Едва появившись недалеко от стен замка, я стремительно бросилась по склону к видневшейся внизу реке, не обращая внимания на сучья под ногами и ветки, хлеставшие по лицу и рукам. С ходу бросилась в воду и переплыла на ту сторону, высоко подняв над головой котомку, благо река была так себе, ручей не река, всего плыть пришлось шагов восемь, не больше.

Там забралась в самые густые заросли травы и растянулась на ней, вдыхая полной грудью свежий воздух и ни о чем не думая. Мокрая одежда? Какие пустяки! Смотрите, солнце! Облака! Поймала себя на том, что глупо улыбаюсь, наблюдая за небом. Посидите больше года в подвале, не видя света, не выходя на улицу, посмотрю я на вас. Хорошо еще магия позволяет искусственный загар делать, иначе точно была бы белой вороной, в прямом смысле этого слова. Кто видел не загоревшего нищего мальчишку, у которого впереди только дорога, а крыша над головой небо? Опять Голос подумал об этом. Эх, жаль по дороге говорить с ним нельзя, но придумать как разговаривать друг с другом за пределами лаборатории ни он, ни я так и не смогли.

Но это единственный минус, а все остальное плюс: я опять вижу солнце, траву, реку! Опять дышу свежим воздухом! Отмахнулась от прожужжавшего жука и села, оглядываясь. Господи, сколько звуков! Какие краски! Весна, оживающая природа, радостный гомон птиц, грозное жужжание насекомых, пьянящие запахи зацветающих трав. Хотя Голос выбрал именно весну для начала моего путешествия из чисто практических соображений: больше теплого времени мне на осваивание в мире, много работы в полях, а значит каждые рабочие руки на счету и, следовательно, мне будет легче найти приработок и пропитание, но и мне это в радость. Когда расцветает вся природа трудно предаваться пессимизму. В конце концов, у меня получилось то, что считала невозможным — я сбежала от мага и даже сама научилась магичить.

Жаль только долго разлеживаться нельзя, а то так бы и лежала. Со вздохом поднялась, сняла одежду и тщательно все выжала, снова нарядилась. Бр-р–р, влажная, ну да ладно, на ходу высохнет. Теперь определить стороны света, вспомнить карту, изученную мной перед походом и вперед. Карту я изучала, понятно, украденную в библиотеке Кайтаидов, не подумайте будто я маршрут прокладывала по карте Интерфектов. Представляю, куда бы зашла по ней.

Начальный отрезок пути был самым легким — я уже выезжала по этой дороге с Маренсом из замка и окружающие места знаю. Не очень хорошо, понятно, но достаточно, чтобы ориентироваться. Сейчас главное выйти на дорогу, а там уже по ней пешочком, понемногу и вперед, хотя лучше с той дороге свернуть поскорее. Все-таки это центральное шоссе, ведущее от замка Кайтаидов и маги по ней шастают постоянно, потому лучше лишний крюк сделать, чем попасться какому-нибудь скучающему магу, который решит позабавиться с нищим мальчишкой. Приходилось слышать рассказы молодых остолопов в столовой, с хохотом вспоминающих какую шутку придумал кто-нибудь из них и сыграл со скуликом, в недобрый час попавшемуся ему на пути.

Ругаясь сквозь зубы на всякие острые камни и сучки, я выбралась из зарослей на дорогу, огляделась, закинула котомку за спину и зашагала навстречу солнцу.

Мурлыкала я тихонько под нос, не забывая прислушиваться к посторонним звукам. Встречаться пока меня ни с кем не тянуло.

Хм, а помогает песенка и настроение поднимает. Хорошо обладать абсолютной памятью, а так же иметь возможность вспомнить любую деталь из прошлого. Песенка из просмотренного когда-то давно, век назад, мультфильма здорово помогала. С друзьями, правда, было тяжко и возвращалась я не назад, ну да ладно. Зато весело.

Сорвала большущий лист лопуха, смастерила из него шапочку от солнца и зашагала дальше.

Вот! Это совсем другое дело. Главное, намного веселей. Что бы еще вспомнить? Стук копыт прервал воспоминания и заставил броситься в придорожные кусты. Мимо пронесся маг в форме гонца дома Кайтаидов. Определенно надо поскорее убираться с дороги, кстати, очень хорошей. Идти по ней одно удовольствие, так бы и шагала, пока не привыкла бы, но, если хочешь долго жить, не стоит искать легких путей. Потому едва показалась неприметная тропинка, уходящая в сторону от дороги к лесу, я, не колеблясь, свернула туда, не забыв посыпать за собой прихваченным перцем. Может и паранойя, но, говорят, параноики дольше живут.

