Глава 14
Осень 483 года. Тапс
Рекламный проспект

— Вот он, этот чертов красавчик!

Выглянув из-за угла, Ксан показал на молодого человека лет двадцати, отчасти похожего на гусарского корнета — темные, тщательно расчесанные кудри, усики, порывистая походка. И еще взгляд — ах, как сей юноша провожал глазами встречавшихся по пути женщин, ни одной не пропустил, все оглядывался. Одет «корнет» был, надо сказать, изысканно-провинциально, в этаком эклектичном стиле: узкие варварские штаны с желтыми обмотками, длинная туника и ромейская накидка-далматика, бежевая, с узорами и многочисленными модными складками.

— Как бы он нас не заметил, — забеспокоился Александр.

Инспектор Нгоно тихонько засмеялся:

— Уж поверь, не заметит. Не так-то легко обнаружить слежку в такой толпе, тем более неподготовленному человеку. А оглядывается он на женщин, вовсе не на нас.

— Дай-то бог, дай-то бог. — Покачав головой, Саша нахмурился.

Он вспомнил этого кудрявого парня, который неделю назад стоял мессу рядом с Марией. И там же с ней и познакомился.

— Слышишь, Ксан… А может, этот юноша и не при делах вовсе? Может, он и сам в недоумении — куда это его новая знакомая делась?

— Нет, я так не думаю, — зло хмыкнул подросток. — Они с Марией встречались частенько — на рынке, на ипподроме, у старого храма Юпитера. Гуляли, разговаривали, смеялись… Уж наверняка этот хлюст выспросил, где девчонка живет. И если бы хотел, если бы встревожился — явился бы и попробовал что-то узнать у нее дома, разве не так?

— Он прав. — Инспектор поддержал Ксана. — А раз не явился, не спросил… Хотя мог ведь и спросить, просто мы об этом не знаем.

— Да нет. — Парнишка упрямо сжал губы. — Я уже со слугами говорил, да и они бы сразу доложили Сульпицию. Он это, он! Он украл! Знаю я таких чертей — завлекают наивных девушек, затем продают в рабство.

— Если так, — принялся рассуждать вслух Александр, — то этот тип ведет себя немного странно, как-то уж слишком беспечно! Не очень-то он похож на человека, который что-то скрывает.

— Не очень похож на того, кто чего-то боится! — Нгоно бросил в рот прикупленные на ходу жареные каштаны, захрустел. — Мофетт, кто-фо его покфыфает…

— Что ты там бормочешь-то?

— Говорю — может, кто-то его покрывает, покровительствует… как это у вас по-русски… чердак, да?

— Сам ты чердак! — снова расхохотался Саша. — Крыша это называется, крыша.

— Ах да, да — крыша.

— И ты полагаешь, именно поэтому он так беспечен?

— Я бы даже сказал — нахален. Вон, смотри, идет… одной служанке что-то сказал, вот уже к другой пристал… А вон — и к знатной даме!

— Да, — согласно кивнул Александр. — Тот еще тип. И конечно — с «крышей». Ладно, походим за ним, посмотрим. Других-то зацепок у нас все равно нет.

Вот тут он был прав: других зацепок не имелось, ни единой ниточки — никуда больше Мария не ходила, ни с кем не встречалась. Ну, может, только по утрам, на рынок, где ее тоже могла «подмести» какая-нибудь шайка, но этот вопрос прорабатывал сейчас старик Сульпиций. Саша же вместе с Нгоно и Ксаном занялись красавчиком, а что касается Весникова, то его пока предоставили самому себе, чтобы под ногами не путался.

И сейчас все трое шли следом за Грацием — так звали «корнета». Особо скрываться не приходилось: народу вокруг было много, еще бы, воскресный день едва начинался, радостный, солнечный октябрьский денек — с синим прозрачным небом, теплым, но уже не жарким солнышком, с белыми барашками волн в гавани, запахом свежей рыбы и жарившихся повсюду каштанов.

Город Тапс, как и Карфаген, Гиппон, Гадрумет, конечно же, пострадал во время нашествия вандалов в 439 году: много чего было разрушено, много чего сожжено, но город постепенно отстраивался, правда, увы, не так быстро, как хотелось бы его жителям. Соседний Гадрумет подмял под себя всю морскую торговлю, Тапсу оставались лишь крохи, а на крохи новой городской стены не построишь.

