— Пора, — сказал я тому, кто скрывался в темноте. В ответ мне раздался дикий рев.

«Что это за зверь?» — подумал я и решил, что сейчас последует атака.

Однако ничего подобного не случилось. Рев замер, его шепот:

— Трепещи!

— Сам трепещи, — ответил я, — пока жив. Послышалось тяжелое дыхание. За моей спиной заплясало пламя костра. Дымок приблизился ко мне, насколько позволяла привязь.

— Я мог убить тебя, пока ты спал, — медленно произнес мой противник.

— И дурак, что не убил, — ответил я. — Еще пожалеешь об этом.

— Хочу взглянуть тебе в лицо, Мерль, — прошипело нечто, притаившееся в кустах. — Хочу прочесть в твоих глазах растерянность и страх. Хочу видеть, как ты дрожишь, прежде чем увижу твою кровь.

— Стало быть, у тебя ко мне претензии личного характера, а не делового, — усмехнулся я.

В ответ послышался странный звук, который чудище, очевидно, считало смехом.

— Делай что угодно, маг! Призывай Логрус, концентрируй внимание... Ничего у тебя не выйдет! Я сразу узнаю это и разорву тебя на части, прежде чем ты успеешь опомниться.

— С твоей стороны очень любезно меня предупредить.

— Я хочу лишь, чтобы ты не делал глупостей. Кстати, та штука, что обвила твое левое запястье, тебе тоже не поможет.

— У тебя неплохое зрение.

— Достаточно хорошее, чтобы видеть тебя насквозь.

— Может, объяснишь, в чем дело? Чего ты добиваешься? Мстишь? За что?

- —Я просто-напросто жду, когда ты на радость мне сломаешься и сделаешь неосторожный шаг, попробуешь выкинуть какой-нибудь финт. Магических способностей я тебя уже лишил, остались одни физические, так что ты обречен.

— Ну что ж, давай, жди.

В кустах послышался треск веток; похоже, враг шел вперед, но кто это был, я пока рассмотреть не мог. Я сделал шаг влево, чтобы пламя костра осветило тьму. Внезапно в костре что-то вспыхнуло. Яркий свет отразился в единственном желтом глазу моего врага.

Я опустил клинок, наведя его на противника. Черт возьми! Любое живое существо бережет свои глаза!

— Банзай! — крикнул я и рванулся вперед.

Судя по всему, беседа наша закончилась, настало время действий. Чудище молниеносно ринулось на меня — огромный черный корноухий волк. Он увернулся от моего выпада и разинул пасть, чтобы вцепиться мне в горло.

Я автоматически сунул ему в пасть локоть левой руки, а правой что было силы заехал эфесом шпаги по голове. Сокрушительный удар заставил чудище несколько разжать челюсти, но он не выпустил мою руку, прокусил рубашку и вцепился в мясо, потом, мотнув головой, свалил меня на землю. Я упал на бок и шарахнул еще раз эфесом шпаги по черепу зверюги. И тут удача наконец улыбнулась мне. Я понял, что мы упали рядом с костром и подкатываемся все ближе и ближе к нему. Я бросил оружие и стал нашаривать горло волка. Оно было невероятно мускулистое, и задушить чудище мне не удалось. Впрочем, у меня были другие намерения.

Нащупав на горле зверя нужное место, я нажал на него изо всех сил, потом пнул врага ногами, и он с ревом сунулся головой в костер.

В течение нескольких мгновений ситуация не менялась. Струйка крови из моего предплечья стекала ему в пасть. Хватка его зубов не ослабевала.

Однако чуть погодя чудище выпустило мою руку, потому что шерсть у него на шее и голове загорелась, и оно попыталось вытащить голову из огня.

Волк высвободился, отшвырнул меня и издал душераздирающий вой. Я рывком поднялся на колени и вскинул руки, но враг не бросился на меня вторично, а пустился наутек в направлении, противоположном тому, откуда я пришел, и скрылся в лесу.

Я схватил шпагу и помчался за ним, не успев даже натянуть сапоги, — лишь чуть изменил форму ступней, чтобы не больно было бежать по каменистой земле, усыпанной хвойными иглами. Я не терял врага из виду: шерсть у него на голове продолжала дымиться, к тому же он, не смолкая, выл. Как ни странно, эти звуки все больше походили на человеческий вопль и все меньше — на волчий вой. Удивляло и то, что зверь бежал теперь медленнее, чем можно было от него ожидать.

Я слышал, как он на ходу ломает кусты и натыкается на деревья, причем, как мне показалось, чертыхается совсем как человек. Я уже почти нагнал его.