В лесу не так празднично и весело, но весна ощущается и тут. И идти не так плохо, как ожидала, хотя что в этом странного? Если есть тропа, значит люди по ней ходят. Единственное, что мешало наслаждаться путешествием — камешки и ветки на тропинке, постоянно попадающиеся под ноги, все-таки лесная тропа не наезженная дорога. Так что мое продвижение сопровождалась ругательствами сквозь зубы, возгласами типа «ой», «ай», «что б тебя», «куда ж ты, сволочь, лезешь». Последнее это уже жуку, нагло ударившего меня в ухо, а потом еще и попытавшегося туда залезть. За дупло принял, что ли? Но даже эти житейские неурядицы не заставили меня растерять хорошее настроение — все равно это лучше, чем в лаборатории. Солнце, пробивающееся сквозь листву, сверкание искорок на паутинке и голоса птиц, устроивших бурное обсуждение наглеца, посмевшего вторгнуться в их владения… Что может быть прекрасней? Вот застучал дятел, что-то проорала сорока. Хм… Дятел? Сорока? А они тут есть? Ну стук похож на стук дятла, а вот кто стучит не видно. Ладно, я сказала дятел, значит, будет дятлом. Если на клетке с тигром написано заяц, значит там заяц, а кто не согласен — получит в лоб! И не надо мне предлагать войти в клетку и покормить «зайчика» морковкой. Если понадобиться, войду и покормлю. И будет этот «зайчик» жрать морковку, иначе усы оборву, хвост узлом завяжу, лапы поотрываю. Маг я, в конце концов, или погулять вышла?

Блин, ну и чушь в голову лезет. Свежий воздух после годового затворничества действует не хуже наркотика. Неторопливо иду по тропе, поминутно вертя головой во все стороны как дура, пытаясь рассмотреть птичек, заодно высматривая подстерегающие опасности.

Никогда не думала, что ходить босиком по лесу так больно и утомительно, потому, кстати, и неторопливо шла, а вовсе не потому, что не спешила. А если еще пальцем по корню въедешь… у-у–у. Было желание плюнуть на все, сбросить маскировку и залечить все царапины и ссадины, появляющиеся несмотря на все предпринятые меры. Отказалась от этого не потому, что было опасно, кто тут увидит? Из-за того, что дорога впереди длинная и ситуации могут возникнуть разные. Если я не смогу перетерпеть такой пустяк, то не смогу выдержать и сдамся в более сложной обстановке. Тогда уж лучше сразу вернуться в подвал и не вылезать. Строга к себе? Может быть, но чтобы выжить только так и надо. Никто меня в этом мире жалеть не будет, а любая ошибка может стать последней и винить в ней некого, она только моя. Значит надо быть сильной. А потому заткнуться и забыть про то, что ты маг и что все царапины можно залечить, стоит только сбросить маскировку.

С этой маскировкой недоработали что-то древние Интерфекты, а мне приходится страдать: не получается при маскировке колдовать. Не получается и все. Сама маскировка супер! Даже сама уверена, что я мальчик, в том числе и когда раздеваюсь… хм… Ладно, не будет о грустном. В конце концов, жизнь хороша… если не учитывать корни и ветки под ногами.

Вдали послышался стук топора.

В лесу раздавался удар дровосека и крики кассира: не дам кошелек!

Дальше не знаю. Не «не помню» (это я то не помню?), а именно не знаю, точнее Петька не знал дальше, который этот стих мне и рассказал. Криков кассира слышно не было, а вот стук топора раздавался с каждым шагом все отчетливей. На всякий случай свернула с тропы, выругалась тихонько и дальше старалась идти как можно тише. Выглянула из-за дерева. Могла бы и не подкрадываться — дровосек был так увлечен делом, что ничего вокруг не замечал.

Я невольно залюбовалась его работой. Мужчина с густой, но короткой бородой, скинув рубашку, оставшись обнаженным по пояс, ритмично махал топором, выбивая щепки из дерева. Замахивался не руками, а всем корпусом, резко поворачивался, погружая топор все глубже и глубже в ствол дерева. От удара бисеринки пота, посверкивая в лучах солнца, слетали с его волос и рук. Дровосек махнул головой, стряхнув пот с лица, но ни на секунду не прекратил ритмичных махов. Казалось, он не работал, священнодействовал, так всегда кажется, когда наблюдаешь за делом настоящего мастера, который весь целиком ушел в него, ничего не замечая вокруг. Налипшие на спину листочки и веточки, солнце, уже начавшее основательно припекать, беда любой весны, когда по утрам еще прохладно, а днем уже жарко, ничего из этого не могло отвлечь мужчину. Прервать его работу сейчас мне показалось чуть ли не кощунством, так что я тихонечко вышла из кустов, устроилась в тенечке, вытащила из котомки краюху хлеба с сыром и принялась неторопливо жевать.

Есть что-то в наблюдении за тем, как работают другие люди. Затягивает. Знала, что захоти и свалю это дерево одним ударом, но никогда не смогу сделать этого с помощью топора и так ловко. Лесоруб выпрямился, расправив плечи и невольно поиграв впечатляющими мускулами. Интересно, этого мужчину можно считать маминой мечтой? Она всегда говорила, что неправильно выбрала мужчину своей мечты. Тогда еще мала была и не понимала, что она имел в виду, а вот сейчас задумалась, точнее залюбовалась.

Дерево вдруг затрещало, накренилось и сначала медленно, словно нехотя начало падать, но постепенно скорость падения возрастала, оставшийся неподрубленным ствол еще пытался удержать его, напрягая все силы, но хруст с каждым мигом усиливался и вот треснули последние веточки, дерево на миг словно застыло и обреченно рухнуло вниз, ломая ветки соседей.

— Мамочки!

Дура городская, выбрала самое безопасное место — там где лесоруб рубит, ну кто знал, что именно в ту сторону дерево падать начнет? Лесоруб-то что, отошел чуть в сторону и все, а мне каково?

