Глава 7. Ягоды зреют

К моменту созревания ягод, корзинок Мишка наготовил. Нет, раньше он их никогда не плёл, а если про этот промысел встречал статьи в журналах — пролистывал бегло, не вдаваясь в суть. Едва же дошло до дела — сел и подумал. Загвоздка в том, что в любой плетёной конструкции важнейшим делом является начало плетения. Надо так приспособиться, чтобы сооружение не расползлось в руках. А для этого требуется нечётное количество плетей, последовательно перевивая которые одним прутом, получаешь самоклинящуюся конструкцию.

В общем — выплести кружок — дело нехитрое. Только нужно два прутика до середины привязать друг к другу полоской коры, чтобы при разведении в стороны комельков образовалось подобие трёхлучевой звезды. Конечно, еще не менее двух прутьев следует добавить накрест к точке развилки. Тут только надо момент правильно подгадать, когда наросший диаметр донышка этого потребует. А дальше — гони лозину по расширяющейся спирали, сгибая прутья основания в одну сторону — вот тебе и полусфера. Рукоятку тоже организовать несложно, если по два прута с каждой стороны сразу взяты подходящей длины.

Вот верхняя кромка — это да. Тут не враз сообразил, что к чему. На первых изделиях намучился, пока научался сгибать и прятать концы — не из верёвок ведь корзина делается, узлы тут не вяжутся. Ёмкости получались не идеальными — неказистыми и кривоватыми. Иной раз где и кончик прута торчал кокетливо. Но прочными — определённо. Потому что полосками лыка он сомнительные места укреплял, а, если стенка оказывалась неплотной, то и заштопывал. Эстетика — дело несрочное.

Сбор ягод всегда был для Мишки сущим мучением. Похоже, этот вид деятельности психологически ему противопоказан. И поручить некому. Хуже всего обстояли дела с малиной. Мелкая и сухая в условиях жаркого лета, она неохотно отходила от плодоножки, а заметно потерявшие чувствительность кончики пальцев нередко плющили добычу. В корзинке прибывало медленно, хотя в рот уходило немного — не так уж она и вкусна.

Ирги и черники собрал много — ведра по полтора. А вот жимолости всего-то со стакан. Странная ягода. Смотришь на куст — вот они ягодки. А только начал рвать, как они тут же и кончились. И кусты встречаются редко, зато всегда сами по себе, не в зарослях, а по отдельности.

Всё это расположил сушиться на площадке из обожжённых кирпичей. На плоских поверхностях камней, на донышках перевёрнутых пустых горшков и на листах просохшей коры, что недотратил на кровлю.

С орехами дело обстояло интересней. Как ни крути — калорийная пища, а не просто лакомство. Густых зарослей по округе встречалось много, и он их приметил заранее. И уж собирал, пока не заполнил ими все корзины. Сушил на солнце, рассыпая по просторной глинистой площадке, что специально выровнял и уплотнил, намочив и разгладив. Когда развесил наполненные корзины под крышей навеса, кровля заметно прогнулась. И стало тесно.

Прикинул на глаз, что если длительность года тут обычная, то по хорошей пригоршне в день он будет это есть до весны. Если не сгниют его запасы или грызуны до них не доберутся. А то последнее время заметно повысилась активность мелкой живности. То мышка на глаза попадётся, то хвостатый зверёк метнётся по дереву.

К тому улью, что поставил раньше всех, подошел случайно, когда нёс домой очередную корзинку с черникой. Жужжит, однако. Это неспроста. Подошел, приподнял крышку — есть соты в рамках. И не сказать, чтобы мало. Вернул всё на место, и отправился восвояси. Новая забота у него прибавилась.

Мед, конечно кстати. Но без рукавиц, без накомарника добывать его стрёмно. С одной стороны, если не делать резких движений, летучие насекомые, если они не кровососы, нападать не должны. С другой — достаточно десятка не знающих об этом пчёл, и жизнь его будет крепко испорчена. В любом случае, подготовиться к работе следует хорошенько.

В одном из неудачных горшков приготовил дымарь. Тлеющие угли на дно, сверху — свежей травы. В этом сосуде он провертел гвоздём несколько отверстий в боковой стенке. Остриё «инструмента» потеряло от этого свою огранку, но теперь воздух должен был проникать к зоне горения. Ручку из мочальной верёвки привязал к горловине, вроде, не должна перегореть. Другой ручкой снабдил самое большое из наилучших своих керамических изделий. Или самое лучшее из больших. Выстрогал несколько лопаточек с острыми кромками… и хорошенько отмылся в реке.

Пошел. Кадило поставил так, чтобы дымок от него наползал на улей. Приподнял крышку. Вот незадача, не на что её положить. Пришлось плавненько приседать и укладывать на землю. Потом ухватился пальцами за рамку и потянул. Вязко выходит, тягуче как-то. А пчёлки-то от дыма вроде как и отлетели в сторону, но уже вернулись и по нему ползают. По кистям рук, по шее щекочут. И снова нужно приседать, на сей раз, чтобы срезать соты и дать им упасть в горшок.

В третьей рамке что-то не так. Лучше её не трогать. Похоже — у них там гнездо. Закрываем крышку и тихонько уходим. Очень хочется припустить во весь дух, но делать этого не следует. Хватит с него двух укусов. В плечо у самой шеи, куда вонзила жало прижатая шевельнувшимся воротом собирательница сладкого взятка. И выше ботинка, где штанина двигалась, когда вставал-приседал.

Вот и дома. Натянутым на согнутую палку тонким шнуром срезал слой воска, и положил соты истекать мёдом прямо в посудину, наполненную свежесобранной и чисто вымытой черникой. Второй кусок сот так же пристроил над второй посудиной. Сахару у него тут пока нет, так что варенье попытается сделать с мёдом. Кстати, еще ведь и козинаки можно попробовать соорудить, орехи-то в изобилии. И, как минимум, четыре непроверенных улья.

Без столика-козлика он теперь за мёдом не ходит. И не каждый день — пчёлы, они не мёдоделательная поточная линия. Зато Мишка лепит из глины новые пчелиные домики. По его оценке с каждого такого крошечного по земным масштабам сооружения в месяц получится собрать полтора-два килограмма мёда. Так что восемь ульев с рамками-кольцами как раз входят в печь на одну закладку. А, пока сохнет, да обжигается, да остывает, как раз места для них присмотреть, тумбы-подставки из камней сложить.