Глава 15
Вот мы и дома! За время нашего отсутствия в полку произошли некоторые приятные изменения. Во-первых, комполка присвоили очередное воинское звание, потом – нас пополняют новой техникой – истребителями «Як-1б», они уже пошли в войска. Говорят, Сталин лично дал указание саратовскому заводу в первую очередь обеспечить новыми истребителями сталинградцев. И – главное! Мы перелетаем на новый аэродром, на правый берег Волги. Вперед, на запад! Это надо осмыслить. Я сделал первый шаг в этой войне в сторону страны пива и баварских сосисок. Прощайте, Красные Дубки! Здравствуй, Светлый Яр! Часть наземных служб уже убыла на новый аэродром, и он уже практически готов к нашему прилету.
Что не замедлило и произойти. Перелет, размещение, изучение карт, сети автомобильных и железных дорог и транспортных узлов, основных населенных пунктов, рек и озер. Зачеты на знание обстановки сданы – теперь облет нового района. Это практически боевой вылет. Возможен и воздушный бой, и обстрел зенитной артиллерией. Но ничего страшного и опасного не произошло; погода была мерзкая, немцы практически не летали. С зоной ответственности полка мы познакомились, основные географические привязки в памяти уложились.
Перебазирование на новое место было для меня определенным рубежом. На новое место мы прибыли обновленной, более-менее слетанной и поверившей в свои силы эскадрильей. Это был старт для меня как для молодого командира эскадрильи, это был новый старт для всего нашего боевого коллектива. Нам предстояло держать новый экзамен. А требования для нас были повышены…
Сразу по прилету я собрал своих наземных помощников и замов. Чтобы разговор не был похож на накачку, я приказал посыльному пригласить замполита, инженера и адъютанта эскадрильи в столовку, дескать – командир поесть заскочил и вас на кружку чая приглашает. Не знаю, насколько удалась моя хитрость, но разговор сложился хороший, спокойный и взвешенный. Вообще, я заметил, за едой мужики становятся какими-то добрыми, мягкими, что ли… Тетя Глаша расщедрилась и выдала нам баночку вишневого варенья, по-моему, еще довоенного. Во как!
Разлив всем густой и ароматный чай, я начал разговор бессмертной фразой: «Я пригласил вас, товарищи начальники, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие – я зашиваюсь без вашей поддержки». Далее я стал заливаться курским соловьем.
Оказалось, что моего времени не хватает даже на боевую подготовку эскадрильи. Про наземные службы я уже не говорю. Поэтому прошу подставить ваше надежное товарищеское плечо.
Плечо следовало подставить под: организацию быта летчиков, техников и других специалистов – обогрев, сон, сушилка для обмундирования, горячий чай и хоть какие-то бутерброды на самолетных стоянках, простейшие укрытия, хотя бы брезентовые экраны с обогревом от холода.
Инженер и замполит, кивая, записывали.
В решении этих задач надо опереться на комсомольскую и партийную организации эскадрильи, если необходимо – провести собрания, четко сформулировать задачи и пути их решения. Кивают… Ну, пойдем дальше… Печки-буржуйки есть на складе, если нет – сделаем в мастерских, не проблема. Проблема – топливо, нет его в заснеженной степи, значит – нужно искать и просить уголь. У нас тут железная дорога под боком. Кивают – сделаем… Хорошо.
Этап обороны Сталинграда завершен. Город мы отстояли, теперь наши войска окружили противника, отбивают его попытки деблокировать 6-ю армию и громят немцев, очутившихся в котле.
