Глава 22
Зима 483 года. Город Солнца
Тринадцатая труба
…Призрак дьявольский
ждет юных в засадах…
«Беовульф»
Нет, они его не били, не пытали, даже отобранные еврики вернули с извинениями, точнее сказать, вернул — цыганистого вида мужичок в дорогом костюмчике. Вернул, улыбнулся и спросил, не разбирается ли уважаемый господин в дизельных двигателях.
Разговор этот произошел, наверное, через неделю после налета на доходный дом Деция Сальвиана, а может, и больше — Весников не считал, поскольку, мягко говоря, пребывал в некоторой прострации. Никогда еще его вот так, ни за что ни про что, не хватали, не швыряли в какой-то гнусный, наполненный избитыми полуголыми людьми сарай. Потом куда-то повели, а лучше сказать — погнали, привязав веревкой к верблюду. Ужас! К тому же и Нгоно, и Санек куда-то делись — и навалившееся одиночество и неизвестность были хуже всего!
Санек-то, понятно, как ушел с утра, так и не появлялся, а вот этот французский негр, Нгоно (ну и имечко, язык сломаешь, хоть и короткое!), тоже был схвачен, когда вооруженные мечами и короткими копьями молодчики в черных плащах ворвались в номер, навалились, схватили, не говоря толком ни слова.
Ни Весников, ни Нгоно не оказали сопротивления, сообразить даже сразу не смогли, что к чему.
Схватили, сунули пару раз по мордасам, потащили по улице… Тут уж Николай Федорыч не выдержал, заругался — суки вы, закричал, хунвейбинцы гребаные.
«Хунвейбинцы» и бросили их в тот сарай, то есть каждого отдельно, с тех пор Весников своего товарища больше не видел. Кормили плохо — Вальдшнеп оголодал да еще злился — честно заработанные еврики эти бандиты отняли! Сволочи, одно слово, и куда только полиция местная смотрит?
А потом провели через перевал и спустились в город, вполне современный — такие домики и ограды Весников видал и у себя, то есть у новых русских. Тут его быстро отделили от прочего быдла, поселили в неплохой номер с койкой и тумбочкой, позволили принять душ, даже принесли новую одежку — вполне приличную и привычную: брюки, светло-голубую сорочку, пиджак, даже ботинки — правда, те оказались не впору, да и костюмчик-то, честно говоря, был немного великоват.
Но! Тут уж явился этот самый цыганистый тип — звали его, кстати, Михаилом Петровичем… Ага, русский, значит… Весников его признал — уж больно походил на того мужика, что завалил на протоке Митьку Немого. Ну да! Он и есть, вон и на пальцах наколки, все перстни какие-то, масти карточные. Бандюга! Бандюга и есть! Наверное, он здесь самый главный.
Вот тут-то трактористу стало по-настоящему страшно — а ну как зарежет его сейчас этот худющий, похожий на цыгана черт?! Поди злющий, как змей, тощие да худые — они все злые, сейчас вот как по сусалам вмажет, начнет пинать, ножик вытащит… Ну, он-то, Весников, так просто не сдастся — руки-то свободны… Свободны-то свободны, а может, у этого типа — ствол? Да наверняка!
Однако зря Вальдшнеп напрягался, подвоха ждал. Цыганистый бандюган Михаил Петрович говорил вежливо, тихо, с улыбочкой. Еврики вернул:
— Вот ваши деньги, уважаемый… как ваше имя-отчество?
— Николай. Николай Федорович.
— Очень приятно, а меня Михаилом Петровичем звать. Вы денежки-то пересчитайте, мало ли, не ровен час. За всеми ведь не проследишь.
А потом, как пересчитал Весников, про дизель спросил. Мол, не поможете ли? А чего бы не помочь, коль такое дело. Вальдшнеп плечами пожал, согласился. Починил им дизель — плевое дело, потом руки помыл, а Михаил Петрович его в кафе пригласил, вполне приличное такое заведение, с бутылками разноцветными, с фонарями, с телевизором даже! Вот! А Санек-то все пел — пятый век, пятый век… Вот тебе и пятый! Врал, значит, Саня-то, обманывал… Зачем, интересно?
