Книга: Беспризорный князь
Назад: 17
Дальше: 19

18

Дежурный скутат скользнул в шатер и вытянулся.
– Князь русов, великий доместик!
Архонты, окружившие походный стол, выпрямились и загомонили. Ираклий взглядом заставил их замолчать и бросил воину:
– Зови!
Скутат исчез, и порог шатра перешагнули двое. Одного Ираклий узнал сразу: Алексий, протоспафарий логофисии дрома. Второго он видел впервые. Высокий, широкоплечий, гость был одет в холщовую рубаху и такие же штаны, заправленные в некогда красные, а теперь порыжевшие сапоги. На его поясе болталась сабля с простой рукоятью. Загорелое лицо в обрамлении короткой русой бороды, ярко-синие глаза…
«И это князь? – удивился Ираклий. – Да у меня скутаты одеты лучше».
– Хайре! – приветствовал его вошедший. – Радуйся, великий доместик!
По-гречески гость говорил не совсем правильно, но уверенно.
– И тебе радоваться! – ответил Ираклий. – Проходи!
Князь приблизился.
– Вина? – предложил доместик.
– Лучше к делу! – отказался гость.
Ираклий кивнул и повернулся к расстеленной на столе карте.
– Вот Фессалоники, – ткнул в нарисованный на пергаменте замок. – Это наш лагерь. (Палец уперся в квадрат к югу от замка.) Между нами две мили. Танкред в городе со своими франками, они взяли его неделю назад…
Ираклий помрачнел. На выручку Фессалоникам он опоздал: погода не позволила кораблям отплыть своевременно. Гарнизон города сражался отчаянно, но франков было слишком много. Они захватили Фессалоники и затворились в них. Единственное, что удалось подошедшим на помощь грекам, так сжечь десяток кораблей захватчиков – остальные успели отплыть. После чего греки соорудили укрепленный лагерь и обосновались в нем. Оба противника выжидали. Для штурма Фессалоник у Ираклия не хватало сил, а Танкред, судя всему, пировал в захваченном городе.
– Сколько их? – спросил рус, указав на замок.
– Тысяч пять. Около двух тысяч конных, остальные – кнехты.
– А у тебя?
– Полторы тысячи катафрактов и чуть больше скутатов. Остальные… – Ираклий махнул рукой, едва не выругавшись. Три тысячи тяжеловооруженных воинов, из которых половина – наемники, вот и все, что выделил Рим для войны с франками. Плохо обученных ополченцев можно не считать – латинянам они на один зуб. Лагерь греки, конечно, удержат, но в открытом бою…
– Что ж, – сказал рус, – завтра выводи войско в поле.
Ираклий побагровел.
– Ты видел атаку латной конницы? – спросил, сжав кулаки. – Знаешь, что это такое? У них крепкие доспехи, тяжелые копья и сильные кони, способные нести на спине всадника, закованного в железо. Да и сами кони одеты в броню. Как и у моих катафрактов. Но под броней у них – люди, которых готовят к этому с младенчества. Кормят мясом, гоняют с оружием, наставляют. А у меня… Теперь слушай дальше, рус! Рыцари выстраиваются в ряды и устремляются вперед железной стеной. Сначала шагом, после – рысь, и вот – галоп! Набравший скорость рыцарь врезается в войско противника, пробивает шесть-восемь рядов, после чего бросает копье и рубит мечом. Его доспехи не берут ни копье, ни меч; а коня поразить можно, лишь вспоров ему живот. Но на такое мало кто отваживается: стопчут! Противостоять атаке рыцарей невозможно. Мои катафракты выстоят против турков, смогут на равных тягаться с твоими дружинниками. При удаче, могут даже победить латинян, но не в сшибке лоб в лоб! Я не самоубийца…
– У меня нет желания видеть твою смерть, – перебил рус, – более того, хочу, чтоб ты жил долго и счастливо. Франки не доскачут к твоим воинам.
– Кто их остановит?
– Я! – сказал князь. – И не просто остановлю, а смешаю ряды и заставлю бежать. Тебе останется бить их в спины. У франков добрая пехота?
– Если побегут рыцари, пехота падет духом, – махнул рукой Ираклий. – Она привыкла идти вслед всадникам, зачищая поле битвы. Прямой удар конницы не выдержит. Мы расколем ее на части и вырубим, как капусту. Самых упорных нашпигуем стрелами… Но сначала нужно разбить кавалерию. Как ты это сделаешь?
– Так же, как до сих пор.
Ираклий недоверчиво нахмурился.