Схватила котомку и кубарем покатилась в сторону, пытаясь одновременно отбежать и вскочить, в результате мое перемещение напоминало галоп бешенной обезьяны на четвереньках. Для скорости, я чуть приподнялась и бежала, упираясь и руками и ногами, этакой буквой «Л». При этом выпустить котомку мне мешала жадность, и я волочила ее за собой.

— Куда ж ты… — что там дальше лесоруб сказал, я не поняла, таким словам Маренс меня не обучал. «Непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений». Но мне сейчас было не до анализа. Где моя телепортация?! А-а–а!

Отбежать я успела, но не до конца, дерево хоть и накрыло меня, но легкими ветками, не сучьями, иначе мое путешествие тут бы и завершилось. Убить не убило бы, все-таки в этом плане я уже маг и сумела бы вылечиться, даже если сердце пробьет, но путешествие придется отложить — сколько я там лечиться буду?

А лесоруб уже пробивался ко мне, отсекая топором мешавшие ветки. Вот наверху показался просвет, отлетела еще одна ветка и я сумела высунуть голову.

— Жив, парень?

Я хлопнула глазами. Видать видок у меня был еще тот — торчащая из веток взъерошенная голова, хлопающая глазами. Мужчина замер на миг, разглядывая, потом, словно очнулся, подхватил меня подмышки и как морковку выдернул из западни, отнес в сторону. Я болталась в его могучих ручищах, прижимая котомку к груди и испуганно хлопала глазами, с трудом понимая где я и кто я.

Лесоруб ощупал меня со всех сторон и, убедившись, что все кости целы, сплюнул.

— Ну куда ж ты полез, чурбан недозрелый!

Интересно, а бывает зрелый чурбан? Наверное, бывает. Это я. Уже созрела. В том смысле, что теперь знаю, в какую сторону падают деревья, когда их рубят. Ну что ж, пословицу про одного битого за двух не битых я прочувствовала на собственной шкуре: не всегда безопасно там, где я думаю.

— Даже младенцы знают, где опасно стоять, а где нет! Эх, горе.

Я хмыкнула, а потом не выдержала и расхохоталась. Это уже нервное, а ведь думала, что научилась держать чувства под контролем и вот, в первый же день путешествия их сорвало. Видно, слишком много впечатлений за день, а тут еще это. И вот результат. Дровосек глянул на меня, хмыкнул и отошел, давая мне возможность прийти в себя. Понимает, что «мужчину» лучше с его срывом оставить одного — не надо посторонних свидетелей. Но я то не мужчина! Я хочу, чтобы меня утешили, по головке погладили!

Ага, конфеточку дали, молочко подогрели. А ну заткнуться и взять себя в руки!

Помогло. Нервный смех прекратился. Еще немного времени понадобилось, чтобы окончательно взять под контроль чувства. Так ведь и не дойти можно до конца путешествия, если любой пустяк будет меня из равновесия вышибать. Будем надеяться, что это благодаря сюрпризу первого дня и моей неопытности.

Лесоруб же, тем временем, старательно осматривался, но убедившись, что я одна, расслабился и направился ко мне.

— Здравствуйте. — Не знаю, как тут положено здороваться, но, если верить книгам, общество людей в Алкене очень патриархальное и нравы тут простые: младший всегда должен оказывать уважение старшему и здороваться первым. Правильно сделала или нет, сейчас видно будет.

Лесоруб одним движением вскинул топор, проверил заточку, словно меня на мясо отправить решился. Это он напрасно, во мне мяса-то всего ничего, только небольшая подкладка между кожей и костями. Даже не наешься.

Нет, с моим черным и циничным юмором пора завязывать, а то еще ляпну что-нибудь подобное не в том месте и наживу себе огромную кучу неприятностей, и чудом будет, если их потом переживу. Впрочем, если я чего и научилась лучше всего в этом мире — так это умению держать язык за зубами. До сих пор все тело ныло, вспоминая наказание архимага, когда я что-нибудь говорила без его разрешения.

— И тебе не хворать. — Лесоруб проверил топор, отставил его в сторону и огладил бороду, вытряхивая из нее щепки и листья. — Откель такой взялся, отрок?

— Оттуда, — неопределенно махнула я рукой. — Иду в Горноул. Вы не подскажите дорогу, дядечка?

Горноул — это первый город, который стоял на пути в столицу. Его миновать никак не получится, хотя и заходить пока в города мне очень не хотелось, но тут уж ничего не поделать. Самый короткий путь в него был по той самой дороге, с которой я сошла, но идти там что-то не хотелось. Лесоруб, похоже, был того же мнения.

— Вижу, куда ты идешь, башка дубовая, хоть и везучая. — Он задумчиво глянул на меня и продолжать тему моего умственного развития не стал, видно понял, что я уже все усвоила. — Ты ведь с центральной дороги сошел? Так?

— Это такая, где центр мощеный? Ага. Но там магов полно ходит, лучше оттуда подальше держаться.

И опять насторожилась. Магам, в общем-то, плевать, что там скулики о них говорят и думают, но мало ли. Люди могут и по-другому думать, и будут опасаться говорить что-нибудь плохое про магов.

— Это проклятое отродье, — лесоруб сплюнул.