И вдруг я понял, куда бежит враг. Я снова увидел тот бледный свет — теперь он сиял все ярче по мере нашего приближения. Прямоугольной формы, примерно восемь или девять футов в высоту и футов пять в ширину. Я перестал преследовать зверя по звуку и устремился к световому прямоугольнику. Волк бежал именно туда, и я решил опередить его.

Я мчался изо всех сил. Волк был слева от меня. Его шерсть уже не дымилась, но он все еще не переставая то выл, то тявкал. Свет впереди становился все ярче. Теперь я видел, что творится внутри прямоугольника, мог разглядеть какие-то очертания: склон холма, низкое каменное здание наверху, узкую дорожку, ведущую к дому, каменные ступени... И все это как бы вписывалось в прямоугольную рамку, словно картина, которая вначале вырисовывается смутно, но с каждым шагом становится видна все отчетливее. Там, в рамке, был облачный день, а сам прямоугольник стоял метрах в двадцати от меня, посреди небольшой поляны.

Зверь уже выскочил на поляну, и я понял, что мне не успеть туда вовремя, не успеть схватить тот предмет, который наверняка лежит где-то поблизости. Но, может быть, еще есть шанс задержать оборотня...

Но, оказавшись на поляне, зверь только прибавил скорости. Я крикнул, чтобы отвлечь его внимание... Бесполезно. Мой финишный рывок тоже оказался слабоват. И тут я увидел плоский прямоугольный предмет — то, что искал... Зверь наклонил голову и на бегу схватил его зубами, даже не сбившись с ноги.

Он бросился вперед, а я отбросил клинок, нырнул на землю и покатился в сторону.

Произошел беззвучный взрыв, и несколько взрывных волн одна за другой накатились на меня. Я лежал, чертыхаясь, до тех пор, пока все не замерло, потом встал и поднял шпагу.

Снова вокруг царила тихая ночь. Небо усеивали звезды. Ветер шевелил ветки сосен. Не было нужды оборачиваться, но я это сделал и убедился, что ворота в иной мир бесследно исчезли.

Я пошел назад к своей стоянке, похлопал Дымка, стараясь успокоить его, надел сапоги и плащ, засыпал землей кострище и вывел коня на дорогу.

Час спустя, еще немного приблизившись к Амберу, я снова разбил лагерь, и с неба на нас смотрела бледная луна.

Остаток ночи прошел спокойно. Разбудили меня яркий утренний свет и пение птиц в кронах сосен. Я накормил Дымка, наскоро перекусил сам, кое-как привел себя в порядок и через полчаса тронулся в путь.

Утро выдалось прохладное, небо надо мной сияло голубизной, хотя где-то далеко слева ползли рваные облака. Я не спешил и не стал прибегать к помощи карты, потому что хотел посмотреть на окрестности Амбера, побыть в одиночестве и подумать.

Пока Джасра в плену, Люк еще не оправился от ран, а Призрачное Колесо занято своими делами, ни Амберу, ни мне большая беда вроде бы не грозит. Похоже, разгадка приближается: осталось отработать лишь несколько деталей, и я смогу один на один разобраться с Люком и Джасрой. Что касается Призрака, то недавний разговор с ним показался мне обнадеживающим.

Я решил, что все это пустяки и со всем этим я запросто справлюсь в свое время. Разделаться с дешевым колдуном Шару Гаррулом — тоже не слишком большая проблема. Дуэль с ним меня не пугала; не понятно только, почему его вообще так интересует моя персона.

Открытым оставался вопрос с существом, которое на время приняло облик Винты. Не думаю, что оно представляет для меня угрозу, но загадка эта не дает мне покоя. К тому же эта леди каким-то образом связана с моей безопасностью; по крайней мере она так утверждает. С этим мне тоже предстоит разобраться.

Меня беспокоило предложение Люка сообщить мне нечто жизненно важное для Амбера после того, как мы освободим Джасру. Я верил ему и знал, что он сдержит слово. Однако у меня было подозрение, что информация поступит поздно, когда она уже ничем Амберу не поможет. Разумеется, всего лишь подозрение... Я терялся в догадках, насколько будет достоверна эта информация и чего именно она касается. Может, психологической войны? Я знал, что Люк — человек тонкий, несмотря на свою грубоватую внешность. Я это понял не сразу, только когда хорошенько узнал его.

Что же касается голубых камней, на данный момент, похоже, я могу забыть о них, главное избавиться от контакта — лишняя предосторожность не помешает.

Ночная история с волком представлялась мне куда серьезнее всего остального.

