Глава 9
Вниз, вниз, в погребальный костер, в необъятную груду лавы, к окну, в котором открываются пределы времени и пространства, и в котором ничего не увидеть, — туда я шел между стенами, что вечно в огне и никогда не сгорают, следовал в одном из моих тел на голос, читающий из «Книги Змея, Висящего на Древе Сути», и наконец вошел в грот, что зиял в черноте. Полукольца плакальщиков в алых одеяниях окружали чтеца и величественный катафалк, у которого он стоял; внутри гроба явственно был виден Свайвилл, полускрытый красными цветами, что бросали плакальщики, и тонкие красные свечи светились на фоне Преисподней. Потом я шел задами этого зала, внимая Бансесу, верховному жрецу Змея; его слова раздавались будто совсем рядом, ибо акустика Хаоса хороша. Я искал себе место в более или менее пустой арке, где любой, оглянувшись, обязательно бы заметил меня, и вдруг увидел Дару, Таббла и Мандора. Те сидели на передних местах, из чего выходило, что, когда придет время, они будут помогать Бансесу сталкивать гроб через край в вечность.
Внезапно расстроенный, я вспомнил другое погребение, на котором мне довелось присутствовать: похороны Каина, там, в Амбере, у моря...
Я покрутил головой. Юрта нигде видно не было; Гилва из Драседок сидела двумя рядами ниже меня. Я перевел взгляд к непроницаемой черноте по ту сторону Края... Все равно что смотреть вниз, а не в сторону — если эти понятия имеют здесь какое-нибудь значение. Временами различались мелькающие вспышки или перекатывающиеся массы — словно тесты Роршаха, — и я впал в полудрему, наблюдая калейдоскоп темных бабочек, облаков, сдвоенных лиц...
Слегка вздрогнув, я выпрямился, недоумевая, что нарушило мои грезы. То была наступившая тишина. Бансес прекратил чтение. Я уже собирался нагнуться вперед и прошептать что-нибудь Гилве, когда жрец начал Отпущение. Я был поражен, обнаружив, что помню все надлежащие отклики. Пение окрепло, наросло, я увидел, что и Мандор, и Дара, и Таббл подымаются со своих мест. Они двинулись вперед, присоединяясь к Бансесу у гроба — Дара и Мандор в ногах, Таббл и Бансес у изголовья. Прислужники отошли в сторону и принялись задувать свечи, пока не осталась мерцать лишь одна большая свеча у самого Края, позади Бансеса. В этот момент мы все встали.
Жуткого вечного света пламенных мозаик, покрывавших стены, было достаточно, чтобы я мог уловить движение внизу, когда прекратилось пение. Четыре фигуры чуть склонились — вероятно, для того, чтобы взяться за ручки гроба. Затем выпрямились и двинулись в сторону Края. Вперед вышел прислужник и в тот момент, когда почетная процессия миновала свечу, встал рядом, готовый задуть последний огонь, когда останки Свайвилла канут в Хаос.
Полдюжины шагов осталось... Три, два...
У кромки Бансес и Таббл преклонили колени, установив гроб в желобе на каменном полу; все время, пока жрец нараспев читал финальную часть ритуала, Дара и Мандор продолжали стоять.
Молитва закончилась, и тут я услышал проклятие. Мандор, казалось, рванулся вперед. Дару качнуло в сторону. Раздался гулкий звук — гроб ударился об пол. Рука прислужника уже начала движение, и в этот момент свеча потухла. Донесся скрежет скользящего гроба, снова проклятия, затененная фигура отпрянула от Края...
Затем последовал вой. Громоздкий контур упал и исчез. Вой убывал, убывал, убывал...
Я поднял левый кулак, заставив спикарт создать сферу белого света, будто выдул мыльный пузырь из соломинки. Когда он вырос до трех футов в диаметре, я отпустил его в полет над головами. Пространство вокруг меня наполнилось бормотанием — прочая колдовская тусовка дружно упражнялась в своих излюбленных световых заклинаниях; храм теперь сиял дюжинами огней.
Скосив глаза, я увидел Бансеса, Мандора и Дару, разговаривающих близ Края. А Таббла и останков Свайвилла с нами больше не было.
