Слушая доклад, Сталин расхаживал по ковровой дорожке. Верховный знал, что его манера ходить за спинами во время совещания нервирует людей. Начальник Центрального штаба партизанского движения дважды порывался встать и повернуться лицом к вождю, но Сталин, положив ему руки на плечи, каждый раз заставлял Пономаренко сесть. Верховный делал это умышленно. Если докладчик твердо знает излагаемый предмет, если уверен в достоверности сведений, волнение не повредит. А вот когда сведения сомнительны, а выводы, сделанные на их основе, предназначены скрыть истинное положение дел, втереть очки, докладчик непременно собьется, начнет «экать», повторяться, делать паузы и перескакивать с мысли на мысль.

Верховный не любил очковтирательства. Он знал, что его боятся. В Кремль нередко идут, как на последний суд, но Сталин считал: ему должны говорить правду, какой бы горькой для докладчика она ни была. Случалось, что правдолюбцы прямо из кабинета отправлялись в другие места, откуда редкий возвращается живым, но это не меняло мнения Верховного. Виновен — отвечай! Разберемся, возможно, наказание не будет не столь суровым. Но втирать очки, особенно сейчас, когда немцев только–только отогнали от Москвы? Победа — это хорошо, страна встрепенулась и впервые с июня сорок первого поверила в силу Красной Армии и мудрость Ставки Верховного главнокомандования. Однако под властью врага по–прежнему находятся значительные территории СССР, огромные людские и материальные ресурсы. Все это работает на вермахт, а не Красную Армию. Нельзя позволить, чтоб так продолжалось впредь. Под ногами гитлеровцев должна гореть земля! Это главная задача партизанского движения.

Пономаренко втирал. Не то, чтоб начальник Центрального штаба пытался обмануть, этого не ощущалось. Но заслуги Центрального штаба явно преувеличивал. Со слов Пономаренко выходило, что партизанское движение разгорелось чуть ли не на всей оккупированной территории, партизанские отряды громят тылы вермахта, уничтожают пособников гитлеровцев, перерезают коммуникации противника. Сталин прекрасно знал, что это не так. Да, перед войной совершили большую ошибку, ликвидировав в западных областях ранее заложенные базы и саму систему подготовки к ведению партизанской войны. Его убедили, что в этом нет нужды, мол, Красная Армия сильна и не допустит врага на свою территорию. Те, кто убеждал, уже понесли заслуженное наказание. Нужно исправлять допущенную ошибку. Успехи, о которых говорил Пономаренко, это не заслуга Центрального штаба. Штаб должен поднимать на борьбу советских людей, проживающих на оккупированных территориях. Выброшенные в тыл врага и успешно действующие диверсионные группы НКВД — заслуга Берия. Вот он сидит напротив докладчика, задорно поблескивая стеклышками пенсне. Опять принес что–то за пазухой и в удобный момент выложит на стол. Послушаем. Пока надо оборвать Пономаренко, пока тот совсем не заврался.

— Все, что вы рассказываете, Пантелеймон Кондратьевич, хорошо известно, — сказал Сталин, доставая трубку из кармана френча. — Мы пригласили вас не затем, чтоб вы сообщали о чужих успехах. Лаврентий Павлович сам доложит, как воюют его люди. Мы хотели б услышать другое. Сколько партизанских отрядов организовали оставленные в тылу коммунисты и комсомольцы? Какова численность таких отрядов, как они вооружены, имеют ли постоянную связь со штабом партизанского движения? Создано ли подполье в крупных населенных пунктах на захваченной врагом территории? Какие операции планируют эти отряды в ближайшее время? Какие указания им на этот счет дает им штаб партизанского движения и как эти действия согласованы с Генеральным штабом?

Пономаренко вскочил, и в этот раз Сталин не стал его усаживать.

— Мы направляли вам, Иосиф Виссарионович, объемную справку…

— Мы ее читали, — прервал Сталин. — Это было месяц назад. Большой срок. Что сделано за прошедшее время?

Пономаренко запнулся и умолк. Растеряно стал перебирать разложенные на столе бумаги. Пауза затягивалась.

— Можно я помогу Пантелеймону Кондратьевичу? — спросил Берия.

«Говори! — мысленно усмехнулся Сталин. — Ишь, не терпится!» Он сделал разрешающий жест.