— Что предпочитаете, Николай Федорович? Пиво, водочку?
— Да сначала можно и по пивку… Ну а… Обедать здесь будем?
— Ну конечно.
— Тогда за обедом — и водочку.
Михаил Петрович тут же и подозвал официантку, красивую такую девочку, распорядился — не по-русски, на другом языке, африканском.
А вот за обедом, накатив водочки и несколько осмелев, Весников спросил про Нгоно и Саню…
— Нгоно? — Собеседник нахмурился, но тут же улыбнулся. — Ах, этот негр… Его французский консул забрал. А вот у вас, увы, документов-то нет никаких. Ничего, вернем вас, Николай Федорович, на родину, не сомневайтесь. Только вот обождать придется немного. Да… вот вам за дизель.
Сунув руку в карман, Михаил Петрович быстренько отсчитал двести евро:
— Берите, берите — каждый труд должен быть оплачен. Ну, за знакомство!
Тут же и еще накатили да хорошенько покушали — борщ со сметаной, тушеное мясо, салатики. Весников и расслабился, воротник расстегнул — хорошо! И этот, Михаил Петрович, по всему видать — мужик обходительный, приятный. Хороший человек! А что наколки на пальцах, так мало ли у кого какое прошлое! Он-то сам, Весников, тоже не ангел. И браконьерил, бывало, и чужие покосы по молодости поджигал… Так, из вредности — а чего в соседней деревне богаче живут?
— Николай Федорович, дорогой, расскажите-ка мне подробненько — как вы здесь очутились? А потом подумаем, что делать.
Ну, чего же не рассказать, коли спрашивают? Никакая ведь не тайна… Весников и рассказал все, как и просили, — подробно, только про тот труп на протоке утаил… Так, на всякий случай, не такой уж Николай Федорович был и дурак.
— Так-та-ак… — Михаил Петрович слушал с большим интересом, и это тоже было трактористу весьма лестно. — Значит, французы нефть искали… Геофизики… А главного-то геофизика как зовут?
— Да не знаю, профессором его все звали, или по-другому — доктор. Я еще подумал, что он, врач, что ли? Да нет, не врач — профессор. Такой растрепанный, седоватый.
— Угу, угу… И вы так вот к Танаеву озеру и пошли?
— Не к Танаеву — к Турындину. И не пошли, а поехали — по зимнику, на трелевочниках.
— Понятно… А ваш друг Саня не говорил — будет ли этот профессор вас там ждать?
— А и говорил… Да-да, так и говорил, что будет.
— Так значит, вы случайно здесь оказались… А напарники ваши — они тут что-то искали?
Весников задумался, заглотнул еще грамм пятьдесят под селедку с луком.
— А ведь похоже, что так! Искали! То-то я и смотрю — не очень-то они домой торопились, все какие-то дурацкие отговорки выдумывали. Что-то искали — да.
— А что именно, не говорили?
— Да нет… Я не спрашивал и вообще в их дела не лез. А, корабль они какой-то заметили, обрадовались.
— Что за корабль?
— Да с парусами… Как же Саня его называл? Теперь и не вспомнить.
— Может быть, бригантина? Барк? Шхуна?
— Шхуна — во!
Много еще чего выспрашивал собеседник, Весникову даже стыдно стало, что не смог ответить на многие вопросы столь замечательного человека! Ну откуда было знать Вальдшнепу, где шастал Саня? А черт его знает, где шастал, с кем виделся, кого искал… И где сейчас может быть — а что, в том отеле нету? Н-да-а, не пришел, значит. Он вообще парень неплохой, Санек-то, хоть и из этих, из новых русских. На выручку? Обязательно явится. Скорее всего.
— Что ж, Николай Федорович, спасибо. Мы вас сейчас в одном домишке поселим, только большая просьба — со двора, пожалуйста, не выходите, на улицах тут неспокойно бывает.
