«Книга огненных страниц»
В Ехо не принято праздновать дни рождения. Я даже не уверен, что местные обыватели вообще дают себе труд помнить, в какой именно по счету день года они впервые огласили Вселенную испуганным ревом.
До сих пор только сэр Мелифаро сообщил мне, что имел честь родиться на следующий день после принятия Кодекса Хрембера — то есть в самый первый день Эпохи Кодекса. Впрочем, я ни разу не заметил, чтобы в этот день кто-нибудь таскал Дневное Лицо господина Почтеннейшего Начальника за уши или водружал на его стол именинный пирог с доброй сотней свечей.
Мне нравится такой подход к делу. Даже когда я был молод, глуп и охоч до праздников, собственные дни рождения всегда повергали меня в жесточайшую депрессию, вне зависимости от качества проведения этого ответственного мероприятия и количества участников. Веселился я в компании сорока веселых приятелей или пил дешевое вино в подъезде с малознакомым угрюмым типом — какая разница! «Поздравляю, теперь ты еще на один шаг ближе к смерти, дорогуша!» — насмешливо говорил мне малоприятный тип, который с незапамятных времен снимает угол на окраине моего сознания и всегда оказывается прав — сколько я себя помню…
В конце концов я просто перестал отмечать дни рождения. Через несколько лет научился вовсе о них не вспоминать. После того как я покинул город, добрая сотня жителей которого держала в памяти сию знаменательную дату, и в моем доме перестали раздаваться поздравительные телефонные звонки, настойчивые, как мяуканье голодной кошки, проблема окончательно сдохла.
Правда, оставался еще и Новый год, но и с этим я справился, в очередной раз сменив место жительства. Следует отдать должное силе традиции: для того чтобы отделаться от новогодних вечеринок, мне пришлось перебраться не в другой город, а в иной Мир.
Да, конечно, Последний День года существует и здесь, но никто не считает этот день праздником — разве что своеобразной точкой отсчета, днем, к началу которого все дела должны быть приведены в порядок. Думаю, эта традиция была придумана специально для лентяев вроде меня, которые обожают откладывать свои дела на некое неопределенное «завтра», которое, как они в глубине души надеются, никогда не наступит. Так вот, Последний День года и есть это самое «завтра», которое все-таки наступает, поэтому нам поневоле приходится «подбирать полы своего лоохи, чтобы не споткнуться» — по меткому выражению сэра Джуффина Халли.
Все это я рассказываю, чтобы стало понятно: в Ехо не придают большого значения памятным датам. Здесь не принято отмечать ни дни рождения, ни прочие знаменательные личные вехи. Зато хорошее настроение считается достаточным основанием для маленького личного праздника — зачем искать какой-нибудь дополнительный повод?
Именно поэтому я был почти шокирован, когда однажды вечером сэр Джуффин Халли задумчиво сообщил мне, что сегодня исполнилось ровно шесть лет с тех пор, как я впервые попал в Ехо.
— Ровно полдюжины! — весело сказал он. — Можно сказать, юбилей…
— Вы что, считали? — не веря своим ушам, спросил я.
— Не то чтобы считал. Просто у меня хорошая память на даты, как у всякого человека, вынужденного регулярно составлять отчеты, — объяснил шеф. — Да не хмурься ты так, — насмешливо добавил он. — Можно подумать, я наступил на твою любимую мозоль!
— Именно это вы и сделали. Это ведь что-то вроде дня рождения, а я надеялся, что с днями рождения покончено раз и навсегда.
— Мой старый учитель Махи не раз говорил тебе, что надежда — глупое чувство. А ты до сих пор все на что-то надеешься! Но тут тебе крупно не повезло, мой бедный сэр Макс: я считаю своим гражданским долгом регулярно разбивать твои многочисленные надежды, а посему…
— Только не говорите, что вы испекли мне пирог и воткнули туда полдюжины свечей! — фыркнул я. — Этого я точно не переживу!
— Ну что ты. Во-первых, не такой уж я злодей, а во-вторых, искусство печь пироги никогда не было моим сильным местом. Вот окорок зажарить — это всегда пожалуйста!
Джуффин покинул кресло, потянулся до хруста в суставах и неожиданно объявил:
— Ну ее к Темным Магистрам, эту грешную службу! Пошли поужинаем в каком-нибудь славном местечке, на твой выбор. Признаться, у меня уже лет четыреста не было решительно никакой возможности почувствовать себя сентиментальным старым ослом…
— Неужели четыреста лет назад вы себя таковым чувствовали?
— С известной регулярностью, — подтвердил он. — Но тогда мне недоставало мудрости, чтобы получить удовольствие от этого чувства. А тут такой шанс!
Что до меня, я тоже решил не упускать своего шанса. Воспользовался привилегированным положением «именинника» и затащил шефа в «Трехрогую луну». До сих пор предполагалось, что вынудить сэра Джуффина Халли поужинать где-либо, кроме «Обжоры Бунбы», совершенно невозможно, поэтому я здорово рассчитывал на небольшой памятник у входа в осчастливленное нами заведение.
До новолуния оставалось еще несколько дней, а это означало, что никаких поэтических турниров сегодня не намечается. В такие дни «Трехрогая луна» становится очень тихой и одной из самых милых забегаловок столицы. Поэты тут все равно собираются, что придает «Трехрогой луне» ни с чем не сравнимое очарование литературного клуба, но стихов они не читают, не отвлекают посетителей от неспешной болтовни ни о чем, вкусной, как «Лунный танг» — гордость местного шеф-повара. Когда-то чуть ли не вся моя жизнь состояла из этой грешной болтовни, но теперь ее без преувеличений можно назвать редкой роскошью, своего рода праздничным деликатесом.
— А с чего это вас пробило на празднование юбилеев? — спросил я Джуффина, как только мы определились с заказом. — Сколько здесь живу и что-то ни разу не заметил, чтобы кто-то отмечал какие-нибудь «знаменательные даты»!
— Ты не принимаешь во внимание, что я вот уже несколько лет дотошно изучаю обычаи твоей родины, — усмехнулся он. — И у меня хватило наблюдательности заметить, что у вас это принято.
— А у вас, часом, не хватило наблюдательности заметить, что у меня лично это совершенно не принято?
Я, впрочем, уже понял, что не в силах притворяться недовольным, и сопроводил свой вопрос совершенно не соответствующей тексту растроганной улыбкой.
— Разумеется, хватило. Если бы ты любил такого рода праздники, я бы сделал все возможное, чтобы отбить у тебя к ним охоту. Но поскольку ты их активно не любишь — что ж, значит, я обязан наглядно доказать тебе, что все не так страшно. Собственно говоря, активное неприятие любой традиции — столь же очевидная глупость, как и слепая приверженность ей. Верное решение всегда находится между «да» и «нет», ты и сам знаешь!
— Это правда, — неохотно согласился я.
Честно говоря, в глубине души я и сам всегда считал, что мое демонстративное горделивое невнимание к праздникам — такая же глупость, как наивный восторг моих прежних друзей по поводу приближающегося Нового года…
— А откуда, собственно, столь неодобрительное отношение к праздникам? — полюбопытствовал Джуффин. — Глупость, конечно, не спорю. Но на фоне прочих человеческих развлечений — вполне безобидная…
— Безобидная, наверное… Просто я и без всех этих праздников всегда очень остро чувствовал, что времени слишком мало. А тут еще такое напоминание… Я же говорил вам, сколько в моем Мире живут люди?
— Лет семьдесят, — кивнул Джуффин. — Действительно очень мало. Такое ощущение, что судьба злонамеренно лишила твоих соотечественников единственного шанса хоть немного поумнеть: опыта.
— Вот-вот, — согласился я. — Меня все время грызло беспокойство: слишком мало времени! Настолько мало, что не имеет смысла рыпаться, все равно ничего не успеешь! А любой день рождения или, скажем, Новый год — лишнее напоминание о том, как мало тебе осталось. Чем не повод для печали?..
— Да-да, знакомая песня, — невесело усмехнулся Джуффин. — Можешь себе представить: я не раз слышал ее и в этом Мире.
Я удивленно поднял брови.
— Как это? Здесь же люди триста лет живут, как минимум! А многие, насколько я знаю, — ладно, не будем показывать пальцем! — гораздо дольше, — я лукаво покосился на своего шефа и добавил: — Если разобраться, мы имеем дело с величайшей несправедливостью! Мы тут жрем отведенное нам время столовыми ложками, в то время как мои бедные соотечественники умирают, «не приходя в сознание» — по меткому выражению одного из них.
— Человеческая жизнь — это вообще одна сплошная непрерывная несправедливость, — холодно заметил шеф. — В каком бы Мире ты ни родился, можешь не сомневаться: несправедливостей на твой век хватит, было бы желание их выискивать! И что с того? Да, триста лет — это действительно несколько больше, чем семьдесят. С другой стороны, семьдесят — гораздо больше, чем год. Знаешь, сколько живут мухи? И насколько мне известно, еще ни одна муха не впала в депрессию…
— Так то мухи, — вздохнул я. — Не думаю, что мухам вообще свойственно впадать в депрессию…
— Выходит, людям есть чему у них поучиться, — неожиданно заключил Джуффин.
— Да я и учусь помаленьку… Впрочем, если у вас на примете есть какая-нибудь особо мудрая муха с педагогическими талантами, можете меня ей представить.
— Один — ноль в твою пользу, — признал Джуффин, с удовольствием поднимая руки вверх. — И с чего это меня понесло читать тебе проповеди? Ты у нас уже давно такой взрослый, что страшно делается!
— Мне самому страшно делается, — пожаловался я. — Знаете, когда я услышал, сколько вы тут живете, решил, что теперь еще долго буду оставаться до неприличия молодым. А недавно присмотрелся к своему отражению в зеркале — и на тебе! Какие-то дурацкие высокопарные складки у рта, какая-то скорбная морщина на лбу… Такой стал солидный дядечка, всего за несколько лет! А ведь мне долго удавалось выглядеть как мальчишка. Мои ровесники от зависти кисли!
— Просто смотрись пореже в зеркало, — пожал плечами Джуффин. — А еще лучше — вообще не смотрись, пока не научишься быть старым или молодым по своему выбору, только и всего!
— Сэр Кофа понемногу учит меня менять внешность, но его наука дается мне с трудом, — признался я.
— Я имею в виду совсем другое. Наш Кофа — великий мастер недолговечных иллюзий. Он может казаться молодым или старым, толстым или худым, мужчиной или женщиной, но при этом он остается пожилым человеком с большим жизненным опытом за спиной. Кофа — всегда Кофа, в какие бы маски он ни рядился. А я говорю о возможности выбрать себе возраст, который в настоящий момент кажется тебе наиболее удобным, и погрузиться в него целиком — до тех пор, пока тебе не покажется, что пришло время стать иным. Ты ведь видел оба обличия леди Сотофы? Помнишь, как она выглядит на Темной Стороне и как — у себя в кабинете?
Я кивнул, с удовольствием вспоминая, как на моих глазах пухленькая седая старушка впервые превратилась в ослепительную юную красавицу. Это, конечно, был настоящий шок!
— Ну вот, можешь мне поверить: ее личность и общее самочувствие тоже при этом меняются, — добил меня Джуффин. — Что касается здоровья, с этим у нее всегда в порядке, но молодая Сотофа обладает вспыльчивым характером и открытым сердцем, а пожилая — спокойствием, внешним добродушием и некоторой замкнутостью. Собственно говоря, отличий куда больше, я привел в качестве примера самые очевидные. Это очень похоже на те перемены, которые происходят во внешности и характере все того же сэра Кофы, когда он покидает Ехо. С той только разницей, что Кофа ничего не может с этим поделать, а Сотофа руководствуется то соображениями необходимости, то сиюминутным капризом — всякое бывает…
— Ох, как все сложно устроено! — я демонстративно схватился за голову.
— Даже сложнее, чем тебе кажется, можешь мне поверить, — улыбнулся Джуффин.
— А вы? — осторожно спросил я. — Вы тоже выглядите таким образом только потому, что вам так удобнее?
— Ты имеешь в виду: выгляжу как старая развалина? — расхохотался Джуффин.
