б только ее встретить, эту незнакомку! По увеселительным заведениям Антон сроду не ходил, сушеные коллеги-филологички никаких чувств в душе не будили… стало быть, оставалась надежда на случайную встречу. Да к тому же это так романтично! Нечаянный взгляд, вдруг оброненное слово, несколько шагов рядом…
В мечтах все было очень красиво, а в жизни — ну хоть бы одна встречная взглянула на Антона. Его это, конечно, огорчало, но сообразить, что для заинтересованных женских взглядов нужно хоть как-то изменить себя: прическу, одежду, выражение лица… на это уже соображения не хватало. Все уходило в криптографию.
Но сейчас он изменился. Другой стала походка. Стоит только чуть оттолкнуться ногой посильнее, просто так, шутя, — и взлетишь. А стоит лишь захотеть, и все сбудется. Все! Что захочешь!..
«А вот и сбудется», — весело подумал Антон, чувствуя себя всесильным магом.
Так он дошел до летнего бистро. Взял пива, рыбки, сел за стол. Люди вокруг болтали, смеялись, из динамиков орала дурная музыка…
— Можно присесть?
Антон поднял голову.
Перед ним стояла, улыбаясь, стройная шатенка в коротком платьице.
— Пожалуйста. — Антон вскочил, отодвинул соседний стул.
Девушка свободно уселась, закинула одну прелестную ножку на другую. Столетов невольно сглотнул слюну. Ляпнул по-интеллигентски:
— Чем могу быть полезен?..
Она лукаво улыбнулась:
— Пока не знаю. Вообще-то меня заинтересовало ваше лицо. Оно такое необычное! Я просто шла мимо, увидела…
Столетов хлебнул пива, стараясь казаться равнодушным. На самом деле все в нем возликовало, взмыло фонтаном восторга. Вот оно! Сбылось!..
Таким же равнодушным тоном он произнес:
— Вот как. Серьезная тема! Э-э… вам не кажется, что лучше это обсудить не на улице?
— А где же? — прищур бесовских зеленых глаз.
— В более комфортной обстановке. Например, дома.
— У вас? — Глаза расширились, полыхнув зеленым огнем.
— А почему бы нет? — заявил Антон, шалея от собственной смелости.
Она помолчала.
— В самом деле, почему бы нет, — проговорила девушка каким-то странно изменившимся глухим голосом. — Тогда идем?
— Идем. — Столетов отодвинул недопитый стакан.
6
…Ч-черт, как башка трещит! Вроде и выпил-то немного… странно, и не помню почему-то… о-о, как ломит в висках!
Антон сел, сжал голову руками. Тяжелая тупая сила распирала ее, не давая мыслям собраться. Столетов пытался понять, что с ним, откуда такая дурная боль, пытался вспомнить… но все не складывалось, все рассыпалось.
Вчера они вдвоем пришли сюда, он приготовил наскоро закуску… ну, выпили, конечно… ему стало очень весело, а она почему-то не смеялась, только улыбалась, да и улыбка была какая-то не та… а потом… Да! А куда она делась?!
Мысль так поразила Антона, что он встал, забыв про головную боль. И тут его сразила еще одна мысль: а как ее зовут-то, эту девчонку?!
Она же называла имя. Ну конечно! Говорила, а у меня из памяти вон. Лена? Лариса?.. Или вовсе Лиана какая-нибудь?.. Черт, совсем не помню, и что было потом, не помню, и куда она делась? Вот вопрос!
Через силу он стал бродить по квартире, плохо соображая, зачем это делает.
Никого не было. Эта Лена или Лариса растворилась без следа.
Антон наконец-то догадался, что плутает бессмысленно. Разум его вроде бы начал проясняться… и он, несомненно, сам бы разобрался, что к чему… но тут раздался уверенный, какой-то хозяйский звонок в дверь.
«Кого черти принесли?..» — подумал Столетов, не догадываясь, как близок он к истине.
Открыл дверь — и удивился.
Перед ним стоял лощеный молодой мужчина в прекрасном светлом костюме.
— Здравствуйте! — с чарующей улыбкой произнес незнакомец. — Разрешите войти?