Так что работать мы будем против немецкой авиации с аэродромов Басаргино и Питомник в котле и аэродромов в Тацинской, Морозовске, Чернышковской, Котельниково, Зимовниках и Сальске, то есть в зоне 150–300 км юго-западнее Сталинграда. Главная задача – сорвать намерение орлов Геринга наладить воздушный мост для окруженных фрицев. Ни единого сухаря им, гадам, ни одного патрона! Отсюда – как никогда важным становится обслуживание техники и ее боевая готовность, слышишь, инженер? Я вижу, что ты все понимаешь, только у тебя на стоянках у всех техников пальцы в крови, знаешь? Они так гайки сажают – плюнут на палец, ткнут гайку – она и прилипла к коже… Это разве дело? Ты что, хочешь оставить самолеты без техников? Немедленно решить вопрос одежды, валенок, рукавиц. Немедленно! И обогрев – печки, бочки с огнем, сам думай. Да, а ты давно подавал предложения на награждения «темной силы»? А чего стесняешься? Чего робеешь? Не завернут, я тебя полностью поддержу… Давайте с замполитом решайте и готовьте представления…
Теперь адъютант… Ты когда будешь оправдывать свое красивое название должности? Ты как ведешь боевые журналы, летные книжки? Я заглянул – у меня волосы шлем подняли… на локоть от головы. Летная книжка – это зеркальное отражение боевой биографии летчика, фиксация каждого момента его жизни на войне. Взглянув на запись, я должен четко представлять, когда, во сколько, на каком самолете, с кем, при каких метеоусловиях и с каким заданием вылетел летчик. Что он сделал, с кем встретился, кого и где сбил. Понял, адъютант? Ничего ты еще не понял, но поймешь, я тебе обещаю…
Теперь следующее… Будь добр, накидай проект, замполит посмотрит и поправит, если что, благодарственного письма на малую родину наших эскадрильских. Слышишь, комиссар? Проконтролируй… Так, мол, и так… Командование 2-й АЭ выражает вам, уважаемые родители сержанта Коли Пуговкина, дорогие Марфа Степановна и Кондрат Федорович, свою фронтовую благодарность! Хорошего сына вы воспитали, правильного и твердого бойца! Он всю ночь на страшном морозе не отходил от боевого самолета, чтобы летчик утром поднялся в небо громить ненавистного врага! Примерно так… И наши подписи. Как вы думаете, что с письмом в деревне Пуговкино сделают? Правильно – закапают слезами и зачитают до дыр! А потом всем селом напишут ему такое письмо, что Коля без пропеллера, как молния, летать будет! И – тем самым повышать боеготовность всей эскадрильи. Вот и начинайте делать. Да посмотрите – что с почтой? Как часто бойцы получают письма? А может – кто не получает? Тогда пишите вы – в местный военкомат, в местные органы власти. А может – там непорядок какой в семье бойца? А у него – холодный камень из-за этого на сердце.
– В общем, – я хлопнул по столу ладонью, – разок чаю попили, и, гляди, сколько дел нашлось! Надо бы через недельку-другую повторить наше чаепитие в Мытищах, а? А теперь – давайте, занимайтесь намеченным. Снимайте с меня нагрузку. А я займусь боевой работой.
Чтобы заняться боевой работой, я пошел к НШ.
– Чего тебе, Туровцев? Видишь, запарка у нас…
– Да у вас всегда запарка, Николай Гаврилович. Мне бы приказы армии по боевой работе посмотреть, сверить, так сказать, курс…
– Приказы армии по боевой работе… приказы армии по боевой работе… – не прекращая работать с документами, наш НШ безошибочно, не глядя, выдернул нужную папку и протянул ее мне. – Сядь вон там и читай, выносить нельзя, приказы секретные… Давай, не мешай Виктор… Садись в угол и тихо там…
Я устроился и начал просматривать документы. Здорово! Молодец Т. Т. Хрюкин! Во дает! Как говорит молодежь в 21-м веке – зажигает. И ведь он уже в сентябре это все сказал. Нет, не могу – процитирую боевой приказ, он его сам писал, я знаю:
«…противник стремится выиграть время и до зимы занять Сталинград, Астрахань и Кавказ, невзирая на большие потери, которые он несет. Он действует старыми приемами: нахальством, хитростью и обманом, создает впечатление превосходства, часто меняет свою тактику действий, летает мелкими группками, охватывая парами истребителей целые районы, а у трусов и паникеров падают силы, теряется уверенность, и они становятся первыми жертвами боя…
Мы сами переоцениваем немецко-фашистскую мощь, немецкого летчика, немецкий самолет. Отдельные летчики-трусы, предатели, дрожащие за свою шкуру, сознательно или несознательно работают на пользу врага. Они своей трепотней создают вокруг немцев несуществующий ореол их непобедимости, преимущества, а попадая в воздух, лязгая от страха зубами, при первой же отдаленной встрече с врагом бегут с поля боя… Я наблюдал воздушные бои и видел, как из-за трусов и паникеров погибали лучшие люди…
Не должно быть в наших рядах таких людей.