Он здорово преувеличивал, конечно: какая уж там «развалина»! Я даже не дал себе труда возражать, только укоризненно пожал плечами: и так все ясно!
— Мог бы и отвесить пару комплиментов усталому старику! — подмигнул шеф. — Я так старательно на них напрашивался… Ничего, сэр Макс, возможно, когда-нибудь и ты будешь с удовольствием прятать свою нахальную мальчишескую рожу под суровыми седыми бровями… Если доживешь до этого светлого дня, конечно! — ехидно добавил он. — А пока мой тебе совет: не отвлекайся на пустяки, пореже смотрись в зеркало, и все будет путем.
— Тогда я перестану бриться, — пригрозил я. — Через пару лет у меня будет борода, как у генерала Бубуты. Представляете, какая прелесть?
— Собственно говоря, меня всегда удивляло, что ты не пользуешься услугами цирюльников, — заметил Джуффин. — Или ты до сих пор не подозреваешь об их существовании?
— Подозреваю, — усмехнулся я. — Но смутно. И ни разу не дал себе труд проверить эту гипотезу.
Шеф изумленно покачал головой и не поленился прочесть мне подробную лекцию о развитой сфере бытовых услуг в столице Соединенного Королевства. Главным выводом, который мне предлагалось сделать, была революционная, на мой вкус, идея, что этими самыми услугами можно пользоваться. Признаться, это мне до сих пор как-то в голову не приходило…
Одним словом, о времени, смерти и праздниках мы больше не говорили. Просто трепались о пустяках. Иногда мне приходилось отвлекаться от болтовни, чтобы здороваться с прибывающими завсегдатаями «Трехрогой луны». И ведь сам не заметил, как умудрился обзавестись кучей приятелей в этом славном местечке!
В общем, как бы я там ни выпендривался со своей «Декларацией независимости от памятных дат», а вечер получился очень милый. Именно о таких вечерах я мечтал когда-то в юности и вот, смотри-ка, домечтался…
В довершение ко всему, шеф заявил, что я омерзительно выгляжу и пара Дней Свободы от забот пойдет мне на пользу. Я открыл рот, потрясенный таким великодушием, да так с открытым ртом и отправился домой.
Добравшись до своего жилища, я уселся в гостиной и принялся составлять грандиозные планы на внезапный уикенд. В последнее время я дома и ночевал-то редко: после нашего с Шурфом побега в графство Хотта мстительный Джуффин припахал меня столь основательно, что иногда мне начинало казаться, что всяческие мелкие злодейства совершаются в Ехо по его личному поручению и только для того, чтобы не дать мне перевести дух.
Неудивительно, что, сделав первый глоток сладкого воздуха свободы, я растерялся и никак не мог решить: чего, собственно говоря, мне хочется.
Еще пару дней назад я бы непременно заключил, что хочется только одного: спать. Но сегодня я наконец-то умудрился выспаться, поэтому душа просила более экзотических развлечений.
Следующим пунктом программы, разумеется, могла бы стать личная жизнь. Но с личной жизнью следовало повременить по крайней мере до завтра: нынче утром леди Меламори покинула меня с намерением во что бы то ни стало переночевать дома. Дескать, уже дюжину дней там не была. Тоже мне горе…
Но Меламори можно понять: больше всего на свете она боится, что наш роман незаметно превратится в обыкновенную счастливую жизнь вдвоем. На мой взгляд, ничего страшного в этом нет, но у моей прекрасной леди аллергия на все «обыкновенное», даже на счастливую жизнь.
В общем, я все взвесил и решил, что, пожалуй, не стану вламываться в ее дом, с настойчивостью мелкого коммивояжера предлагая себя, любимого. Хотелось бы, конечно, но я был вполне способен повременить до завтрашнего утра. Впереди была почти вечность, целых два дня блаженного безделья!
Стыдно признаться, но ничего оригинального я так и не придумал, а посему просто отправился погулять с Друппи. Мой пес был совершенно счастлив, да я и сам не дурак побродить пешком по ночному городу, поэтому прогулка затянулась надолго, чуть ли не заполночь. А вернувшись домой, я застал в своей гостиной Малое Тайное Сыскное Войско, почти в полном составе. Страшный сон уголовника, да и только!
Отсутствовали лишь Джуффин и сэр Кофа Йох. Оно и понятно: шеф на меня сегодня уже нагляделся, а Кофа просто не мог бросить на произвол судьбы весь город ради какой-то дурацкой вечеринки, на которой к тому же совершенно нечего вынюхивать. Уж о ком, о ком, а о нас этому хитрецу давным-давно известно куда больше, чем нам самим, я полагаю… Все-таки Кофа — человек старой школы!
Мелифаро удобно устроился в центре стола. Он сидел там, скрестив ноги по-турецки, и отчаянно сражался с бутылочкой, запечатанной сургучом. На меня он поначалу не обратил никакого внимания. А когда все-таки обратил, воздел глаза к потолку и тоном мученика заявил: «Никуда от тебя не денешься, Ночной Кошмар!» Да ничего иного я от него и не ждал…
Луукфи Пэнц на сей раз не стал встречать меня обычным в таких ситуациях восторженным воплем: «О, и сэр Макс тут, какая неожиданность!» — но было заметно, что он приятно удивлен моим приходом. Полагаю, парень опять забыл, что это — мой дом, а не случайно выбранный трактир.
Нумминорих тут же принялся теребить Друппи. Минуту спустя эти двое уже носились друг за другом по всему дому, и я бы не взялся определить, чья деятельность была более разрушительной. Впрочем, я уверен, что Нумминорих, как «царь природы», все-таки превзошел своего брата по разуму в искусстве переворачивания мебели.
Сэр Шурф удобно устроился в своем любимом кресле с кружкой в руках — единственный человек, который удосужился со мной поздороваться! Впрочем, он сделал это столь торжественно, что мне вполне хватило.
Меламори тоже была тут. Сидела как ни в чем не бывало, раскачиваясь в кресле-качалке, недавно сделанном столичными умельцами по моему заказу. Она лукаво посмотрела на меня — я, впрочем, и так не сомневался, что эта вечеринка ее рук дело, — и продолжила о чем-то шептаться с Кекки. Хотел бы я знать, о чем можно шептаться в мире, где для секретных разговоров существует Безмолвная речь?!
— Это что, совещание? — весело спросил я.
— Нет, Макс, это просто вечеринка, — совершенно серьезно возразил Шурф. — Для совещаний существует Зал Общей Работы в Доме у Моста.
— Спасибо, что сказал. Теперь буду знать, чем совещание отличается от вечеринки, — улыбнулся я. — Оказывается, важно правильно выбрать место!
— И время, — неожиданно вмешался Луукфи. — С утра, например, вечеринку не устроишь, как ни старайся.
— Почему же? — возразил я. — Если не спать всю ночь, то запросто!
Тут же завязалась обстоятельная дискуссия на эту тему. Я же от участия в диспуте уклонился. Залез с ногами в кресло, вертел в руках кружку, наполовину наполненную каким-то ароматным зельем, и с удовольствием слушал болтовню своих друзей. Умилялся, словом.
— Какой-то ты сегодня молчаливый, — удивленно заметил Мелифаро. — Сглазили тебя, что ли?
— Отстань, — добродушно отмахнулся я. — Не мешай мне вас любить!
— Уважительная причина, чтобы оставить тебя в покое, — серьезно согласился он. — Нас и по отдельности-то любить довольно сложно, а уж всех вместе… И как тебе удается?
— Белая магия тысяча триста пятнадцатой ступени, — усмехнулся я. — И никаких проблем!
Такие импровизированные вечеринки уже давно стали своего рода традицией. Захватчики появляются на моей территории не реже чем раз в дюжину дней, а то и чаще. Неосвоенные пространства Мохнатого Дома кажутся моим коллегам их законными владениями: когда помещение принадлежит человеку вроде меня, совершенно лишенному чувства собственности, любой гость чувствует себя полноправным хозяином.
Большую часть вечеринок я вовсе не почтил присутствием, поскольку по ночам мне по-прежнему приходится дежурить в Доме у Моста. Но мне нравилось знать, что в моей гостиной вечно околачивается кто-то из коллег. В конце концов, без этих людей и их странных чудес моя жизнь была бы неудавшейся шуткой — в любом из Миров! К тому же трехэтажный дом выгодно отличается от однокомнатной квартиры: если ты устал и хочешь спать, к твоим услугам почти целая Вселенная, до краев заполненная одеялами и одиночеством…
* * *
Впрочем, через час мои друзья стали постепенно растворяться в оранжевом тумане уличных фонарей. В отличие от меня, утром их ждали дела.
Последней уехала Меламори. Собственно говоря, я сам отвез ее домой: леди решила, что это будет чрезвычайно романтично. У меня на сей счет имелось иное мнение, но, когда за нею закрылась тяжелая парадная дверь и я ощутил на губах горьковатый привкус нежной беспричинной печали, пришлось согласиться: действительно, чертовски романтично! Про себя я порой называл ее поэтом-практиком. Меламори за всю свою жизнь не зарифмовала и двух строчек, но ей это и не требовалось, она оперировала не рифмами, а поступками, создавая свои мимолетные шедевры не из слов, а из событий, вплетала себя в ненадежную ткани реальности, отходила в сторону и одобрительно кивала: «Хорошо!»
Я оставил амобилер у ее дома и вернулся домой пешком. Первая одинокая прогулка за много-много дней. Вылазки в обществе Друппи не в счет: какое уж там одиночество, этот пес не только понимает каждое мое слово, но и в моем переменчивом настроении разбирается не хуже самого сэра Джуффина!
Мои мудрые ноги каким-то образом перехитрили разум, прагматично наметивший самый короткий маршрут, и сделали изрядный крюк, так что домой я вернулся незадолго до рассвета, счастливый, спокойный и немного опустошенный.
«Кажется, я — самый счастливый человек во Вселенной, — удивленно подумал я, забираясь под одеяло. — И как такое со мной могло случиться?»
Не знаю, что именно меня взбудоражило: то ли это нехитрое умозаключение, то ли головокружительная прогулка по ночному городу, то ли предвкушение нескольких свободных дней кряду, но уснуть не удалось. Собственно говоря, спать мне совершенно не хотелось. Зато хотелось курить и писать стихи. «Кури на здоровье, дорогуша, — великодушно сказал я себе. — Но я тебя умоляю: никаких стихов! Не позорься!»
После того как сигарета погасла, я некоторое время старательно ворочался с боку на бок, с удивлением узнавая все симптомы бессонницы. А я-то был уверен, что с этой дурью покончено раз и навсегда! Наконец я решил, что с испытанным злом следует бороться испытанными же методами.
Чем хороша бессонница: я обязан ей своим поверхностным, но обширным образованием. Забраться под одеяло с хорошей книгой — совершенно особенное удовольствие, и строгие умники, предпочитающие читать в специально предназначенных для этой цели библиотечных креслах, никогда не поймут, как много потеряли…
Одним словом, я решил, что в моей постели не хватает сговорчивой подружки в твердом переплете, и отправился на поиски.
Проблем с книгами у меня, хвала Магистрам, быть не могло: когда-то в Мохнатом Доме размещалась библиотека столичного Университета. Библиотека уже давно переехала в новое здание, лучше приспособленное для хранения древних фолиантов. А часть книг осталась в старом здании: то ли потому, что они были слишком потрепанными, то ли для них просто места не хватило, то ли тогдашний директор библиотеки был разгильдяем, вроде меня.
Одним словом, книги достались мне вместе с домом, старой мебелью и кучей исторически ценной пыли, залежи которой я до сих пор время от времени обнаруживаю в дальних углах — даром, что в те времена, когда я был преуспевающим суверенным монархом кочевого народа Хенха из Пустых Земель, здесь суетились две дюжины слуг, которых посадил мне на шею наш заботливый король!