Мои собратья-плакальщики зашевелились. Я тоже, сообразив, что время моего пребывания здесь следует резко сократить.
Я перешагнул через пустой ряд, двинулся направо и тронул Гилву за относительно человеческое плечо.
— Мерлин! — воскликнула она, сразу повернувшись. — Таббл... опрокинулся, так?
— Похоже на то.
— И что же теперь будет?
— Лично я собираюсь сваливать, — сказал я. — Причем срочно!
— Почему?
— С минуты на минуту кто-нибудь начнет задумываться о преемственности, и меня задушат охраной. Мне бы этого не хотелось, особенно сейчас.
— Почему? — снова спросила она.
— Нет времени вдаваться в подробности. Но мне нужно с тобой поговорить. Можно я тебя умыкну?
— Разумеется... сэр, — промолвила она, несомненно как раз вспомнив о преемственности.
— Брось ты это, — сказал я.
Спикарт закрутил энергии, что подхватили нас и унесли прочь. Мы оказались в лесу металлических деревьев. Гилва озиралась, все еще держась за мою руку.
— Господин, что это за место? — спросила она.
— Я лучше не буду объяснять — по той причине, что сейчас это и так станет понятным. Когда я последний раз с тобой разговаривал, у меня был только один вопрос. Но сейчас их уже два, и в одном из них в некотором смысле играет роль это место, а кроме того, большую часть времени здесь никого нет.
— Спрашивай, — сказала Гилва, поворачиваясь ко мне лицом. — Я постараюсь помочь. Хотя, если это важно, я, возможно, не самая подходящая...
— Да, это важно. Но у меня нет времени устраивать встречу с Белиссой. Дело касается моего отца, Корвина.
— Да?
— Именно он убил Бореля из Драседки в битве Падения Образа.
— Да, я так и поняла, — проговорила она.
— После войны он присоединился к королевской миссии, что прибыла сюда для заключения Договора.
— Мне это известно, — кивнула Гилва.
— Вскоре после того он исчез, и, казалось, никто не знает, куда он делся. Какое-то время я полагал, что отец мертв. Позже, однако, я обнаружил свидетельства того, что он жив, но где-то заточен. Ничего не можешь мне поведать?
Неожиданно Гилва отвернулась.
— Это оскорбительно, — заявила она. — Намек за твоими словами...
— Прости, но я должен был спросить.
— Мы — благородный Дом. Мы допускаем превратности войны. Однако когда битва закончена, все обиды остаются позади.
— Я прошу прощения, — повторил я. — Знаешь, мы даже в родстве со стороны моей матери.
— Знаю, — сказала она, отворачиваясь. — На этом все, принц Мерлин?
— Да, — ответил я. — Куда мне тебя доставить?
Гилва помолчала секунду, потом промолвила:
— Ты говорил, у тебя два вопроса.
— Забудь. Насчет второго я передумал.
Она вновь повернулась ко мне:
— Почему? Почему я должна забыть? Из-за того, что я защищаю честь семьи?
— Нет. Просто я тебе верю.
— Ну и?..
— Это может повредить еще кое-кому.
— Ты полагаешь, что эго опасно, и потому решил не спрашивать меня?
— Многое из происходящего непонятно, а потому может оказаться опасным.
— Ты опять хочешь обидеть меня?
— Боже упаси!
— Задавай свой вопрос.
— Придется кое-что показать тебе.
— Давай.
— Даже если придется карабкаться на дерево?
— Какая разница?
— Следуй за мной.
И тогда я повел ее к дереву и взобрался на него, что в моем нынешнем обличье оказалось делом чрезвычайно простым. Она следовала прямо за мной.
— Выше есть путь, — сказал я. — Я уже готов следовать им. Дай мне несколько секунд, чтобы на том конце освободить место.
Я подался еще чуть выше — и был таков. Шагнув в сторону, я быстро осмотрел часовню. Похоже, никаких изменений...
Затем рядом возникла Гилва, и я услышал резкий вдох.
— Ух ты!
— Я знаю, на что смотрю, — сказал я, — но не знаю, что вижу, если ты меня понимаешь.
— Это храм, — промолвила она, — посвященный духу одного из членов королевского Дома Амбера.