— Да-да, прошу, — запоздало пригласил Столетов. — Вы, простите…
— Столетов Антон Сергеевич?
— Я. Чем обязан?..
— Голиков Виталий Павлович. Адвокат, — представился мужчина и ловко, как фокусник, выхватил из кармана визитную карточку.
Антон удивился пуще прежнего, уставился в визитку. А незваный гость уже включил ветродуй, уже мел словесной пургой:
— …по поводу дарственной на квартиру, выписанной вами моему клиенту. Он сейчас находится в Испании, на своей вилле, будет не раньше октября, все его интересы представляю я. Соответственно, я и уполномочен поинтересоваться…
— Постойте, — прервал ошеломленный Столетов. — Какая дарственная? На какую квартиру?
Адвокат нагловато ухмыльнулся.
— На квартиру — на эту самую. А дарственная вот, извольте взглянуть.
Антон обалдело взял красивый, на плотной цветной бумаге бланк, заверенный печатью и подписью нотариуса, стал читать, и чем дальше вникал, тем больше темнело в глазах.
«Я, Столетов Антон Сергеевич, передаю в дар безвозмездно… квартиру по адресу… общей площадью… жилой площадью… что и подтверждаю». Подпись. Его собственная, Антона Столетова, подпись.
Прочитав, Антон с полминуты молчал, затем пересохшими губами произнес:
— Этого не может быть.
— Потому что не может быть никогда? — Юрист вновь нехорошо усмехнулся и веско, с расстановкой произнес: — Я, Антон Сергеевич, привык оперировать фактами, а не эмоциями. Факты же в юриспруденции — это документы.
— Понимаю, — Антон вернул бумагу. — Теперь понимаю… Ах, я дурак!.. Послушайте, господин адвокат, здесь недоразумение. Точнее, как говорят у вас, преступный умысел. Вот послушайте!..
И он сбивчиво, взахлеб, изложил историю вчерашнего случайного знакомства, о том, как он привел незнакомку домой, как странно почувствовал себя после первой рюмки… а затем и вовсе выпал из реальности. Это была просто мошенническая комбинация, черт возьми! Его, Антона Столетова, развели на симпатичную стерву, подмешали что-то в водку, в полубессознательном состоянии заставили подписать эту чертову дарственную… Вот как было дело!
Адвокат выслушал надрывную повесть так, как взрослые слушают детский вздор.
— Все может быть, Антон Сергеевич, — заявил он. — Но вы должны понять, что я не имею возможности вникать в подобные подробности. Я представляю интересы моего клиента, только и всего. А в данный момент моего клиента интересует одно: когда вы сможете освободить жилплощадь?
Такая прямота ухнула, словно кирпич на голову.
— Подождите, — забормотал Антон, — подождите… Я должен проконсультироваться. Посоветоваться…
— Посоветуйтесь, — согласился слуга закона. — Вообще, мой клиент очень гуманный и деликатный человек. Он понимает, что вам нужно время. Собраться, вывезти вещи… Десять дней. Десять дней вам на все про все. Затем я приду со всеми документами, и мы окончательно все оформим. Ну, до встречи!
И он исчез.
Столетов стоял оглушенный. Это походило на дурной сон, и Антон даже потряс головой, как бы желая стряхнуть морок и проснуться.
Но ни черта не стряхнул. Это была явь.
«Посоветоваться! С кем?.. Да с Ромкой же!» — осенило Антона. Он бросился к телефону.
Роман Злобин, друг школьных лет! Тоже ученый, только физик, кандидат наук. Но в отличие от Антона, не оторванный «от земли». Умение работать с сумасшедшими теориями, всякими там «суперструнами», преотлично сочеталось в нем с абсолютно трезвым взглядом на жизнь и умением дать на редкость толковый практический совет в любой ситуации. Ну, конечно же, Рома!..
Антон торопливо кое-как натыкал номер Ромкиного мобильника. Гудок… другой… есть!
— Да! — голос Злобина.
— Рома, привет, это я, Антон. Слушай, ты мне нужен. Срочно! Я… кажется, я влип в скверную историю.