Правда, среди этих букинистических сокровищ было непросто найти что-нибудь удобоваримое: в Соединенном Королевстве как-то не сложилась традиция создания художественной литературы. В моей библиотеке можно обнаружить все что угодно, начиная от древних исторических мемуаров и заканчивая заумными философскими трактатами. Учебники по алхимии и механике — сколько угодно! Медицинские трактаты, географические исследования, школьные учебники по Очевидной магии времен Эпохи Орденов и даже толстые тома, заполненные шедеврами местной поэзии, — пожалуйста! Но ни одного завалящего детектива, хоть головой об стенку бейся!
Впрочем, сейчас у меня была генеральная стратегическая задача: уснуть. Я заранее решил, что меня вполне устроит какой-нибудь философский трактат: и поумнеть не успею, как отключусь! Поэтому я вылез из теплой постели и отправился в книгохранилище.
С тех пор как в мою библиотеку повадился шастать Лонли-Локли, там царил образцовый порядок. Этот потрясающий парень в течение полугода терроризировал моих несчастных слуг, зато теперь все книги стояли на полках, а не были свалены в стопки на полу.
Правда, я никак не мог постичь логику, которой руководствовался сэр Шурф, расставляя книги. Было очевидно, что он раскладывал их не по алфавиту, не по тематике и даже не в хронологическом порядке — но вот как?.. Во всяком случае, сейчас я не собирался искать ответ на этот вопрос. Все, что мне требовалось, — найти книгу, которая сможет меня усыпить. Желательно быстро и ласково…
Некоторое время я слонялся среди стеллажей, недоверчиво поглядывая на толстые корешки книг. Повертел в руках «Хроники династии Клакков». Мне было бы любопытно узнать побольше о королях-вурдалаках, но текст, написанный неизвестным придворным автором пару тысячелетий назад, показался мне совершенно непроницаемым. Буквы знакомые, слова тоже, но смысл витиеватых выражений ускользал от моего разума, изрядно ошалевшего при встрече с иным менталитетом.
Среди груды медицинских трактатов я наткнулся на «Речи Каккулата». Этот оригинальный мыслитель, ученый и философ начала Эпохи Орденов был знаменит тем, что убивал на месте каждого, кто пытался вступить с ним в спор, оглашая окрестности истошным криком: «А ты готов умереть за свою правду?» В возрасте двухсот восьмидесяти лет философ Каккулат героически погиб за собственную «правду», встретив на свою беду достойного противника, искушенного не только в составлении логических конструкций. Я уже давно собирался полюбопытствовать: что это была за правда такая, за которую столько народу полегло, да все руки не доходили. Ну вот, дошли вроде бы…
Я взял под мышку увесистые «Речи» и уже собрался было вернуться в спальню, когда мой взгляд неожиданно упал на ярко-алый переплет одной из книг. Переплет выглядел почти новым, и это меня заинтересовало: в моей библиотеке вроде бы не было ни одной книги в таком хорошем состоянии, кроме восьмитомной «Энциклопедии» Манги Мелифаро и нескольких тонких брошюр со стихами моих приятелей из «Трехрогой Луны», но они лежали у меня в спальне.
— А ну-ка, что тут у нас?.. — пробормотал я, снимая книгу с полки.
На алом переплете красовались буквы цвета свернувшейся крови. Моя находка именовалась «Книга Огненных Страниц» — не больше и не меньше! Открыв ее наугад, я обнаружил, что мне крупно повезло: кажется, я все-таки откопал нечто весьма похожее на беллетристику.
Текст захватил меня сразу же. Я и сам не заметил, как присел прямо на пороге и с головой ушел в книгу.
Я проснулся незадолго до полудня. Голова гудела, как с похмелья, которого у меня не было и быть не могло: я уже сам не помню, когда мне в последний раз случалось надираться.
С памятью вообще творилось неладное. С одной стороны, я совершенно точно помнил, что в полдень мне надо быть на службе. В то же время, мне смутно казалось, что сэр Джуффин Халли что-то там говорил насчет положенных мне Дней Свободы от забот. Двух или даже трех. Интересные дела!
Мы отправились мыться вместе: я и мои сомнения. В конце концов я решил не мучиться и отправил зов шефу.
«Доктор, у меня провалы в памяти! — торжественно объявил я. — Никак не могу вспомнить: вы вчера отпустили меня на отдых или мне примерещилось?»
«Я тебя отпустил? — удивленно отозвался он. — Вот уж не думаю! Боюсь, тебе просто приснился сладкий сон, которому, увы, не суждено сбыться. Сейчас нам всем очень долго будет не до отдыха. В полдень у нас совещание, и я надеюсь, что ты не опоздаешь».
«Не опоздаю. Во всяком случае, не больше чем на четверть часа, — пообещал я. — Я еще не завтракал».
«Нет уж! — твердо сказал шеф. — Завтракал ты или нет — это твои проблемы. А твои опоздания рано или поздно сведут меня в могилу, так что окажи мне услугу: хотя бы сегодня будь вовремя».
«Ладно», — вздохнул я.
Пулей выскочил из бассейна и побежал одеваться. Кажется, под хвост Джуффину в кои-то веки попала вожжа. Я решил, что раз в жизни могу прикинуться очень дисциплинированным молодым человеком. Разумеется, мне было ужасно интересно, как выглядит сэр Джуффин Халли, на полном серьезе отчитывающий меня за пятнадцатиминутное опоздание, но, поразмыслив, я решил, что мне следует ограничиться теоретическими исследованиями в этой области, а с полевой практикой придется подождать до лучших времен.
В Дом у Моста я вошел минуты за три до полудня — оказалось, что мне под силу и такие чудеса!
Впрочем, мои коллеги уже были в сборе. Сидели в Зале Общей Работы — все, кроме Луукфи, который, как я понимаю, остался в Большом Архиве, и Лонли-Локли. Зато физиономии у присутствующих были такие серьезные, словно они решили как-то компенсировать отсутствие нашего «Мастера Пресекающего ненужные улыбки».
— А где же сэр Шурф? — спросил я, усаживаясь на подоконник. — Опаздывает или просто выскочил на минутку кого-нибудь убить?
Коллеги посмотрели на меня с неодобрительным, почти брезгливым изумлением.
— Макс, такими вещами не шутят, — наконец строго сказал сэр Кофа. — Что это значит: «вышел на минутку кого-нибудь убить»?! Можно подумать, у нас тут банда разбойников, а не Тайный Сыск! Такие высказывания, да еще и в устах сотрудника, нас компрометируют.
— И будь любезен, сядь в кресло, — вмешался Джуффин. — Не мельтеши. Все-таки у нас совещание, а не вечеринка!
«Они меня разыгрывают, — подумал я. — Точно, разыгрывают! Возможно, именно поэтому и Шурфа нет. Такой серьезный парень любой розыгрыш может испортить… Ладно, пусть себе наслаждаются!»
— И все-таки, где Шурф? — снова спросил я, послушно занимая свободное кресло. — И почему мы не пьем камру? Что это за совещание — за пустым-то столом?
— Сэр Лонли-Локли решил больше не обременять себя Королевской службой, — сухо сказал Мелифаро. — Он подал в отставку.
— Извини, но мне не смешно, — отозвался я. — Придумай что-нибудь получше.
— Я могу придумать все, что пожелаешь, — усмехнулся он. — А потом, если очень попросишь, зарифмовать. И даже прочитать в «Трехрогой Луне», на радость всем любителям поэзии. Но мне показалось, что ты хочешь узнать правду. Тебе не смешно? Если честно, мне тоже…
— Так что, Шурф действительно подал в отставку? Это не розыгрыш? — изумленно уточнил я, обводя глазами своих коллег. На их лицах я не заметил и тени улыбки, даже на физиономии Нумминориха, который, по моим наблюдениям, просто физически не способен так долго и старательно сохранять серьезный вид.
— Это не розыгрыш, — наконец откликнулся Джуффин. — Но о Шурфе и его отставке можно поговорить позже. А сейчас перейдем к делу, если сэр Макс не возражает…
— А камру в «Обжоре» кто-нибудь уже заказывал? — напомнил я. — Извините мое занудство, ребята, но я не успел позавтракать…
— Это твои проблемы, сэр Макс, — сухо сказал шеф. — Вот закончим совещание, пойдешь в какой-нибудь трактир и выпьешь там столько камры, сколько в тебя влезет. А на службе надо работать. Или хотя бы не мешать другим своим чавканьем.
«Точно, вожжа под хвост попала! — изумленно подумал я. — И еще какая! Чтобы сэр Джуффин Халли проводил совещание, не уставив весь стол кувшинами с камрой и подносами с печеньем… Да еще и эта дурацкая фраза: «На службе надо работать» — прямо готовый лозунг над столом генерала Бубуты, только еще про дерьмо надо что-нибудь вставить… Заболел он, что ли? Но ведь он не может просто так взять и заболеть. Кто угодно, только не Джуффин!»
Пока я пытался понять, какая муха укусила нашего шефа, он приступил к делу. Манера его изложения тоже настораживала. Она, собственно говоря, настораживала больше всего.
Даже когда столице Соединенного Королевства угрожали по-настоящему серьезные опасности, вроде эпидемии анавуайны, Начальник Тайного Сыска проводил совещания в манере ведущего хорошего ток-шоу: говорил емко и увлекательно, оставляя собеседникам возможность разбавить его монолог своими репликами. Сейчас же шеф был смертельно серьезен, словно собрал нас здесь для того, чтобы огласить свое завещание. Впрочем, до завещания дело все-таки не дошло. По крайней мере, пока.
— Значит, так, господа, — начал Джуффин. — Мы с вами стоим на пороге великих и, в то же время, не слишком приятных событий. Кто-нибудь из вас знает о цветении Пустого Сердца?
Мои коллеги изумленно переглянулись. Только Нумминорих нерешительно промямлил:
— Кажется, я что-то читал в хрониках Древней Династии…
— И что же ты там вычитал? — почему-то неодобрительно спросил Джуффин.
— Я точно не помню, — смущенно признался Нумминорих. — Кажется, это волшебный цветок, который нужно полить чьей-то кровью. Только я забыл, чьей именно и зачем это следует делать… Я всегда думал, что это просто легенда.
— В таком случае, не перебивай меня, сэр мыслитель! — сердито сказал Джуффин. — Лучше послушай, что я вам расскажу. Пустое Сердце — это действительно своего рода цветок, хотя к ботанике это явление не имеет никакого отношения. Оно всегда расцветает неподалеку от Сердца Мира. К счастью, это случается очень редко. Я сказал «к счастью», потому что цветение Пустого Сердца всегда ведет к кровопролитным беспорядкам среди населения. Никакая гражданская война не может сравниться с безумием, которое охватывает людей, когда они начинают драться друг с другом за право напоить Пустое Сердце своей кровью, — хотя бы потому, что в битве за Пустое Сердце каждый сражается только за себя. Нам с вами немного не повезло: очередное цветение Пустого Сердца совпало с нашим пребыванием на государственной службе. Собственно говоря, это произойдет через несколько дней. Через три или четыре дня — точнее пока сказать не могу…
— Извините, Джуффин, — сухо сказал Кофа, — но я не понимаю: с какой стати появление какого-то цветка, будь он хоть дюжину раз волшебный, должно стать причиной, как вы выразились, «беспорядков»? Я знаю настроения в городе лучше, чем кто бы то ни было. И поверьте мне, ни о какой гражданской войне сейчас и речи быть не может. Столь стабильной ситуация в столице Соединенного Королевства не казалась мне уже давно.
— Неудивительно: она и есть самая что ни на есть стабильная, — пожал плечами шеф. — И оставалась бы таковой еще очень долго, если бы не этот грешный цветок. Угораздило же нас стать свидетелями величайшего чуда новой эпохи, будь оно дюжину раз неладно!.. Если вы еще не поняли, цветение Пустого Сердца лишает разума всех, кто находится поблизости, — без исключения! Это действует примерно как Смертные шары нашего сэра Макса. — Он ехидно покосился на меня и добавил: — Вообразите, что сэр Макс оглушил своими Смертными шарами все население Ехо и окрестностей. А потом отдал приказ: «А теперь ну-ка все быстренько обнимите меня!» Представляете, какая будет давка? И как его несчастные жертвы станут драться друг с другом, чтобы получить возможность выполнить приказ своего господина? Их-то больше сотни тысяч, а обняться с Максом сможет разве что дюжина самых шустрых… Так вот, с Пустым Сердцем дело обстоит еще хуже, поскольку зовет оно к себе всех, сила его притяжения непреодолима, а нужен ему только один человек — любой, кто первым успеет выполнить его приказ. Напрягите воображение и представьте себе, чем это чревато!