– Я слышал про битву с половцами, – сказал задумчиво, – но разве можно сравнить кочевника-варвара с рыцарем? Что у них общего?
– Кони, – сказал рус.
Доместик и его архонты удивленно посмотрели на князя. Тот кивнул.
– Кони половцев или рыцарей одинаково боятся змеев.
– Я могу на них взглянуть? – спросил Ираклий.
Князь покачал головой.
– Почему?
– Не думаю, что Танкред настолько глуп, чтобы не держать близ лагеря лазутчиков. Нас заметят, проследят и найдут место, где прячутся смоки. Танкред разгадает наш план и не выйдет за стены.
– Тогда я не могу… – начал Ираклий, но вмешался Алексий.
– Верь ему, – сказал, поклонившись.
«Тебе легко говорить, – подумал доместик. – За поражение спросят с меня!»
– Я настаиваю! – сказал, набычившись.
– Ладно! – согласился рус. – Едем вдвоем. Причем ты – в облачении простого воина.
Архонты за спиной Ираклия зароптали, но доместик утихомирил их жестом.
– Принеси одежду! – велел слуге.
…Два всадника вернулись в лагерь под вечер. Их приезд, как и отбытие никого особо не заинтересовали: мало ли конных разъездов высылают из лагеря? Ираклий выглядел довольным. В укромной бухте, где прятались змеи, он не только разглядел каждого, но и попросил князя показать, как смоки пугают лошадей. Один из змеев негромко рыкнул, этого оказалось достаточно, чтоб жеребец доместика обезумел. Воины князя едва удержали коня. Не спешься Ираклий, лежать бы ему на камнях со сломанной спиной.
– Я распоряжусь, чтоб доставили откованные стрелы, – сказал доместик. – Как раз стемнеет. Признаться, я сомневался, что они понадобятся, хотел даже выбросить. Такая тяжесть!
Князь ничего не ответил – только кивнул, соглашаясь. Они вошли в шатер. Архонты доместика и Алексий, ожидавшие их возвращения, вскочили с раскладных стульев.
– Выступаем на рассвете! – сказал Ираклий, подходя к столу. – Сделаем так…
Получив приказания, архонты разошлись, в шатре остались Ираклий, Алексий и рус. Последний уходить явно не собирался.
– Что еще? – удивился доместик.
– Хрисовул! – сказал рус.
Ираклий пожал плечами и полез в ларец. Рус хочет проверить, не обманывают ли его… Князь бережно принял из рук доместика пергамент, тщательно рассмотрел золотую печать, пробежал глазами текст, после чего сунул хрисовул за пояс.
– Э-э! – возмутился Ираклий. – Мне велели отдать его только взамен.
Рус кивнул и расстегнул пояс с саблей. Бросив их на стол, потащил через голову рубаху. Под ней оказалась еще одна – с более короткими рукавами и без ворота. Тело князя поверх нее было обмотано свитком. Рус распустил стягивавшие пергамент ремешки и выложил его на стол.
«Вот что у него топорщилось под рубахой! – подумал Ираклий. – А я думал: кольчуга!»
Сходив к ларцу, он принес первую часть свитка, расстелил ее на столе, прижав кинжалом, затем придвинул тот, что принес князь. Края пергаментов совпали по разрезу. Ираклий раскатал свиток руса до стержня и внимательно осмотрел место крепления. Оно было давним. Свежих следов клея, неизбежных, если бы кто-то вырезал из свитка кусок, не наблюдалось. Князь вел себя честно.
Ираклий бережно смотал пергаменты и спрятал их в ларец. Теперь даже в случае поражения ему есть, что предъявить. Алексий заключил замечательную сделку!
Пока Ираклий возился со свитками, князь успел одеться и даже спрятать хрисовул.
– Вина? – предложил доместик.
Князь покачал головой.
– Не стоит напиваться перед битвой.
Ираклий нахмурился. Рус отказывается с ним выпить? Считает недостойным?
– Между прочим, – сказал сердито, – я могу позвать воинов, и они отберут у тебя хрисовул. И мне плевать, что ты после этого улетишь! Я верну пергамент императору вкупе с тем свитком, – доместик кивнул на ларец, – и меня наградят.
– Ты не сделаешь этого, – сказал рус.
– Почему?
– Только глупец отказывается от победы. Она даст тебе больше, чем какие-то свитки. Ведь так?
«Дьявол!» – подумал Ираклий. Рус ударил по больному месту. Ираклий служил не одно десятилетие, но успешных битв за ним не числилось. Оборона крепостей, неспешное выдавливание врагов из захваченных земель, осада городов – это все было. Но чтоб одержать победу в прямом столкновении с врагом… Рим разучился так воевать.