Я видел, как группа «яков» 288-й истребительной авиационной дивизии, по численности меньшая, сбила 3 Ме-109 и 2 Ю-88, не потеряв ни одного своего самолета. Видел, как один сержант на советском самолете сбил 3-х «юнкерсов». Это дрались подлинные патриоты Родины, выполняющие свой долг, уверенные в силе своего оружия, правильно оценивающие силу и мощь врага. Таких немец не побеждает, от таких он сам бежит в животном страхе и гибнет.
Наша задача – сбить уверенность и наглость у противника, стать хозяином воздуха. Этого можно добиться смелостью, правильностью использования огня и техники, расчетливостью, хитростью, личной храбростью до самопожертвования и хорошей организацией взаимодействия и взаимовыручки в бою.
Наша задача заключается в том, чтобы как можно больше истребить немцев, не отдать города Сталинграда. Драться за каждый дом, но город не отдавать, а в дальнейшем и разгромить немцев у его стен. Русский летчик-истребитель во всех случаях должен побеждать, от истребителя зависит наша победа в воздухе над немцем и обеспечение действий войск на земле…
Категорически запрещаю истребителям вести оборонительные бои. Драться только наступательно. Искать врага, нападать на него первым, внезапно, и уничтожать. Запрещаю в воздушном бою терять высоту и делать перевороты.
Помнить правило: тот, кто выше в бою, тот побеждает. Расстреливать врага в упор, с дистанции 50–100 метров.
При прикрытии своих войск действовать мелкими группами, парами, четверками, охватывать весь район, эшелонироваться по высоте. Всегда при таком порядке две трети наших истребителей будут иметь возможность истреблять бомбардировщиков противника…
Категорически запрещаю драться одиночно, драться всегда только парой, второму прикрывать хвост товарища, а первому – сбивать…»
Да-а, лучше не скажешь. Как он тогда орден мне дал? Я ведь в одиночку полез на фрица… Так вот подумаешь – сколько всего сделал Т. Т. для авиации в Сталинграде! А ведь он еще так молод, лет тридцать ему? А уже командует воздушной армией, разработал и ввел понятие авиационного наступления, создал систему управления войной в воздухе через сеть наземных командных пунктов, да и многое-многое другое. Причем – в самое тяжелое и страшное время.
Жесткий, прямой мужик. Как он там говорит в приказе, где это… а, вот… «…отдельные летчики-трусы, предатели, дрожащие за свою шкуру… попадая в воздух, лязгая от страха зубами, при первой же отдаленной встрече с врагом бегут с поля боя…»
Сейчас, в 21-м веке, на моей земле нет руководителей, которые осмелятся так рубануть. Президент, этот мальчик-юрист с крупной головкой, узкими плечиками и вечно отсутствующим взглядом, хорошо себя чувствует только на форумах, с которых, собственно, и не вылезает, а говорит гладкими, обтекаемо-западными корректными периодами. Премьер… тот мог бы, но, как мне кажется, он изо всех сил старается забыть, что когда-то был офицером и коммунистом. Ну, да и бог с ними… Теперь мне как-то не до них, в Сталинграде-то.