— Забастовки, что ли?
— Ну да… А мы пока проблемы ваши порешаем, документы выправим. И вы уж нам, если что, с дизелем помогите… или с чем другим.
Весников махнул рукою:
— Поможем, ничего!
— Вас вот для нового паспорта сфотографируем…
Собеседник не обманул — предоставленный трактористу домик оказался просторным двухэтажным особнячком, с бассейном даже, правда, мебели было мало — одна огромная кровать да стол с диванчиком. И еще — телевизор, правда, он тут никакие каналы не брал, оставалось только смотреть диски, а их Михаил Петрович много принес, разных… и проказливых даже, с девками голыми, Весников их поначалу стеснялся, а потом ничего, втянулся.
Да, еще двое парней рядом, во флигеле жили, как Николай понял — охрана. И была горничная, ее Аннушкой звали, симпатичная такая стрекоза, насчет которой Михаил Петрович сразу же намекнул — мол, на все согласная и всячески будет, угождать. Весников поначалу не обратил на его слова особого внимания, но чуть погодя… Хорошая оказалась девка эта Аннушка! Действительно, на все согласная — сама и разделась, едва только Вальдшнеп боязливо хлопнул девчонку по попе. Так, слегка… Ну а потом… Во жизнь настала, настоящий курорт, вот о чем мужикам рассказать-то будет!
А потом вдруг Михаил Петрович явился рано-рано утром, взволнованный такой, с папироской. Вставай-ка, мол, Николай Федорович, поднимайся, похоже, дружок твой объявился, вот и посмотри — он ли?
Весников лишь плечами пожал — а чего бы не посмотреть? Ну, пошли глянем.
Не пошли — поехали на длинной такой машине, Весников марку не разобрал, тормознули у какого-то дома. Кроме Михаила Петровича и водителя в машине еще парни в черных плащах сидели — ну, это уж их дело. Может, Санька-то накосячил чего?
— Поднимайтесь за мной, Николай Федорович, только осторожно.
Оп! И вошли в дом, хороший домишко, обустроенный — две девки в нем, обе спят, только в разных местах. Одна — симпатичная такая блондиночка, другая — служанка. Парни, дом обыскав, доложили, руками развели виновато. Ясен пень — не нашли больше никого.
Михаил Петрович лицом посерел, сплюнул. Уселся прямо на крыльцо, закурил, ждал, пока девок разбудят. Ох и долго же пришлось будить! Блондиночка первой проснулась, сидела, глазками хлопала, Михаил Петрович ее Натусиком называл, а она его — дядей. Ничего себе — племяшка! Очень даже аппетитная. Про повара почему-то разговор зашел, девчонка все в толк взять не могла — ну, повар и повар.
— Да из местных он, точно — абориген! Ну, дядя Миша, что я — полная дура, русского мужика от местного отличить не смогу? Да не говорил он по-русски, на латыни только, и то, знаешь, особой разговорчивостью не отличался… Что? Почему ноутбук работал? Так я выключить забыла, уснула… А ты, дядюшка, меня, между прочим, разбудил ни свет ни заря… Секс? Какой еще, на фиг, секс, вот уж это вообще не твое дело!
— Ой, лапочка! — Михаил Петрович при этих словах скривился. — Ты пойми — меня ведь твоя личная жизнь не интересует, меня тот опаснейший тип интересует, что под видом повара сюда пробился…
— Так ты ж его мне и привел, дядя Миша!
— Я и привел, да… Дурак старый. Впрочем, может, повар твой и не при делах… Может, он сбежал, да дверь растворило… вот и прокрался кто с улицы. Так тоже может быть, не спорю. Искать надо… Так вот, по поводу секса… я к чему спрашиваю? Ты его голым видела? Ну, может, приметы какие, татуировки…
— Вроде не было ничего… а вроде и были. Ой, дядюшка, да не запомнила я! И вообще, у меня башка трещит, прямо раскалывается. Шли бы вы уже, а?
— Значит, про наколки не помнишь? Может, какой-нибудь там штурвал… ну, как у моряков… надписи всякие?