– Хайре, великий доместик! Сделай, как договорились!
Князь повернулся и вышел. Алексий устремился следом.
– Подожди! – остановил его Ираклий.
– Я должен быть с русом! – возразил протоспафарий.
– Догонишь!
Ираклий, заложив руки за спину, прошелся вдоль стола. Алексий ждал, отступив в сторону.
– Давно знаешь князя?
– Менее года.
– Сколько на его счету выигранных битв?
– Я знаю о трех.
– А лет ему сколько?
– Двадцать семь.
«Когда рус успел? – удивился Ираклий. – Хотя… Бывший раб, расчищавший дорогу к княжьему престолу. Варвар…»
Если русу нужен хрисовул, пусть забирает, решил доместик. Это противоречит интересам Рима, но Ираклию плевать. Он доместик, а не логофет дрома, политика не его забота. Можно издать эдикт, отменяющий жалованную грамоту, или еще чего. В Константинополе правит Андроник, прожженный интриган, воевавший за трон с покойным Мануилом. Ему такие дела – тьфу! Не это сейчас главное. Рус прав: победа нужна – как басилевсу, так и доместику. Андронику – чтоб показать себя защитником Рима, Ираклию – для сохранения должности. В случае удачи Ираклия ждет небывалый триумф. А нет, так корабли наготове. Убежать успеет.
Ираклий знаком отпустил Алексия и кликнул слугу. Выпить за удачу все же следовало.
* * *
Танкред привстал на стременах, окидывая взглядом поле. Греки решились на битву: подножие холма щетинилось копьями их войска. Ряды панцирной пехоты, турмы катафрактов по краям. Древнее римское построение. Пехота принимает на себя главный удар, конница с флангов окружает противника; оказавшись в кольце, тот сдается или гибнет. Tertium non datur. Глупцы! На дворе конец двенадцатого века. Канули в Лету легионы императоров и пешие когорты, составленные из бывших крестьян. На поле битвы вышла неудержимая рыцарская конница. Кичливые греки этого никак не поймут.
Танкред поморщился. Куда с большим удовольствием он сидел бы сейчас за пиршественным столом. В Фессалониках они взяли богатую добычу: золото, серебро, ткани, вино, еда, женщины… Воины пировали и развлекались. Тащили из храмов драгоценную утварь, обдирали иконы и ломали богослужебные сосуды, танцевали и горланили, перепив выдержанных церковных вин. Танкред не мешал: зачем? Он и сам не отставал – пировал и улучшал местную породу. Вчера как раз притащили черноволосую красавицу. Та пряталась в подвале со дня падения города, но горбоносый Хильдебрандт сочную бабу и в пустыне отыщет. Нюхом, что ли, чует? Эту полапал, но не попортил – подарил сюзерену. Знал, что тот любит девственниц. Представ перед графом, гречанка упала на колени. Умоляла, целовала сапоги, причитая, что греки такие же христиане, как и они, а Господь запретил обижать братьев по вере… Дура! Это кого обижать нельзя? Схизматиков? Еретиков, отринувших догмы Святой католической церкви? Да и где тут обида, если бить он ее не собирался, а даже как бы наоборот?..
Мольба красавицы только распалила графа, он бросил ее на лавку и задрал подол. Как она кричала! Будто он режет ее по кускам. Дура! Разозлила так, что все удовольствие пропало. Пришлось отдать скандалистку страже. А что? Иисус заповедал делиться…
Танкред ухмыльнулся. Славно, что греческий патриарх рассорился с папой. Доброму католику и славному рыцарю есть, где развернуться, не опасаясь гнева церкви. Сейчас они вломят схизматикам и продолжат потрошить окрестности.
Он еще раз осмотрел строй противника. Господь и вправду лишил греков разума. Мало того, что встали древним строем, так еще оставили место для разгона. Удар конницы, и без того неудержимой, размечет их, как сухие листья. После чего лоскуты сопротивления окружат и вырежут. Затем подожгут лагерь, чтоб выжившие защитники сами прыгали на мечи. Шатер предводителя греков стоит посреди, его огонь не коснется (казна цела будет), зато остальные отведают горящих стрел, дыма и копоти. Иначе нельзя! Война без пожара, как колбаса без горчицы. По спине пробежал холодок ярости, раздулись ноздри, желая уловить запах паленой плоти. Граф подавил животное желание. Сдержался. Non nobis, Domine, sed nomini tuo da gloriam!