Теперь война пошла несколько иная. Авиация противника сейчас полностью утратила свое превосходство в районе Сталинграда. По данным всех видов разведки, в начале декабря перед Сталинградским фронтом у противника осталось около 100 истребителей и до 200 бомбардировщиков, из которых до сотни «Хе-111» использовались для транспортировки воинских грузов и в боевых действиях не участвовали. И, главное, наши летчики повыбили много опытных, подготовленных фашистских пилотов, я бы сказал – надломили им хребет.
Наша 8-я воздушная армия имела примерно 190 исправных истребителей, чуть более ста бомбардировщиков, причем надо помнить, что половина из них – это «По-2». Не «Пе-2», а именно «По-2»!
Фильм «Небесный тихоход» помните, ну, Крючков там играет, Меркурьев еще…
Песню там летчики поют:
Потому, потому, что мы пилоты,
Небо наш, небо наш родимый дом,
Первым делом, первым делом – самолеты…
Ну, и так далее… Так вот – 53 бомбардировщика «По-2», представляете такой могучий весь из себя бомбовоз? На нем в фильме майор Булочкин корреспондентку катал. Да, и еще 140 штурмовиков. Более 300 самолетов было раскидано по армейским авиаремонтным мастерским.
В авиации всегда так. У вас сколько самолетов? Тысяча!!! А в строю? Ну-у, сотня-другая, может, и наберется…
А немцы за внешним кольцом окружения нагнали уже более 500 транспортников, только транспортников! Как же их жечь-то, такую толпу?
А просто: вокруг окруженной группировки и в сторону от нее в направлении наиболее вероятных полетов транспортных самолетов немцев приказом устанавливались четыре зоны уничтожения: за внешним фронтом, между внешним и внутренним фронтами, перед внутренним фронтом и в районе окружения.
Основной являлась вторая зона. Она была круговой и делилась на пять секторов. Два сектора территориально располагались севернее и северо-восточнее района окружения. Они были закреплены за 16-й воздушной армией. Три сектора находились южнее и юго-западнее, прямо со стороны направления полетов транспортных самолетов немцев, за них отвечала 8-я воздушная армия. В обеих зонах были организованы специальные пункты управления воздушным боем. Части были отмобилизованы, люди подготовлены, мы ждали приказа…
Как это будет работать? А вот мы и проверим…
* * *
А неплохо в целом работало. С утра и до темноты в воздухе висели пары разведчиков, которые отслеживали попытки немцев протолкнуть транспортники к своим окруженцам. По замеченным одиночным самолетам и группам работали поднимаемые на перехват истребители. Более того – успешно сбивали немецкие транспортные самолеты и «илы»! А что им не сбивать – две чудесные 23-мм пушки ВЯ крошили фрицев в мелкий фарш, уж вы мне поверьте!
Были дни, когда летчики 8-й армии уничтожали до двух десятков вражеских машин. 7 декабря 1942 года, например, было сбито 27 транспортников, в том числе «Ю-52», в котором находилась большая группа гитлеровских старших офицеров. Еще через несколько дней – 24 сбитых самолета. Такие результаты были доложены Сталину. Верховный поощрил летчиков своей благодарностью.
Кое-что из этого количества приходилось и на нас…
Раннее утро, мы дежурим в готовности номер один – в кабинах самолетов, мотор прогрет, взлететь – минутное дело. Тут одновременно хлопают ракеты «Взлет!», и начинает надрываться телефон. Ничего – есть кому трубку взять! Я в боевом расписании, мне – взлет.
Взлетели – звено Рукавишникова и я с Васей. Высоту особо не набрать – весь декабрь стоит гадкая погода, низкая облачность, ограниченная видимость. Где немецкие транспортники? Идут за облаками или ползут на брюхе у земли? Сейчас скажут, но я бы выбрал второй вариант, он логичнее.