— Да не помню я! Говорю же — внимания не обратила.
— Ладно, с другой стороны зайдем. Как он себя вел-то? Как тупой абориген? Или все же что-то такое настораживало? Вспомни, девочка, вспомни. Ну, миленькая, ну очень надо! Если мой косяк, мне и исправлять… Знать бы!
Девчонка задумалась, наморщила лобик…
— Кажется… что-то такое было…
— Ну-ну-ну!
— Шорты! — Наталья встрепенулась и расхохоталась. — Ну конечно шорты.
— При чем тут шорты? — обескураженно моргнул гость.
— Понимаешь, дядюшка, есть у меня подружка, ты ее знаешь — Карина.
— Знаю — хорошая девушка.
— Так вот… у нее с моим поваром был секс, на моих глазах прямо… Ну, завелась девчонка, понимаешь?
— Чего ж тут непонятного?
— И вот, он с нее шорты стянул… знаешь, очень даже умело и быстро — деловито так расстегнул молнию, словно это для него — обычное дело. Я еще тогда удивилась… Не думаю, чтоб абориген так смог!
— Молодец! Молодец, племяшка! Умм… дай поцелую. А где подружку твою найти?
— Так дома, наверное. Хотя нет — на охоту она собиралась, меня звала. Говорят, сам король приедет.
— Да, его величество Гуннерих-рэкс соизволит почтить своим присутствием, — с нескрываемой издевкой произнес Михаил Петрович. — А ты что же, не пойдешь?
— Да не люблю я ни охоту, ни рыбалку, ты ж знаешь. Это уж ваши, мужские дела.
Один из парней в черном плаще появился на пороге, что-то сказал.
— Ага. — Михаил Петрович поднялся с кресла. — Вот и служанка твоя в себя пришла. Пойду поговорю.
— Говори, коли хочешь. — Потянувшись, Наталья сладко зевнула. — А я, пожалуй, еще посплю.
Судя по машине и вдруг раздавшимся во дворе мужским голосам, Александр свалил в последний момент — вовремя предупредили! Однако нестись сломя голову по пустынным утренним улицам не стал, справедливо полагая, что таким образом привлечет к себе совершенно излишнее в данном конкретном случае внимание, чего никак не хотелось бы. А раз так, нужно что-то придумать, что-то сообразить, и как можно скорее.
Затаившись за раскидистым кустом, беглец прислушался — где-то за углом, рядом, явственно раздавались голоса, смех. Не похоже, что это и есть погоня… Ага, вот появились — пятеро парней в туниках и коротких плащах несли на печах кирки, лопаты… Понятно — рабочие. А вот еще одни «плащи» — черные. Вышли навстречу… нет, даже и приближаться не стали, лениво зевнули да махнули рукой — мол, проходите. Ага… вот, значит, как…
Саша внимательно осмотрелся вокруг и, не найдя ничего подходящего, переместился метров на пятьдесят вперед — до какого-то строящегося дома. Снова огляделся, оторвал от лесов узкую доску, положил на плечо… мысленно перекрестился… пошел…
И вывернул из-за угла прямо на ребят в черных плащах!
— Сальве! Наши не проходили?
— Туда пошли. — Один из парней махнул рукой. — Поспеши, серв, еще догнать успеешь.
— О, благодарю!
Кивнув, Александр быстро зашагал в указанную сторону, на ходу соображая, каким образом отыскать нужную улицу. Нельзя же вот просто так взять и спросить — слишком подозрительно. Да и не у кого пока. Впрочем…
В одном особнячке, слева, копошились во дворе слуги — подстригали кусты, выкладывали камнями дорожки.
Беглец замедлил шаг:
— Сальве, парни! Это не вам нужны доски?
Один из работников обернулся:
— Нет, не нам. С чего ты взял?
— Просто мне сказали — отнести на Пятую улицу.
— Так и неси на Пятую.
— А это что, не Пятая?
— Нет, деревенщина, это Седьмая.