Ага, ну, по крайней мере, говорить о магах все, что думают, никто не боится. Маги, не дураки и понимают, что надо оставить хоть какую-то отдушину людям, иначе непонятно к чему все это может привести. Вот и оставили такую — говорите все, что хотите, нас, великих, болтовня земляных червей, не трогает, как вас не трогает карканье вороны. Если уж и это запретить, то обычным людям останется только удавиться.

— Я случайно на ту дорогу вышел… — «вышел», «вышел», «вышел», ни в коем случае не «вышла», запомнить, зазубрить, зарубить на носу и других частях тела. — Сначала по ней шел, а потом мага увидал и свалил.

— Это ты правильно, — согласился лесоруб. Он уже успел достать откуда-то корзину с едой и теперь раскладывал нехитрую снедь на постеленную тряпицу. — А что тебе в городе?

Интересный интерес. А что его волнует?

— Да так, — пожала я плечами. — Думал устроиться учеником к кому-нибудь из ремесленников. У меня ни родителей, ни дома. Недавно только отца схоронил, вот теперь и ищу занятие.

— А-а–а. — Кажется, ничего необычного не сказала, мужчина воспринял все совершенно спокойно. Даже отломил немного от своего каравая хлеб и подвинул мне пару яиц.

— Спасибо, дядечка, — не стала я отказываться. Да и странно будет, если нищий мальчишка начнет жеманиться и отказываться от халявной еды.

Пока я торопливо хрумкала яйца и хлеб, вот уж не думала, что так проголодалась, лесоруб о чем-то задумался.

— Скажи, а ты с лошадьми умеешь обращаться?

— С лошадьми? — Вот уж чему-чему, а ухаживать за лошадьми маги меня обучили. — Приходилось. Я частенько ухаживал за деревенскими.

— Отлично, отрок. — Лесоруб чему-то сильно обрадовался. — Ежели ты в свой Горноул не слишком торопишься, не хочешь на время задержаться у нас, в Чистых Ручьях?

— А что делать надобно, дядечка?

— Эм, видишь ли, — мужчина усиленно зачесал затылок, видно мысль оказалась слишком сложной для формулировки. У меня, кстати, такая же проблема была, только наоборот: приходилось прикладывать усилие, чтобы разговаривать в его манере и не сорваться в «высокий стиль». Как бы то ни было, но я явно образованней этого человека. Приходилось контролировать каждое слово, не забывая использовать простецкие выражения и вставлять слова паразиты в речь, чтобы иметь возможность обдумать, как я буду говорить следующую фразу. — Конь заболел, — лесоруб вздохнул, переживая. — Ведунья говорит, выздоровеет, но ухаживать надо. А кому? Я рублю, жена в поле, а у меня еще дите малое, за ним тоже пригляд нужен. Ежели ты согласишься остаться пока коняка не выздоровеет, за дитем присмотришь… Денег не обещаю, но сыт будешь, и в дорогу соберем.

Хм… а почему бы и нет? Так и так придется останавливаться в деревнях и подрабатывать.

— Согласен я, дядечка.

— Вот и отлично! — лесоруб поднялся, отряхиваясь. — Зови меня Прохом. Дядька Прох, я.

— А я… — А кто, собственно, я? Ау, Голос! Имя, так вас растак! Ну как же так можно?! Обо всем подумали, а об имени нет! — Э-э–э… — Надо что-то говорить. — Лан.

— Лан? — удивился дядька Прох. — Это откуда ж такое имя?

— Не имя это, дядька Прох, — принялась на ходу сочинять я. — Тятька так меня прозвал. Не знаю, откуда взял. Я и привык. Да меня в деревне все так звали, я лучше имени знал.

— Пущай будет Лан, — согласился лесоруб. — А пока помоги-ка мне с дровами, надо бы вязанку загрузить.

Пока пронесло, но с именем надо что-то делать. Присмотрюсь в деревне к парням, а там возьму понравившееся. Кстати, по поводу погрузки дров, а куда, собственно? Прислушалась. Сейчас, когда дровосек не стучал топором, а я все-таки соизволила обратить внимание на окружающую обстановку (нет, таким образом, я точно никуда не дойду, либо разбойники пришибут, либо сама шею сверну). Чуть дальше изредка слышалось негромкое ржание. Ага.

Прох заметил мой интерес.

— У соседа лошадку взял, — снова вздохнул он. — В обмен на дрова. Эх, тяжко без своего.

Вот он поплевал на ладони, ухватился за топор и сноровисто взялся за ветки упавшего дерева. Я, следуя его указаниям, оттаскивала отрубленные ветки в сторону и увязывала их веревками. Блин, как же босиком неудобно и больно. И это я еще в лаборатории ступни магией обработала, страшно подумать что было бы, если бы не сделала этого! И как местные почти всегда босые ходят? Хотя, у них есть время для тренировки. С самого рождения. А я натура чутка, впечатлительная. Может ну его нафик, это путешествие? Как подумаю, сколько мне еще идти…

Молчать, тело! Я тебе поскулю! Заткнуться и не тявкать! Это разве боль? Боль, это когда маг тебя учит, или когда Голос тренирует, а тут массаж обычный! И для здоровья полезно.

Специально уперлась ногой в самые сучковатые ветки и потянула концы веревки, стягивая их в вязанку. Тренироваться. Тренироваться для дальнейшей дороги. Тренироваться и терпеть. Что-что, а это у меня лучше всего получается. Особенно терпеть.

