Глава 57. Поездка на юг

Начальную часть пути от Лугового шли рекой на водомёте с приводом от педалей. Держали минимальную скорость, достаточную только для того, чтобы судно управлялось и могло огибать препятствия. Течение хорошо ощущается в предгорьях. Потом, когда русло расширилось, поставили парус, благо ветер ни при каких извивах русла со стороны носа не заходил. Дважды встретили роды Речных Выдр, один раз Лесных Волков, А потом на левом берегу — рыбачий лагерь семинолов. Это всё, считай, знакомые. Даже пару писем завезли. Выдрская грамота распространяется помаленьку.

Ниже по течению о Великом Вожде Ведающем Мёд И Не Дающем Обещаний тоже слышали. Узнавали его по короткой причёске и гладко выбритому загорелому лицу с усами. С тех пор, как получилось нормальное мыло, растительность с подбородка Мишка удалял ежедневно. Да и ножницы удалось сделать нормально стригущие, что облегчило уход за шевелюрой.

Между мелей устья их провёл местный индеец на своём челноке, а потом — морской простор и только тонкая полоска земли на горизонте. Где-то правее на севере останется устье Миссисипи, потом — ещё одной реки, кажется Рио-Гранде, что упоминалась во «Всаднике без головы». Может быть, когда-нибудь он и сюда заглянет. А пока пойдёт вдоль берега полным ходом, наслаждаясь морским простором и хорошей погодой. Забодался он от проблем и забот. В конце концов, если после того, что он для них сделал, эти индейцы не отвадят европейцев от своих берегов, нефиг для них стараться. Пусть получат то, что заслужили.

А он насладится путешествием и позаботится о своих будущих удобствах. Вот хочет он рассекать по Миссисипи на глиссере. И вряд ли хоть кто-нибудь станет возражать. Но сначала — красоты и удовольствия.

Сайке тоже нравится идти морем. Раньше Мишка думал, что любимая жена у него Айн, а теперь затрудняется. Все они ему родные, даже ворчунья Небесная Ласточка.

Они с Сайкой нынче мало разговаривают, но общаются часто и подолгу, для чего нередко кладут швертбот в дрейф. О жизни или проблемах человеческих давно уже всё переговорено. Ребята просто получают удовольствие от удачного момента и друг от друга. Лодка при ровном ветре пробегает в час не меньше двадцати километров, в ясные лунные ночи и солнечные дни, сменяя друг друга у румпеля, туристы стараются просто не потерять из виду берег, что виднеется на горизонте справа по курсу.

Ни карт, ни астрономических инструментов нет, но нет и особой надобности в них. Перешеек между Северной и Южной Америками не пропустит их в Тихий Океан. Если захотят вернуться, то, как только уткнутся в берег, так им направо. Заблудиться можно в случае, если пойти на восток, в Атлантику. А им туда не надо.

Корабль видели только один раз, но далеко. Приближаться к нему не стали. Кто его знает, что за народ в этих корсарских водах болтается? А потом Сайка сказала, что скоро наступит непогода. Толи женское чутьё сработало, толи дело в том, что индейцы чувствуют себя во внешней среде как её компонент. Мишка, хоть и прожил среди них несколько лет, так и не стал настоящим дикарём. Жизнь горожанина проходит преимущественно в помещениях, и, оказавшись здесь, он так и не ощутил себя частью природы. Тоже ведь всё больше под навесами или с кайлом и лопатой, в смысле, с топором или чем-то иным, природу меняющим. Наблюдатель он или реформатор — неважно. Инородное тело в природе — вот в чём загвоздка. Не часть биоценоза, одним словом.

А супруга даже с записями своими работает не за столом, а устроившись на любом месте, где только можно на что-то положить тетрадку. Уроки проводит на полянке в ближнем перелеске, на речном берегу, да где угодно, если нет дождя или снегопада. Так что её способность ощущать происходящие в атмосфере процессы для Мишки очевидна. Он даже не спросит, почему она так думает, чтобы не видеть выскакивающие от удивления из орбит глаза, как уже было при вопросе о тропе в Луговом. Или спросить? Красиво ведь! Нет. Не стоит обижать женщину, даже в малости.

Заторопились к берегу. Полчасика потратили на поиски укромной бухточки. Собственно, в этих местах их немало, так что скорее выбирали, чем искали. Нужное нашлось буквально со второй попытки — очень уж берег тут изрезан. Кораблик надёжно закрепили, обосновали на берегу шатёр. А природа здесь совсем тропическая, всё незнакомое, но роскошное и развесистое.

Сайка пропала в зарослях, а Мишка пособирал сушняка, затеплил костёрчик для уюта и устроился на правом боку. Погода действительно испортилась. Тучи закрыли солнце, ветер окреп до сильного, через проход между скал, ведущий прямо в море, стали закатываться волны, отчего гладь только что спокойного заливчика испортилась. Хорошо! Рядом бушует буря, а тут тихо. Редкие капли дождя стучат по коже шатра, натянутой над головой. И никаких глубоких мыслей. Мозги словно освободились от нагрузки, довлевшей над ними последние годы.

