Корабли появились на горизонте утром, около девяти часов. Малышев, стоявший на вершине скалы у входа в бухту, бросился к Орлову с докладом, но тот предложил не торопиться, не суетиться, а спокойно закончить завтрак.

– У них на два корабля – три мачты осталось, – сказал Орлов. – Скорость, дай бог, узел-два. Ветер усиливаться не будет.

– Ты только не бегай по берегу, – добавил Чалый. – Чтобы на глаза не попасть…

– Да пусть побегает, чего там, – отмахнулся Орлов. – У них еще нет оптики. У нас еще куча времени…

Времени и вправду оказалось много.

Все успели позавтракать, потом, не спеша, разошлись по местам.

Малышев лег у пулемета, стоявшего у подножия входной скалы. «ДШК» он пристрелял еще вчера, коробки с лентами расставил так, чтобы были под рукой, теперь оставалось только ждать сигнала.

Рядом лежал Таубе с «МГ».

Задача была простая и понятная. После того как корабли станут на якорь, Орлов выстрелит по тому из них, который не нужен и который можно утопить.

– По корпусу, – отправляя всех по местам, напомнил Орлов. – По самой ватерлинии. Не поднимая стволов. Я не знаю, где у него крюйт-камера, посему работать аккуратно, так, чтобы он утонул раньше, чем загорится. И не дай бог, зацепить второй корабль.

Работать аккуратно из крупнокалиберного пулемета по деревянному кораблю – это Орлов сказал лихо. Нет, он, конечно, сам расставлял пулеметы, значит, уверен, что оба корабля не окажутся на одной линии. Малышеву случалось видеть, что творит «ДШК» с деревянным сараем, а корабль – тот же сарай и есть. Доски и доски.

Вторым номером к Малышеву лег Чалый. Старший сержант знал, что там, в своем времени, Чалый был полковником авиации. Поэтому Малышев чувствовал себя не очень уверенно. Командовать целым полковником было для него делом непривычным. Оставалось надеяться, что орать на второго номера не придется.

Ставров со снайперской «СВТ» лежал за камнем неподалеку и, пользуясь тем, что корабли все еще в бухту не вошли, дымил сигаретой, лениво переговариваясь с Чалым.

Малышеву это не нравилось, он бы лучше полежал тихонько, от греха, но Ставров и Чалый были людьми опытными и глупостей бы делать не стали. Ну, и еще Таубе, который может, не стесняясь, призвать товарищей к порядку.

Малышев осторожно прикоснулся к ручкам пулемета. Теплые. Солнце поднялось уже высоко, светит сверху, блики танцуют на мелких волнах в бухте, покалывают глаза время от времени.

– Слышь, Чалый, – Ставров щелчком отправил окурок в воду. – Ты в детстве мечтал быть пиратом?

– В детстве я был романтиком, – ответил Чалый.

Он лежал на спине, положив руки под голову.

– Я хотел новые земли открывать. А что?

– Не могу песню вспомнить… – сказал Ставров, закуривая новую сигарету. – Крутится в голове, а не могу…

– Что за песня?

– Да… – Ставров помахал в воздухе рукой. – Такая, романтическая как раз. Что-то там про дальнее синее море. Пиратское причем… Не могу вспомнить…

Чайка спикировала к воде, подхватила рыбу и снова взлетела.

– Дальнее синее море – точно, а пираты в ритм не ложатся… С самого утра голову ломаю…

– Это мандраж, – спокойно сказал Чалый. – Предстартовый причем… Ты не дергайся, Леня. Лежи, отдыхай. Потом пять минут работы – и снова отдыхай…

– Какой мандраж? – обиделся Ставров. – Не было у меня никогда мандража…

– А что такое мандраж? – спросил Таубе.

– Ну, как тебе объяснить… У спортсменов перед стартом, когда внутри такое все… – Чалый, не открывая глаз, пошевелил в воздухе пальцами. – Вот такое… Или перед боем когда озноб пробирает. То есть ты не боишься, но тебя реально колотит…

– Адреналин, – кивнул Таубе. – Я знаю. У самого было…

– А сейчас? – Чалый приподнял голову и открыл один глаз. – Сейчас пошел адреналин?

– И сейчас пошел, – Таубе постучал пальцами по кожуху своего пулемета.

– Да ты не переживай. До корабля – метров сто будет. Так?

– Так.

– А у мушкета прицельная дальность…

– У них не мушкеты, у них – аркебузы, – поправил Ставров. – И пушки… Так себе пушки, не намного мощнее аркебуз, но все-таки…

– А вот давай поспорим, пират, что они в ответ даже и не стрельнут, – Чалый перевернулся на живот. – На бутылку коньяка поспорим.