Когда Прох закончил с поваленным деревом и пришел ко мне на помощь, дело двинулось живее. Он с какой-то кажущейся легкостью увязывал вязанки и играючи укладывал их в ряд.

— Ну вот, щас подводу подгоню и загрузим.

Непонятно каким образом, но дровосек таки сумел подогнать телегу с лошадью, хотя мне казалось это невозможно. Наверное, заранее присмотрел путь и где надо, его расчистил. И вязанки ведь уложены так, что можно быстро и без труда их загрузить, только телегу чуть подправляй и знай себе, кидай.

Кидать пришлось мне, а Прох укладывал их и крепил, помогал, если ему казалось, что я не подниму вязанку высоко. Мне-то что, я не спорила, хотя могла бы и просто закинуть, особо тяжелыми они мне не казались, но… контроль и еще раз контроль. Господи, сколько же всего контролировать приходится: слова, манеру держаться, силу, выдуманное имя, реакцию окружающих на мои слова. И это только первый день! Что дальше будет? Ладно, для того все и затеяла, чтобы врасти в этот мир и постараться не выделяться в нем. Неужели у меня не получится уверенно сыграть бродяжку?

— Н-но, пошла, — Прох стеганул поводьями и зашагал рядом с груженой телегой, держа в руках вожжи и закинув топор на вязанку.

Я пристроилась рядом, хотя в лесу так идти не очень удобно. Впрочем, из леса мы очень быстро выбрались на хоть и не очень хорошую, но наезженную дорогу, достаточно широкую. Кажется, она идет параллельно центральной и ею весьма активно пользуются. Хм… а люди не дураки, просто параллельно центральной проложили другую дорогу, только чтобы поменьше с магами пересекаться. Теперь понятно и почему в той поездке так мало путешественником мы встретили. Это у больших обозов выбора особого нет, по этой они не пройдут, а так все предпочитают пусть менее удобную, зато дорогу без магов. «Любят» магов на Алкене. Так любят, что предпочитают дорогу новую проложить, только чтобы с ними не встречаться. Вот и первый сюрприз, а сколько их еще будет. Разве узнаешь все это сидя в библиотеке или прыгая через телепорт? Ради таких мелочей и стоило затевать путешествие через полстраны.

Деревенька Чистые Ручьи оказалась не слишком большой, домов на двадцать… да каких домов, так, то ли мазанки, то ли сараи с окнами, затянутые чем-то мутным и полупрозрачным. Когда-то читала, что в старину окна затягивали бычьим пузырем, может это он и есть. Но даже такие заменители стекол были не во всех домах, где-то окна вообще не были ничем закрыты. То ли сняли после зимы, то ли никогда ничем и не закрывали, а на зиму просто заколачивали.

Деревня нас встретила гомоном птиц, блеянием коров из некоторых дворов и почти полным отсутствием людей, только дети в возрасте до шести лет иногда мелькали за частоколом того или иного дома. Вот и гадай, что это значит: попрятались при постороннем или в деревне действительно никого нет.

— Не вернулись еще с поля, — вздохнул лесоруб. — Плохо без коня, приходится раньше возвращаться, Рыська и в поле нужен. — Мужчина ласково потрепал коня по загривку.

Миновав несколько домов, мы вышли к более-менее приличному строению — бревенчатому срубу. В общем-то, все дома в деревне сделаны очень похоже, наверное, срубы — очень удобная вещь, если таким образом собирают дома даже в другом мире. Только непонятно зачем дом вкапывать, а не приподнимать, ведь внутрь вода натечет. Конечно, я вижу, что вырыты ямки, отводящие воду, но зачем себе лишние сложности создавать?

Спрашивать не стала, вдруг есть какая причина, о которой тут все знают, а я тут вылезу со своим вопросом. Сейчас мне надо меньше говорить и больше слушать. Как ни странно, но слушая, порой получаешь больше информации, чем спрашивая. Это я узнала еще когда на разведку в замок выбиралась. Главное уши держать открытыми.

— Папка пришел! — нам навстречу выскочил мальчонка лет восьми и прыгнул отцу на шею.

— Ох, осторожнее. Как там Мирра?

— Спит. — Тут мальчишка увидал меня и замер, не зная, как реагировать.

— Вот, помощника привел тебе. Теперь маме не придется одной в поле выходить.

— Привет. — Тут я посчитала вежливость излишней. — Я Лан, а тебя как зовут?

— Конрес. А ты работник новый?

— Ага. — Конрес? Нет, такое имя я себе точно не возьму. — За конем буду ухаживать. Мне дома приходилось это делать.

— Конрес, проводи парня к Чернышу.

Заболевший конь стоял в конюшне, по внешнему виду мало отличавшейся от дома. Не знала бы, где что точно перепутала бы. Черныш свое имя оправдывал, весь черный, только белая звезда во лбу. Как я и предполагала, неказистая рабочая лошадка, не скакун, но точно выносливый. Я осторожно приблизилась к нему, протянула руку с небольшим кусочком хлеба — ради того, чтобы подружиться с коньком не пожалела. Тот покосился на хлеб, но брать не стал.

— Не ест, — вздохнул мой проводник. — Даже у папки не берет, а папку он любит.