Он оглянулся. Ощетинившееся копьями войско ждало приказа. Танкред жестом подозвал оруженосца. Тот водрузил поверх кольчужного капюшона, укрывавшего голову графа, шлем из Павии, похожий на ведро с прорезями для глаз. В конной атаке не обойтись – могут встретить ударом копья. Пробив ряды, граф сбросит шлем в руки оруженосцу – чтоб лучше видеть, кого рубить.
Танкред сжал бока коня сапогами. Следом двинулись другие всадники. Шаг, рысь… Громыхая железом, закованная в латы конница мчалась на врага. Змеев в небе она не заметила. Да и как разглядеть через узкие щелочки? Железный дождь, рухнувший с высоты, застал атакующих врасплох. Тяжелая стрела, угодив в шлем Танкреда, не пробила звонкую сталь, но сознание графу вышибла. Уронив копье, он выскользнул из седла – прямо под копыта скакавших следом коней. И уж те его затоптали.
* * *
К ночи Ираклий осушил два кувшина, после чего им овладела злость. Рус не только пренебрег его приглашением, но и вел себя вызывающе. Вздумал командовать его людьми, варвар! По карте показывал, куда полки выдвигать, где линию строить! Нашелся стратиг лесной – лучшего военачальника империи тактике учить! Доместик ему не половецкий хан. Сам определит, куда выводить войско. Не будь хам так нужен Константинополю, отведал бы палок за шатром… А так пришлось сдерживаться, политику блюсти. И пить!
Ничего. Завтра он поступит по-своему! Войско под удар франков не выставит, проведет линию обороны между холмов, где подъем начинается. Там земля потрескалась, камней много, кустарники колючие. Рыцарская конница здесь неизбежно завязнет, потеряет мощь и напор. Даст Бог, устоит пехота, а там с боков катафракты навалятся, лучники с холмов добавят, и побежит враг, стоптав свою же пехоту. Не может не побежать! Если смоки не подведут, то и вовсе можно уничтожить захватчиков.
План свой Ираклий держал в себе. Штаб византийцев был таким местом, где любая тайна просачивалась сквозь пальцы. Утром доместик сам всех расставит! Не раньше!
С этой думой грек повалился в ложе и забылся тяжелым сном. На рассвете слуга пытался растолкать хозяина, но тот лишь мычал и дико ругался. Слуга отступился. Ираклий очнулся поздно и поначалу не сообразил: что происходит? Отчего в лагере шум и крики? Когда наконец вспомнил и рванулся наружу, хвост последней турмы втягивался в ворота. Пока доместик, ругаясь, облачался в доспехи, пил традиционный кубок вина (как же без него с таким-то похмельем?) и садился на коня, войско вышло к намеченному месту и успело развернуться. Архонты скрупулезно исполнили вчерашний план. Подскакавшему Ираклию осталось смириться. Уводить армию поздно. Во-первых, его не поймут. Во-вторых, опасно. Пока выстроят походные колонны, пока тронутся, франки успеют напасть. Значит, паника! Бить врага на марше – одно удовольствие. Проигранное сражение в Константинополе ему простят, а вот разгром при отступлении… Оставалось уповать на Господа и на обещания руса.
Франки не заставили себя ждать. Ираклий, ежась – то ли от утренней свежести, то ли от волнения, наблюдал, как выстраиваются рыцари. Те действовали слаженно – не новички. Поглядывая на врага, архонты крутили головами, но обещанных смоков все не было. «Вдруг рус улетел? – с внезапно нахлынувшей паникой подумал доместик. – Вчера я разговаривал с ним грубо, мог обидеться. Хрисовул у него в руках, зачем сражаться? Нельзя было отдавать!»
Он глянул на войско греков. Позиция – хуже некуда. «Франки должны разогнаться!» – сказал рус. Зачем? Лучше встать ближе к холмам, еще лучше – на склоне или вершине. От конницы так отбиться легче. Только менять что-либо поздно. Из-за этого ошибка казалась Ираклию еще более явственной.
Когда стальная лава ринулась вниз, Ираклий окончательно убедился – рус соврал. Разгрома не миновать. Хитрый варвар предал их! Доместик подозвал личную стражу, собираясь отдать приказ пробиваться к кораблям, как вздох прокатился по войску. Воины дружно смотрели в небо. Ираклий задрал голову.
В небе крылом к крылу плыли смоки. Полет их был грозным и стремительным. Над строем греков стая развернулась и устремилась навстречу франкам. Ираклий заметил на боках змеев большие корзины и догадался, что сейчас произойдет. Он ожидал, что воины князя станут бросать стрелы руками, но дно корзин просто отворилось. В небе возникли и стали растекаться, летя вниз, облака железного града.
