Рука Брюсова легла на Плат. Святыню, а вовсе не собственную грудь он пытался защитить от гирудского копья. Удар был нанесен незамедлительно, но как только острие коснулось тонкой ткани, раздался оглушительный треск Наконечник лопнул, рассыпался брызгами ослепительных искр. Древко окуталось голубым сиянием. А когда оно рассеялось, копье бесследно исчезло.

Брюсов вцепился в край свисавшего черного плаща и дернул изо всех сил на себя. Добротная фералийская ткань не порвалась, сослужив гируду плохую службу. Он завалился набок и упал бы, если бы не стремена. Напуганный конь рванулся с места, волоча всадника по земле. Андрей вскочил на ноги и зарычал от ярости. Черный скакун стремительно уносил гируда, лишив Брюсова возможности нанести последний удар. Но сожаление юноши было слишком поспешным. Проскакав меньше двадцати ярдов, конь встал на дыбы. Андрей с изумлением смотрел на знакомую фигуру, преградившую дорогу скакуну. Старик с посохом в руке был не кем иным, как Тритемием. За его спиной стояли Эсквилина и Ригглер. Лорд Саймон сдержал обещание и освободил их из подземной темницы короля горбунов.

Возвращение друзей придало Андрею новые силы. Он спокойно дождался, пока гируд освободится от стремян и вытащит из ножен меч. Поединок продолжился. Черный рыцарь с воплем ринулся на Брюсова, а тот без особых усилий отбил удар гирудского меча и вонзил лезвие своего в грудь противника. Сначала показалось, что сталь не причинила кровососу вреда. Но вот он зашатался, выронил меч и рухнул на землю. Загремели доспехи. Слетел с головы шлем. Время иллюзий закончилось.

У ног Андрея лежала дама в черном подвенечном платье. По земле рассыпались пышные волосы цвета воронова крыла. Это была леди Клементина. Она пыталась что-то произнести, но похожие на рану красные губы застыли на полуслове. Андрей так и не успел узнать, что хотела сказать ему перед распадом ледиФог-Смог. Лицо ее потемнело до цвета глины, покрылось сеткой мелких трещин. Некоторое время тело гирудины шевелилось, словно мешок, наполненный червями. Еще мгновение, и плоть леди Клементины рассыпалась в прах.

—Я знаю, что ты сейчас испытываешь, Эндрю, — негромко проговорил Тритемий, по-отечески кладя руку на плечо Брюсова. — Сотри же печаль со своего лица. Эта тварь никогда не была Фионой, а лишь принимала полюбившиеся ей формы.

Брюсов повернулся к друзьям. Нежно улыбнулся Эсквилине, дружески кивнул Ригглеру.

—Ты прав, Гиннес. Я рад, что мы снова вместе, но не хочу больше рисковать вашими жизнями. Сейчас не время праздновать встречу.

—А по мне так самое время, — тихо пробурчал Ригглер. — Я не ел с тех пор, как угодил в плен к проклятым подземным бородачам.

—Тут ты прав, Рыцарь Саламандры, — согласился Тритемий, не обращая внимания на нытье монаха. — Возьми мой посох. Думаю, он тебе пригодится. Ведь армия без знамени — просто толпа вооруженных головорезов.

—Какая армия?

Гиннес поднял руку, указывая на Ноулдон. Над стенами города занимался рассвет. Из распахнутых ворот, вздымая клубы пыли, вылетела конница. За ней появились ряды пехотинцев королевской гвардии. Вслед за регулярной армией, беспорядочной, но внушающей уважение толпой неслись простолюдины, вооруженные тем, что попалось под руку. Тритемий ударил посохом о землю. Он начал медленно расти вверх, превращаясь в древко копья с головой кобрывместо наконечника. К нему Брюсов и привязал Плат Пречистой Маргариты.

Теперь святыню стало видно издалека. Это было встречено восторженным ревом армии Уайтроуза. А что гируды? В рядах Лунной гвардии не наблюдалось воодушевления. Легкий утренний ветерок, дувший на запад, за доли секунды превратился в ураган. Перед гвардейцами императора пронесся смерч. Брюсов увидел в тучах поднятой пыли старика в длинном плаще. Широко расставив руки, Пилгрим отдавал приказы своей армии. Из-за стен Ноулдона выглянул край солнца. Лунная гвардия разворачивалась, готовясь к отступлению. Черные латы, так устрашающе сверкавшие в свете луны, выглядели совсем по-другому, когда их освещали живительные лучи солнца. Откованные в подземных кузницах доспехи тускнели и становились безжизненно-серыми при ярком свете дня. Зато светлые доспехи рыцарей королевской конницы пылали на солнце, как расплавленное серебро.