Совсем плохо. Меня учили ухаживать за конями, но здоровыми. Для лечения специальные люди были, хотя мне приходилось помогать при лечении. Точнее как помогать, присутствовать. Кто попросит о помощи апостифика? Вспомнила, как проводил доктор осмотр и его слова, которые он бормотал себе под нос — была у эскулапа такая привычка. Все же хорошо, когда есть возможность вспомнить любой момент из прошлого со всеми подробностями.

Похоже, пакостей от Черныша ждать не приходится, несчастное животное совсем ослабло. Осмотрела. Понятно, что коняшка просто простудился, но как лечить я понятия не имела.

— Эта што ль, работник новый?

На пороге стояла дородная старушка в теплой куртке и длинной, до самой земли юбке из какого-то темного и плотного материала. И не жарко ей? Старушка, прищурившись со света, оглядела меня с ног до головы, ничего не сказала и прошла мимо к коню.

— Госпожа ведунья, — мальчишка явно обрадовался. — Совсем плох Черныш, не ест ничего.

— Плохо, — прошамкала старушка. — Надо его заставить иначе помрет.

— Совсем плохо тогда будет, — мальчик чуть не плакал.

Старушка повернулась ко мне.

— Прох говорил, что ты ухаживал за конями, сможешь накормить Черныша?

Как-то я видела, что в таких случаях делал в замке ветеринар, но не уверена, что у меня получится. Но ведь не показывать страха тут? Уверенно подошла к коню, погладила его, взяла те травы, которые принесла старушка для лечения, после чего выклянчила торбу овса. Вот, блин… крестьяне. Конь болеет, а им овса жалко, все сеном кормят, потому, наверное, и есть не хочет. А вот овес схрумкал с удовольствием, даже на травы ведуньи, которые я туда кинула, предварительно измельчив, внимания не обратил.

Минут за десять, в общем, мне удалось справиться и заставить Черныша поесть. Вся взмокла, пока старалась. Вот тут и пожалеешь, что нельзя магию использовать, как было бы проще с ней: подчинил разум коня и заставляй делать его что хочешь.

Фантазии-фантазии. Не умею я пока подчинять столь высокоорганизованных животных, хотя и тренируюсь. Вот насекомых сколько угодно. Однажды даже для пользы дела паука использовала… я коснулась веревки, которой была подпоясана. Пригодится это или нет, но совсем безоружной я выходить не рискнула, а утоньшонный (а все-таки интересно, есть такое слово или нет в русском языке) волос, который я использовала, чтобы избавиться от ошейника натолкнул меня на одну мысль.

И чего это старуха так подозрительно посматривает на меня? Вроде бы справилась с ее заданием.

Мы вышли из конюшни, и ведунья рассмотрела меня уже более внимательно. На всякий случай постаралась с ней взглядами не встречаться. К счастью в этот момент подошел Прох, обрадовался, узнав, что Черныш поел, потом попросил помочь с разгрузкой дров. Конрес убежал домой, приглядывать за больной сестренкой, а я отправилась вместе с лесорубом, почти физически ощущая сверлящий подозрительный взгляд старухи. И чего она ко мне прицепилась? Я безобидный бродяжка, нищий мальчишка без гроша в кармане.

Дрова мы сгрузили в соседнем дворе, как я поняла, это и была обещанная плата за коня, а теперь Прох собирался снова ехать в лес, уже за дровами для себя. Предложила помощь (все подальше от этой слишком уж осторожной ведуньи).

До вечера успели сделать еще два рейса с дровами, вымоталась с непривычки так, что с трудом передвигала ноги. Думала ведь тренировки помогут освоиться, но куда там, крестьянский труд оказался тяжелее тренировок. Ну не совсем крестьянский, но легче от этого не стало. Зато поближе познакомилась с Прохом и стала для него «своим малым». Он хоть и не любил болтать во время работы, познакомил меня заочно с жителями деревни и чем они занимаются. Ну тут как обычно: растят хлеб, недавно вот капусту еще посадили. Сейчас самая горячая пора полевых работ и вся деревня там, дома остаются только совсем маленькие или те, кто должен приглядывать за малышами. Конрес обычно отправляется вместе с матерью в поле, не велика от него помощь, но есть, а тут младшая сестренка заболела, будто коня мало. Потому и понадобилась моя помощь, что Прох не успевает везде и не справляется.

Решили, что раз я смогла заставить коня есть, то мне за ним и ухаживать, заодно за Миррой присмотрю. С ней ничего серьезного, главное отдых и еда, но больную пятилетнюю девочку без присмотра не оставишь.

В деревне первой, кого увидела, оказалась ведунья. Вроде бы и не обращает на меня внимания, но нет-нет, да глянет. Даже Прох удивился, чего она за нами по пятам ходит. А мне уже надоедать это стало. Ну вот чего прицепилась? Может она маг? Да даже если и так, моя маскировка совершенна и никакому магу через нее не пробиться, она ведь рассчитана архимагов обманывать, а не деревенскую ведунью-травницу. Ладно еще в дом Проха не потащилась.

За столом познакомилась с женой лесоруба, оказавшейся невысокой и не очень красивой женщиной лет двадцати пяти. В моем мире это была бы молодость, тут же считается зрелым возрастом. Тридцать — уже старуха. Вот и эта женщина… моя мама старше, но выглядела намного лучше этой уставшей женщины. Чертовы маги! Я видела там женщин, которым было больше двухсот лет, но выглядели они при этом лет на восемнадцать. И их руки не знали тяжелой работы. Я ведь не могла не обратить внимание на руки женщины, когда она положила передо мной деревянную ложку.