– В тебя, может, и не выстрелят, а вот ребятам, которые на корабль пойдут, вот тем… – Ставров прикурил новую сигарету от окурка старой. – Вот ребятам достанется…

Чалый молча посмотрел на противоположный берег бухты.

– Я так думаю, что Орлов первым пойдет, – сказал Ставров. – Он со вчерашнего дня дерганый какой-то.

Малышев вздохнул. Орлов и вправду был слишком уж… возбужденным, что ли… Он и обычно шутил и подначивал в любой обстановке, но вчера… особенно после того, как комиссар его чуть не пристрелил… И кстати, хорошо, наверное, что Никиту Орлов на этот берег не отправил. Когда вчера люди комиссара на всех стволы навели, Малышев даже и не обиделся, служба есть служба и все такое, но вот то, что Никита отошел в сторону и взял Малышева и остальных на прицел – было неприятно.

Не стал бы старший сержант в спину Никите стрелять во время боя, но и находиться рядом с ненадежным товарищем было неприятно.

– Твою мать… – Ставров стукнул кулаком по камню. – Ну, крутится же…

– В дальнем синем море? – спросил Чалый.

– Ну…

– В флибустьерском, а не пиратском, – сказал Чалый. – И бригантина поднимает паруса. Мы ее под гитару у костра орали по молодости.

– Тьфу ты, – облегченно выдохнул Ставров. – Точно – она. Как камень с души свалился.

– И с легкой душой ты в флибустьерском дальнем синем море бригантину и потопишь… – Чалый приподнялся на руках, выглянул из-за камня. – Не шевелимся – входят кораблики…

Точно, что кораблики – метров тридцать в длину, от наклонной палки спереди до халабуды сзади, прикинул Малышев. Вчера им досталось, вон, на головном – только одна мачта уцелела, та, что спереди, а вместо других – два пенька. Как в пальмовой роще на берегу. И на идущем за ним две мачты, передняя и задняя, с рваным парусом на наклонной – или наклонном? – рее… Так, кажется, эта штука называется.

Если вчера во время бури Малышеву было страшно даже на твердой земле, то что испытали эти ребята на кораблях посреди моря? Особенно когда остальные корабли на дно пошли… Небось, когда остров увидели, обрадовались… Приплыли, а тут…

Малышев зачем-то тронул патроны в ленте, свисающей от пулемета.

– Не дрейфь, сержант, – тихо сказал Чалый. – Я и сам на нервах… Люди все-таки… Паскудное дело, если вдуматься.

По палубе бегали люди, что-то кричали, на капитанском мостике стоял человек и отдавал приказы. Солнце отражалось от его шлема и от какого-то доспеха на груди.

– Слышь, Ставров, – вполголоса позвал Чалый.

– Что? – так же тихо спросил Ставров.

– А я думал, что они штурвал крутили… А у них смотри – рычаг сзади, как на лодке…

– А они думали, что вот только добраться до острова и все. Спасены, – сказал Чалый. – Человеку свойственно ошибаться…

Корабли вышли к середине бухты, раздался крик, и за борт полетел якорь на канате. Ветер протащил адмиральский корабль немного вперед и развернул кормой к берегу. Второй корабль замер метрах в десяти сзади.

– Слышь, – Малышев взялся за рукояти пулемета. – А эти морячки ведь на берег должны были высадиться, так?

Старший сержант говорил, глядя перед собой, ни к кому особо не обращаясь. Корабль стал, между прочим, как нужно, там, куда вчера Орлов нацелил пулемет. Разве что метра на два в сторону. Но это не страшно. Нужно будет просто очередь вести справа налево. А там остановиться и лупить в одну точку, под ватерлинию.

– И что такого? – не выдержав, спросил Чалый. – Ну, высадиться должны были.

– И получается, тех пацанов, что Орлов перестрелял… Они бы их и так и так убили бы, нет?

– Наверное, – пожал плечами Чалый.

– Да ты не ищи подполковнику оправдания, Иван, – посоветовал Таубе. – Он и сам себя великолепно оправдает. Ну, погибли бы мальчишки…

– Погибли бы… – задумчиво протянул Малышев. – Так как же они попали бы к себе на остров и там… Он ведь говорил, что они у себя на острове должны были погибнуть… Путаница получается…

– Получается, – подумав, подтвердил Ставров. – И что? Ты теперь не будешь стрелять?

– Почему это?