Где-то в большом мире идут промышленные революции, на родине недавно отгремело смутное время, пиратские бригантины бороздят просторы Карибского моря. Южнее, на Панамском перешейке и в его окрестностях благородные кастильские идальго вытрясают из ацтеков золото, грузят его на могучие галеоны и отправляют в метрополию. А в котелке из нержавейки над скромным огоньком булькает каша из мелкого и совсем не белого северного риса. Смеркается.

Голый ребёнок вышел из-за кустов. Нет, не голый. Какой-то жгутик накручен вокруг бёдер и пропущен между ног. Нарочно, чтобы нельзя было понять мальчик это или девочка. Значит, понадобится третья ложка. Тихо тут, спокойно.

Вот в книжках, да и в фильмах про джунгли если кто-то выходит из леса к костру, так все сразу хватаются за оружие. Дикари. Тупицы городские. Да если бы это существо захотело ему повредить, то сделало бы оно это камушком со стороны спины, поскольку его ослепленные пламенем глаза никак его об опасности предупредить не могли, даже, имей он их на затылке.

Котелок на двоих освоили уверенно. Разговор, после нескольких фраз увял, поскольку друг друга не понимали уверенно. Детёныш ушел, Мишка поставил вариться еще для жены. Давненько её нет, однако. Тревожно как-то.

Опять ребёнок появился, подаёт бумажку. Во как! Не успели приехать, а почта уже заработала.

«Вернусь не скоро. Пеммикан из гуся в кисете на шестом шпангоуте». Ну что же, женщина — она повсюду женщина.

Накормил «почтальона» и опять задремал. Тепло здесь даже ночью, хоть и буря на море. Замечательно. В голове ни одной мысли.

Дня четыре прошли в дремоте, приготовлении и употреблении еды. Погода наладилась уже утром, но Мишку это ни к чему не побудило. Здесь в тропиках всё располагает к лени. Какие-то плоды на деревьях совершенно не интересны. Неважно, ловится ли здесь рыба. Когда потребуется, он разберётся, а пока у него есть запасы — будет жить барином. Что делать дальше он себе не представляет. Самое нефтяное место в этих местах, как он слышал, Венесуэла. Это где-то на северной оконечности Южной Америки. А по его прикидкам, он не миновали даже широты Панамы. Ну, так, примерно, по скорости и времени.

Мексиканское побережье, они, похоже, прошли — берег заметно выступал на восток, видимо это полуостров Юкатан. Так что толи Гондурас в этих местах, толи Никарагуа. Тут в его время была масса мелких государств, но ни названий, ни расположения их он, конечно, не помнит. А до самой узкой части перешейка они ещё не добрались. Берег после этого места должен повернуть и оказаться на юге. Вот оттуда и следует начинать поиски Венесуэлы, отличить которую от прочих мест, насколько он помнит, легко и просто. Нет, про то, что жители этого названия не знают и ничего внятного не ответят — это понятно. Важно, что жить они должны в домах на сваях, как Венецианцы. Так что, его дело почаще приставать к берегу и поглядывать. А уж как найдёт нужное место, так и разберётся.

Сайка пришла в полдень пятого дня с женщиной из местных. Да, в здешнем климате на одежде экономят беззастенчиво. Продавать этим ребятам ткани бесперспективно — натурализм здесь процветает. Одежды у них только по минимуму. Как это назвать, Мишка так и не понял. Если ребёнок выглядел ещё прилично из-за худобы, то эта немолодая тётенька благоприятного впечатления своим внешним видом не производила. Особенно живот неряшливый. Хотя, и другие места свисают, словно сумки приделаны к телу.

Женщины, что удивительно, переговариваются, роются в сумках, перебирают мешочки. Затруднения в речи очевидны, тем не менее, понимают они друг друга. Наверняка ведь про то, какие специи нужно добавить перед подачей на стол какой-нибудь размазни из тёртных корней маниокового батата или сорговой лозы. Ладно. Не жалко. Они ни куда не торопятся.

Отправились, когда уже солнце склонялось к закату. Жена долго была неразговорчива, перелистывала склерозник, как с лёгкой Мишкиной руки индейцы именовали блокноты. Ровный ветер, лодка летит буквально птицей. Хорошо!

— Лунная Дорожка беседует с душами лесных созданий, — вдруг заговорила Сайка. — Она поведала мне о силе трав и листьев. Жаль, что самые важные из них не растут в наших лесах. Но ведь мы сюда ещё вернёмся?

— Попробуем, — Мишке неохота спорить, поскольку на ближайшее время он имеет вполне определённые и в высшей степени матримониальные планы. Просто ждёт, когда они окажутся подальше от берега, дабы погрешность в управлении лодкой не повлияла на безопасность плавания. — Не знаю, смогу ли найти это место.