— Да, речь идет о моем отце Корвине. Это то, на что я смотрю. Но что я вижу? Почему, в конце концов, подобная вещь оказывается здесь, во Дворе?
Гилва медленно пошла вперед, глядя на алтарь.
— Вдобавок могу сообщить, что это не единственный подобный храм, который я видел по возвращении.
Она протянула руку и тронула рукоять Грейсвандира. Заглянув под алтарь, обнаружила запас свечей. Выбрав серебряную и укрепив ее в гнезде одного из подсвечников, Гилва зажгла свечу от другой и поставила у Грейсвандира. При этом она что-то бормотала, но я не различал слов.
Когда она вновь повернулась ко мне, на лице ее сияла улыбка.
— Мы оба выросли здесь, — сказал я. — Как же получилось, что ты, похоже, во всем разбираешься, тогда как я ничего не понимаю?
— Ответ весьма прост, мой господин, — проговорила Гилва. — Ты уехал сразу после войны искать образования в других землях. А святилище — часть того, что возникло в твое отсутствие.
Она взяла меня за руку и подвела к скамье.
— Никто не ожидал, что мы проиграем ту войну. Нас слишком долго убеждали, что Амбер — совсем не грозный противник.
Мы уселись.
— В конце концов поднялась большая смута, — продолжила Гилва, — вызванная той политикой, что привела к поражению и последующему Договору. Хотя ни один Дом и ни одна группировка не могли надеяться на свержение правящей коалиции — тебе ведь известен консерватизм Владык Края. Потребовалось бы много, очень много усилий, чтобы объединить большинство против короны. Но недовольство приняло другие формы. Народ был зачарован нашими покорителями. Закипела торговля военными сувенирами, на ура расходились биографии членов правящей семьи Амбера... В конце концов все это преклонение приняло форму культа. Стали возникать подобные домашние часовни, посвященные тем представителям Амбера, чьи добродетели приглянулись хозяину.
Гилва помолчала, изучая мое лицо.
— Это слишком сильно отдавало религией, — затем продолжила она, — а с незапамятных времен единственной религией во Владениях был Путь Змея. И Свайвилл, руководствуясь очевидными политическими целями, объявил культ Амбера вне закона, как еретический. Это оказалось ошибкой. Не делай он ничего, мода быстро прошла бы сама собой. Хотя, конечно, сказать наверняка трудно... Так или иначе, объявленный вне закона, культ снова ушел в подполье, и люди стали относиться к нему еще серьезнее — как к символу недовольства. Понятия не имею, сколько культовых часовен спрятано в Домах, но совершенно ясно, что перед нами — одна из них.
— Чудесный социологический феномен, — произнес я. — А твой кумир — Бенедикт.
Гилва рассмеялась:
— Нетрудно было догадаться.
— На самом деле часовню описал мне мой брат Мандор. Он утверждал, что забрел туда на вечеринке в Драседке, не зная, что это такое.
Она усмехнулась.
— Он, должно быть, проверял тебя. Занятия эти долгое время были общеизвестны. И я случайно знаю, что он и сам приверженец культа.
— Правда? Откуда же ты знаешь?
— В былые дни Мандор не делал из этого тайны — вплоть до всеобщего запрета.
— А кто мог быть его личным покровителем? — осведомился я.
— Принцесса Фиона.
Все чудесатее и чудесатее...
— И ты действительно видела часовню, ей посвященную?
— Да. До запрета принято было приглашать на службы друзей — всякий раз, когда тебя особенно тошнило от королевской политики.
— А после запрета?
— Все публично заявили, что их святыни разрушены. Но многие, думаю, просто упрятали их в укромные уголки.
— А как насчет друзей на обрядах?
— Полагаю, это зависит от того, насколько друг близкий. Понятия не имею, как сейчас поклоняются культу Амбера. — Она махнула в сторону алтаря. — Хотя места, подобные этому, незаконны. Хорошо, что я не знаю, где мы находимся.