Та-ак! Значит, Пятая — где-то совсем рядом. Можно и самому поискать, ни у кого больше не спрашивая.
Саша так и сделал, и минут через десять увидел пресловутые трубы — вполне современного вида, бетонные, видимо предназначенные для каких-то мелиоративных работ либо для прокладки канализации.
А их тут много лежит — пожалуй, три десятка. Интересно, с какой стороны отсчитать тринадцатую — слева или справа? Скорее всего, слева, по логике именно так получается. А ну-ка…
Раз, два, три… Девять… тринадцать… Хорошо хоть труба широкая! Молодой человек нагнулся: да, плечи проходят…
— И что ты там ищешь, серв? А ну, покажи грамоту!
Говорили по-латыни… Саша скосил глаза — ха! Один! Пусть даже и в черном плаще, а вокруг-то никого — тупичок, проулок, глина кругом, одно слово — стройка.
— Сейчас, сейчас… вот, запонка закатилась!
С этими словами Александр резко, почти без замаха, ударил парня в живот, а когда тот согнулся и начал жадно хватать ртом воздух, выдернул у раззявы из ножен меч и треснул по башке рукоятью! Не хотелось зря кровь проливать — потом ведь пришлось бы отмываться.
Оглянувшись — вокруг по-прежнему не было никого, — молодой человек быстро засунул оглушенного стражника в одну из труб, прихватив ножны вместе с перевязью — не в руках же таскать трофейный клинок в самом деле! — и, перекрестясь, нырнул в тринадцатую, пополз, осторожно шаря впереди руками. Полз долго, хотя, по сути, труба давно должна была кончиться — не с километр же она, черт возьми! А вот похоже на то и выходило. Саша все полз, а вокруг была полная темнота, и узкий бетонный лаз казался нескончаемым.
Александр уже пару раз останавливался, отдыхал, прислушиваясь неизвестно к чему, и снова полз, упорно сжав зубы, надеясь на того неведомого помощника, который, собственно, и указал ему этот путь. Кто же это был? Неужели и в самом деле Катя? Хотелось, очень хотелось верить…
Черт, неудобно-то как! И меч еще этот мешает… А выкинуть жаль, хорошая вещь всегда пригодится.
Прошло уже, наверное, часа два или того больше, когда где-то впереди вдруг замаячили солнечные блики, сначала — тусклые, потом — все ярче и ярче… Солнышко! Ну неужели?
Явственно потянуло свежим воздухом, и вот уже Александр, довольно улыбаясь, высунулся из трубы… и вздрогнул!
Внизу, метрах в десяти под ним, плескались изумрудно-бирюзовые волны, а где-то впереди маячили обрывистые красновато-сиреневые скалы.
Да, нечего сказать — выбрался! Озеро… Черт побери — озеро! А водичка-то, верно, холодная. Что ж, все равно придется нырять — не ползти же обратно? Черт… Тут и не раздеться-то… придется так. Да еще меч — может, все-таки выбросить? Нет, жалко. Да и плыть недалеко, если присмотреться — всего-то метров сто. Дело в том, как на берег выбраться? Ну, это и потом сообразить можно, если что — так и меч утопить, черт с ним, а пока…
Молодой человек улыбнулся, набрал в грудь побольше воздуха и, с силой оттолкнувшись руками от края трубы, вылетел, словно пробка. Некоторое время он парил над водой, точнее сказать — падал. И вот — рожденный ползать летать не может, уж точно сказано, — вытянув руки, почти без брызг вошел в воду. Не такая уж она оказалось и холодная, градусов, может, восемнадцать — двадцать, русским людям как раз привычная температура, особенно сразу из парной, после веника, да под водочку… Да потом снова на полок… а затем — опять выпить, намахнуть грамм с полсотни для сугреву, осадить соленым огурчиком… умм!