— Оно, как вы выразились, «зовет» вообще всех людей? — уточнил Мелифаро. — То есть даже грудные младенцы вылезут из колыбелек и поползут в направлении этого вашего цветка?
— Нет, насколько мне известно, детей оно щадит. В древних эльфийских «Хрониках Безумий» высказано предположение, что это как-то связано с половой зрелостью. Полагаю, так оно и есть, поэтому младенцы никуда не поползут. Возможно, самые дряхлые старики тоже останутся дома. А вот подростки, например, с удовольствием примут участие в битве. И начнут со своих мамаш, я полагаю!
— Плохо дело, если так, — резюмировал Мелифаро.
Он отвернулся и уставился в одну точку. Мне показалось, что даже яркий оранжевый цвет его лоохи поблек и незаметно превратился в благородный песочный оттенок. Парень выглядел гораздо элегантнее, я бы искренне порекомендовал ему всегда так одеваться… но почему-то именно сейчас мне стало здорово не по себе от такой перемены.
Сэр Кофа с отсутствующим видом смотрел в окно. Можно было подумать, что он-то как раз собрался нынче же вечером эмигрировать из Соединенного Королевства, а поэтому мрачные прогнозы касательно грядущих беспорядков на улицах столицы были ему до лампочки. Кекки впилась глазами в равнодушное лицо Кофы, словно пыталась найти там хоть какую-то утешительную информацию.
Меламори внимательно разглядывала свои руки. Мне показалось, что она очень хочет заплакать, но уже давно забыла, как это делается, и теперь пытается вспомнить.
Нумминорих уставился на меня несчастными, округлившимися, как у испуганного ребенка, глазами. Я не смог оставаться равнодушным и послал ему зов: «Всегда есть какой-нибудь выход, парень, и сейчас он найдется, вот увидишь!» Нумминорих тут же оттаял, едва заметно кивнул мне и улыбнулся краешком губ — черт, тоже мне, нашел кому верить, бедняга…
— Если бы здесь был сэр Шурф, он бы непременно прочел нам обстоятельную лекцию об этом грешном цветке, подробно перечислив, из каких книг извлечены цитаты. И это было бы весьма кстати, поскольку лично мне по-прежнему непонятно, что это за хрень такая, ваше «Пустое Сердце», каким образом оно порабощает человеческую волю и, самое главное: что будет с тем «счастливчиком», который первым пробьется к цветку и отважится «напоить его своей кровью»? — Я посмотрел на мрачного, как грозовая туча, Джуффина и мужественно выдавил из себя некое подобие улыбки. — Но если уж его нет… Что ж, Магистры с ней, с лекцией! Скажите лучше, какие мы будем принимать меры?
— Ну почему же, можно и лекцию прочитать, — вздохнул Джуффин. — Только я буду краток, поскольку рассказывать особенно нечего. Этот, как ты изволил сказать, «счастливчик» отдаст Пустому Сердцу всю свою кровь, цветок напьется, и всеобщее безумие прекратится… Насколько мне известно, потерять всю свою кровь и остаться в живых решительно невозможно, поэтому «победителю» не позавидуешь! А вот какие мы будем принимать меры, я пока не знаю. Вернее, знаю, но не уверен, что в данном случае моего мнения достаточно. Поэтому думать будем вместе. Поскольку ситуация из ряда вон выходящая, мы все в одной лодке: у меня тоже нет соответствующего опыта. Кстати, и Магистр Нуфлин понятия не имеет, как можно уберечься от этой напасти. Что касается Нуфлина, сия скверная новость стоила ему сердечного приступа… Магистры знают, что творится: никогда бы не поверил, что такой могущественный колдун, как Нуфлин Мони Мах, может свалиться с обыкновенным сердечным приступом, будто какой-нибудь пожилой лавочник, потерявший свои капиталы! Впрочем, возможно, он просто симулирует…
— Симулирует? — оживился Кофа. — Да, было бы забавно!
— При всем желании не могу счесть это забавным, — пожал плечами шеф. — Сейчас всего можно ожидать. А уж от Нуфлина — тем более… Значит, так, господа. Условия задачи таковы: через несколько дней у подножия Холоми начнет цвести Пустое Сердце. К нему будут ломиться абсолютно все жители столицы и окрестностей. Возможно, на следующий день подоспеют жители других городов Угуланда — впрочем, по сути, это уже ничего не изменит… Вот и подумайте: что мы можем сделать в такой ситуации?
— А что, собственно говоря, происходило в прошлый раз? — спросил Мелифаро. — Насколько я понял, Пустое Сердце цветет не впервые…
— Да, не впервые, — кивнул Джуффин. — Но в последний раз это событие случилось около шести тысяч лет назад. В то время Ехо был совсем маленьким городом, окруженным непроходимыми лесами. Так что битва за Пустое Сердце хоть и попала во все исторические хроники как самое кровавое событие тех лет, но унесла не больше тысячи жизней — примерно треть взрослого населения. Королевскому семейству повезло: у тогдашних правителей были очень мудрые слуги, которые не побоялись связать своих владык по рукам и ногам и спрятать в глубоком подвале. Поэтому династия не прервалась.
— Ну, кого-кого, а Его Величество Гурига мы уж точно можем запереть в подвале, — оживился сэр Кофа. — Полагаю, даже силу применять не придется: молодой король — человек разумный. Если вы ему все объясните…
— Ну, предположим, Гурига мы действительно спрячем, — неохотно согласился Джуффин. — И что дальше? Связать все население Ехо по рукам и ногам? Идея заманчивая, но, чтобы успеть, нам надо было начать еще в прошлом году…
— Связывать не обязательно. Можно дать им глубокий наркоз, — рассмеялся я. — Что может быть лучше!
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился шеф.
Мне показалось, что его чертовски раздражают мои мужественные попытки любой ценой сохранять хорошее настроение. Странно: вообще-то, до сих пор считалось, что именно это от меня и требуется…
— Усыпить всех на фиг, и дело с концом, — смущенно объяснил я, прогоняя с лица никому не нужную улыбку.
Джуффин посмотрел на меня с искренним восхищением. Было бы с чего!.. Признаться, я удивился, что он сам не додумался до столь простого решения. Впрочем, вполне могло быть, что он-то давным-давно до всего додумался, но решил придержать свои идеи в рукаве и посмотреть, на что мы годимся. Кто его разберет, этого кеттарийского хитрюгу!
— Так, — наконец сказал Джуффин, — звучит неплохо. И как ты себе это представляешь?
— Ну, как… — Я пожал плечами. — Наверное, есть какое-нибудь сильное снотворное или еще лучше — подходящее заклинание. Вам виднее, я же пока дилетант… А помните, как вы остановили время в доме вашего соседа Маклука? Может быть, можно остановить его во всем городе?
— Это, к сожалению, не получится. Время можно остановить только в закрытом помещении. Разве что методично обойти все дома в городе, но на это у нас попросту не хватит времени, — Джуффин раздраженно пожал плечами, словно досадуя на дурацкие законы природы. — Но твоя идея усыпить всех горожан очень даже ничего. Насколько я знаю, существует одно полезное древнее заклинание, Колыбельная Маннаха. Всего-то девятая ступень Белой магии, для равновесия Мира практически безопасно. Одна правильно исполненная Колыбельная действует в радиусе до двух миль. Простой фокус, но утомительный чрезвычайно… Конечно, с нас дюжина потов сойдет, пока мы усыпим весь город, но в этом деле мы можем рассчитывать на активную помощь Ордена Семилистника. Колыбельная Маннаха — их достояние, поэтому специалистов у нас будет больше чем требуется…
— А мы? — неожиданно спросила Меламори.
Ее голос невозможно было узнать, и это испугало меня куда больше, чем дикая история о Пустом Сердце, в которую я, впрочем, никак не мог по-настоящему поверить…
— Что ты имеешь в виду, девочка? — ласково спросил Кофа.
— Неужели не ясно? — она обвела нас сухими, но блестящими, как у больного лихорадкой, глазами. — Я хочу понять: а мы тоже начнем ломиться к этому кошмарному цветку, убивая друг друга?
— Мы тоже люди, леди Меламори, хотя и довольно могущественные, — неохотно сказал Джуффин. — Поэтому все, что я говорил о прочих, касается и нас. Собственно говоря, именно по этой причине сэр Лонли-Локли подал в отставку. Полагаю, он уже удаляется от Ехо на максимальной скорости, на которую способен его амобилер.
— Он испугался? — изумленно спросил Мелифаро. — Вот тебе и Лонки-Ломки! Грешные Магистры, вот уж не думал, что этого парня так легко напугать…
— Я полагаю, он просто решил оградить нас всех от своего общества, — мягко сказал Джуффин. — Следует признать, что, когда дело доходит до убийства, Шурф действует куда эффективнее, чем большинство присутствующих здесь. К тому же следует учесть, что на зов цветка будет идти не знакомый вам сэр Шурф Лонли-Локли, а Безумный Рыбник, во всей своей первозданной красе. Полагаю, сэр Кофа еще помнит, что это был за тип, и может на досуге любезно просветить любопытствующих. Пожалуй, только я сразился бы с ним на равных. Могу еще допустить, что у Макса хватило бы — не умения и могущества, а скорее удачи! — чтобы уцелеть, да и то сомнительно… Так что сэр Шурф поступил честно и предусмотрительно, избавив нас от своей персоны.
— В таком случае я бы предпочла, чтобы вы тоже избавили нас от своей персоны, сэр, — твердо сказала Меламори. — И еще мне бы очень хотелось, чтобы Макс оказался как можно дальше от меня, если уж на то пошло! Впрочем, сэр Кофа тоже не подарок, да и с Мелифаро я бы предпочла не ссориться. Надеюсь, Кекки и Нумминорих не обидятся, если я честно скажу, что их боюсь гораздо меньше. Впрочем, в таком деле возможны любые неожиданности!.. При этом вынуждена признать, что и я, в случае чего, не самое безобидное существо в этом Мире… Вы понимаете, о чем я говорю, сэр Джуффин? Вам не кажется, что лучшее, что мы все можем сделать, — это умчаться отсюда на край света?
— Я думал об этом, — спокойно согласился шеф. — И продолжаю об этом думать. Что касается меня, я бы с превеликим удовольствием скрылся на самой дальней окраине Вселенной и подождал, чем все закончится. Во всяком случае, я рассматриваю этот вариант как одно из возможных решений, хотя вынужден напомнить тебе, что в наши непосредственные обязанности входит забота о безопасности жителей Ехо и поддержание порядка в столице… Тебе не кажется, что, оказавшись на краю света, мы вряд ли сможем исполнять свой долг перед обществом? — с неуместным пафосом спросил он.
Сказать по правде, в исполнении сэра Джуффина Халли рассуждения о «долге перед обществом» звучали как чистой воды издевательство. Но он, кажется, был вполне серьезен.
— Извините за откровенность, сэр, но плевать я хотела на свои служебные обязанности и уж тем более на какой-то там долг, — отмахнулась Меламори. — Я тоже подаю в отставку. Прощайте, господа.
Она поднялась и вышла из Зала Общей Работы. Мы молча смотрели ей вслед. Через несколько секунд я опомнился и послал ей зов. Не знаю, что я собирался ей сказать. Наверное, просто не хотел оставлять ее в одиночестве. Но Меламори окружила себя барьером, непроницаемым для Безмолвной речи. Я и не знал, что она это умеет…
Я собрался было выскочить следом за ней, но Джуффин остановил меня.
— Сядь, пожалуйста, на место, Макс. Совещание пока не закончилось, а ты — единственный человек в этой комнате, чью отставку я не приму ни при каких обстоятельствах. Почему — объясню позже. А свою личную жизнь будешь улаживать на досуге, договорились?