— А как насчет связи между объектом поклонения и реальной фигурой?. Я бы сказал, что Мандор действительно небезразличен к Фионе. Он встречал ее — а я при этом присутствовал. Мне известен кое-кто еще, укравший вещь своего... покровителя?.. и хранящий ее в святилище. И вот это, — я встал, прошел к алтарю и поднял меч Корвина, — подлинный клинок. Я видел Грейсвандир вблизи, трогал его, держал в руках... Это он. Так вот я и думаю: мой отец пропал, и последний раз, когда я видел его, при нем был этот клинок. Допускают ли догматы культа возможность держать своего кумира в заточении?
— Я ни о чем подобном не слышала, — ответила Гилва. — Но почему бы и нет? Предметом почитания является дух личности. Почему бы не содержать в заточении саму личность?
— Или умертвить?
— Или умертвить, — согласилась она.
— Тогда это все очаровательно, конечно, — сказал я, отворачиваясь от алтаря, — но никак не поможет отыскать мне отца.
Я пошел к Гилве, наступив на то, что должно было изображать Амбер, — стилизация, как на узоре кавказского ковра, в сочетаниях темных и светлых плиток; рисунок, символизирующий Хаос, лежал далеко справа.
— Тебе следует расспросить особу, благодаря которой клинок твоего отца и оказался здесь, — сказала она, поднимаясь.
— Я уже спрашивал того, кого считаю ответственным. И ответ меня не удовлетворил.
Я взял Гилву за руку, чтобы отвести к пути на дерево. И вдруг она подошла совсем близко.
— Буду рада служить нашему новому королю всеми возможными способами. Хотя я не уполномочена говорить от имени всего нашего Дома, уверена, что Драседки согласятся помочь тебе надавить на виновника.
— Спасибо, — проговорил я, пока мы обнимались. Ее чешуя была холодной. Клыки ее раскромсали бы мое человеческое ухо, но лишь покусывали его демонический аналог. — Мы еще поговорим, если мне понадобится помощь.
— Обращайся в любое время.
Приятно наслаждаться объятиями — чем мы и занимались, пока я не увидел тень, пробежавшую поблизости.
— Mac-стер Мерлин.
— Глайт!
— Да. С-смотрю, ты опять с-сдес-сь. Человеком ли, демоном, большим, маленьким — я ус-снаю тебя.
— Мерлин, что это? — спросила Гилва.
— Старый друг, — сообщил я ей. — Глайт, познакомься с Гилвой. И наоборот.
— С-с удовольс-ствием. Я приш-шла предупредить: с-сюда идут.
— Кто?
— Принцес-са Дара.
— Этого еще не хватало! — воскликнула Гилва.
— Теперь ты догадываешься, где мы, — сказал я ей. — Не проболтайся.
— Мне дорога моя голова, господин. Что нам теперь делать?
— Глайт, ко мне, — сказал я, вставая на колено и протягивая руку.
Змея заструилась вверх по руке и устроилась поудобнее. Я встал и другой рукой обхватил Гилву. И послал команду в спикарт.
А потом заколебался. Я понятия же имел, где мы находились — реально, физически, в географических терминах. Путь может доставить тебя к соседней двери или куда-то за тысячи миль от исходной точки; а может, и в Царство Теней. Требуется время, чтобы спикарт определил наше местоположение и затем вернул нас обратно, если уж мы собираемся отказаться or этого пути. А вот времени как раз и не было.
Я мог велеть спикарту сделать нас невидимыми, но боялся, что колдовского чутья моей матери хватит, чтобы обнаружить наше присутствие даже за пределами видимого. Поэтому повернулся к ближайшей стене и силой спикарта простерся за нее всеми своими чувствами. Мы не были ни под водой, ни в бездне лавы или зыбучих песков. Кажется, мы находились в лесу. Тогда я подошел к стене и провел нас сквозь нее.
Сделав несколько шагов по тенистой просеке, я оглянулся и обнаружил склон холма, поросшего травой. Мы стояли под голубым небом, оранжевое солнце находилось недалеко от зенита. Вокруг слышалось пение птиц и жужжание насекомых.
— Кос-стный мос-сг! — в восторге прошипела Глайт, размоталась с моей руки и скрылась в траве.
— Не пропадай надолго! — сказал я ей вслед, стараясь говорить тише, и повел Гилву прочь от холма.