Саша аж слюной чуть не захлебнулся, в деталях все это представив, но ничего, вынырнул, отплевался — поплыл. Хорошо так плылось, благостно, солнышко в небе блистало — чистый курорт! И одежка не очень мешала, лишь меч, зараза, по ляжкам бил, а сандалии сразу на дно отправились… Подплыв ближе к скалам, молодой человек перевернулся на спину, отдохнул, присмотрелся и вскоре, отыскав удобный выступ, выбрался на крутой берег. Нашел подходящее местечко, разложил на плоском камне одежку — подсушить на солнышке, да и сам грелся, нежился, можно сказать, в солнечных лучах, словно какой-нибудь куршавельский черт.
Как понял Александр, он находился сейчас в том самом горном массиве, что хорошо просматривался из Города Солнца. Сам город, кстати сказать, был виден отсюда как на ладони. И где-то здесь, в скалах, быть может, километрах в четырех-пяти располагался хроногенератор. С надежной, разумеется, до самых зубов вооруженной охраной! А охрана эта, если как следует службу несла, должна периодически окружающую местность прочесывать, проверять на предмет различных нехорошестей, типа подозрительных праздношатающихся личностей… вроде Саши. Подозрителен? Да весьма!
И тут вот перед молодым человеком во всей определенности встал очередной вопрос, довольно-таки для России-матушки традиционный, — что делать? Вот именно сейчас, в данный момент… и в ближайшей перспективе. Тот, кто указал ему путь к бегству (Катя?), к сожалению, не успел сообщить, куда же вела тринадцатая труба и кого в здешних местах нужно искать. А и в самом деле — кого? Партизан сиречь — беглых невольников? Ну да, очень может быть — по слухам, они водятся в здешних каменоломнях. Только вот где каменоломни? Где-то неподалеку? Хм… Очень может быть. Стоит пойти поискать. А что потом? Что сказать гм… беглым? Да может, все по нему видно. Ладно… чего зря сидеть? Пора…
Быстро натянув почти высохшую одежду, молодой человек поправил висевший на перевязи меч и, обнаружив вьющуюся в расщелине едва заметную тропку, направился по ней неведомо куда. Куда-нибудь. Куда глаза глядели.
Прошелся немного, осмотрелся, поднялся на вершину скалы, спустился, пробрался по карнизу над пропастью, вновь поднялся, посидел, отдохнул… И вдруг услышал чьи-то громкие голоса! Здесь, где-то совсем рядом, быть может, вот за этой скалою!
Не тратя зря времени, молодой человек осторожно забрался повыше, насколько это было можно, выглянул…
Отсюда всех было отлично видно. Они стояли друг против друга: трое оборванцев и трое в черных плащах. Хотя нет, плащи были лишь на двоих, тех, кто стоял по бокам от небольшого роста парнишки, похоже, что со связанными за спиною руками. И точно такой же, связанный человек находился напротив, и его тоже стерегли какие-то вооруженные копьями люди. Этакое зеркальное отражение — похоже на обмен пленными или заложниками. Очень похоже.
Ага, вот один из «черных плащей» что-то выкрикнул, подтолкнул парнишку — тот побежал, споткнулся, упал. Отпущенный противоположной стороной пленник тоже зашагал к своим…
Кто-то из черноплащников поднял руку…
И тут затаившийся у вершины скалы Саша заметил, как чуть ниже, в ограждении серых камней что-то блеснуло…
Ствол! Ну точно ствол! Пулемет, господи, — и не лень же было его сюда тащить? Хоть и переносной, а все же весит изрядно.
Между тем освобожденный пленник подбежал к своим дружкам в плащах. Один из них тут же резко опустил руку, и разреженный горный воздух пронзила длинная пулеметная очередь!
Оборванец схватился за грудь, упал, его товарищ, смекнув, что к чему, сразу же укрылся за большим камнем. А парнишка, заложник, как упал, так и лежал — и в данной ситуации это было самое умное.
Снова прогрохотала очередь — высекая искры, пули отскочили от камня.
Интересное кино! Засада! Ай, молодцы, капитально обложили. Повернув голову влево, Александр увидел еще нескольких человек, может, с полдюжины, явно действующих заодно с пулеметчиком и теми, в черных плащах. Они осторожно обходили с тыла скрывающегося за камнем повстанца — наверное, именно так и можно было его называть.