— Кто работал, тот и ест.

— Я не лаботала, — высунула голову из-за стола девчушка. Я улыбнулась.

— Будешь работать, когда выздоровеешь, — серьезно ответил ей отец.

— Буду, — согласилась та.

Рилла, жена Проха, за столом почти не разговаривала и даже присутствие незнакомого человека не вызвало ее интереса, а после еды сразу отправилась спать, видно совсем вымоталась. Но чем я могу ей помочь? Вот разве что хорошо делать то, ради чего меня наняли, это и будет лучшей помощью.

Со следующего утра я и приступила к своим обязанностям. Вся семья Проха, как я уже узнала, фамилий у крестьян нет, и семья называется по имени главы. Прох и Проховы дети. Причем жена Проха тоже была Прохова дочь. Запутано немного и я пока не до конца это поняла, а спрашивать, понятно, не рискнула.

Мирра оказалась непоседливой девчушкой. Вчера ей стало получше, а сегодня вообще носилась по двору не останавливаясь, от недавней болезни и следа не осталось, только и успевала ее отлавливать её то в дровяном сарае, то в конюшне, то на крышу дома заберется, а у меня сердце в пятках, не дай бог свалится. Еще дать сена коню, убраться в конюшне, подмести двор. За всей этой суетой мне было не до ведуньи, хотя иногда я видела ее, то бредущей мимо куда-то к лесу, то сидевшей на лавочке у дороги.

— Лан! Лан, а мона мне каску?

— Потерпи, — едва успела поймать руку неугомонной, уже было сунувшейся в горшок. Повар, конечно, из меня тот еще, особенно на печи, но кое-что сделать получилось. Все Рилле меньше работать, когда она вернется. — Скоро отец твой приедет, ему тоже кушать захочется. Вместе поедите.

Несмотря на очень примитивный и бедный быт, особо голодающих я в деревне не видела. Ходят в откровенных лохмотьях, из обуви какие-то тряпки и кора вместо подошв, дети поголовно босые, а мальчишки порой и без рубашек носятся. В домах грубые скамейки, стол и кровать. Дети обычно спят либо на полатях (зимой), либо на сеновале, где и меня, кстати, поселили вместе с Конресом. Мирра, по причине болезни, спала вместе с родителями. Но при этом запас еды в доме хороший и еда разнообразная, потому и рискнула сварить кашу. Дома-то я частенько сама себе готовила, только там плита электрическая, всякие специи. А тут прежде, чем что-то варить, надо костер развести, котелок пристроить. Хорошо я с отцом в походы частенько ходила и сумела справиться. К печи в доме я и подойти не рискнула, на улице все готовила. И вроде бы получилось, мне понравилось. Мирре, которой я дала на пробу, как местному индикатору, тоже. По крайней мере, она тут же попыталась залезть в котелок за добавкой. Не очень, хороший, кстати, котелок. Очень грубая работа и кривая. Да, всем хороша магия, но вот ничего с ее помощью создать не получается. Ни хлеб не вырастить, ни одежду смастерить, ни котелок сковать. Только презирать людей маги и умеют. Ненавижу! Тут разница даже не между дворянами и крестьянами в моем мире, много хуже. Я могу оценивать — видела разницу в жизни магов и обычных людей. И маги еще смеют презирать тех, чьими трудами живут? А что они сами смогли бы сделать, без этих вот обычных людей? Скуликов, как они презрительно их зовут. Ради всей их роскоши Прох и его жена вынуждены горбатиться с утра до вечера, дети с семи лет начинают помогать родителям.

Под рукой хрустнула жердина изгороди. Я вздрогнула, надо быть все же сдержанней в чувствах. Оглянулась и, кто бы сомневался, ведунья тут как тут. Стоит, смотри. Сделала вид, что жердина была уже треснутой, и я подошла ее починить. Эта ведунья уже откровенно начинает меня нервировать. Была даже мысль ночью придушить ее или ненадолго сбросить маскировку и просто остановить ей сердце. Сама испугалась этих мыслей и поспешно занялась работой, пытаясь отвлечься. Проклятый мир и проклятые маги!

Голос хорошо постарался в тренировках, готовя из меня убийцу, но тут уже взбунтовалась я. Не хочу для себя такого! Как в свое время отказывалась признавать себя вещью, упрямо цепляясь за остатки достоинства, так и с ним сопротивлалась изо всех сил превращению в холодного и циничного убийцу. Благо Голос не человек и в некоторых ситуациях до ужаса неуклюж и некомпетентен. При всех объемах его знаний оценивал ситуацию и мою реакцию на его уроки он очень примтивно.

Постепенно втягивалась в жизнь деревни. Прох явно был мной доволен, его жена тоже, еще бы я взяла на себя почти все домашние работы, и теперь ей не нужно было по возвращению с поля еще и готовить, а потом убирать.

— Молодец, Лан, — неизменно хвалил меня лесоруб. — Само небо послало мне тебя в лесу, даже не представляю, как бы мы со всем справились без тебя.