На тенистых улочках еще виднелись развалины и черные следы пожарищ, уже подернутые густой зеленовато-желтой порослью бузины, барбариса и дрока; средь кустарников, меж разбитыми мраморными плитами и поверженными статуями, смеясь, бегали дети, играли в прятки или догонялки, кричали, толкая случайных прохожих, вздумавших срезать путь через развалины.

Граций, кстати, именно туда и свернул — и как-то быстро исчез вдруг из поля зрения, словно провалился куда!

— Черт! — замедлив шаг, растерянно выругался Ксан. — И куда он делся-то?

— Два варианта. — Александр оглянулся на Нгоно. — Либо прошел на параллельную улицу, либо укрылся в развалинах. Бог знает зачем.

— Согласен, — отрывисто кивнул инспектор. — Планировка здесь римская?

— Ну да.

— Тогда мы с тобой — на ту улицу, ты — налево, я — направо. Ну а Ксан пусть остается здесь — пацанов кругом полно, и этот парень подозрений не вызовет.

Разумное было предложение, так и поступили — разделились. Саша быстро побежал к перекрестку, свернул налево, метров через полста выскочил на широкую улицу, параллельную той, по которой только что шли. А там неспешно зашагал навстречу Нгоно, стараясь не смотреть прохожим в глаза — это всегда привлекает внимание, мало того — вызывает вполне обоснованные подозрения.

Нет, Граций по пути не встретился, и молодой человек не мог его пропустить — не особо тут было и людно, рынок и церкви все в стороне, а здешняя улица так, для променада только. Вот и инспектор нарисовался — тоже разочарованный. Подошел, пожал плечами — никого.

— Значит, там. — Александр кивнул на заросшие кустами развалины, хорошо видные и отсюда. — Слушай, а может, он просто зашел нужду справить?

Нгоно хлопнул глазами и рассмеялся:

— А ведь вполне может быть! Иногда самое простое объяснение и бывает самым верным. Иногда… но далеко не всегда. Вон, взгляни-ка! Только осторожней…

Инспектор вдруг насторожился, словно почуявший добычу охотничий пес, кивнул на развалины, вернее — на кусты, из которых как раз выбрался высокий, несколько сутулый мужчина с вытянутым лошадиным лицом и сломанным, как у боксера, носом. Длинный черный плащ закрывал почти всю фигуру, на голове сидела круглая кожаная шапочка с тоненьким серебристым ободком, какие зажиточные люди носили здесь повсеместно. Длинная фиолетовая туника, узкие штаны, башмаки конской кожи — все не бросалось в глаза, но было отнюдь не дешевым.

— И что? — Окинув незнакомца быстрым внимательным взглядом, Саша пожал плечами. — Человек как человек — просто путь срезал.

— Может быть, — задумчиво кивнул Нгоно. — И все же у меня такое ощущение, будто я его уже где-то видел… Хотя лица точно не помню. Но вот фигура, стать… Я ведь бывший охотник, мы, фульбе, все охотники. Такие вещи примечаем. Помнишь то заброшенное кладбище, мертвую женщину, вообще все то жуткое сборище? Этот тип очень уж похож на их главаря.

Александр кашлянул:

— Лунный свет, а тем более факелы сильно искажают черты лица.

— Так я про лицо и не говорю! О! Смотри, смотри — видишь, там паланкин? Неужели он к этим носилкам идет? Ага! Садится!

— Значит, он вовсе не спрямлял путь, — негромко промолвил Саша. — И ты, наверное, прав. Этот черт явился в паланкине, пошел зачем-то к развалинам, как раз в то самое время, когда там исчез Граций. Они там встречались? Но почему бы им не встретиться, как нормальным людям, в какой-нибудь таверне?

— Не хотят, чтобы их видели вместе. Даже случайно.

— А может…

— Может. Может, и этот тоже отлить зашел. Совпадение.

— Что-то не верю я в подобные совпадения. — Александр смотрел в сторону удалявшихся носилок, сопровождаемых невесть откуда взявшимися всадниками на вороных конях. — Хотя, конечно, чего в жизни не бывает? Ну, этого мы сейчас вряд ли догоним. Вернемся к нашему Грацию?

— Да, вернемся.

Оба хмыкнули и быстро зашагали к развалинам по узенькой, но довольно утоптанной тропке, идущей через колючие заросли.

Заметив молодых людей, Ксан еще издали замахал рукою:

— Ну, куда вы подевались? Он вышел, как раз только что. Туда пошел — к рынку, ну, куда все…

— Ага — вижу!