Совершенно очевидно, что зверь был необычный; намерения его тоже таинственными не назовешь. Однако многое в этой истории оставалось для меня загадкой. Кто он или что оно? Хозяин или слуга? Если слуга, то кто послал его? И, в конце концов, самый важный вопрос — почему?

Неуклюжесть этого существа наводила на мысль, что это скорее изменивший обличье человек, оборотень, чем волк, которого некая магическая сила наделила даром речи. Как правило, люди, мечтающие превратиться в злобное животное и перегрызть кому-то горло, изуродовать, разорвать на куски, не удосуживаются продумать все детали. Если ты вдруг становишься четвероногим с совершенно иным центром тяжести и непривычным сенсорными восприятием, то вряд ли продемонстрируешь грациозность. К тому же ты гораздо более уязвим, чем можно подумать, глядя со стороны. И, разумеется, ты не столь грозен и опасен, как настоящий зверь, с его звериным жизненным опытом. Нет, подобное превращение подразумевает скорее тактику запугивания.

Именно неестественность в поведении зверя, когда он появился и когда удрал, бросила меня в дрожь. Он воспользовался Вратами карты, что сделать достаточно трудно; к такому способу прибегают только в крайнем случае. Это молниеносный и эффектный прием, позволяющий вступить в контакт с картой на большом расстоянии. Для создания и поддержки такого прохода в течение некоторого времени требуется огромное количество энергии. Чрезвычайно энергоемкий процесс за пятнадцать минут способен истощить, все ваши ресурсы. Тем не менее я столкнулся именно с таким явлением. Меня беспокоила даже не столько причина, побудившая кого-то пойти, на чудовищную трату энергии, сколько сам факт. Потому что такое под силу лишь настоящему адепту; человеку, просто нашедшему колоду, такого никогда не суметь.

Стало быть, круг подозреваемых значительно сужается...

Я попытался представить себе оборотня. Сначала ему нужно было засечь меня... Да, понятно! Я вспомнил мертвых собак в рощице у Арбор-Хауз и огромные следы, похожие на собачьи. Это чудище выследило меня еще раньше, увязалось за мной вчера вечером и решило напасть, когда я остановился на ночлег. Оно улизнуло, или ему помогли улизнуть через Врата карты. Выходит, оно явилось, чтобы убить меня. А я понятия не имею, кто здесь замешан — Шару Гаррул, Люк со своим секретом, голубые камни или неизвестная мадам, способная принимать разные обличья. И ничего не узнаю, пока не решу главную задачу.

Я свернул на большую дорогу и поехал по колее. Навстречу проехали несколько всадников — все незнакомые, но каждый помахал мне рукой. Слева облака продолжали сгущаться, хотя грозу ничто не предвещало. День был по-прежнему холодный и солнечный. Дорога шла по большей части в гору. Я остановился у корчмы, наскоро позавтракал и отправился дальше. Постепенно дорога становилась ровнее, и вскоре я увидел вдали залитые полуденным солнцем Амбер и Колвир.

На всем пути вплоть до Восточных ворот, сохранившихся от старой крепостной стены, мне не встретился никто из знакомых. Я выбрался на Восточную Виноградную и подъехал к городскому дому Бейли, где однажды побывал на приеме. Дымка я передал груму в конюшне; оба они, казалось, были рады встрече. Потом подошел к парадному входу и постучал в дверь. Вышел слуга, сказал, что хозяина нет дома. Я назвал себя и велел передать барону, что Винта скоро приедет домой. Он обещал сообщить это хозяину, когда тот вернется.

Выполнив поручение Винты, я отправился дальше пешком. На вершине холма моих ноздрей коснулись ароматы еды, и я, решив не откладывать обед до возвращения во дворец, остановился и стал оглядываться, чтобы определить, откуда исходит столь аппетитный запах. Похоже было, что его источник расположен на боковой улочке справа — там дорога расширялась и образовывала нечто вроде круглой площади с фонтаном в виде медного, покрытого прелестной патиной дракона, писающего в бассейн из розового камня. Голова дракона была обращена к ресторану-погребку под названием «Яма», перед которым на открытом воздухе стояли десять столиков, огороженных по периметру площади медными кольями.

Я пересек площадь, а проходя мимо фонтана, заметил в прозрачной воде множество экзотических монет, включая американский двадцатипятицентовик двадцатых годов. Подойдя к ресторанчику, я уже собрался спуститься по ступенькам, как вдруг меня окликнули:

— Мерль! Ты ли это!

Я оглянулся, сперва не узнал никого из сидящих за четырьмя столиками, однако, окинув их еще раз внимательным взглядом, заметил улыбавшегося мне пожилого человека.

— Билл!