Набрав скорость, он ударил по коннице резко и страшно. Стрелы не пробили доспехи франков, это и не ставилось им в задачу. Боевой конь рыцаря хорошо защищен. Броня укрывает его спереди и с боков, но спина и шея остаются открытыми. Защищать их нужды нет. В верховом бою рыцари не рубят лошадь противника – конь слишком ценная добыча, а пешему к спине животного не дотянуться. Противник в полной мере использовал эту особенность. Железные стрелы врезались в спины и шеи коней, пробивали крупы, ломали хребты. Убитые и раненые лошади падали, давя всадников, следом налетали следующие. Рыцарский конь в состоянии перепрыгнуть препятствие, но для этого он должен видеть его и разогнаться. В плотном строю такой возможности не было. Груды из лошадиных и человеческих тел возникли на склоне и стали расти. Не успев даже приблизиться к противнику, франки теряли цвет войска – по рыцарскому обычаю, лучшие скакали в первых рядах. Среди павших и искалеченных оказался и племянник короля Сицилии, граф Танкред.
Последним рядам франкской конницы удалось притормозить. Сообразив, что атака сорвалась, рыцари стали поворачивать коней, но тут снова явились смоки. В этот раз они шли со стороны Фессалоник – для окончательного разгрома конницы. Снизившись до высоты наконечника поднятого вверх копья, змеи заревели. Непереносимый, трубный крик, исторгнутый исчадиями дьявола, вмиг обратил лошадей франков в зверей. Они заметались, запрыгали, стали брыкаться и сбрасывать всадников. Главная сила франков вмиг перестала существовать. Люди и кони метались по склону: сталкивались, падали, выли и кусали друг друга.
Турмархи Ираклия опомнились первыми. Их сотни рванулись вверх. Обойдя месиво из конских и человеческих тел, катафракты ударили по кнехтам. Ираклий не врал, не беря в расчет пеших франков. Времена, когда потомки викингов блистали в пешем строю, давно прошли. Реальной силой в армиях латинян стала конница. Пехота играла второстепенную роль и набиралась из челяди. Плохо вооруженная и обученная, она больше обслуживала господ, чем воевала. Без командиров кнехты превратились в толпу, которая ударилась в бегство, едва завидев врага. Это, однако, их не спасло. Катафракты настигали беглецов, кололи и рубили их в спины и на плечах отступавших ворвались в Фессалоники. На улицах закипела резня. Спасая жизни, франки вспомнили о праве защиты, предоставляемом церковью, и кинулись в храмы, ими же оскверненные и загаженные. Лучше б они этого не делали. Войдя следом, греки увидели, что сотворили варвары с их домами молитвы, и осатанели. Беглецов копьями выталкивали наружу и уж там резали. Подобная участь постигла и пленных. Когда погибли и эти, катафракты растеклись по городу, обыскивая дома и подвалы. Затаившихся врагов находили и убивали – точно так же, как несколькими днями раньше это делали сами франки. Жители Фессалоник активно помогали в поисках. Город они знали, спрятаться не удавалось. Прискакавший доместик не смог остановить истребление и махнул рукой. Толку от пленных кнехтов все равно не было – их не выкупали, а вот за стенами удалось повязать немало рыцарей. За тех выкуп взять можно.
Победу праздновали в тот же день. Слуги стащили во дворец игемона все, что не успели сожрать и выпить франки. Припасов в городе хватало, стол вышел богатым. Омрачало пир только отсутствие русского князя: он улетел вместе со змеями. Это сообщил прискакавший в город Алексий.
– Почему? – удивился Ираклий.
Алексий вместо ответа метнул на доместика мрачный взгляд. «Я обещал русу отобрать хрисовул», – вспомнил Ираклий.
– Он и от добычи отказался? – уточнил доместик.
– Велел привезти его долю в Русь.
«Это будет не скоро! – усмехнулся Ираклий. – Если случится вообще».
– Князь просил меня быть его доверенным лицом при подсчете и оценке добычи, – добавил Алексий.
По лицу протоспафария было видно, что миссию он намерен исполнить рьяно. Ираклий мысленно выругался. С чиновником дрома связываться не стоило: доложит басилевсу, что Ираклий – вор, потом не отмажешься. Андроник, став императором, сурово искоренял лихоимство: устраивал громкие процессы, посылая проворовавшихся на казнь. Народ, видя это, рукоплескал. Не стоило трогать лихо.
В этот вечер доместик снова напился. Только теперь уже на законном основании.
Назад: 17
Дальше: 19