— Мерлин, — промолвила она, — я напугана тем, что узнала.
— Я никому не расскажу. И, надеюсь, ты не расскажешь. Если хочешь, я могу даже удалить эти воспоминания, прежде чем отправлю тебя обратно на церемонию.
— Нет, позволь мне оставить их. Даже жаль, что их, по сути, так немного.
— Я определю наше местонахождение и отправлю тебя назад еще до того, как обнаружат твое отсутствие.
— Позволь остаться с тобой, пока твоя подруга охотится.
Я почти ожидал продолжения: «...вдруг нам никогда больше не суждено встретиться», что было бы вполне уместно, учитывая скоропостижный серфинг Тмера и Таббла по спирали смерти. Но нет, Гилва оказалась тактичной и хорошо воспитанной амазонкой — с более чем тридцатью зарубками на рукояти своего палаша, как я узнал позже, — и смогла удержаться от безвкусных банальностей в присутствии возможного будущего сюзерена.
Когда через какое-то время Глайт вернулась, я произнес:
— Спасибо, Гилва. Теперь я верну тебя на погребение. Если кто-то видел нас вместе и захочет узнать, куда я делся, скажи, что, по моим словам, я собирался удариться в бега.
— Если тебе нужно место, чтобы спрятаться...
— Спасибо, я знаю, что могу на тебя рассчитывать, — сказал я и отправил ее обратно в храм на краю всего сущего.
— Отличный грыс-сун! — прошипела Глайт.
Я приступил к возвращению в человеческое обличье (в нем мне всегда было уютнее, чем в личине демона).
— Пора тебе назад в сад скульптур Всевидящих.
— Почему туда, мас-стер Мерлин?
— Может, заметишь разумный круг света. И если да, обратись к нему: «Колесо-Призрак» — и вели отправляться ко мне.
— Где ему ис-скать тебя?
— Понятия не имею. Но он сметливый, сам сообразит.
— Тогда отс-сылай меня. И ес-сли тебя не съес-ст кто-то побольше, приходи как-нибудь вечерком рас-скас-сать о своих похош-шдениях.
— Договорились.
Секундная работа — подвесить змею обратно на дерево. Трудно понять, когда она шутит — юмор у рептилий более чем странен.
Я затребовал свежие одеяния и облачился в серое и пурпурное. Затем вызвал клинки, длинный и короткий.
Любопытно было, чем моя мать занимается в своей тайной часовне, но я решил отказаться от попыток шпионить за ней. Я поднял спикарт, с минуту разглядывал его, затем вновь опустил. Если воспользоваться им, чтобы перенестись в Кашфу, это может привести к непредвиденным результатам, ведь я не знаю, сколько времени прошло и действительно ли Люк по-прежнему там. Я вытащил из траурных одеяний колоду и снял футляр.
Вот и карта Люка... Довольно скоро она начала холодеть, и я ощутил его присутствие.
— Да? Это ты, Мерлин?
Его изображение поплыло и изменилось: он ехал верхом по полузагубленной местности.
— Ага, — ответил я. — Выходит, ты уже не в Кашфе.
— Точно. А ты где?
— Где-то в Тени. Как у тебя дела?
— Будь я проклят, если точно знаю, — отозвался Люк. — Мы следуем черной тропой уже несколько дней, и я тоже могу сказать только одно: где-то в Тени.
— Значит, тропу все-таки нашли?
— Это Найда. Я сам ничего не видел, но она повела меня точно. В конце концов след открылся и мне. Дьявольский нюх у этой девчонки!
— Сейчас она с тобой?
— Конечно. Она говорит, что мы действительно скоро их догоним.
— Тогда лучше перетащи меня к себе.
— Давай.
Люк протянул руку. Я подался вперед, ухватил ее, сделал шаг, отпустил его руку и пошел рядом с ним впереди навьюченной лошади.
— Привет, Найда! — крикнул я; девушка ехала верхом по другую сторону от Люка. Впереди, справа от нее, на черном коне возвышалась какая-то зловещая фигура.
Найда улыбнулась:
— Мерлин!.. Привет.
— Как насчет «Мерль»? — предложил я.
— Если желаешь.
Фигура на темном коне повернулась и уставилась на меня.