Он поднялся из-за стола — скорее вежливость, чем дань формальности. Сразу его было и не узнать. Он отпустил седую бороду и усы, к тому же был одет в коричневые брюки с серебряными лампасами и высокие коричневые сапоги, а рубашку носил тоже серебряную с коричневым кантом. Рядом на стуле лежали черный плащ, широкая черная перевязь и средней длины шпага в ножнах.

— Вы, я смотрю, совсем освоились. И похудели немного.

— Верно, — ответил Билл. — Между прочим, хочу здесь остаться насовсем. Мне у вас нравится.

Мы сели за стол.

— Заказ уже сделали? — спросил я.

— Да, но вот, кажется, официант, сейчас задержу его. Он подошел к официанту и сделал заказ для меня.

— Ваш тари стал намного лучше, — заметил я.

— С такой-то практикой!..

— Чем же занимались это время?

— Плавал с Джерардом. Побывал в Дейге и в одном из лагерей Джулиана в Арденах. Посетил также Ребму — восхитительное место, между прочим. Брал уроки фехтования. Дроппа показал мне весь город.

— Поди, все бары.

— Не только. Знаешь, почему я здесь? Он — совладелец «Ямы», и я обещал ему сюда ходить обедать. Кстати, заведение вполне приличное. А когда ты вернулся?

— Только что, — ответил я, — но это длинный рассказ — сейчас "услышите.

— Прекрасно. Твои рассказы всегда оригинальные и причудливые, их только и слушать холодной осенью.

Я начал рассказывать. Говорил за едой и продолжил рассказ после обеда. Когда спустилась прохлада и сидеть на открытом воздухе стало неуютно, мы отправились во дворец. Наконец, когда мы уже расположились у камина в одной из маленьких комнат левого крыла, попивая горячий сидр, рассказ мой подошел к концу.

Билл покачал головой:

— Вижу, дел у тебя было по горло. Но позволь задать тебе один вопрос.

— Задавайте.

— Почему ты не привез сюда Люка?

— Я же объяснял.

— Не вижу смысла. Из-за какого-то туманного обещания дать якобы важную для Амбера информацию? Теперь тебе предстоит поймать его, чтобы получить эти сведения.

— Вы ошибаетесь.

— Он — коммерсант, Мерль, и надул тебя. По крайней мере, так мне кажется.

— Повторяю, вы ошибаетесь, Билл, я его знаю.

— Да, ты знаешь его давно... Но насколько хорошо? То, чего ты не знаешь о нем, намного перевешивает то, что ты знаешь.

— Он мог обратиться за помощью к кому угодно, но явился ко мне.

— Потому что ты — часть его плана. Через тебя он намерен пробраться в Амбер.

— Не думаю, — возразил я, — это не в его стиле.

— А я думаю! Он готов использовать что угодно и кого угодно.

Я пожал плечами:

— Я верю ему, вы — нет. В этом вся разница.

— Согласен. Что же ты теперь намерен делать, Мерль? Ждать дальнейших событий?

— У меня готов план. То, что я верю ему, вовсе не означает, будто я не приму мер предосторожности. Однако у меня тоже есть к вам вопрос.

— Спрашивай.

— Если я приведу его сюда и Рэндом решит, что дело недостаточно ясное и потребует расследования, согласны ли вы представлять интересы Люка?

Билл вытаращил глаза, но тут же улыбнулся:

— Что за расследование? Я не знаю, как их здесь проводят.

— Как внук Оберона, — объяснил я, — Люк подпадает под законы Дома, а Рэндом сейчас — глава Дома и вправе решать: забыть обо всем, вынести приговор или назначить расследование. Как я понимаю, подобное расследование может быть формальным или нет — все зависит от желания Рэндома. В библиотеке есть свод законов. Согласно им, подследственный может назначить кого-то представлять его интересы.

— Разумеется, я соглашусь, — сказал Билл.— Подобный юридический опыт вряд ли легко приобрести в другом месте. С другой стороны, — добавил он, — надо разобраться в конфликте интересов, потому что ранее я работал на корону.

Я допил сидр, поставил кубок на каменную доску и зевнул.

— Ну, мне пора, Билл. Он кивнул:

— Все, что ты сказал насчет своего плана, лишь предположение?

— Разумеется, — ответил я. — Не исключено, что расследовать будут мои действия. Спокойной ночи.

Билл бросил на меня внимательный взгляд.

— То есть меры предосторожности, о которых ты говорил, могут обернуться неприятностями?

В ответ я улыбнулся.

— И никто не может тебе помочь?

- Нет.

— Ну что ж, удачи,

— Спасибо.

— Увидимся завтра.

— Может быть, только попозже днем.