— В конце марта партизанский отряд, действующий в Городском районе, захватил Город и полностью очистил район от фашистских захватчиков. Уничтожено до батальона гитлеровцев.

— Это где? — заинтересовался Сталин.

Берия указал карандашом место на расстеленной на столе карте. Сталин наклонился и с минуту молча разглядывал.

— Сведения достоверные? — спросил, выпрямляясь.

— Абсолютно. В ноябре в тыл немцев была заброшена диверсионная группа из трех человек под командованием лейтенанта госбезопасности Ильина с заданием взорвать железнодорожный мост на рокадной дороге накануне нашего наступления под Москвой.

— Помню, — сказал Сталин. — Мост взорвали.

— Мы думали, что Ильин и его группа погибли. Задание было очень сложное. Ильин не давал о себе полгода. Вчера, после долго молчания, вышла на связь рация подпольщиков в областном центре. Кончилось питание рации, поэтому молчали, батареи им, наконец, удалось раздобыть — украли у немцев. Поэтому сведения старые. Оказывается, мост помогли взорвать те самые партизаны, Ильин наткнулся на них по пути. Без них не получилось бы — мост сильно охраняли. На счету партизанского отряда к тому времени было нападение на колонну гитлеровцев, спасение большой группы советских граждан, которых немцы и их пособники собирались расстрелять, теперь вот — захват Города.

— Кто организовал отряд?

— Мы оставляли в Городском районе третьего секретаря райкома партии Спиридонова, — встрял пришедший в себя Пономаренко. В руках он держал своевременно найденный листок с машинописным текстом. — Его рук дело!

— Ваш Спиридонов оказался предателем! — оборвал Берия. — Перешел на сторону врага, дал письменное обязательство сотрудничать. Уничтожен партизанами как пособник фашистов.

Пономаренко побледнел. Он знал, как Верховный относится к предателям. Хотя Спиридонова в тылу оставляли другие люди, но он, Пономаренко, только что убедительно продемонстрировал перед Сталиным свою некомпетентность. Угораздило влезть!

В другое время и Сталин не спустил бы начальнику Центрального штаба такую оплошность, но его заинтересовало сообщение Берии. Не зря Лаврентий так ерзал на стуле, желая сообщить новость. Молодец!

— Так все же кто организовал? — повторил Сталин.

— Командует отрядом кадровый командир Красной Армии, старший лейтенант Саломатин. Но организовал попавший в окружение интендант третьего ранга Брагин.

— Секретарь райкома партии, оставленный воевать в тылу, переходит на сторону врага, а интендант громит гарнизоны, — сказал Сталин. — Очень интересно.

Это был камешек в огород Пономаренко. Руки у начальника штаба задрожали.

— Что известно об этом Брагине?

— Практически ничего. Из мобилизованных. Молод, смел, находчив. Прекрасно говорит по–немецки. Выдал себя за фольксдойче, вошел к доверие к немцам и выкупил у них пленных красноармейцев. Они составили костяк партизанского отряда. В лесу Брагин обнаружил оставленный Красной Армией склад боеприпасов, на поле боя было собрано оружие. В отряде есть даже пушка.

— Как–то красиво получается, — сказал Сталин. — Этот Саломатин… Он был в плену?

— Так точно!

— Что вы о нем знаете?

— Кадровый командир, до 1939 года — майор и командир стрелкового батальона. В сентябре 1939 разжалован в старшие лейтенанты и направлен в учебный полк командиром роты.

— За что разжалован?

— По завершению кампании по освобождению Западной Белоруссии находился на линии соприкосновения с немецкими войсками. Ночью тайно угнал секретный бронетранспортер немцев. На допросе показал, что действовал по зову сердца на благо Родины.

— Вот так всегда! — сердито сказал Сталин. — Героев наказываем, трусов представляем к наградам!

