Вторник и среда. Четвертая неделя
Последующих суток Мишка практически не запомнил, мотаясь с происшествия на происшествие и едва поспевая сдавать в дежурную часть отработанные материалы. Проведя в бегах и заботах весь день, Мишка встретил закат с тайной надеждой на то, что ночь будет немного спокойней. До трех часов ночи ему действительно удалось поспать, однако далее дежурный поднял СОГ на очередное преступление, и до утра Мишка проработал на месте происшествия. Утром, передавая материалы по заключительному выезду, Мишка уже не верил, что на сегодня его мучения закончились. По ассоциации, мысль о мучениях напомнила ему о незаконченном расследовании. Чуть покачиваясь, с трудом передвигая заплетающиеся на каждом шагу ноги, Мишка все же добрел до родного кабинета, где обессиленно свалился на диван. Впрочем, он честно прилагал все силы, чтобы сфокусировать свое внимание на Игоре, который что-то ему говорил, активно при этом жестикулируя. Получалось это у Мишки скорее плохо, чем хорошо. И потому, присмотревшись к пареньку, Игорь тяжко вздохнул, мол, еще один не вернулся из боя, и вышел из кабинета. Сразу после его ухода Канашенков провалился в сон. Сколько времени он проспал, Мишка так и не узнал. Он ненадолго пришел в себя, когда Костя попытался взвалить его на плечо. Покачиваясь из стороны в сторону, словно старый боцман, одолевший бочонок рома, практически не открывая глаз, Мишка шел вперед, ощупывая дорогу руками. Если бы кто-нибудь взглянул сейчас на него со стороны, то этот человек абсолютно уверенно мог бы заявить, что более всего на свете Канашенков похож сейчас на потрепанного жизнью и молью старинного призрака. Глядя на это безобразие, Витиш сплюнул, возмущаясь, до какой степени изнеможения дежурная часть доводит бедных следователей, подхватил Мишку под руки, словно поводырь, и препроводил коллегу в служебный автомобиль. Путь до общежития занял несколько минут, и Мишка, вложив остатки сил в заключительный рывок, добрался до своей комнаты, где рухнул на кровать и уснул.
Проснувшись вечером, он тут же позвонил Марине.
— Здравствуйте, девушка! — начал Мишка нарочито серьезным голосом. — Вам герои по случаю не нужны? Цена сходная, в крайнем случае, и за харчи отработать можем.
— Не знаю, не знаю, в состоянии ли я позволить себе нанять героя, — голос Марины в телефонной трубке был преувеличено озабочен. — Говорят, они кушают много…
— Да я герой скромный, — притворно стушевался Мишка. — Даже на бутерброды согласен.
— Приезжай уж, герой, накормлю. Но каждую съеденную тобою калорию заставлю отработать наиболее приятным для меня способом…
Меньше чем через час, Мишка уже стоял в прихожей квартиры сестер Кауровых, нежно обнимая и целуя Марину.
— Хватит вам уже целоваться! — раздался из зала чуть капризный голос Иришки. — Миша! Иди сюда, я тебе про свою поездку зачудательную историю расскажу!
— А с чего это вы, девушка, взяли, что мы целуемся? — чуть оторопело спросил Мишка, входя в комнату.
— А вы в зеркале на стене отражаетесь, и мне все видно, — ехидно улыбаясь, ответила Ришка. — Так что можете не прятаться.
— А чего это ты тогда на диване валяешься и меня не встречаешь? Обленилась? — Мишка ласково взъерошил Иришкины волосы.
— Заболела, — буркнула Иринка, поправляя на груди подаренный Мишкой кулон.
— Наверное, мороженого объелась. Или перекупалась в тамошнем аквапарке, — сказала Марина серьезным тоном, укутывая сестренку одеялом. — Температуры нет, но Ирка слабая какая-то. И непривычно для нее вялая…
Мишка присмотрелся к розе ветров, которую Иришка крутила в руках.
— Эй, девушка, а куда лев с кулона делся? В джунгли убежал?
— Знаешь, Миша, — Ришка виновато опустила глаза, — я заметила, что лев повернулся, хотела его поправить, зверя крутнула, а он раз! И в столбик дыма превратился. Теперь только роза и осталась…
Остаток вечера прошел в рассказах Иринки об ее эпохальном путешествии, озабоченных Маринкиных нотациях и прощальных поцелуях, затянувшихся на добрых полчаса.