— Но я хотел выйти только на минуту, — нерешительно возразил я…
— Надеюсь, — кивнул шеф. — Но Меламори сейчас лучше не трогать. Если она действительно решила сбежать — неужели ты станешь ее отговаривать? Пусть остается в живых, она имеет на это полное право.
— Я просто хотел ее успокоить, — промямлил я.
— Не думаю, что это возможно, — отрезал Джуффин. — Во всяком случае, не сейчас. И уж точно не при помощи страстных объятий в коридоре Управления, а я здорово сомневаюсь, что ты способен придумать нечто более оригинальное!
В глубине души я отлично понимал, что он прав: если бы Меламори не хотела остаться в одиночестве, она бы не стала отгораживаться от моей Безмолвной речи, а значит — что толку бегать за ней по улицам?!
Но слова Джуффина произвели на меня неприятное впечатление. Я уже давно привык к его безжалостной прямоте, но от нее никогда не пахло обычной бессмысленной жестокостью. Никогда — до сего дня.
— Больше нет охотников подавать в отставку? — бодро спросил Джуффин у наших коллег, на которых выходка Меламори произвела почти такое же гнетущее впечатление, как на меня. — Имейте в виду: я считаю, у вас есть на это некоторое право. Не я дал вам жизнь, и я не вправе настаивать, чтобы вы потеряли ее только потому, что вашему начальнику взбрело в голову, будто он должен оставаться на своем месте до конца…
Желающих покидать Королевскую службу больше не нашлось. Никто не стал произносить высокопарных фраз о долге, чести и прочей хренотени, только сэр Кофа укоризненно покачал головой и тихо сказал:
— Не перегибайте палку, Джуффин. Не настолько все страшно, как вам кажется. И не из такого дерьма выбирались!
— Вот именно: «не из такого», — огрызнулся шеф.
— По-моему, я нашел решение, — неожиданно сказал Мелифаро. — Если вы говорите, что безумие закончится, как только этот дрянной цветок напьется крови — что ж, значит, мы должны постараться напоить его как можно скорее, только и всего! Усыпим горожан, как предложил Макс: чтобы не было никаких беспорядков. А когда они уснут, мы устроим небольшой пикник на острове Холоми — для маленькой компании добрых друзей! И как только появится это грешное Пустое Сердце…
— Не забывай: мы тут же начнем драться друг с другом, согласно сценарию не по годам мудрой леди Меламори, — мрачно закончил Джуффин. — Впрочем, твое предложение кажется мне разумным. Именно чего-то в таком роде я и ждал. Остается найти того единственного и неповторимого «счастливчика», который… Ладно, над этим я сам подумаю! — Джуффин одним стремительным движением покинул свое кресло и решительно объявил: — Все свободны до вечера. Полагаю, такие новости требуют уединенных размышлений. На закате встретимся и продолжим наш разговор. Если кто-то из вас хочет отправить своих близких подальше от столицы, я — за. Хотя, если они уснут под сладостные звуки Колыбельной Маннаха вместе с другими горожанами, они будут в полной безопасности… Ладно, в любом случае, я даже готов оказать вам помощь, если она вдруг понадобится. Но рассказывать правду о Пустом Сердце настоятельно не рекомендую. Придумайте что-нибудь другое или просто скажите «надо», не вдаваясь в объяснения. Клятв я с вас брать не буду — не маленькие! Надеюсь, вы сами прекрасно понимаете, что преждевременная паника сведет на нет все наши попытки обойтись минимальными жертвами… А ты, сэр Макс, можешь пойти позавтракать, если еще не передумал, но через полчаса возвращайся. К тебе есть отдельный разговор.
Дверь кабинета захлопнулась за Джуффином. В Зале Общей Работы воцарилось тягостное молчание. Можно было подумать, что все мы то ли захворали некой неизлечимой болезнью, тягостной и отвратительной, вроде проказы, то ли просто являемся сообщниками в каком-то мерзком дельце, от которого нам самим тошно. Атмосфера была такая гнетущая, что я поспешно решил воспользоваться советом шефа и отправиться в какой-нибудь трактир. Есть мне уже не хотелось, но оставаться в Доме у Моста было невыносимо.
Я встал и направился к выходу.
— Приятного аппетита! — сказал мне вслед Мелифаро.
Вот уж никогда не думал, что эту безобидную фразу можно наполнить таким количеством яда! Я удивленно обернулся к нему.
— Ты чего злобствуешь? И так все хреново — дальше некуда! Ты будешь счастлив, если я пойду не завтракать, а вешаться? Могу доставить тебе такое удовольствие: в сущности, мне почти все равно.
— Извини, — неохотно сказал он. — Просто нервы ни к черту. Если бы сейчас здесь была кошка, я бы немного потаскал ее за хвост, чтобы отвести душу, но вместо кошки мне подвернулся ты… Ладно, иди жри свой грешный завтрак, счастливчик! А я, пожалуй, попробую нежными пинками выгнать из дома свою жену. Нечего ей здесь делать…
— И моим тоже, наверное, — нерешительно сказал Нумминорих.
— Еще бы! — согласился сэр Кофа. — Отправляй свое семейство куда-нибудь в Тулан: там-то уж они точно будут в безопасности. — Он обернулся к Кекки и строго сказал ей: — Тебя это тоже касается, леди. И не спорь. От тебя здесь все равно никакого толку не будет.
— Я так не думаю, — несчастным голосом возразила она.
— Хочешь об этом поговорить? — Кофа обнял ее за плечи, и они вышли в коридор.
Мелифаро и Нумминорих торопливо последовали за ними.
Я посмотрел им вслед, а потом осознал, что остался один, и вернулся в свое кресло. Теперь можно было никуда не уходить, а просто извлечь из Щели между Мирами чашку крепкого кофе и сигарету. Ничего больше мне сейчас не хотелось, и я подозревал, что еще долго не захочется. Желудок противно ныл от одной только мысли о еде.
Все рушилось, и я никак не мог понять, почему оно рушится: сама по себе ситуация по-прежнему не казалась мне безвыходной: выкручивались же мы как-то до сих пор…
Что меня по-настоящему убивало, так это мелкие подробности, неуловимые, но физически ощутимые перемены во всем, начиная с атмосферы в Доме у Моста. Все бы ничего: я был готов стоически перенести внезапный приступ мизантропии Джуффина, избыток яда в репликах Мелифаро, арктический холод, притаившийся в глазах сэра Кофы… Но невыразимое чудесное настроение, обитавшее в этих стенах, как-то незаметно растаяло, словно и не было его никогда. Теперь мне казалось, что я медленно погружаюсь в глубины океана и давление неумолимо возрастает с каждым метром — еще немного, и окажется, что на такой глубине мне, беспомощному ныряльщику, ничем не защищенному от безжалостных законов физики, уже не выжить…
Разумеется, если бы не дикая выходка Меламори, все было бы не настолько паршиво. Катастрофы мирового масштаба очень скверно сочетаются с личными неприятностями. По собственному опыту знаю, что и с тем, и с другим вполне можно справиться, но только не одновременно! Я снова попробовал послать ей зов — бесполезно… У меня даже голова разболелась: верный признак того, что тебе сопротивляется хороший колдун.
«Экая ты у нас, оказывается, могущественная, радость моя. Можешь ведь, когда хочешь», — печально подумал я, извлекая из кармана очередную сигарету.
Курить, впрочем, было не менее противно, чем думать о еде, а от кофе меня и вовсе тошнило, но привычный ритуал хоть как-то помогал отвлечься от апокалиптических настроений.
Наконец мне пришло в голову, что надо поговорить с Шурфом. Этот парень всегда действовал на меня успокаивающе. Уехал он там или нет, но я здорово надеялся, что уж он-то не откажется со мной пообщаться.
Он действительно не отказался. Отозвался на мой зов сразу же и, как мне показалось, был даже рад меня услышать… Хотя, с другой стороны, у Шурфа и по лицу-то не поймешь, рад он или нет, а уж во время Безмолвного диалога — и подавно.
«Приятно услышать тебя, Макс», — вежливо сказал он.
Можно подумать, я послал ему зов исключительно для того, чтобы поздороваться!
«Ты еще в Ехо?» — спросил я.
«Уже нет».
«Но почему ты так быстро смылся? Без тебя мне тут совсем хреново, дружище! Наверное, ты принял разумное решение, но… В конце концов, есть еще несколько дней. Мало ли какой выход мы успели бы придумать!»
«Я уехал только потому, что таков был приказ сэра Джуффина Халли, который, к твоему сведению, все еще является моим непосредственным начальником. Джуффин дал мне всего час на сборы и велел уезжать как можно дальше. Желательно на другой континент, если уж я до сих пор толком не выучился перемещаться между Мирами — как он сам выразился. Признаться, это распоряжение привело меня в некоторое замешательство, но я исполнил приказ, как того требует служебная дисциплина…»
«Ничего не понимаю! — растерялся я. — Джуффин сказал, что это было твое собственное решение — подать в отставку и уехать. Но он его, дескать, полностью одобряет… Объяснил, что в сложившихся обстоятельствах ты представляешь для нас страшную угрозу, стращал младших сотрудников Безумным Рыбником…»
«Ясно, — сухо отозвался Шурф. — Значит, я подал в отставку. Что ж, спасибо за хорошую новость… Хочешь дельный совет, Макс?»
«Еще бы!»
«Уноси ноги из Ехо», — лаконично сказал он.
«Как это? — опешил я. — Куда?»
«Куда угодно. На твоем месте я бы непременно воспользовался опытом путешествий через Хумгат. Во Вселенной много Миров, Макс. Будет жаль, если тебе придется заплатить жизнью за страстную привязанность к одному из них!»
«Но почему ты уверен, что мне непременно придется заплатить жизнью?» — жалобно спросил я.
Нечего сказать, поговорил с хорошим человеком, чтобы успокоиться!
«Потому что полное чудес идиллическое существование среди добрых друзей, которое ты так любил, заканчивается. Вернее, уже закончилось, — сурово ответил Лонли-Локли. — В битве за Пустое Сердце каждый будет играть за себя. А ты играть за себя пока не умеешь. Впрочем, по большому счету, ты вообще не умеешь играть. Когда ставки становятся по-настоящему высоки, тобой руководят исключительно искренние привязанности. Они-то тебя и погубят».
«Думаешь, все так плохо? — недоверчиво спросил я. — Но мы уже, кажется, нашли выход…» — И я вкратце пересказал ему итоги недавнего совещания.
«Плохо дело, Макс. Твои слова подтверждают мои самые худшие опасения, — отозвался он, когда я закончил. — Джуффин уже начал свою последнюю решающую игру, и это мне очень не нравится!»
«Что ты хочешь сказать?»
«Ничего определенного, Макс. Ничего такого, что можно четко сформулировать. Просто имей в виду, что сэр Джуффин Халли не рассказал вам самого главного».
«Что за «самое главное» такое? — испугался я. — Что, все еще хуже? Этому проклятому цветку нужна не одна жертва, а гораздо больше?»
«Нет, цветок действительно готов принять только одного. Но не жертву, а избранника. Видишь ли, отдать свою кровь Пустому Сердцу — вовсе не значит умереть, как сказал вам сэр Джуффин. Позволь процитировать тебе небольшой отрывок из древних хроник. В последнее время я так часто обращался к этой книге, что многое запомнил наизусть. Неизвестный автор текста был свидетелем последнего цветения Пустого Сердца, в кровопролитной битве за которое победил некий сэр Синема. В позднейших хрониках этого героя называют Великим Магистром, но я не уверен, что в те времена действительно существовали магические Ордена: такое допущение противоречит остальным данным… Впрочем, это частности. Лучше послушай: «Только тот счастливец, кто сумеет напоить влагой своего несовершенного тела Пустое Сердце, узнает вкус истинной жизни. Ему станет ведомо, ради какого великолепия рождаются живые существа, и обитаемая Вселенная будет всего лишь одной из драгоценных игрушек в его сокровищнице». Надеюсь, ты понимаешь, что это — всего лишь метафора, беспомощная попытка описать нечто, неведомое автору этих строк… Никто не знает, что именно случилось с этим отважным господином Синемой. Но можешь не сомневаться, Макс: тот, кто отдаст свою кровь Пустому Сердцу, не умрет. Скорее уж наоборот…»
«Ничего себе! А я-то все гадал, кому придется стать жертвой и будет это добровольный выбор или, как водится в таких случаях, не очень-то добровольный… Слушай, а Джуффин точно об этом знает? Может быть, он просто читал другую книжку?»