– Ну, людей и так жалко, а тут тебе Орлов снова соврал, ты обиделся…

– Ага, – кивнул Малышев. – Обидно, конечно, но ведь если этих, на кораблях, теперь не убить, то они на берег высадятся. А три сотни мужиков на кораблях и три сотни на берегу – это совсем разный противник, имей в виду. Нас товарищ Орлов вроде как в угол загнал. Либо мы их сейчас всех положим, либо…

– Либо одно из двух, – закончил Ставров, нервно потирая руки.

Матросы засуетились, потащили к борту небольшую лодку.

– Что там тянет Орлов? – Малышев вздохнул и чуть повернул пулемет в сторону. – Они же сейчас на берег…

Адмирал замер на секунду, потом осел на палубу. Шлем покатился по трапу.

Потом до Малышева докатился звук выстрела.

– Твою мать! – вырвалось у Малышева. – Он же говорил, что по заднему стрелять, а начал с переднего…

– Не дергайся, это он не по кораблю, а по командиру. А по кораблю…

Ударил «ДШК» из-за пальмовых стволов, сложенных на самом пляже. Очередь пришлась по тому кораблю, что был сзади. Полетели щепки, что-то закричали люди, заметавшись по палубе.

– Огонь, – скомандовал себе Малышев и нажал на спуск.

Трассеров в ленте не было, но промазать с такой дистанции было практически невозможно. Пули врубились в борт корабля. Полетели обломки досок, щепа, взлетели фонтаны воды.

Корабль вздрогнул.

Малышев, не отпуская гашетки, чуть сдвинул пулемет в сторону. Порыв ветра вдруг повернул корабль, пули ударили в борт метрах в двух над водой, старший сержант торопливо отпустил гашетку и выругался.

Подправил прицел.

Люди на корабле что-то кричали, метались между мачтами, кто-то зачем-то полез по канату на мачту, кто-то прыгнул за борт и поплыл к берегу. К пляжу.

От скалы подал голос «МГ». Очередь перечеркнула плывущего и торопливо побежала по воде к кораблю.

– Что ж они так спешат… – выругался Ставров. – Ну, какого черта начали людей в воде бить? Нужно вначале корабль, а потом уж…

Ставров несколько раз выстрелил из «СВТ», наверное, попал, но Малышев особо не всматривался, был занят. Корабль оседал в воду, его мотало ветром на якорном канате, и можно было случайно всадить пулю в борт, в ту самую крюйт-камеру.

Пулемет замолчал.

Чалый, не дожидаясь команды, отбросил опустевшую коробку, поставил новую. Сунул ленту в пулемет.

«ДШК» от пляжа бил длинными очередями, корабль лег на борт. Люди прыгали в воду, кто-то сразу шел на дно, кто-то плыл, но не к пляжу, а к противоположному берегу.

– Таубе! – окликнул Малышев. – Не зевай…

– Рано, – сказал Таубе. – Еще один корабль…

«ДШК» ударил по адмиральскому кораблю. По носовой надстройке. По людям, стоящим на ней. Полетели кровавые клочья, несколько пушек вместе с кусками борта рухнули в воду.

Малышев развернул свой пулемет и открыл огонь, стараясь все пули положить в верхний ярус надстройки.

Люди с адмиральского корабля стали прыгать в воду, не дожидаясь, пока будут проломлены борта. Орлов все рассчитал правильно.

Сотни людей барахтались в воде, поднимая брызги. Хороших пловцов среди них было мало, только с десяток человек быстро плыли к берегу, под прицел Таубе. Остальные хватались за доски, бочки и медленно гребли прочь от кораблей. От одного корабля, от флагманского. Второй уже утонул, оставив на поверхности бочки, доски и трупы.

– Рихард! – крикнул Чалый. – Не спи…

Таубе открыл огонь.

Малышев, не отрываясь от прицела, краем глаза видел, как бьется почти невидимое в солнечном свете пламя у пулеметного дула и как, сверкая на солнце, летят стреляные гильзы.

Старший сержант прекратил стрелять по кораблю. Прикинул, не перенести ли огонь на людей, но решил, что Таубе и сам справится.

Вдруг отчетливо осознал, что в воде сейчас гибнут испанцы. Не просто люди, а испанцы. И вспомнил, как в тридцать седьмом году жадно слушал по радио новости из Испании и рассказы о том, как наши, советские добровольцы, вместе с испанцами сражаются против фашистов, против итальянцев и немцев… А сейчас он вместе с немцем, эсэсовцем, убивает испанцев, сынов Гвадалахары и Гренады.