Сталин сердился вовсе не по этому. Об угоне немецкого бронетранспортера он слышал впервые. Его постоянно обманывают. Даже самые преданные люди не говорят всей правды. Как можно принять решение, когда не владеешь информацией? Зато когда случаются ошибки, произошедшие как раз из–за такого незнания, обвиняют вождя. Сталин виноват, что Гитлер напал внезапно? А вы почему не предупредили? Заваливали вождя ворохом противоречащих друг другу донесений, никто не взял на себя смелость сказать: «Гитлер готовит войну с СССР! Головою клянусь! Концентрация немецких войск у наших границ — это не дезинформация, направленная против Англии, а прямая агрессия!» Берегли свои головы! Теперь вот расхлебывай… Кто–то спас Саломатина, которого следовало расстрелять — с Гитлером тогда была дружба. Правильно сделал, что спас. Редкий случай, когда утайка сведений, пошла на пользу. Исключение, подтверждающее правило. В нынешней ситуации преступление Саломатина стало подвигом, полезным примером, которым следовало упрекать робких начальников. Запомним! Сталин дал знак Берии продолжать.

— В августе 1941 Саломатина вновь назначили командиром батальона. Его полк получил задание перерезать рокадную дорогу недалеко от Города и задержать противника на два дня. На пути следования к месту к назначенной позиции полк был разгромлен авиацией противника. Уцелело менее батальона. Саломатин собрал оставшихся в живых красноармейцев и командиров, привел их к назначенному месту и два дня вел бой в полном окружении. Задачу Саломатин выполнил, но был тяжело ранен и с остатками батальона попал в плен. Отверг предложение врага о сотрудничестве, неминуемо погиб бы, если б не Брагин, который воевал в составе батальона, но плена избежал…

Берия слукавил. Он не знал, предлагали ли немцы Саломатину сотрудничество, но по умолчанию считалось, что немцы предлагают это всем пленным. Берия знал, что Верховный обеспокоен сведениями, поступающими с оккупированных территорий: население не спешит воевать с немцами, многие охотно идут на службу врагу, выдают ему партизан и подпольщиков. Диверсионным группам НКВД, засылаемым в тыл противника, приходится опасаться не только немцев, но и своих. А тут такой случай! Берия знал, что Верховный будет рад, он видел, что не ошибся, поэтому придавал сообщению законченный вид.

— Надо сообщить об освобождении Города в печати! — подал голос оправившийся Пономаренко. — Напечатать в газетах, сбрасываемых в тыл! Такой пример для остальных!

Сталин не ответил. Подошел и наклонился, заглядывая Берии в глаза.

— Что еще? Докладывай все!

Берия похолодел. Он до сих пор не мог привыкнуть к феноменальному способности Кобы почуять малейшую недоговоренность.

— Ильин не утверждает это наверняка, — забормотал Берия. — Только слух. Вроде как этот Брагин и не Брагин вовсе. Неизвестный человек, присвоивший имя убитого интенданта. Мы учим своих командиров давать полную информацию, вот Ильин и сообщил. Но Брагин доказал, что он патриот…

— Что мы имеем? — прервал его Сталин. — Партизанский отряд, организованный на оккупированной территории без участия партии и комсомола. Отряд храбро воюет с немцами, уничтожил до батальона немцев, спас советских людей от расстрела, помог диверсионной группе взорвать мост. Это хорошо. С другой стороны мы знаем, что организовал отряд и тайно руководит им человек, который присвоил имя убитого командира Красной Армии, а свое, в отличие от того же Саломатина, скрывает. Почему? Красный командир, попав в плен, может и даже должен скрыть свое подлинное имя. Но этот фальшивый Брагин находится среди своих. Что мы знаем еще? Ненастоящий Брагин сумел войти в доверие немцам и выкупить из плена красноармейцев. Немцы — сильный и умный противник. Если лже–Брагин сумел их перехитрить, значит, мы имеем дело с непростым человеком. Кто он? Какой флаг они вывесили в освобожденном Городе? — обратился Сталин к Берии.

— Ильин не сообщал.

— Если б это был красный флаг, сообщил бы?

— Обязательно!

— Почему советские люди, освободив от немцев населенный пункт, не вывешивают красный флаг? — спросил Сталин и сам себе ответил: — Потому что не считают себя советскими. Наши люди обязательно бы восстановили советскую власть, возобновили бы работу всех учреждений; в первую очередь — райкомов партии и комсомола. Ильин что–нибудь об этом сообщал?

— Никак нет!

— Значит, не возобновили. Из чего следует, что немцев, возможно, выбили из Города, чтоб утвердить на этой территории свою власть. Какое–нибудь Гуляй–Поле, — Сталин поморщился. — Или даже осколок монархии. Об этом примере вы хотите сообщить советским людям, Пантелеймон Кондратьевич?