«Можешь мне поверить, Джуффин знает куда больше, чем я. Возможно, именно поэтому он и позаботился, чтобы я как можно скорее покинул Ехо… Забавно: а ведь у меня действительно неплохие шансы стать избранником Пустого Сердца. Достаточно отправить на покой Шурфа Лонли-Локли и призвать на помощь Безумного Рыбника», — неожиданно закончил он.
В его заявлении не было ни заносчивости, ни героического пафоса, ни даже смутных сожалений — обычная констатация факта.
«Думаю, что так, — согласился я. — А почему, в таком случае?..» — Я нерешительно запнулся, поскольку, признаться, мне очень не хотелось, чтобы он передумал.
«Почему я не остался принять участие в состязаниях? — переспросил он. — Есть несколько причин, Макс. Во-первых, я действительно счел нужным подчиниться приказу своего начальника. Что бы ты об этом ни думал, но это не дурацкая причуда ретивого служаки, а всего лишь дань дисциплине, которая помогает мне сохранять рассудок в любых обстоятельствах. Безумцем я уже был, довольно долго, и пока, знаешь ли, не готов добровольно вернуться в этот ад… Во-вторых, совершенно ясно, что сражаться мне пришлось бы с тобой и с Джуффином. А перед вами обоими у меня есть своего рода обязательства, которые не позволяют мне рассматривать вас в качестве соперников. Каждый из вас в свое время спас мне жизнь; к тому же вы оба помогли мне соприкоснуться с настоящими чудесами, без которых человеческое существование кажется мне пустым и бессмысленным…»
Сэр Шурф замолчал, но, когда я уже решил, что все сказано, он вдруг добавил:
«Впрочем, даже не это главное, Макс. Просто меня больше не интересуют вещи, за обладание которыми надо сражаться с другими людьми. Этого добра в моей прежней жизни было более чем достаточно. Возможно, древние хроники рассказывают правду и Пустое Сердце действительно способно открыть своему избраннику невероятные вещи. Но я не нуждаюсь в его дарах. На них свет клином не сошелся, знаешь ли!»
«Ты меня окончательно напугал», — пожаловался я.
«Боюсь, что недостаточно, — возразил он. — Ты ведь не собираешься последовать моему совету?»
«То есть смыться? Я еще не знаю, Шурф. Я подумаю».
«Смотри, — предупредил он. — Потом будет поздно. Впрочем, это твоя жизнь. Поступай как знаешь…»
Мы распрощались довольно сдержанно. Мне показалось, что сэр Лонли-Локли решил махнуть на меня рукой. В конце концов, свое мнение он уже высказал и понял, что уговаривать меня — напрасный труд. Оно и правильно: я был настолько оглушен, что вообще с трудом понимал, на каком свете нахожусь.
Я положил голову на руки, закрыл глаза и некоторое время старался вообще ни о чем не думать.
страница сгорела
— Ты спишь тут, что ли, Макс? — удивленно спросил Джуффин, выглядывая из кабинета. Теперь он выглядел приветливым и веселым, совсем как прежде. — Ну ты даешь! А я-то, старый дурак, терпеливо жду тебя в кабинете в полной уверенности, что ты пошел жрать… Заходи уж, горе мое!
Я поднял отяжелевшую голову, потом оторвал от кресла не менее отяжелевшую задницу и вошел в кабинет. Джуффин аккуратно закрыл за мной дверь и занял свое место.
— Что, хреново тебе? — с неожиданным сочувствием спросил он. — Ничего, сэр Макс, это только начало! Дальше будет еще хуже.
— Спасибо, утешили, — огрызнулся я. — Кстати, я только что разговаривал с Шурфом. Послал ему зов, чтобы возмущенно спросить: «На кого ты нас оставил?» И выяснил…
— Что я сам отправил его в отставку, — невозмутимо кивнул Джуффин. — Так оно и есть. Скажу тебе больше: за это утро я сказал так мало правды, что сам удивляюсь такому достижению. Признаться, я-то опасался, что давно потерял форму…
— Вы не потеряли форму, — вздохнул я. — Настолько не потеряли, что мне не по себе делается!
— Так и должно быть, — отрезал Джуффин. Некоторое время изучающе меня разглядывал, потом понимающе кивнул: — Сэр Шурф не поленился поделиться с тобой информацией, извлеченной из старых книжек? Что ж, тем лучше: он избавил меня от необходимости вести тебя в библиотеку. Я, знаешь ли, не мастер шпарить наизусть длинные цитаты!
— Угадайте, о чем я сейчас вас спрошу, — буркнул я.
— Можешь мне поверить: уже угадал! — обезоруживающе улыбнулся Джуффин. — Я готов ответить на твой вопрос, Макс, даже если ты так и не решишься его сформулировать. Можешь мне поверить: от тебя я ничего скрывать не собираюсь! Собственно говоря, на тебя вся моя надежда, — он на мгновение умолк, потом нетерпеливо махнул рукой: — Да что там долго говорить! Ситуация такова, сэр Макс: я не собираюсь упустить этот шанс. Такой подарок: величайшая из тайн этого Мира к моим услугам!
— Вы имеете в виду Пустое Сердце? — спросил я, не в силах скрыть охвативший меня почти панический ужас.
— Ну, уж по крайней мере, не ужин у мадам Жижинды! — неожиданно расхохотался шеф. — Слушай, сэр Макс, давай сразу договоримся: все, что ты думаешь по этому поводу… Думай себе на здоровье, а мне пересказывать не трудись: я и сам знаю, что сейчас творится в твоей бедной голове! И, честно говоря, плевать хотел на твои душевные муки. Мне нужно получить Пустое Сердце, и я его получу. А ты мне поможешь.
— Каким образом я-то вам помогу? Насколько я понимаю, я могу или унести отсюда ноги, пока не поздно, или переждать это дивное событие в собственном подвале, под глубоким наркозом, или же путаться у вас под ногами, с энтузиазмом бряцая каким-нибудь дурацким оружием. Вы ведь сами говорили, что зов этого вашего ботанического чуда распространяется на всех без исключения!
— На людей, сэр Макс. Только на людей, — с иезуитской улыбкой сказал Джуффин. — А не на Вершителей, да еще и рожденных в ином Мире. Ты будешь в полном порядке, мальчик, можешь мне поверить. Именно поэтому мне и нужна твоя помощь. Как ты думаешь, зачем я вообще затащил тебя в этот Мир, почему возился с твоей персоной, чуть ли не пылинки с тебя сдувал? Потому что мне понравились твои прекрасные глаза? Ну так можешь мне поверить: без них я бы как-нибудь обошелся!
Я молча смотрел на шефа, совершенно ошеломленный его откровенностью. Он ехидно прищурился и обрушил на меня очередную порцию слов:
— Только не вздумай жаловаться, что тебя с самого начала собирались использовать, и молоть всякую чушь в таком духе! Кто-кто, а уж ты от моей затеи выиграл больше всех. Что бы ты сейчас делал, если бы я не затащил тебя в Ехо? Стонал бы жалобно, просыпаясь по утрам, сожалея, что очередное чудесное видение оказалось пустым сном и теперь тебе надо возвращаться к опостылевшему существованию? Чем ты его скрашивал, когда становилось совсем уж тошно? Банкой пива, поисками «великой любви» и размышлениями о том, как тебя однажды оценят по достоинству? Ну вот, я и оценил. И в качестве аванса предложил тебе куда более увлекательный способ проводить время! Несколько лет ты был совершенно счастлив. Может быть, сейчас тебе кажется, что это не слишком долгий срок, но можешь мне поверить: счастье не является нормальным состоянием для человеческого существа… А уж для такого, как ты, — тем более. Ребята вроде тебя рождаются, чтобы неотрывно смотреть во тьму — помнишь, когда-то давно тебя испугали эти слова, сказанные одной старой ведьмой? Потому ты и испугался, что в глубине души знал: так оно и есть…
— Все, что вы говорите, правда, — признал я. — Вы действительно предложили мне достойную замену — какие могут быть возражения! Но зачем вы так яростно на меня набросились? Ту же самую информацию можно было изложить совсем другими словами. Для вас пустячок, а мне было бы не так паскудно… Вы говорите, что рассчитываете на мою помощь, а ведете себя так, словно вам позарез припекло со мной рассориться…
— Так оно и есть, отчасти, — согласился Джуффин.
Его бесстрастный взгляд добил меня окончательно, поскольку был куда более красноречив, чем слова, которым, при желании, вполне можно было бы не поверить. Уж сколько раз этот тип меня разыгрывал — в воспитательных, так сказать, целях!
— Не драматизируй ситуацию, сэр Макс, — холодно добавил шеф. — Я о тебе забочусь, между прочим. Когда Пустое Сердце примет меня, я исчезну навсегда — по крайней мере, из твоей жизни. Было бы неплохо, если бы к этому моменту ты окончательно уяснил, что я — не добрый дядюшка и не твой лучший приятель, а просто случайный попутчик. Мы прошли вместе добрую сотню шагов по коридорам чудес, но это не значит, что тебе будет о чем сожалеть после того, как я скроюсь за поворотом. А то с тебя станется ходить в трауре несколько дюжин лет кряду… Впрочем, пожалуй, я несколько поторопился: ты все еще куда более обидчив, чем следовало бы, а нам предстоит провести вместе несколько тяжелых дней. Теперь ты будешь сверлить меня сумрачным взором и дуться по темным углам… Впрочем, ладно, Магистры с тобой, сверли, дуйся. Сейчас мне от тебя требуется не обожание, а помощь. Насколько я знаю, ты уже успел научиться говорить «спасибо» не языком, а поступками. Вот и примени сие полезное знание на практике, договорились? Просто скажи мне «спасибо» напоследок, и все будет отлично.
— «Отлично» уже никогда ничего не будет, — огрызнулся я. — Впрочем, это — мои проблемы… Разумеется, вы можете на меня рассчитывать. Рассказывайте, что от меня требуется, я вас внимательно слушаю.
— Только не вешайся в уборной, ладно? — неожиданно весело подмигнул мне Джуффин. — Можешь мне поверить: я — не такая большая потеря, как тебе сейчас кажется!
— Да, наверное. Тем не менее мне еще некоторое время будет так казаться, тут уж ничего не попишешь… Давайте поговорим о деле, ладно?
— С удовольствием, — согласился он. — Значит, так, сэр Макс. Сначала нам предстоит рутинная работа: усыпить всех жителей Ехо, чтобы под ногами не путались. Разумеется, я полностью согласен с твоим предложением. Это было первое, что пришло в голову и мне самому. Орден Семилистника тоже будет дрыхнуть, в полном составе, во главе с Магистром Нуфлином: я его так напугал, что самому страшно стало, едва вспомнил потом, что это — мои собственные дурацкие выдумки…
Я невольно улыбнулся, потому что знал, как это бывает: иногда врешь так вдохновенно, что сам начинаешь верить собственным словам, а потом какое-то время не можешь вспомнить, как обстоят дела в действительности. А улыбнувшись, я сразу же поморщился от боли в груди, потому что разум услужливо шепнул мне: «Через несколько дней он исчезнет — и чьим словам ты будешь вот так понимающе улыбаться по дюжине раз на дню?»
Черт, что бы там ни говорил Джуффин, как бы он ни старался «разбить мне сердце» — этой фразой непременно воспользовался бы автор какого-нибудь романа! — но я по-прежнему не мог воспринимать его в новом качестве чужого и, в сущности, малознакомого человека, связанного со мной только своеобразными деловыми интересами, о которых я до сих пор имел очень смутное представление…
— Не отвлекайся, — сухо сказал шеф.
Он, как всегда, был в курсе скачков моего переменчивого настроения. Правда, на сей раз оно скакало от просто паршивого к отвратительному и обратно.