– Деду, Блондину – восемь «Ю-52»-х точка 27, высота 400.
– Понял, принял… Блондин, курс 260, я пойду выше.
А куда выше? Нижняя кромка облачности – метров пятьсот всего. Немного полетишь – уже триста, хорошо, если на четырехстах успокоится. Темновато, видимость плохая, а «Юнкерсы» наверняка идут в камуфляже.
– Вася, оттянись немного, смотри только за воздухом, ищи «мессеров». Мы будем искать коров… – Так мы прозвали неуклюжие немецкие транспортники.
Недавно ребята из 1-й АЭ сбили «Ю-52» около нашего нового аэродрома; командир к нему машину с бойцами послал. Они и привезли десятка два ящиков сгущенного и концентрированного молока. Еще кофе в банках, еще что-то… Из-за этого молока мы и прозвали их коровами. Теперь наша задача – всемерно повышать удои… Или надои? Короче – сбивать их всех подряд, а там разберемся!
– Вижу цель, на 10 часов, высота 400… – Это Толя Рукавишников. – Завожу своих в атаку, как понял?
– Давай, Толя, действуй. Я погляжу…
А что там глядеть? Четыре наших истребителя зашли к немцам с хвоста, пронеслись мимо них, и одна горящая и две сильно дымящих коровы пошли к земле. Да, фрицы, это вам не сорок первый! Теперь вы кровавой юшкой умываться будете! Интересно, что немецкие пилоты сейчас орут в эфир? И кому? Может, тому гаду с зеленым питоном на капоте? Лишь бы он остался в котле. Да останется, наверняка… Опытный и опасный враг. Он спину показывать не будет.
– Скала, это Дед! Сориентируете пехоту – в точке 27 три битых «Юнкерса» сейчас плюхнутся на землю, пусть ищут. Сейчас еще, наверное, будет что подобрать в лукошко.
Толя, набравший излишнюю скорость, зафитилил уж больно далеко. Вверх не пойдешь – облака, цель потеряешь, звену пришлось разворачиваться «блинчиком», терять время.
– Вася, стрельнешь?
– Ага!
Ага – вот пацан! Сколько ему? По-моему, еще и двадцати нет.
– Подходи ко мне, крыло в крыло. Пойдем фронтом. У них могут быть пулеметчики – смотри внимательно! Если что – бей стрелка, корову проходи сверху, а то вдруг они пойдут прятаться вниз – столкнемся. Да, старайся бить по мотору – пусть падает на вынужденную, пехота товар подберет. Пошли…
Даже неинтересно. Прошли – сверкнули трассами, две коровы пошли вниз. А вон и наши возвращаются… Нет! Это не наши!
– Блондин! К коровам пришли «мессеры», принимаю бой!
– Сейчас, сейчас! Потерял я вас! – отчаянно заорал Толя.
– Вася, смотри за моим хвостом.
Плохо! Мы ниже «мессеров», и скорость перед атакой коров мы подсбросили. А эти гады уверенно идут пологим снижением, скорость у них и для удара, и для выхода из боя есть. Не лезть же нам в облачность прятаться – стыдоба ведь. Что же придумать? Еще атаку на коров! Их пилоты заорут, «мессерам» некогда будет нас по науке убивать! Для них главное будет – отбить нашу атаку, не дать нам сбить транспортники.
– Вася, атакуем коров, особо не старайся сбить, задымишь – и достаточно. Пусть орут, нервы всем поднимают. Держись за мной – виражить буду резко.
– Дед, к вам на помощь вылетело второе звено, держитесь!
Отвечать некогда.
Коровы быстро растут в прицеле, скоростенку мы успели набрать. Сзади-выше коров, дымя на форсаже, вниз сыплются «Мессершмитты».
– Бьем коров и сразу «мессов»!