Проносясь мимо Андрея и его друзей, воины приветствовали спасителей королевства каждый на свой лад. Кто-то выкрикивал приветствие, кто-то салютовал поднятым мечом, кто-то — просто благодарным взглядом. Кавалерия врубилась в ряды отступающей Лунной гвардии. Раздался лязг мечей, скрежет алебард, воинственные кличи атакующих и вопли раненых. Падали сраженные ударами алебард гируды, вылетали из седел раненые люди. Грудь в грудь сталкивались черные кони и белоснежные скакуны. Казалось, и животных охватила кровавая вакханалия. На помощь кавалерии Уайтроуза пришла пехота. Пешие воины добивали сброшенных с коней гирудов. Мелькавшие в воздухе мечи казались черными от их темной крови.

Брюсов мысленно выругал себя за то, что увлекся зрелищем и остался в стороне от битвы. Он собирался ринуться в гущу сражения, но почувствовал легкое прикосновение к своей руке. Это была Эсквилина.

—Не надо, в этом больше нет необходимости. Все уже подходит к концу.

Лицо девушки освещали лучи восходящего солнца, но Андрею казалось, что оно светится изнутри. Эсквилина. Милая Эсквилина. До чего же она красива! Вот и веснушки, которых она так стыдится, совсем не портят ее. Наоборот. Без этих крошечных пятнышек на лице она не была бы той Эсквилиной, которая будила в его душе столько пронзительной нежности и смутных переживаний! Глупенькая ты, глупенькая. Что ты понимаешь в женской красоте? Веснушки были неотъемлемой частью облика зеленоглазой колдуньи, которая появилась в его жизни в один из самых тяжелых моментов и навсегда покорила его сердце. Так думал Андрей, сжимая руку девушки, а Эсквилина, похоже, понимала его без слов и улыбалась в ответ на безмолвное признание в любви.

Девушка была права. Битва подходила к концу. После того как на помощь солдатам подоспели жители королевства, отступление гирудов превратилось в беспорядочное бегство. Простолюдины орудовали кольями от оград, вертелами и косами с такой сноровкой, словно никогда и не использовали эти предметы в мирных целях. Измученные годами притеснений и страха, теперь они мстили чадам Тьмы за своих друзей и родственников. Тех, кто погиб, и тех, кто невольно перешел на сторону Тьмы.

Столь сокрушительного поражения Империя еще не знала. Только жалкой горстке гирудов удалосьскрыться. И вот человек в окровавленной одежде отсек голову мертвого гируда тесаком, насадил ее на копье и воткнул его в землю. Примеру первого последовали другие. Над полем битвы одно за другим поднимались копья, увенчанные головами чад Тьмы. Целый лес копий. Шум битвы стихал, зато в небе нарастал галдеж воронов, которые слетались на пир.

—Жестоко? Да, жестоко, — вслух размышлял Тритемий, наблюдая за тем, как его сограждане глумятся над трупами врагов. — Но разве не жестоко само время, в которое нам довелось жить? И все же я верю, что под солнцем существует мир, где правит милосердие. Когда я построю свой летательный аппарат, то обязательно отыщу его!

—Гирудов сюда никто не звал, — буркнул Ригглер. — Вот и поделом кровососам!

—Кроме того, такая жестокость имеет практическое значение, — продолжал Тритемий, не слыша монаха. — Вороны очистят черепа от плоти, солнце выбелит кости. Те, кто решит идти на Уайтроуз войной, увидев эту картину, тысячу раз задумаются, прежде чем ступить на нашу землю.

—Ого! Смотрите, кто к нам пожаловал! — удивленно вскрикнула Эсквилина, кивая в сторону Ноулдона. — Неужто сам король?

Брюсов увидел блестящий кортеж из десятка всадников, над головами которых развевалось знамя Уайтроуза — шитая серебром белая роза на синем полотнище. Рядом со знаменосцем скакал пожилой мужчина в богатых одеждах. Андрей никогда прежде не встречался с королем Уайтроуза, но по величественной осанке сразу определил, что перед ним сам Уорвик.

Свита монарха окружила четверку храбрецов. Вельможи с интересом рассматривали рыцаря, старика, девушку и монаха. Сам Уорвик в упор смотрел на Андрея. Седые кустистые брови короля грозно сдвинулись к переносице. Брюсов выдержал этот монарший взгляд, не опуская глаз. Наконец лицо короля посветлело. Губы тронула чуть заметная улыбка.

—Так вы тот самый чужестранец, который облапошил старого лиса Бевериджа и вернул нам Плат Пречистой Маргариты?

—Эндрю Брюс, с позволения вашего величества, — ответил юноша с поклоном. — Спасти Плат мне помогли мои друзья, ваши подданные, верные слуги короля, которых вы видите перед собой.

Тут барон Дорнмут, до этого только раздувавший щеки, посчитал нужным вмешаться. Пришпорил коня, приблизился к Андрею вплотную и вцепился пухлой рукой в древко знамени.

—С твоими заслугами, Брюс, разберется специально назначенная разыскная комиссия Трибунала Священной Экзекуции. Она же расследует действия твоих сообщников. А пока изволь отдать Плат мне. Не вынуждай нас применять силу.