Вот прекрасно понимал Малышев, что все это ерунда, что до тех испанцев, что за республику, еще несколько веков, но комок подкатил к горлу, мешал дышать. И не сглотнуть этот комок, не выплюнуть…

По пляжу пробежал человек, кто-то из людей комиссара менял позицию. Упал на песок, начал стрелять. К нему подбежал второй, с пулеметными коробками. Встал рядом на колени.

Два пулемета перекрестным огнем накрыли пространство бухты.

Темп стрельбы, вспомнил почему-то Малышев, тысяча двести в минуту. Скорострельность – до трехсот. Два пулемета. Дистанция – меньше ста метров. Не спастись никому в воде, не спастись…

Белые фонтанчики воды, поднятые пулями, превращались в красные, разбрасывали в стороны плоть и обломки костей. И снова становились белыми, метались по поверхности воды в поисках очередной жертвы.

Голов над водой оставалось все меньше.

Таубе выругался, торопливо сменил ствол на своем «МГ» и снова открыл огонь.

Несколько человек – пятеро или шестеро – добрались до камней у самого берега, спрятались.

Ставров поднялся во весь рост и одну за другой бросил за камни четыре «лимонки». Рвануло почти одновременно, один осколок ударил в щиток «ДШК», Малышев ощутил удар через ручки пулемета.

– Ты придурок, Ставров! – крикнул старший сержант.

– Я знаю! – крикнул в ответ Леонид. – Зачищать берег ты бы сам пошел?

Пулемет Таубе замолчал.

– Все, что ли? – спросил, приподнимаясь над камнями, Чалый. – Отстрелялись?

Бухта был покрыта мертвыми телами. Вода перестала быть прозрачной. Мутной стала, с багровым оттенком.

Взревел мотор, и из-за скалы в глубине бухты показался катер.

Малышев, прикрыв глаза ладонью от солнечных бликов, посмотрел на него.

Орлов, комиссар, Никита, Рахимов и Дуглас. На руле – кто-то из комиссарских.

Катер шел к кораблю по кратчайшему пути, не обращая внимания на трупы. Глухие удары, тела отлетают в стороны, люди на катере держатся за борта.

Никита вскинул автомат. Короткая очередь – кто-то выжил под пулеметным огнем, но не смог укрыться от лейтенанта. И еще короткая очередь. И еще.

Катер ударился бортом о борт корабля.

Рахимов вцепился обеими руками в свисающие за борт веревки. Никита, закинув «ППШ» за спину, легко вскарабкался на палубу. Остановился, осматриваясь и прикрывая Конвея и Орлова, пока те забирались наверх. Потом втроем они помогли забраться комиссару.

– Все, наши на борту, – сказал Малышев. – Отбой.

– Не расслабляться, – Ставров, не отрываясь от оптического прицела, водил стволом, высматривая в воде еще живых. – Возьми винтовку и поработай, будь добр, со мной. Чалый у нас не особо любит работать ручками, ему вертолет подавай… Так, Чалый?

– Меня учили летать. Я летчик, понятно? – сообщил Чалый. – Если будет нужно куда-нибудь лететь – на чем угодно, между прочим, – ты мне скажи. А пока я могу отдыхать…

Ставров нажал на спуск.

– Убил?

– Показалось, – спокойно ответил Ставров. – Не хочу никого огорчать, но, во-первых, было приказано по возможности собрать после себя гильзы. И быть готовыми через сорок – сорок пять минут отправляться вместе с кораблем на Базу. Я, как все мы видим, занят. Остальные могут приступать, летчики они там или пулеметчики…

С корабля донесся пистолетный выстрел. Потом очередь из «ППШ».

Не все из экипажа прыгнули за борт.

Никита переступил через тело испанца и осторожно заглянул в каюту. Пусто. Сундук в углу открыт, вокруг разбросана одежда и посуда. Похоже, бедняга решил воспользоваться моментом и почистить сундук капитана. Или адмирала.

Нога испанца дернулась и замерла.

– Что тут у тебя? – спросил из коридора Конвей.

– Уже ничего. А у вас?

– На комиссара кинулся чудак в доспехах. Получил пулю точно под шлем. Умеет комиссар стрелять, ничего не скажешь…

Из глубины корабля послышался истошный вопль.

Конвей бросился по коридору, Никита еще раз осмотрелся, заглянул под койку и вышел.

Испанец продолжал кричать, зажимая левой рукой обрубок правой, но кровь хлестала между пальцами на отрубленную кисть. Рахимов воткнул испанцу в горло кинжал, вырвал оружие из раны и шагнул в сторону, давая трупу упасть.