Пижонская бежевая далматика виднелась шагах в двадцати впереди, на узенькой улице, явно ведущей к рынку — слишком уж много двигалось по ней людей. Носильщики с тюками, водоносы с кувшинами на головах, какие-то мелкие торговцы, крестьяне, мастеровые… Все галдели, толкались, азартно торговались с разносчиками каштанов и пресных, только что испеченных лепешек.

А впереди, вот уже буквально за углом, шумел, разливаясь людским морем, рынок, настоящий восточный базар, как сразу показалось Саше. И вот тут уже стоило сильно постараться, чтоб не упустить из виду преследуемого! А потерять его было нетрудно — к потенциальным покупателям мгновенно со всех сторон потянулись руки.

— Кошка, господин! Настоящая египетская кошка. Переловит в твоем доме всех крыс и мышей! Дешево отдаю, очень дешево… Куда же ты, господин?

— А вот, господин, то, что ты ищешь! Смотри, какой красивый плащ! А какой цвет? Настоящий пурпур!

— Черника это, а не пурпур.

— Господин, Богом клянусь!

— Да и не нужен мне плащ…

— Да ты, мой господин, только померяй!

— Кошка! Кошка! Египетская кошка…

— Купи кувшин, господин! Хороший вместительный кувшин…

— Кошка! Кошка!

— А вот — змея! Мышей ловит куда лучше любой кошки! Купи, господин, не пожалеешь!

— Кошка, кошка…

Нет, все же не упустили! Просто каким-то чудом не упустили, да и шли уже впритык к Грацию, только что за его далматику не держались, а вокруг все прыгали алчные приставалы. Едва удалось отделаться от их наглого натиска, да и то лишь когда начались ряды более-менее цивилизованных торговцев: эти солидные бородатые люди ни за кем не бегали, никого за руки не хватали, предлагали серьезные вещи — зерно, корзины свежевыловленной рыбы, соль, пряности, украшения, посуду. Ну и конечно, рабов.

— Я загляну. Вдруг? — тут же обернулся Ксан. — Если что — встретимся во-он у той лестницы.

Слева от рыбных рядов взбиралась на холм сложенная из тесаных темно-серых камней лестница, вокруг которой теснились дома, каменные и из обожженных на солнце кирпичей, все с плоскими крышами, с подведенным по аркадам акведуком, с цистернами. Все в русле старой римской традиции городского комфорта, ныне принадлежавшего по большей части вандалам, точнее — вандальским вождям. Впрочем, и старые могущественные прежде роды тоже процветали. Некоторые. Те, кто изъявил полную покорность завоевателям, ну и конечно, отрекся от католицизма в пользу ереси Ария.

Да, местечко было приметное, если где и встречаться, то там уж никак не пройдешь, не минуешь.

Юркая фигурка Ксана скрылась в не слишком густой толпе покупателей, тщательно приценивавшихся к невольникам: выбирали со всем старанием, как лошадей, щупали мускулы, заглядывая в рот, проверяли зубы. Одну молодую рабыню, естественно, раздели догола, трогали грубыми руками грудь, зубоскалили, отпуская плоские шуточки. Александра подобные сцены давно уже не коробили — привык, а вот Нгоно передернул плечами и отвернулся.

Кстати, и Саше незачем было на голых рабынь пялиться! Граций… опять он куда-то делся! Ну вот только что здесь, чуть впереди, шагал.

— Вон он, где телеги.

Ах, ну да… далеко не ушел. Кудрявый ловелас стоял себе как ни в чем не бывало на самом краю рынка, болтая с возчиками и поглядывая на возы, запряженные могучими волами. По виду эти возы не уступали мощью трактору «фордзон-путиловец» — высокие, на толстых колесах из сплошного куска дерева, без всяких спиц. Очень солидно смотрелись телеги, да и упряжка тоже, состоявшая, как правило, из четырех, а то и шести волов. Даже Нгоно языком прищелкнул:

— Такая тележка ничуть не меньше какого-нибудь «форда» способна увезти.

— Да, пожалуй, — согласился Саша. — Только вот скорость у них километра два-три в час, вряд ли больше. Зато, конечно, привезешь что угодно куда угодно. Медленно, но верно.

Инспектор хмыкнул:

— И зачем такому хлыщу с этими возчиками общаться?

— А вот это — вопрос! — сразу же насторожился Александр.