Я сдержал смертельный удар, что рефлекторно пронесся через спикарт, — пронесся настолько быстро, что это меня испугало. Воздух между нами задымился и наполнился пронзительным визгом, будто от машины, отчаянно тормозящей, чтобы избежать столкновения.
Вот сукин сын!.. Крупный, светловолосый, в желтой рубахе, черных штанах и черных сапогах, весь увешанный холодным оружием. Медальон со Львом, терзающим Единорога, прыгал на его широкой груди. Всякий раз, когда я видел этого типа или слышал о нем, он был замешан в чем-то отвратительном, причем недалеко от Люка, и мог убить того при случае. Мой дядя Далт — внебрачный сын Оберона, прежнего властителя Амбера, этакий Робин Гуд из Эреньора и заклятый враг Янтарного Королевства. За его голову наверняка назначена награда по всему Золотому Кругу. С другой стороны, они с Люком давние приятели, и Люк клялся, что он не настолько ужасен.
Казалось, если он двинется излишне стремительно, напрягшиеся мускулы порвут его желтую рубаху. — ... ты помнишь моего военного советника Далта, — говорил Люк.
— Помню, — подтвердил я.
Далт посмотрел на черные полосы, что блекли, будто дым, в воздухе между нами, и даже улыбнулся — самую малость.
— Мерлин, — произнес он, — сын Амбера, принц Хаоса, человек, который вырыл мне могилу.
— Что? — спросил Люк.
— Прелюдия к разговору, — объяснил я. — У тебя хорошая память, Далт... на лица.
Он ухмыльнулся.
— Такие пустяки, как разверзшаяся перед тобой могила, забываются с трудом. Но я не в ссоре с тобой, Мерлин.
— Я тоже — в данный момент.
Тогда он хрюкнул, а я хрюкнул в ответ и решил, что мы вполне уже представлены друг другу.
Я снова повернулся к Люку:
— Сама тропа доставляет вам беспокойства?
— Нет, — ответил он. — Ничего похожего на все те истории, что я слышал о Черной Дороге. Временами тут довольно уныло, но никакой настоящей угрозы. — Люк посмотрел вниз и усмехнулся. — Конечно, она всего несколько ярдов шириной — в самом широком месте.
— Тем не менее, — пробормотал я, напрягая чувства и изучая эманации тропы логрусским зрением, — могли быть и неприятности.
— Наверное, нам везло, — сказал Люк.
Тут Найда засмеялась, и я почувствовал себя дураком. Во владениях Порядка присутствие ти'иги нейтрализовывало разрушительные эффекты пути Хаоса так же, как и мое собственное.
— Полагаю, определенная удача вам сопутствовала, — сказал я.
— Тебе нужен конь, Мерль, — заметил Люк.
— Ты прав, — согласился я.
Я опасался использовать силу Логруса и привлекать к себе внимание. По счастью, уже стало ясно, что спикарт можно использовать аналогичным образом. Я вошел в него своей волей, потянулся, вступил в контакт, вызвал...
— Через минуту будет здесь. Ты вроде сказал, что мы нагоняем похитителей?
— Так мне сообщила Найда, — ответил Люк. — У нее поразительный контакт с сестрой — не говоря уже о высокой чувствительности к самому этому пути... И еще она знает массу всего о демонах, — добавил он чуть погодя.
— А мы встретимся с ними? — спросил я у Найды.
— Корал похитили воины Двора в демонических обличьях. Похоже, они направляются в башню, там, впереди.
— Как далеко впереди?
— Трудно сказать, поскольку мы срезаем путь сквозь Царство Теней, — ответила она.
След, отмеченный почерневшими травами и такими же ветвями деревьев и кустарников, свисавшими над ним, вел теперь через холмистую местность; сходя со следа и вновь ступая на него, я обнаружил, что с каждым разом он кажется ярче и теплее. Теперь след, практически незаметный вблизи Кашфы, четко выделялся на окружающем фоне — знак того, насколько мы углубились во владения Логруса.
После одного из очередных изгибов следа где-то в стороне, справа, раздалось тихое ржание.
— Прошу прощения, — сказал я. — Заказ доставлен.