— А вот после того, как мы уложим всех баиньки, начнется самое интересное, — продолжил Джуффин. — Надо отдать должное сообразительности сэра Мелифаро: он оказал мне большую услугу, заявив, что надо будет найти жертву. Если бы я сам подал эту идею, это было бы… Ну, скажем так: не совсем правильно.
— Потому что вы собираетесь предложить себя в качестве этой самой жертвы? — понимающе кивнул я. — В любом случае — кто ж вам даст? Вы у нас человек ценный. Общеизвестно, что Соединенное Королевство без вас загнется… Кстати, я почти уверен, что именно так оно и будет!
— Не преувеличивай, — усмехнулся шеф. — Не настолько я значительная персона, просто хорошо умею прикидываться таковой! Кстати, неужели ты не обратил внимания, что в последнее время я почти ничего не делал? Вы и сами отлично справлялись со всеми проблемами, пока я смотрел кино на улице Старых Монеток… Ну, разве что в историю с мемуарами Йонги Мелихаиса мне пришлось вмешаться, да и то лишь потому, что твое безумное предложение разбудило во мне любопытство. А не будь меня, сэр Шурф вполне обошелся бы собственными силами.
— Сэр Шурф подал в отставку, — напомнил я.
— Его отставка продлится ровно до того момента, пока не закончится наша эпопея с Пустым Сердцем, — отмахнулся Джуффин. — Потом ты пошлешь ему зов, и он вернется, никуда не денется.
— Ладно, — кивнул я. — Но все равно я не думаю, что ваше предложение принести себя в жертву будет принято на ура.
— Не будет, — согласился он. — Поэтому я даже не стану его произносить. Вместо этого мы принесем в жертву тебя. То есть мы с тобой просто скажем ребятам, что лучшей кандидатуры, чем ты, не найти: у тебя два сердца, меч короля Мёнина в груди и прочая мистическая чепуха за пазухой. Если я скажу, что ты — единственный, у кого есть шанс остаться в живых после этой передряги, это прозвучит достоверно.
— Вполне, — усмехнулся я. — Правда, возражения все равно будут…
— Ты так думаешь? — сочувственно сказал Джуффин. — Что ж, значит, тебе предстоит сюрприз, который ты, возможно, сочтешь неприятным. Возражения, скорее всего, все-таки прозвучат, но очень вяло. Ровно настолько, насколько этого требует хороший тон. Ты славный парень, сэр Макс, но это не имеет никакого значения: ты чужой в этом Мире, и всегда останешься чужим. А чем больше твое могущество, тем меньше простой человеческой любви остается на твою долю. И Магистры с ней, вот уж без чего можно обойтись, поверь моему опыту! Посылать тебя на верную смерть наши коллеги все-таки вряд ли стали бы, а вот рискнуть они тебе позволят с легким сердцем: не в первый раз, в конце концов!
— Ладно, если вы так говорите, значит, так оно и есть, — кивнул я. Честно говоря, мне уже было все равно…
— Мне кажется, что надо бы постараться оставить ребят в живых, — неожиданно мягко сказал Джуффин. — Поэтому я и выбрал тебя в помощники. Ты к ним привязан, и в данном случае это хорошо. К тому же в твоем распоряжении есть куча способов обезвредить человека, не прибегая к убийству. А теперь будет еще больше. Давай руку!
Я покорно протянул ему левую руку и только потом решил спросить, зачем это нужно.
— Маникюр тебе сделаю! — беззаботно отозвался шеф. — Только не отвлекай меня расспросами: эта процедура требует всего моего внимания.
Теперь Джуффин был весел, как птичка, обнаружившая кормушку. Кажется, даже помолодел на пару сотен лет. Я и не заметил, когда он успел извлечь из бездонных ящиков своего письменного стола флакончик с черной тушью и тонко отточенную деревянную щепку.
Уверенным движением опытной маникюрши Джуффин уложил мою руку на стол и принялся что-то чертить на ногтях. Через несколько минут он что-то удовлетворенно пробурчал себе под нос и взялся разукрашивать мою правую конечность.
— Ну вот и все! — торжественно заявил шеф, закончив работу. — И не бойся мыть руки: этот состав смыть невозможно, даже если очень постараешься… Что ж, теперь я могу передать тебе твое новое снаряжение!
С этими словами он извлек откуда-то из-под лоохи хорошо знакомую мне шкатулку. В этой шкатулке Шурф Лонли-Локли хранил свои смертоносные перчатки. Я ни на секунду не сомневался, что они по-прежнему там: с тех пор как сэр Шурф поступил на службу в Тайный Сыск, эти опасные вещицы перестали быть его личной собственностью. Он не мог забрать их с собой, при всем желании.
— Вы хотите, чтобы теперь их носил я?
Слова с трудом отрывались от моего языка: они сами знали, что не нужны. И без них все ясно…
— Разумеется. Мне они без надобности: и сам кое-что умею! — усмехнулся шеф. — А тебе пригодятся, когда будешь отбиваться от коллег. Заранее уверен, что ты постараешься использовать только правую перчатку, а не левую, поэтому с легким сердцем отдаю тебе обе. Можешь примерить. Не бойся: я начертил на твоих ногтях защитные руны, в точности такие же, как у Шурфа. Главное — ни в коем случае не прикасайся руками к другим частям своего тела. А то знаю я тебя: решишь почесать нос по привычке и сам не успеешь заметить, как умер.
— Но я не хочу носить эти перчатки, — запротестовал я. — Зачем они мне? Я и без них довольно опасен.
— Конечно, ты не хочешь, — согласился Джуффин. — Именно поэтому они должны принадлежать тебе. Такое оружие можно доверить только человеку, который не жаждет им обладать. Хорош бы я был, если бы отдал эти перчатки сэру Кофе или тому же Мелифаро!
— В таком случае, отдайте их Нумминориху, — посоветовал я. — Он точно начнет отказываться, я его хорошо изучил!
— Ну, откажется он — и что дальше? — пожал плечами Джуффин. — Извини за откровенность, сэр Макс, но твой протеже слишком глуп, чтобы правильно распорядиться этими перчатками. И вообще, бери и не рассуждай. Это не подарок, а приказ. Или моя личная просьба, если тебе так больше нравится.
— Формулируйте как хотите, мне от этого не легче! — вздохнул я, неохотно надевая перчатки: сначала парализующую правую, а потом, с трудом преодолевая внутреннее содрогание, — смертоносную левую.
— Ну и как же они действуют? — растерянно спросил я, когда понял, что никаких особенных ощущений мои руки не испытывают.
— Обыкновенно. Сэру Шурфу было достаточно просто поднять руку. Впрочем, на это у тебя, хвала Магистрам, пока не хватит могущества. Все к лучшему: в отличие от него, ты не умеешь контролировать свои движения, а уж желания — тем более! Поэтому тебе придется слегка прищелкнуть пальцами — так, словно ты собираешься выпустить Смертный шар, — и перчатки оживут. Можешь не репетировать, и так все получится… Ладно, снимай пока это украшение и спрячь его понадежнее: в ближайшие дни оно тебе будет без надобности.
— А то, может, выйти на угол и потренироваться на живых людях? — усмехнулся я.
Перчатки, впрочем, я снял поспешно и с неописуемым облегчением. Аккуратно убрал их обратно в шкатулку, каковую тут же уменьшил и спрятал в пригоршне — самый надежный сейф! Мне пришло в голову, что, возможно, никто не станет заставлять меня пускать перчатки в дело. А быть их хранителем — что ж, милое дело. Мне так даже спокойнее!
— Вы как хотите, а я буду пить кофе, — объявил я, проворно вытаскивая чашку из Щели между Мирами. — Если вам это очень мешает, можете меня убить. Иных вариантов не существует.
— Делай что хочешь, — Джуффин брезгливо пожал плечами. — Только стол мне не запачкай.
Это тоже было нечто новенькое. Прежде шеф никогда не поднимал шум из-за бардака на своем столе: зачем тратить слова, когда можно просто вызвать какого-нибудь из младших служащих и ликвидировать безобразие!
— Ладно уж, как-нибудь не запачкаю, — вздохнул я, извлекая из Щели между Мирами здоровенную бумажную салфетку.
Джуффин одобрительно наблюдал, как я раскладываю эту «простыню» на столе. Кажется, он и правда опасался, что я загажу его суверенную территорию. Ну, дела…
Несколько глотков кофе сделали полезное дело: я наконец-то начал соображать. И у меня сразу родился очень хороший вопрос.
— Слушайте, а почему бы нам просто не усыпить всех ребят, вместе с прочими горожанами? Все лучше, чем рассказывать им дурацкие сказки, будто я собираюсь мужественно отдать жизнь за все человечество. И сражаться мне ни с кем не придется…
— Если бы это было возможно, я бы вообще не стал заводить с тобой разговор — зачем мне лишние хлопоты? — равнодушно отозвался Джуффин.
— Но почему невозможно? — удивился я.
— Потому что Пустое Сердце не расцветет, если ради него не будет бодрствовать хотя бы полдюжины человек, — объяснил он. — Пустому Сердцу необходимо, чтобы хоть кто-то сражался за право к нему приблизиться. Оно, знаешь ли, любит внимание, но вполне готово обойтись небольшой аудиторией. Но меня одного и даже нас двоих — явно недостаточно. А вот если к нам присоединятся, к примеру, Кофа, Мелифаро, Нумминорих и Луукфи, дело, считай, в шляпе.
— Но почему именно они? — упрямо спросил я. — Давайте оставим кого-нибудь другого, нескольких простых горожан…
— Которых не жалко — ты это имеешь в виду? — понимающе усмехнулся шеф.
— При чем тут «жалко» — «не жалко»? — сердито отмахнулся я. — Почему вообще надо кого-то жалеть? Я же, в любом случае, убивать никого не собираюсь. А отбиваться от простых горожан легче, чем от наших коллег, поэтому дело наверняка обойдется без несчастных случаев. Я аккуратненько приложу их правой перчаткой Шурфа, если уж вы мне их навязали, — и все! Ребята проведут несколько часов без сознания — тоже мне горе… Между прочим, я не уверен, что легко справлюсь с тем же Мелифаро! О Кофе я вообще не говорю: в свое время он даже вас чуть не уложил на лопатки. Куда уж мне!
— Не прибедняйся, сэр Макс, — строго сказал Джуффин. — Если захочешь остаться в живых, ты горы свернешь, я тебя уверяю!
— Я не прибедняюсь, а трезво смотрю на вещи, — проворчал я. — Зачем оставлять бодрствовать чуть ли не самых могущественных людей в Соединенном Королевстве, если можно обойтись без них?..
— Ладно уж, объясню, — неожиданно согласился Джуффин. — Не хотел я тебя зря пугать, но теперь придется… Видишь ли, когда спит могущественный человек, его Тень вполне может начать шалить. Некоторые Тени — к счастью, очень немногие! — тоже неравнодушны к зову Пустого Сердца, и с ними проблем не оберешься. Вполне может статься, что в финале нам с тобой придется иметь дело с Тенью старого пройдохи Нуфлина… Хотя я очень надеюсь, что пронесет: все-таки спокойная старость не пошла ему на пользу. А вот наши коллеги пусть бодрствуют: мне так будет спокойнее.
— Но если так, вы можете приказать им уехать, как приказали Шурфу, — не унимался я. — Зачем рисковать?
— Видишь ли, сэр Макс, — торжественно провозгласил Джуффин. — Возможно, ты мне не поверишь, но я испытываю уважение к такому понятию, как свободный выбор. Не столь безоговорочное, чтобы позволить остаться в Ехо сэру Шурфу, который кажется мне по-настоящему серьезной опасностью, или, к примеру, позволить уехать тебе: ты мне сейчас необходим как никогда… Но что касается остальных — пусть решают сами.
— Извините, но все ваши объяснения кажутся мне притянутыми за уши, — устало вздохнул я. — И что должна бодрствовать целая компания, и что Тень могущественного человека может расшалиться, и уж тем более ваша сладкозвучная песнь о свободном выборе — это вообще ни в какие ворота не лезет! Я вас, хвала Магистрам, не первый день знаю.