Впрочем, он уже давно чувствовал — не зря сюда Граций приперся, вовсе не зря! Так просто языками чесать и в какой-нибудь таверне можно, уж куда приятней, чем здесь, среди навозных куч и круживших над ними мух, жужжащих и зеленых.

— А они ведь о чем-то сговариваются, — задумчиво промолвил Саша. — Давай-ка, дружище, разделимся — ты, как опытный в таких делах человек, и дальше за красавцем нашим потопаешь, а я с этими мужичками поговорю да потом Ксана дождусь.

— Понял. — Нгоно кивнул и, улыбнувшись, зашагал следом за Грацием, как раз окончившим свои переговоры.

Немного выждав, Александр поправил висевший на поясе кошель — увы, давно уже не такой полный, как хотелось бы, — и решительно направился к возницам.

— Бог в помощь, добрые люди!

— И тебе удачи во всех делах.

Возчики настороженно уставились на Сашу — и что здесь нужно этому типу, явно приезжему?

А тот не стал долго тянуть, улыбнулся:

— Говорят, у вас здесь можно недорого нанять воз? Мой приятель Граций сказал — всего за дюжину денариев. Он сам только что подходил, видно, сговаривался или узнавал цены.

— Врет твой приятель! — угрюмо хмыкнул один из возчиков, коренастый, до самых глаз заросший черной бородищей. — Он-то сговаривался… только не за дюжину серебрях, а за полдюжины солидов! Видано ли дело — на старые каменоломни за дюжину?! Не, вы слыхали, парни?

Он обернулся к своим в поисках поддержки, и возчики издевательски захохотали: дескать, молодой человек, где вы такие цены видали? Приятель ваш сказал? Так это он пошутил, верно.

— За шесть солидов — до старой каменоломни? — еще раз уточнил Александр. — Это с грузом?

Про груз он только сейчас догадался — ну конечно, зачем же еще на каменоломню с телегой тащиться?

— С грузом, само собой. — Бородач понизил голос и, боязливо оглянувшись по сторонам, хмыкнул. — Ты только громко так не кричи, молодой господин. И у этих старых стен имеются уши.

— Все же хотелось бы более точно договориться. — Саша с готовностью закивал. — И насчет оплаты… Я… Мы с друзьями можем ведь и больше заплатить… если сладим. Если вместительный воз.

— Ну, наши возы ты сам видишь. Мой — вон, крайний слева. Четверка волов, камней тебе навезем — на два дома хватит. Погрузка только твоя, грамота на вывоз — тоже.

— Грамота на вывоз? — искренне удивился молодой человек. — Это где же ее взять? Может, подскажете?

Возницы переглянулись:

— Подскажем — за спрос денег не возьмем. Если есть у тебя знакомый префект или еще какой управитель…

— А старосты квартала достаточно?

— Старосты квартала? — Коренастый шумно высморкался. — Да, пожалуй, нет.

— А совсем без грамоты нельзя?

— Совсем? Не, нельзя… никак не выйдет, что ты, что ты! — Возчик истово замахал руками, словно прогонял невзначай усевшегося на плечо беса, однако, улучив момент, шепнул: — За отдельную плату — сладим. Подходи вечерком, меня Онфигием кличут.

— Приду, — довольно закивал молодой человек. — Давно хотел на дом камней привезти, да все как-то не складывалось. А далеко до этих каменоломней ехать?

— За ночь управимся. — Онфигий снова высморкался и ухмыльнулся. — Ну, до вечера, брат.

— До вечера.

Простившись с ушлым возницей, Александр зашагал к лестнице, где уже давно сидел на ступеньках Ксан.

— Нет, не было там новых рабынь, с месяц как не было. — Завидев Сашу, мальчишка быстро поднялся на ноги. — Так куда теперь идем?

— Домой! — Подумав, молодой человек решительно махнул рукой. — В таверну! Перекусим, посидим, подумаем… Друг мой явится, может, чего высмотрит, да и старик Сульпиций…

— Сульпиций в церковную общину пошел, — понизил голос подросток. — Ну, в нашу, к кафоликам, к отцу Иннокентию. Ведь Граций — тоже кафолик, и про него хоть что-то да должны в общине знать.

— А может, нечего было крутить? — усмехнулся Саша. — Взяли бы да спросили прямо — не видал ли, мол, нашей Марии-девицы?

— Спросим, — нехорошо осклабился Ксан. — Вот на следующей же литургии и спросим. С пристрастием! Сульпиций — человек опытный, сказал, не надо с этим Грацием торопиться, раньше времени не спугнуть бы.