— Я подскажу, — улыбается супруга. И по её лицу видно, что удаления судна от берега она тоже дожидается, имея планы сходные с его намерениями.

Мишка опять не спешит высказывать недоумения по поводу уверенности, с которой существо, не имеющее представления о системе координат и способе их определения, намеревается решить эту навигационную задачу. Детство её прошло среди Береговых Выдр, а они нередко удаляются от берега.

Пока не ушли ещё далеко, поставил на карте отметку и призадумался. Надо ведь какое-нибудь слово написать рядом с пятнышком. Вроде, «Гондурас» подходит. Он и песенку помнит про маленький Гондурас. Переведёт слова на выдрский. А что, довольно ритмичный мотивчик, индейцам понравится.

Совсем без приключений плавание не обошлось. Погнался за ними какой-то трёхмачтовик и уйти от него под парусами не удалось. Вернее, не удалось одновременно убежать, и сохранить нужный курс. Под парусом-крылом они взяли так круто к ветру, что шансов догнать их преследователь просто не имел. Пару раз сменил галсы, да и отстал. Но на маневры ушло полдня, а потом ещё пришлось возвращаться к побережью, а ночь оказалась тёмной, так что, до утра пролежали в дрейфе, чтобы не вылететь ненароком на землю. А с рассветом обнаружили преследователя неподалеку, и пришлось запускать дизель. Ветер оказался слаб, но увешанный полотнищами парусов настырный догоняльщик, тем не менее, умудрялся двигаться заметно быстрее их скорлупки.

Ох, и побегали они от него. Искусными действиями опытные моряки умудрились прижать Мишку к берегу и, пользуясь тем, что в узком пространстве между прибойной полосой и их кораблём места для маневра осталось немного, несколько раз пальнули из пушки. Ядра, пущенные настильно, запрыгали по воде. Тут же пришло озарение, и, развернувшись, швертбот нагло двинулся почти точно против ветра, зафлюгерив паруса.

Массивный пират, а флага на его мачтах не было, замешкался с разворотом, что позволило ребятам набрать скорость, подхватив бриз. Потом дистанция то сокращалась, то росла. Изредка грохотало орудие, отправляя чугунный шар в их сторону.

Слабый ветер иногда усиливался, а бывало, и совсем стихал, так что выигрыш в скорости, даваемый двигателем, позволял набрать дистанцию. Потом парусник начинал неожиданно нагонять, и становилось по-настоящему страшно. Мишка давно приготовил к стрельбе пневматичку, чтобы дать бой, но пулять из этой ерундовины в сторону одетой в парусину махины — просто смешно. Ну, долетит, может быть, за полкилометра его пуля-стрелка. Вонзит в деревянный борт свою стальную головку.

Он проигрывал просто за счет меньшей опытности и низкой мачты, не позволяющей воспользоваться теми потоками воздуха, что движутся чуть дальше от поверхности моря, но выправлял ситуацию мотором и вёрткостью. И, кажется, в него не старались попасть, а просто запугивали, дабы принудить к сдаче. Потому что, когда ветерок наладился и, взяв круто к ветру, он уверенно пошел в отрыв, с корабля вдарили всем бортом. Было уже далеко, ядра по воде не скакали, потому, что шли навесом. Зато всплески встали значительно ближе, чем при прошлых выстрелах. И еще раз, и еще. Третий залп лёг с недолетом.

Да, раззадорили они супостата. И горючего поиздержали изрядно. Надёжный маломощный движок весьма прожорлив, поскольку, хотя и имеет всего один скромный цилиндр, но двухтактный. Не хватило у Мишки соображалки на создание полноценной системы клапанов, на пропуск срабатывания насоса для впрыска топлива при «проветривании». Да и кольца откровенно слабоваты, падает компрессия, а с нею и мощность. Так что, как остынет трудяга, сменит он отработавший агрегат на запасной, ещё дома притёртый блок цилиндра с поршнем. И топливный насос заодно, он тоже начинает пропускать горючее «за себя» через неплотности между своим поршнем и стенками цилиндра.

И тут их накрыл шторм. Читал он, что в тёплых морях непогода может наступить очень резко. Выходит — верно. Паруса убрать успели и тут началось. Их мотало и захлёстывало, бросало, кренило и заливало. Полсуток буря несла бот неведомо куда. Двигатель по-прежнему ритмично постукивал и приводил в действие водомёт. Слабо тянул, даже невооружённым ухом слышно, что ритм сделался реже. Прорывы газов вокруг поршня — ясно без консилиума. Но ход позволяет управляться и держать посудину так, что волна принимается на скулу.

А потом всё очень быстро стихло. Стали видны звёзды. Волнение успокаивалось. Вздремнули до рассвета, а потом Мишка принялся за ремонт. Мотор прослужил им столько, сколько мог, пусть снова будет как новенький. А главное, не оторвало и не унесло привязанный к палубе жёсткий парус. Повреждения на нём, конечно, есть, но Саечка уже растапливает клей на водяной бане, пристроенной на её «полевой кухне», и вощит нитки.