Я удалился в свою комнату и сразу же заснул. Нужно было хорошенько отдохнуть. На следующий день меня ждала уйма дел. Не помню, снились ли мне сны.

Когда я проснулся, было еще темно. Видно, сработал рефлекс. Очень хотелось повернуться на другой бок и снова заснуть, но я не мог позволить себе такую роскошь. В этот день дорога была каждая минута.

Я встал, вымылся и надел чистую одежду. На кухне приготовил себе завтрак: яичницу-болтунью из нескольких яиц с луком и перцем. Затем вышел из дома через черный ход и направился в сад.

Было темно и сыро, луна скрылась за облаками. Я шагал по еле видной тропинке на северо-запад. В мире царила тишина, она успокаивала мои мысли, и я решил не торопиться, не хвататься разом за решение всех проблем.

Миновав сад, я пролез сквозь дыру в изгороди и пошел дальше по мокрой неровной тропе, которая медленно поднялась вверх, потом сделала резкий поворот и повела меня по крутому склону. Я постоял на выступе, глядя назад, на темные очертания дворца. В нескольких окнах горел свет, и разбросанные по небу перистые облака делали его похожим на райский сад, повисший над Амбером.

Через несколько мгновений я снова зашагал. Впереди был еще долгий путь.

С холма стала видна узкая светлая полоска над лесом, по которому я недавно шел. Постояв немного, я начал спускаться по северному склону; вначале пологий, он чуть дальше круто обрывался, чтобы затем вновь выровняться. Когда тропа свернула к северо-западу, крутизна опять стала чередоваться с пологими спусками. Высокий гребень Колвира закрыл предутренний свет, видневшийся чуть раньше. Передо мной и надо мной простиралось усеянное звездами небо, на фоне которого чернели скалы. И все же я примерно знал, где нахожусь — ведь я однажды уже был здесь.

Я прошел около двух миль от перевала и, приближаясь к цели, замедлил шаг, оглядывая окрестности. Это была просторная полянка в виде лошадиной подковы на склоне горы. Я медленно побрел по ней, и меня охватило странное чувство. Тропа привела меня к небольшой рощице, где среди тенистых деревьев стояло низкое каменное строение, окруженное кустарником и зарослями травы. Когда-то за этим местом заботливо ухаживали — почву для растительности сюда явно завозили, но потом все здесь пришло в запустение.

Я опустился на каменную скамью перед строением и стал ждать рассвета. Это была гробница моего отца; вернее, кенотаф, сооруженный задолго до его мнимой смерти. Его забавляло, что он мог посещать собственную могилу. Теперь не исключено, что все обстоит совершенно иначе, и кенотаф, быть может, уже стал ему посмертным памятником. Ирония судьбы?.. Не знаю. И все же я не ожидал, что вид усыпальницы причинит мне такую боль. Я пришел сюда не паломником. Здесь все дышало миром и покоем, и мне, чародею, здесь было легче сосредоточиться для нового волшебства. Я пришел сюда...

И все же, признаться, я пришел сюда и потому, что это была гробница отца. Неважно, настоящая или фальшивая — на ней выбито имя «Корвин». Я ощущал здесь его присутствие и, быть может, сильнее, чем когда-либо... Внезапно я понял, почему доверял Люку. Правильно он говорил тогда в Арбор-Хауз: если бы я узнал о смерти отца и о том, кто повинен в ней, я бросил бы все на свете, предъявил бы этому человеку счет, заставил бы его заплатить по нему и расписаться кровью. Так разве в самом деле есть у меня право осуждать Люка?

Тысяча чертей! Стоит ли клеймить друг друга, осуждать, осмеивать в этом мире, полном катаклизмов, боли, крови?..

Я поднялся — для моих намерений уже стало достаточно светло.

Я вошел в склеп и приблизился к нише, где стоял пустой каменный саркофаг. Сейф просто идеальный — и все же я некоторое время колебался, руки у меня дрожали. Это было нелепо, ведь я знал, что тела отца там нет, что это лишь пустой каменный гроб с именем, выбитым на крышке. И все же несколько минут я не мог заставить себя дотронуться до крышки и поднять ее.

Разумеется, гроб был пуст, как пусты бывают мечты и страхи. Я бросил в него голубую каменную пуговицу и опустил крышку. Будь что будет. Если Шару захочет и сумеет найти ее, пусть явится сюда. Пусть узнает, что, играя в свои игры, он подходит к краю могилы.

Я вышел из склепа, оставив в нем свои страхи и сомнения. Пора приступать к делу. Нужно привести в порядок волшебства и заклятия. Я не собирался идти безоружным туда, где бушуют дикие ветра.