— Ах вон оно как… А скоро литургия?

— Через три дня.

Мальчишка снова оглянулся по сторонам — не услышал ли кто-нибудь? Боялся. И в самом деле, быть католиком в вандальском государстве и всегда-то было опасно, а уж в последнее время тем более. И не в том дело, чтобы вандальской знати так уж нравился Арий и его учение, наверняка многие не сильно-то в это вникали. Нет, тут другое. Католическая церковь в эти смутные времена, пожалуй, единственная наднациональная сила, способная сплотить, вдохновить на подвиги, защитить и, самое главное, вовсе не подчиняющаяся какому-то там вандальскому королю! Папа Римский — вот центр, вот власть, в том числе и мирская, параллельная, альтернативная власти того же Гуннериха! И того, кто за ним стоит. Уж если строить тоталитарное государство, то от влиятельной католической церкви надо избавляться в первую очередь. А чем там ее заменить — арианской ересью или кровавым языческим культом — дело десятое. Для начала главное — соперника убрать, конкурента.

Саша даже улыбнулся этим своим мыслям: выходило так, что в католики («кафолики» — по-здешнему) шли люди, местной властью обиженные, недовольные, стремясь найти утешение или защиту. Впрочем, многие просто не хотели менять веру своих отцов и дедов — для людей с религиозным сознанием это выглядело бы страшным кощунством.

Вандальское государство старательно вмешивалось во внутреннюю жизнь своих… нет, конечно же, не граждан — подданных. А не рановато ли в данную-то эпоху? Профессор прав, прав абсолютно: явно за Гуннерихом кто-то стоял, и этот «кто-то» явился из будущего. Строители Города Солнца, мать их за ногу! Город Солнца, Виль де Солей, последнее убежище охреневших от собственного богатства подонков, объективно приближающих конец мира! Психология понятна: «Пусть все сдохнут сегодня, а мы — завтра!» — главный лозунг российского «большого бизнеса». Впрочем, увы, не только российского. Довели, суки, планету! Да что там планету — Галактику, всю Вселенную, нарушили причинно-следственную связь, разорвав — по Карлу Ясперсу — «осевое время». Только бы собственные шкуры спасти… Пусть даже и жить им и их потомкам придется вот так — в убогой и гнусной древности, где и цивилизации еще почти нет. А ведь эти людишки привыкли к комфорту, да еще к такому, о каком обычные люди и не мечтают. И денег у них предостаточно, значит, будут пытаться воспроизвести этот комфорт здесь, в Городе Солнца. Если он, конечно, уже существует и не является фантазией безумного профессора Фредерика Арно! Да нет, похоже, что все реально. «Черные плащи», бригантины, грамоты… Уже и паспортную систему пытаются ввести, сволочи, так и до прописки недалеко! Реформируют местное общество, подчиняют себе, выстраивают из него щит, а тем самым корежат реальность, сжимая пространство и время!

Правда, «полицейское государство» пока работает плохо, спустя рукава, еще не выстроили «вертикаль власти», такую, чтоб без оглядки не пикнуть. Да и вряд ли выстроят, хотя и пытаются. Вон и в России-то не очень получалось, а уж тут… Россия… Саша вдруг поймал себя на мысли, что Российская Федерация тоже давно утратила свое «осевое время», управляясь по законам варварских королевств раннего Средневековья, когда монарх должен был лично присутствовать везде, иначе ничего не работало. Президент и премьер лично руководят тушением пожаров, строительством домов для погорельцев — иначе нельзя! Раннее Средневековье! Доверять герцогам и графам — себе дороже! Предадут, подставят… Да и делать ничего не станут без разрешения центральной власти — даже, казалось бы, в мелочах. Да и что сказать, гражданское общество, свободное мнение, альтернативная информация — слава богу, все это есть еще и в России, правда, почти исключительно в Интернете. А не было бы Интернета, что тогда? Жуткие темные века! Обожествление персонифицированной государственной власти, тупая, жаждущая лишь одних развлечений толпа… Телевидение… ммм… впрочем, а что на зеркало-то пенять? Чего народ жаждет, то они и показывают.

Мрак! Ужас!

Так может быть, раскол времени как раз с России и начался? И вот к чему все пришло.