– Уважаю, – сказал Орлов. – Это ж какая дисциплина была на корабле! И сила воли у мужика – остаться на посту, несмотря ни на что. Женя, ты бы так смог?

Корелин не ответил, осмотрел дверь, потрогал замок:

– Что там?

– Надеюсь, то, ради чего все, собственно, и заварилось, – Орлов попытался посмотреть на часы, но в трюме было темно, пришлось подойти к пулевой пробоине в борту и подставить циферблат под струйку света. – У нас еще сорок две минуты. Нужно подчистить и уходить…

– Что там? – повторил свой вопрос Корелин. – Ради чего все это…

– Ты все увидишь, – засмеялся Орлов, только смех у него получился не слишком естественным. Словно заставлял себя смеяться подполковник Орлов, выдавливал из себя смех. – Доберемся до Базы, там…

– Просто золото? – спросил Корелин.

– Почему просто? Много золота, – сказал Орлов. – Очень много золота. И если бы только это… Ты пистолет убери, не нужно в меня целиться… У тебя это становится плохой привычкой. Идея фикс, я бы сказал. Тебе нужно просто немного подождать. Вот на Базе… Там у нас хорошо. Пещеры невероятной красоты, подземное озеро. Не поверишь, пока не увидишь. Глубина, там, где мы смогли замерить, до ста метров. И, подозреваю, мы мерили не в самом глубоком месте. Размер – пятьсот метров на триста, овал. И сверху падает столб солнечного света. Видно небо. Колодец диаметром в сто метров выходит от озера на плато. Прямо посреди леса. А лес…

– Триста человек…

– …на сундук мертвеца, – фальшиво пропел Орлов. – А лес – корабельные сосны, в три обхвата… Я как увидел те места – сразу влюбился.

– Триста человек, – повторил Корелин. – Ради золота? Что с тобой случилось, Данила? Ты же… Ты никогда не позволял себе… Ты не был мародером, даже когда был бандитом.

– Ты ждешь, что я буду оправдываться? – спросил Орлов глухо. – Ждешь, что сейчас я начну торопливо перечислять причины, по которым я сделал то, что сделал?

– А у тебя были причины?

– Две с лишним тонны золота, – сказал Орлов. – В изделиях. Потрясающей красоты. И небольшой отрезок времени, в который я мог это все заполучить. И полная невозможность дотащить все это на себе до воронки. Две тонны – это очень много. Только корабль. И мне еще повезло, что эскадра не добралась до Европы. Я смог… мы смогли перехватить груз. Такая получилась многоходовка… Я не уверен, что еще раз возьмусь за такое. Товарищ Сталин в качестве поставщика и снабженца – согласись, есть в этом что-то сюрреалистическое.

– Тебе придется ответить на много моих вопросов, – без угрозы в голосе сказал Корелин. – И если ответы меня не устроят…

– На корабле чисто! – доложил Никита, спускаясь в трюм. – Если никто не сидит в бочках, то…

– Ладно, будем собираться, – Орлов снова поднес часы к лучу света. – Время начинает поджимать. Икрам?

– Я, – сказал Рахимов из сумрака.

– Остаешься здесь и никого… никого не подпускаешь к двери, – приказал Орлов.

– Хорошо.

– Постарайся не убивать, но и не рискуй. Предупредил и сразу же убил, в случае невыполнения приказа. Хорошо?

– Хорошо, – сказал Рахимов.

– Через полчаса мы отправляемся, так что… – Орлов прошел мимо Корелина, задержался на секунду возле него и тихо, почти шепотом, сказал: – Не для оправдания, а для общего образования. Операция была спланирована Дедом. Вопросы есть?

Катер перевез на корабль всех. И все, включая мешки с гильзами. Все собрать не получилось, но Орлов особо и не настаивал.

С корабля на катер протянули канаты, два «ДШК» поставили возле бортов, как пушки.

– Так, – удовлетворенно произнес Орлов, осмотревшись. – Пока все складывается удачно. Без потерь с нашей стороны… Эй, на катере!

– Да! – отозвался Чалый. – Есть на катере!

– Через десять минут по моей команде плавно двигаешь катер. И тащишь наше корыто за собой.

– Лады. Вы только якорь обрубите, прежде чем команду подавать.

Орлов выматерился сквозь зубы, подобрал с окровавленной палубы абордажный топор, подошел к якорному канату.

– Пулеметы зарядить! – скомандовал Орлов. – «ДШК» и остальные. Мало ли что может случиться в пути…