— Значит, ты не веришь моим объяснениям? Ну, не веришь — не надо, — пожал плечами Джуффин. — Что я могу поделать: иных объяснений у меня для тебя пока нет. Не потрудился придумать, знаешь ли… И имей в виду на будущее, сэр Макс: правда часто выглядит недостоверно, в отличие от умело сконструированного вымысла!
Я промолчал. Сэр Джуффин Халли вообще умеет выдвигать простенькие, но убийственные аргументы, против которых не попрешь. Но про себя я решил, что постараюсь уговорить ребят уехать.
Возможно, я сделаю даже больше. В конце концов, любого человека можно застать врасплох, уменьшить и спрятать в пригоршню. Человека также можно отправить в другой Мир, а можно просто увезти подальше от города и оставить одного в глуши, с кучей припасов, но без амобилера… Если хорошенько подумать, наверняка окажется, что число приемлемых вариантов стремится к бесконечности. Свобода выбора — дело хорошее, но перспектива отбиваться от обезумевшего сэра Кофы Йоха, невменяемого Мелифаро или, того хуже, от Луукфи с Нумминорихом казалась мне совсем уж удручающей. Дело, конечно, не в том, что я их опасался. Я их любил, а это гораздо хуже…
* * *
— Можешь пока идти, — неожиданно сказал мне Джуффин. — Прогуляйся, обдумай все, что я тебе рассказал… А если тебе вдруг покажется, что правда о Пустом Сердце нуждается в публичной огласке, будь любезен вспомнить, что за тобой имеется небольшой должок и молчание — неплохой способ начать оплату счетов. Я не стану накладывать заклятия, чтобы заставить тебя молчать — между прочим, именно потому, что уважаю свободу выбора. И, признаться, мне ужасно любопытно, как ты себя будешь вести! — весело заключил он.
— А сэр Маба? — спросил я напоследок. — Он, часом, не собирается составить вам конкуренцию? Потому что, если он — один из нападающих, я уж точно пас, и не уговаривайте!
— Ты его еще плохо знаешь. Маба брезглив, — усмехнулся Джуффин. — Он никогда не станет принимать участие в битве с другими людьми, какие бы головокружительные награды ни полагались победителю! Помогать он, разумеется, тоже никому не станет: старик в своем репертуаре. Одним словом, Мабы больше нет в Ехо. Впрочем, его вообще нет в этом Мире.
— Сидит небось в Кеттари, играет в шахматы с Махи Аинти, — невольно улыбнулся я. — Счастливчики!
— Вполне может быть, что играет, но уж никак не в Кеттари. Я же сказал тебе: в этом Мире его сейчас нет… А с кем это он, по твоему утверждению, играет в шахматы? — равнодушно переспросил Джуффин.
— С Махи — с кем еще? — Я уже взялся за ручку двери. — Хотел бы я к ним присоединиться, но ведь пошлют подальше…
— Махи, Махи… — рассеянно повторил Джуффин. — А кто такой этот Махи? Что-то не припоминаю…
— Ничего себе! — Я впервые по-настоящему испугался за рассудок шефа. — Это же ваш учитель! Старый шериф Кеттари, сэр Махи Аинти, тот самый…
— Шерифом Кеттари довольно долго был я сам, — спокойно сказал Джуффин. — А передо мной шерифом был Мокки Балла — редкостный тупица, между прочим, так что ничему особенно интересному он меня не научил за добрую сотню лет нашей совместной работы… После моего отъезда шерифом Кеттари стал мой племянник Холатла Халли, а после него… Даже не знаю кто: не до того мне было, чтобы интересоваться новостями с родины. На моей памяти никакого шерифа Махи Аинти в Кеттари не было. И вообще, господина с таким именем я никогда не встречал…
Прежде мне и в голову не приходило, что Джуффин может просто взять да и сойти с ума. Но теперь меня наконец посетила такая гипотеза. В каком-то смысле это была неплохая новость. Если Джуффин рехнулся, вполне могло статься, что и Пустое Сердце собирается зацвести только через несколько сотен лет или вообще никогда. Просто у сэра Джуффина Халли в кои-то веки начался шизофренический бред, а мой бедный нос по-прежнему не способен распознать запах безумия…
Но, надо сказать, у шефа появилась сходная идея на мой счет.
— Ты начал путать сны с реальностью, мальчик, — сочувственно сказал он. — Это гораздо опаснее, чем ты думаешь. Какие бы дела ни творились, главное — ясно осознавать, что именно с тобой происходит. Я понимаю, тебе сейчас нелегко, но это нормальное состояние: ребятам вроде нас с тобой легко подолгу не бывает.
— Значит, сэр Махи Аинти — мой сон? — уточнил я. — И наше с Шурфом путешествие в Кеттари — тоже? И моя поездка в те края после эпидемии?
— Час от часу не легче, — вздохнул Джуффин. — Приди в себя, горе мое! В обществе сэра Шурфа ты, насколько мне известно, мотался не в Кеттари, а в графство Хотта. И будь моя воля, я бы тебя с этим потомком эльфов вообще никуда не отпустил бы, сам знаешь… А теперь еще и эпидемию какую-то придумал!.. Приводи в порядок свою бедную голову, сэр Макс, чем скорее — тем лучше. В ближайшее время она тебе понадобится. Какая ни есть, а лучше чем ничего.
Я взял себя в руки и сдержанно кивнул.
— Вот и славно, — улыбнулся шеф. — Ты гораздо сильнее, чем тебе самому кажется, так что справишься с этой небольшой проблемой.
— Я постараюсь, — так же сдержанно ответил я, хотя под моей горемычной крышей уже бушевала настоящая буря.
— Не забудь: сразу после заката у нас совещание, — напомнил Джуффин. — А пока можешь наслаждаться жизнью…
— Напоследок, — саркастически добавил я и вышел из кабинета.
Впервые я покидал кабинет сэра Джуффина Халли, испытывая колоссальное облегчение оттого, что мне больше не нужно находиться в его обществе.
— Куда все катится? — жалобно спросил я себя, усаживаясь за дальний столик трактира, название которого так и не прочитал, когда остановил у его дверей свой амобилер.
Потом я попробовал задать тот же вопрос Меламори. Ответа не последовало — впрочем, я не слишком-то и рассчитывал. Ее молчание казалось мне настолько неправдоподобным, что я даже не мог как следует из-за этого огорчиться. В каком-то смысле оно меня даже обнадеживало: на фоне упорного нежелания леди Меламори становиться одним из действующих лиц нелепой мистической драмы, в которую вдруг превратилась моя единственная и неповторимая жизнь, происходящее казалось мне все менее реальным…
Впервые за все годы пребывания в Ехо мне ужасно хотелось напиться — до полной невменяемости, до потери сознания, памяти и прочих составляющих личности. Было бы совсем неплохо потерять их, да не на время, а вообще навсегда, чтобы не осталось никаких проблем!
Но разумеется, я не напился: не так плохи были мои дела. Ясная голова требовалась мне как никогда прежде, поскольку я все еще рассчитывал распутать клубок из странных тайн сэра Джуффина Халли, которого я только что потерял — в любом случае, как бы ни развивались события!
Но пока что разум наотрез отказывался мне служить, для этого даже напиваться не требовалось.
После тщетной попытки внедрить в организм хоть какую-то пищу, запах и даже вкус которой я совершенно не ощущал, мне стало совсем тошно. Пришлось отставить тарелку в сторону и закурить. Тоже вполне противно, но терпеть можно…
Я попробовал послать зов самому Махи Аинти и убедился, что он то ли просто не хочет со мной общаться, то ли действительно не существует… Тогда я попытался связаться с Шурфом. Я подозревал, что никаких советов, кроме уже прозвучавшего (и, наверное, самого ценного) — уносить ноги, я от него не дождусь. Но мне ужасно хотелось задать ему парочку вопросов. В частности, выяснить: ездили мы в Кеттари или все-таки не ездили? И еще: была ли в Ехо эпидемия анавуайны? «По крайней мере, выясню, кто сошел с ума: я или Джуффин», — решил я.
Но и Шурф молчал, словно его уже не было среди живых. Наверное, парень предусмотрительно отказался от возможности периодически узнавать свежие новости: и так ведь ясно, что все хреново…
Грешные Магистры, как я ему завидовал!
«Связь больше не работает, — подумал я. — Может быть, я вообще никогда не владел Безмолвной речью? А возможно, никакой Безмолвной речи не существует? Просто мне однажды приснился дурацкий сон о таком способе общения, и я в него уверовал…»
Чтобы разобраться с этим раз и навсегда, я послал зов Мелифаро. Я не собирался обсуждать с ним текущие проблемы — по крайней мере, не сейчас! Просто решил проверить, существует ли в природе Безмолвная речь, и если да, то способен ли я ею пользоваться?
К моему несказанному облегчению, Мелифаро тут же откликнулся.
«Извини, Макс, но мне сейчас немного не до разговоров, — сказал он. — У меня тут, видишь ли, семейные проблемы…»
«Ладно, поговорим потом, — миролюбиво согласился я. — А если твои «семейные проблемы» заключаются в том, что леди Кенлех не желает эвакуироваться из столицы Соединенного Королевства, передай ей, что я присоединяюсь к твоей просьбе. И еще скажи, что я прошу ее прихватить с собой сестричек. Сейчас это самая большая услуга, которую она может мне оказать…»
«Я ей передам, — сухо согласился Мелифаро. — Но не слишком ли это самоуверенно с твоей стороны — полагать, будто Кенлех должна считать твое мнение по этому вопросу более важным, чем мнение собственного мужа?»
Затем он поспешно попрощался и разорвал нашу Безмолвную связь. Я снова остался один, изрядно огорошенный неожиданным поворотом нашей беседы.
«Это что — проснулась запоздалая ревность? — изумленно подумал я. — Самое время, конечно! Ну да, разумеется, я же у нас главный местный Казанова. Ни одной чужой жены не пропускаю, сразу же лезу к ним под подол со своими ценными мнениями по любому вопросу, а они, дурочки, считают мои мнения более важными, чем мнения своих мужей… Бред собачий!»
Некоторое время я молча курил и за неимением иных развлечений разглядывал свои руки. Они казались мне совсем чужими из-за странных узоров, которыми были теперь изукрашены ногти.
Впрочем, если бы только руки! Все вокруг постепенно становилось чужим. Вот и люди, чье присутствие еще вчера делало меня самым счастливым человеком во Вселенной, вели себя как малоприятные незнакомцы — взять хотя бы того же Мелифаро! О Джуффине я уже не говорю… Даже местная кухня внезапно перестала мне нравиться — судя по тому, как я только что давился, пытаясь позавтракать…
«Мир сдвинулся», — пришла мне в голову цитата из когда-то прочитанной книжки, кажется из «Темной Башни» Стивена Кинга.
«Мир сдвинулся, — снова подумал я, теперь уже более уверенно. — Но может быть, его еще можно «задвинуть» на место?»
Впрочем, я прекрасно понимал, что «задвинуть на место» ничего не получится и поэтому мне следует последовать давешнему совету мудрого Шурфа Лонли-Локли и делать ноги. Бежать куда угодно, лишь бы отсюда!
Ясно, конечно, что деваться мне особо некуда, да и Джуффин небось устроит погоню… С другой стороны, если вас укачало от езды в автобусе, главное — выйти, немного постоять на твердой земле, отдышаться, прийти в себя, а уже потом думать, что делать дальше. По-моему, верно. Ну и?..
То-то и оно, что ничего. Меня охватило ничем не объяснимое оцепенение, какой-то паралич воли, иначе и не назовешь. «Подождем еще немного, хотя бы до завтра, все уладится, вот увидишь!» — шептал мне сытый, спокойный голосок, притаившийся в одном из потаенных уголков моего сознания. Самое удивительное, что я ему почти доверял: то ли потому, что очень хотел верить в лучшее, то ли у меня просто не было сил сопротивляться. Скорее всего, и то и другое, конечно.
А ведь было совершенно очевидно, что ничего не «уладится». Ни завтра, ни через дюжину дней — вообще никогда! Некая невидимая критическая черта, отсекавшая меня от надежды, была уже пройдена. Не знаю, когда именно, но это, пожалуй, не имело значения.
Назад: Наследство для Лонли-Локли
Дальше: Примечания