Понятно… Значит, выручили своего, а теперь зачем соблюдать договоренности? Того упавшего паренька, наверное, давно бы перерезали очередью, впрочем, и повстанца могли бы. Но как видно, его хотели взять живым, потому и окружали сейчас, под прикрытием пулемета. Да-а… Оппозиционеру и в самом деле некуда было бежать — не на пулемет же? Хотя тут горы… Если хорошо знаешь местность, то, наверное, можно попытаться уйти.
Ну вот! Повстанец оказался не так-то прост! Заметив врагов, он мгновенно выпрыгнул из-за камня и бросился в яму — в ту же, куда упал парнишка.
Снова прогрохотала очередь, но не причинила этим двоим никакого вреда. Что же их всего двое, включая того упавшего парня? Выходит, что так… Ай-ай-ай, скверные тут дела делаются! Нехорошо…
Усмехнувшись, Александр осторожно выдернул из ножен меч, подобрался поближе к краю карниза и, дождавшись следующей очереди, прыгнул прямо в пулеметное гнездо.
Весь пулеметный расчет — двоих — Саша успокоил сразу, те и опомниться не успели, как захлебнулись собственной кровью. Жестоко? Ну а что было делать? Подставляться под пули или сдаваться? Молодой человек не строил бесполезных иллюзий — здесь, в незнакомой местности, его бы, несомненно, поймали.
А так хотя бы появлялся шанс…
Повстанцы тем временем выскочили из ямы, побежали, петляя, как зайцы; «черные плащи» — за ними. Один обернулся к пулемету, махнул рукой, прося огневой поддержки…
Что ж — вот вам!
Ухмыляясь, Александр поймал его на мушку и плавненько потянул спусковой крючок. Пулемет дернулся, загрохотал…
А теперь — так же плавно — повести стволом… Ага…
«Черные плащи» оказались не полными придурками. За полминуты потеряв больше половины личного состава, они сообразили: что-то пошло не так. Затаились, потом мелкими перебежками бросились прочь, похоже, к озеру. Саша попытался их достать, но тщетно — парни явно были обучены передвижению под пулеметным огнем. Нет, все же одного подстрелил, скорее всего, ранил. Да их и осталось-то всего трое… ага! Вот скрылись за скалою… ушли. Вернутся с подкреплением? А черт их знает…
Зато эти, повстанцы, уже обходили пулеметное гнездо слева, таясь за россыпью крупных черных камней. Ну вот, не хватало еще упустить и этих, снова остаться здесь одному… Ну уж нет, дудки!
— Эй, парни, давай сюда! — Поднявшись во весь рост, Саша, забывшись, закричал по-русски. — Давай, давай, пока те не опомнились.
Парнишка вдруг замедлил шаг, остановился… И весело отозвался:
— Сальве, мой господин! Вот уж не ожидал тебя здесь встретить!
— И я тебя. — Александр был удивлен не меньше. — Ты-то что здесь забыл, соломенная башка?
— Как что? Ищу свою сестру, вышивальщицу. Я ведь узнал у Исайи, что она здесь.
— Ой, дурак, ой, дурень… — Молодой человек только головой покачал. — И куда ты только сунулся?
— Смотрю, вы знакомы…
Тот, второй, уже сидел у самого пулемета — только руку протянуть.
— С Мартыном-то? Да уже встречались. — Саша машинально ответил по-русски…
Так ведь по-русски же и спросили!
— Слушай…
Повстанец вдруг привстал, внимательно вглядываясь в Александра. Это был крепыш с круглым, уверенным в себе лицом, этакий браток… Браток! И тут же отпрянул, захохотал, запрокинув голову…
— Господи… Ну надо же! Можно спросить кое-что, не обидишься?
— Спрашивай… — Саша уже знал, что сейчас услышит.
— Слышь… Ты зачем собачке моей голову-то тогда отрубил, а? Совсем уж беспредел, однако!