Я покинул след и вступил в рощу деревьев с овальными листьями. Спереди доносились фырканье и топот, и по тенистым дорожкам я отправился на звук.
— Подожди! — позвал Люк. — Нам не следует разделяться.
Но лес оказался настолько густым, что было непросто проехать здесь верхом, а потому я лишь завопил:
— Не беспокойтесь! — и нырнул в чащу.
...И, разумеется, он был там.
Полностью оседланный и взнузданный, вожжи запутаны в густой листве... Он ругался по-лошадиному, мотая головой из стороны в сторону и стуча оземь копытами. Я замер, разглядывая его.
Может сложиться впечатление, что я скорее предпочел бы натянуть пару «адидасов» и трусцой побежать сквозь Тень, нежели нестись верхом на скотине, у которой ум за разум заходит от выпавших на ее долю перемен. Или, допустим, ехать на велосипеде. Или скакать на палочке.
Нельзя сказать, что впечатление неверное. Не то чтобы я не знал, как обращаться с этими животными, но особой нежности ним никогда не питал. С другой стороны, я никогда не имел дела с чудесными лошадьми, такими, как Джулианов Моргенштерн, папина Звезда или Бенедиктов Глемденнинг, которые в смысле продолжительности жизни, силы и выносливости в сравнении с обычными смертными конями примерно то же, что жители Амбера — в сравнении с жителями большинства Теней.
Я огляделся, но поверженного всадника не обнаружил...
— Мерлин! — донесся оклик Люка, но мое внимание было сосредоточено на объекте поближе.
Не желая усиливать беспокойство лошади, я приближался медленно.
— С тобой все в порядке?
Я заказывал просто коня — чтобы не отстать от своих стпутников. Сгодилась бы любая старая кляча, жрущая сено. А вместо этого получил прекрасного скакуна с черными и оранжевыми полосами, будто у тигра, очень похожего на черно-красного Глемденнинга. Я понятия не имел, откуда взялся жеребец Бенедикта, — и хорошо, пусть его происхождение останется тайной.
— Мерль! Что-то не так?
Мне не хотелось орать и пугать бедное животное. Я осторожно положил руку ему на шею.
— Все в порядке... Ты мне нравишься. Я тебя отвяжу, и мы будем друзьями, договорились.
Какое-то время я распутывал поводья, другой рукой массируя коню шею. Когда я освободил его, он не отпрянул, но, казалось, продолжал изучать меня.
— Пойдем, — сказал я, подбирая поводья, — вон туда.
Беседуя, я тем же путем повел жеребца обратно. И пока мы выбирались, я вдруг сообразил, что он и вправду мне по душе.
Тут навстречу выскочил Люк с кинжалом.
— Боже правый! — воскликнул он. — Неудивительно, что ты так задержался. Ты его раскрашивал!
— А, нравится?
— Если когда-нибудь захочешь от него избавиться, я дам тебе хорошую цену.
— Не думаю, что по своей воле с ним расстанусь.
— Как его зовут?
— Тигр, — ответил я, не задумываясь.
Мы направились к следу, и даже Далт уставился на моего скакуна с чем-то подобным восхищению. Найда протянула руку и погладила черно-оранжевую гриву.
— Теперь есть шанс прибыть вовремя, — сказала она. — Если мы поторопимся.
Я влез в седло и направил Тигра по черному следу. Я ожидал каких-нибудь взбрыкиваний, так как помнил отцовские рассказы об устрашающем воздействии тропы на животных. Но, похоже, ничто моего коня не беспокоило, и я перевел дух.
— Вовремя для чего? — спросил я, как только мы выстроились в боевом порядке: Люк во главе, Далт справа за ним, Найда слева от тропы и я чуть позади, справа от нее.
— Не могу утверждать наверняка, — ответила Найда, — потому что сестра все еще одурманена. И все же я знаю, что она больше не движется, и у меня сложилось впечатление, будто ее похитители нашли убежище в башне, где черный след гораздо шире.
— Гм-м, — произнес я. — Ты, случаем, не заметила скорость изменения ширины следа на единицу пройденного расстояния?
— Я изучала гуманитарные науки, — с улыбкой заметила она. — Помнишь?