Единственное неудобство, меня, как «мальчишку», не стеснялись ни Прох, ни Конрес, потому периодически приходилось выскакивать из дома или сеновала под надуманным предлогом, когда тем приходила в голову мысль переодеться. Видно предлоги становились уж очень надуманными, поскольку Прох стал коситься на меня не хуже ведуньи, правда, в отличие от нее, не надоедал постоянным вниманием.

Мирра переселилась к нам с Конресом на сеновал. Тот ворчал по поводу присутствию девчонки, которая мешает «мужским» разговорам, но не прогонял ее. Понятно почему, ему-то мужская гордость мешала сознаться, что мои истории интересны, зато послушать, когда рассказываю их его сестре, он был не прочь. Случайно получилось, когда девочка отказывалась спать, рассказала ей сказку на ночь. Нет-нет, вовсе не моего мира сказку, ту, что в библиотеке Кайтаидов вычитала в книге, оттуда и остальные сказки были. Я еще не сошла с ума оставлять такой след Маренсу, как истории чужого мира. Дойдут они до него, сразу поймет что к чему. Может и перестраховываюсь, но, как я уже говорила, параноики дольше живут.

Если бы не ведунья, было бы совсем хорошо. Но к ней я уже привыкла, тем более твердо решила через три дня идти дальше, а то уже почти готова поселиться в деревне. Прох, кажется, не отказался бы меня усыновить. Самой не хочется уходить, но надо.

Утром отправилась за водой и у колодца столкнулась с ведуньей. То хромала по дорожке и вдруг споткнулась, завалившись на меня. Еле успела подхватить, но не удержала, старушка оказалась неожиданно тяжелой. Я бы удержала, но пришлось падать, согласитесь, будет подозрительно, если худющий мальчишка спокойно поднимет довольно упитанную старушку. Старушка, похоже, своими локтями прошлась по всему моему телу, пока поднималась. Еле удержалась, чтобы не обругать ее услышанными от Проха словами. Глянула на ведунью и только тут поняла, что падение было вовсе не случайно, уж очень растерянной старушка выглядела. Только тут до меня дошло, что вовсе не просто так та неудачно поднималась — пыталась определить кто я, мальчик или девочка. Не верит мне ведунья ни на грош. Где же я так прокололась, что она заподозрила обман? Или дело в огромном личном опыте? Огляделась, есть кто поблизости и повернулась к ведунье.

— Что вам надо?

Та улыбнулась.

— Все же я была права, ты не тот, кем хочешь казаться. Была даже уверена, что ты девочка, очень уж…

— Так чего вы ко мне пристали? — Ясно, где прокололась, на хозяйственных делах.

— Я забочусь о деревне, а я не знаю кто ты и какие у тебя цели. Только ты не тот, кем хочешь казаться. Не знаю в чем дело, но ты очень странный.

То же мне новость. Снова огляделась.

— Послушайте, через три дня я ухожу, и мы вряд ли еще когда увидимся. Какая разница, кто я и откуда?

— Точно уходишь?

Кивнула.

— Уже и Проху сказал.

— Он тебя отпустил? Мне казалось, он хочет тебя оставить в семье.

— У меня своя дорога.

— И мне лучше не болтать. Старая Граша все понимает и она понимает, что порой лучше знать меньше.

— Спасибо, — поблагодарила я. Непонятно зачем, но решила, что не помешает.

А через три дня я покидала приветливую деревню, где провела почти две недели. Провожать меня на околицу вышла вся семья Проха. Дети плакали… сама чуть не ревела, вот уж не думала, что стану настолько чувствительной.

— А может все же останешься? — поинтересовался Прох. — Куда тебе идти?

— Спасибо, дядя Прох, но надо. Может, найду родню отца.

— Тогда ладно, — вздохнул лесоруб и вдруг порывисто обнял. — Но ты помни, что в любой момент можешь вернуться, мы тебя примем.

Эх, дядя Прох, дядя Прох. Знал бы ты, что я один из тех проклятых магов, которые однажды убили твоего отца просто потому, что он случайно оказался не в том месте. Что бы ты тогда сказал?

У меня на шее повисла зареванная Мирра.

— Не уходииииии… позалустааааа…

Отвернулась. Решительно передала девочку матери, закинула на плечо изрядно потяжелевшую котомку и, не оборачиваясь, зашагала по дороге. Чтобы меня впереди ни ждало, это моя жизнь. А если останусь здесь, то все эти люди окажутся в опасности, стоит кому-либо из Кайтаидов узнать меня. Слишком уж близко эта деревенька к их замку, может кто и заглянет. У магов ведь тоже абсолютная память и моя маскировка может их и не обмануть, тем более лицо не сильно меняла, вообще старалась по минимуму изменения вносить, так надежней. Другой вопрос присматривался ли кто к чужой веще? Но к чему лишний риск? Эх, дорога, пыль да туман… Вся моя жизнь впереди сплошной туман…

Не пойму, дождь, что ли пошел? Вроде небо ясное. Откуда тогда эта влага на щеках? Вытерла лицо и ускорила шаг, стараясь быстрее уйти подальше и не слышать никого из тех, к кому успела привязаться за это время… Может не стоило так уж сопротивляться Голосу, когда он хотел сделать из меня идеальную убийцу? Как было бы мне легче. И почему я такая упрямая? Всегда норовлю сделать все наоборот, если давят. Как в свое время сопротивлялась Маренсу. Так потом и Голосу.