На Пономаренко было жалко смотреть. Берия глянул на него с сочувствием. Сталин преподал им урок, показав, насколько он проницательнее своих помощников. Берия прекрасно знал о чрезмерной подозрительности вождя, потакал ей как мог, но сегодня Сталин поразил даже его. Так увидеть ситуацию!

Сталин видя, какое впечатление он произвел на приглашенных, некоторое время молча прохаживался по дорожке, давая им возможность осознать сказанное. Затем набил трубку и, не спеша, раскурил.

— Однако, — сказал Верховный, выпустив дым, — будем исходить из того, что это все же наши люди. (Пономаренко облегченно вздохнул). Люди, которые остались без руководства коммунистической партии и потому действуют не совсем правильно. Задача Центрального штаба партизанского движения как раз и состоит в том, чтоб находить таких людей и брать их под свое жесткое руководство. (Пономаренко вытянулся у стола). Давайте посмотрим, что представляет собой Городской район в свете складывающейся на фронте обстановки! — Сталин подошел к столу и склонился над картой. — Мы видим, что район находится в стороне от основных транспортных коммуникаций, используемых противником. Какой нам толк от партизанского отряда, если тот безвылазно сидит в лесу? Никакого! А вот здесь и здесь и здесь, — Сталин ткнул мундштуком в карту, — он весьма бы пригодился. Передайте Ильину, — Сталин глянул на Берия, — пусть немедленно возвращается в Город! Пусть передаст Саломатину и этому Брагину: отряд поступает в распоряжение Центрального штаба партизанского движения и обязан выполнять его приказы. Если подчинятся, на базе отряда будет сформирована партизанская бригада, сам Саломатин станет полковником, получит высокую государственную награду. Отряду следует немедленно сменить место дислокации, перейти в указанные районы, где развернуть боевые действия против гарнизонов и путей коммуникаций врага.

«Если Саломатин выполнит приказ, — мгновенно прикинул Берия, — а он выполнит, если не дурак, Городу и району конец. Останутся без защиты, и немцы выжгут деревни дотла. Такого унижения они не спустят…»

Берия не жалел неведомых ему жителей Городского района. Он и ведомых ему людей не жалел, какое дело наркому НКВД до нескольких тысяч крестьян, которых воля Верховного обрекала на верную смерть? На войне ежедневно гибнут тысячи, в период ожесточенных боев — десятки, сотни тысяч людей. В Кремле давно привыкли видеть в этих цифрах сухую статистику потерь, позволявшую сделать вывод о необходимости подкрепления того или иного участка фронта, подготовить приказ о переходе в наступление или к обороне. Берия видел, что решение Сталина целесообразное: штаб партизанского движения получит боевую единицу, судя по всему, по–настоящему боевую, которая станет сражаться с врагом, а не отсиживаться в лесах и болотах, как то делали многие отряды, организованные и руководимые коммунистами. Берия знал это из донесений диверсионных групп. Верховному главнокомандующему Берия о них не докладывал. Немедленно поступит приказ придать группам НКВД особые полномочия, вплоть до смещения руководства партизанского отряда. НКВД вождь доверяет больше, чем штабу партизанского движения. Выполнение такого приказа может кончиться перестрелкой, в которой группа вряд ли победит — партизан всегда больше. Кто выполнит задание? Не время сетовать на трусов. Хорошо, что партизаны принимают людей из НКВД, кормят, делятся информацией, дают проводников в помощь. Две–три таких перестрелки в отрядах, и группы в тыл можно не посылать — партизаны превратятся во врагов. Кто окажется крайним? Нарком НКВД! Оно ему нужно?

— Как быть с Брагиным? — спросил Берия Верховного.

— Наделите Ильина особыми полномочиями, — ответил Сталин. — Пусть лейтенант станет в отряде не только организатором диверсий, но и начальником особого отдела. Выяснится, что Брагин — патриот и советский человек, пусть воюет. Если кто другой — по законам военного времени…

«Интересно, кто на самом деле этот интендант? — подумал Берия, выходя из кабинета после совещания. — Вряд ли новый Махно или тайный монархист, тут Верховный загнул. Если все в порядке, и он действительно сделал то, о чем сообщает Ильин, Брагина надо брать к себе. Мне такие люди нужны…»