Очередь по тупой морде «Ю-52», кажется, там заблестели вылетевшие осколки остекления кабины… Кабрирование, «месс» метрах в четырехстах, это почти что лобовая, надо стрелять – сближение моментальное… Очередь! Но мгновением раньше по крылу что-то ударило. «Месс» начал стрелять раньше. На его капоте, у дульных срезов пулеметов, и на коке винта, у пушки, огненными бабочками заиграли, запорхали вспышки выстрелов. Но и я попал – фриц задымил, снизился и пошел в сторону Сталинграда. Осталось трое… Нет! Ведомый битого «месса» пошел за ведущим! Нас двое надвое! А это уже другой расклад.
«Мессершмитты», проскочив нас с Васей и коров, пошли на разворот и… исчезли в низкой облачности.
– Вася, ко мне! Отворот! Сейчас они нас будут ловить сзади!
Мы отвернули от «Юнкерсов», стараясь все же держать их в поле зрения. А вот из облаков выскочили «мессеры»… Тьфу ты черт! Четыре самолета. Это Блондин.
– Где, Толя, был, цветочки нюхал? – с сарказмом поинтересовался я.
Молчит, стесняется.
– Блондин, атакуй коров. Мы присмотрим.
Звено Рукавишникова каким курсом вышло из облачности, таким и настигло уходящие к Сталинграду «Юнкерсы». Один «Ю-52» отстал и снижался. Наверное – это тот, по которому я стрелял. Его не тронули, а двух последних зажгли. Вот и все, можно бы и уходить, но тут где-то ползает пара «мессов», а это плохо – могут ударить в спину и удрать в облака.
– Скала, это Дед! Есть радиопереговоры немцев в воздухе? – Молчание. – Скала, ответь Деду… Скала, Скала, ответь Деду…
– Дед, это Скала. Вам 555, повторяю вам – 555.
По кодовой таблице это разрешение покинуть район патрулирования и вернуться на аэродром. Ну, с начальством спорить – в обед компота лишат!
– Блондин, пробегись, посчитай сбитых.
– А что их считать, Дед! Сколько было – столько и лежит! Восемь…
– Всем – домой… Смотреть хвосты. Скала, в точке – 8 сбитых, мы уходим, как поняли?
Я не стал ждать, когда к нам подойдет звено Блондина, и взял курс на аэродром. Дело в том, что мой «як» стал заваливаться на левый борт. Что-то этот фриц мне повредил, паразит эдакий. Что-то с крылом…
– Вася, пройди у меня слева, глянь, что там с крылом?
Истребитель Василия обошел меня сверху, подошел к крылу, немножко снизился.
– Дед, у тебя вырван порядочный кусок обшивки. Как управляешься?
– Нормально, займи свое место. До дома дойдем…
Вот почему меня валит на крыло. Попал фриц одним, может, двумя снарядами. А потом встречный поток воздуха что-то еще сорвал, и меня стало валить. Ну, ничего. Дойдем потихоньку. Опять чиниться, может, проще плоскости сменить? А то уже дырок в них много… Ладно, инженер что-нибудь придумает. Так, разворот, запросить посадку. Посадка разрешена, выпустить закрылки, шасси, тягу убрать… Ту-дух! Жестко как! Еще касание, запрыгал по кочкам, сели…
Боюсь, на сегодня я отлетался… Как мы там, в Советской армии, говорили? Масло съели – день прошел. А у меня: в крыло попали – день насмарку. Ну, ничего. И на земле дел много. Та-а-к, а сколько же Тохе звездочек рисовать, что-то я не соображу… Два «Ю-52» точно мои. Всего, значит, будет… девять! Ого! Еще одного – и я буду официальным асом этой войны. А совсем еще недавно за десять сбитых представляли к Герою Советского Союза! Сейчас, по-моему, планку подняли… Ничего! Какие наши годы – еще настреляю! Все у нас впереди, лейтенант Виктор Туровцев!