Погруженный в сии невеселые мысли, Александр поднялся к себе, растянулся на ложе, чувствуя, как бьется в висках тонкая звенящая жилка. Ксан остался внизу, зацепился языком со слугами, а старика Сульпиция дома не было, не явился еще со своей важной встречи, и Нгоно не пришел… И Весникова тоже куда-то черти унесли! Ну этот-то хоть где? Не заплутал бы невзначай, не сгинул бы — тут это запросто. Жалко, все ж таки земляк… почти.

Нгоно явился первым, уселся на край ложа, пожаловался:

— Надоело шататься! Граций где только не болтался — по всему городу, и, похоже, без всякой конкретной цели. Я все для себя отметил, не беспокойся. А часа два назад зашел в какой-то добротный особнячок — там и остался. Я покрутился вокруг, поспрашивал — это доходный дом для приезжих, называется как дрянное виски — «Черная лошадь». Что-то типа мотеля очень высокого класса.

Выслушав приятеля, Александр встал и, подойдя к окну, удивленно покачал головой:

— Ну и ну… Что же, этот черт Граций, выходит, не местный, что ли?

— Выходит, не местный.

— Такой же бродяга, как и мы.

— Только этот бродяга ведет себя так, будто хорошо знает — стоит за ним какая-то сила. Ходит, где хочет, никого и ничего не опасается, пару раз даже снимал местных девочек из лупанария мамаши Менге — это веселая такая вдовица.

— Вот как? — рассмеялся Саша. — Так ты, выходит, и в лупанарий уже успел заглянуть?

— И не только туда, друг мой!

— И что конкретного о нашем протеже рассказывают?

— А ничего конкретного! — развел руками инспектор. — Понимаешь, у меня такое впечатление, что Граций объявился в Тапсе недели две назад. И заметь — без всякой видимой цели.

— Странно, — насторожился Александр. — Очень странно.

— Вот и я о том же. — Нгоно покачал головой. — Чувствую — не простой это юноша, и Мария не случайно пропала. А тебе что удалось узнать?

Саша кратко рассказал про возчиков, телеги и каменоломню.

— Ах вот как? Каменоломни, значит? — Инспектор с неожиданным азартом потер руки. — Значит, наш господин Граций надумал каменных плит себе на дом привезти? А ведь дома-то у него, как выясняется, нет! А если и есть — то далеко отсюда.

— Ладно, посмотрим, что Сульпиций расскажет. — Выглянув в окно, Александр некоторое время всматривался в видневшихся за деревьями прохожих и вдруг с явным облегчением улыбнулся. — Господи… Ну вот и Весников! Никуда не пропал, идет вполне довольный жизнью.

На лестнице раздались шаги, и вот уже тракторист вошел в покои, ухмыльнулся:

— Здорово, братцы-кролики! Это куда ж вы с утра пораньше свалили?

— А… на базар местный ходили, Коля, — почти и не соврал Саша. — Хотели тебя разбудить, да потом плюнули — пущай выспится человек.

— Эх, вы! — Весников рассмеялся неприятным дребезжащим смехом, впрочем, без всякой обиды, наоборот, выглядел он довольно веселым. Похвастался: — А я тоже прогуливался. Так сказать, осматривал достопримечательности. Не, в музеи не заходил, так, по улицам шастал, смотрел, как людишки живут. Что и говорить — бедновато, конечно. Ни машин, ни этих, скутеров, даже мобильников ни у кого не видел…

При этих словах Александр страдальчески обхватил голову руками — ну сколько можно-то?

— Ко-о-оля!

— А что — Коля? — Сбросив башмаки, Весников блаженно вытянул босые ноги. — И у нас в деревнях, ясен пень, не у всех машины да мобильники есть, не городские чай, как они, воровать не умеем. Да… Интересный плакатик нашел, кстати!

— Что еще за плакатик?

— А вона, извольте взглянуть!

Лукаво подмигнув, тракторист вытащил из-за пазухи аккуратно сложенный вчетверо… обрывок рекламного проспекта. Глянцевый! На английском и русском языках, с роскошными фотографиями голых девушек!

— Мне вон эта понравилась, грудастенькая. — Тракторист ухмыльнулся. — Вон, написано — зовут Менгира, стоит… что-то дешево… Тут не в евриках цены-то?

— Не, это не в евриках, Колян, — переваривая информацию, ошеломленный Саша опустился на ложе, — это, похоже, в солидах.

— В че-ом?!

— В солидах. Монеты такие золотые, в Византии чеканят. Валюта местная.

— А-а-а! Так все эти девки, выходит, валютные, что ли?