Затем Найда внезапно повернулась и устремила взор в сторону Люка. Он по-прежнему опережал нас на корпус, глядя прямо перед собой... хотя мгновением раньше явно посматривал через плечо.
— Черт тебя возьми! — тихо воскликнула девушка. — Эта поездка с вами обоими заставила меня вспомнить о коллежде. Я и говорить-то начала...
— По-английски, — подсказал я.
— Я произнесла это по-английски?
— Да.
— Черт! Одергивай меня, если снова заметишь, хорошо?
— Разумеется, — согласился я. — Похоже, что-то там было для тебя приятное, несмотря на работу, взваленную Дарой. Полагаю, ты единственная ти'ига с ученой степенью Беркли.
— Да, приятное было... Да что говорить — я получала удовольствие, хотя и не могла разобраться, кто из вас кто. То были счастливейшие дни моей жизни — с тобой и с Люком, там, в Беркли. Много лет я пыталась выведать имена ваших матерей, дабы понять, кого мне надлежит защищать. Но оба вы были так чертовски осторожны!..
Я пожал плечами:
— Это в крови... В свою очередь, я наслаждался обществом Винты Бейли — и ценил твою защиту.
— Как я страдала, когда Люк начал ежегодные покушения на твою жизнь! Окажись он сыном Дары, которого требовалось защищать, это не имело бы никакого значения. Но — имело. Я уже полюбила вас обоих. Все, что я могла сказать, это то, что в вас течет кровь Амбера. Мне не хотелось вредить ни одному из вас. Тяжелей всего было, когда ты пропал, и я пришла к выводу, что Люк заманил тебя в горы Нью-Мексико, чтобы убить. Тогда я уже очень сильно подозревала, что ты именно тот, кого мне надлежит охранять. Я была влюблена в Люка, я влезла в шкуру Дана Мартинеса, и я не расставалась с пистолетом. Я следовала за вами повсюду, где только можно, зная, что если Люк попытается навредить тебе, то чары, во власти которых я находилась, заставят меня пристрелить любимого человека.
— Однако ты выстрелила первой. Мы просто стояли, беседуя, на обочине. Люк выстрелил в ответ, защищаясь.
— Я знаю. Но все, казалось, указывало на то, что ты в опасности. Он подловил тебя в идеальном для убийства месте, в идеальное время...
— Нет, — возразил я. — Ты дала промах — а сама открылась для ответного удара.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты разрешила проблему вынужденного выстрела в Люка, создав ситуацию, когда он застрелил тебя.
— Я не могла бы сделать этого под чарами.
— Возможно, подсознательно, — сказал я. — И твои действия определяло нечто более сильное, чем чары.
— Ты действительно так считаешь?
— Да, и хорошо, если теперь ты признаешь это сама. Ты освобождена от чар. Мне рассказала мать. Да и ты, кажется, говорила...
Она кивнула:
— Я не знаю, когда и как было снято заклятие. Но это произошло — хотя я по-прежнему стараюсь защитить тебя от опасности. Хорошо, что вы с Люком крепко подружились, и...
— Так к чему тайна? — перебил я ее. — Почему бы не сказать ему просто, что ты — Гейл. Удиви его, черт побери!
— Ты не понимаешь, — возразила она. — Он порвал со мной, помнишь? Теперь снова появился шанс. Он... я очень нравлюсь ему. И я боюсь сказать: «На самом деле я та девушка, которую ты однажды уже бросил». Вдруг он задумается почему — и, чего доброго, решит, что был тогда прав?
— Глупо! — сказал я. — Не знаю, какие он приводил резоны, — он никогда мне об этом не рассказывал, только сообщил, что причина есть. Но не сомневаюсь, что она надуманная. Ты ему очень нравилась. И я уверен, что истинная причина разрыва заключается в том, что сын Амбера, возвращающийся домой с весьма мерзкими целями, не нашел там места для обыкновенной девушки из Тени. Ты слишком хорошо играла свою роль.
— И по той же причине ты порвал с Джулией? — спросила Найда.
— Нет.
— Прости.
Я заметил, что с начала нашего разговора черный след расширился примерно на фут. Как раз теперь появился спрос на математические задачи.
