Глава 49. Мелкие дела

Мишка погряз в мелких делах. Для самых важных записей он пользуется обрывками обёрточной бумаги, что прихватил в своё время из мусорной кучи. Именно на ней он записал основные данные по конусам для крепления свёрл, развёрток и, возможно, фрез.

Типоразмеры и основные варианты исполнения подшипников скольжения — а то ведь наделали их множество, каждый раз изготавливая по месту однозначно связанной парой. До резьб дело еще не дошло, но и для них требования прописал, а также размеры ключей под шестигранник и квадрат и прямых шлицов для головок винтов. Данные тривиальные — на один раз подумать. Так вот, чтобы получилось действительно один раз, и оформил себе поминальник в компактном плоском футлярчике из бересты.

Что радует — с карандашами проблем нет. Индейцы обугливают ореховые прутики и вставляют их в тростинки. Правда, твёрдость у «грифеля» всегда одна и та же, но подходящая. Только вот след его на коре нестоек. Тут приходится рельеф продавливать твёрдой лопаточкой, а уж по нему карандашом наводить контрастность. Так что, хотя и удобней, чем зубилом по камню, но хлопотное это дело — письмо по бересте. К тому же она коробится, норовит свернуться трубочкой. Худо без бумаги.

Поэтому первые же древесные опилки размололи на первой же из запущенных мельниц, полученную таким образом муку сварили в воде, зачерпнули решёткой, дали стечь, и на решётке ничего не осталось. Чистые ровные прутики. Нет, не чистые, а вымазанные древесной муке. Толи состав не тот, толи решётка, искусно сплетённая из тончайших тщательно калиброванных лозин, оказалась чересчур груба. Ничего не получается с первого раза. А вот последующих попыток предстоит много.

Во-первых — варить нужно со щёлочью или кислотой. Потому что структуру древесины должно чем-то разъесть, чтобы выделилась целлюлоза, или а кто же его знает что? Главное — что-то должно измениться. Или добавить их после варки. Или до варки? Всё надо проверять, причём в разных пропорциях. Потом подмешать клея, тоже в нескольких соотношениях. Щелочей у него две: зола и гашеная известь. Обе они привнесут в смесь грязь, ибо нечисты. Хорошо бы соды добыть, но негде. В «Таинственном острове» у Жюль Верна её получили сжиганием морских водорослей, но ехать за ними не близко.

Кислот тоже две. Что-то типа уксуса, что получают оседлые индейцы с востока, когда передержат бражку, что готовят из древесного сока, и, собственно, сок той самой, как он думает, айвы. Это наверняка аскорбинка. Оба варианта — слабые растворы. Ну что же, какие есть. Тоже вариации пропорций предстоят.

Теперь клеи. Их аж три штуки. Копытный, рыбный и клейстер из кукурузной муки. Не забываем про поиск соотношений. И, поскольку поле вариантов огромно, заказываем Никатипе партию экспериментальных невысоких горшков с номерами. Поллитровых. То есть — полугоршков, если на местном варианте системы измерений. А пока — решётка.

Вот тут можно позволить себе полёт фантазии. Валками раскатал тоненько листочек нержавейки. Где-то треть миллиметра. А потом острячком и молоточком по шаблончику «наклевал» «пуклёвок». Верхнюю сторону приклеил к дощечке, а нижнюю выгладил на камне в камнедельне, сняв только что самим же сделанные бугорки. Потом трёхгранным шильцем буквально кончиками пальцев доразвернул обнажившиеся крошечные отверстия. Кожаной тряпочкой полирнул, доразвернул, полирнул. Этак недолго и ювелиром сделаться. Но получилось отлично. Чуть больше ладони, палец на полтора, но для начала хоть что-то.

Мальцы, что под ногами вертятся — серьёзная помеха, пока не понимают, что происходит. А вот если с ними поговорить по человечески, научить отмерять компоненты, читая значки рецептурной таблички, следить за процессом и участвовать в операциях… бумага получилась сероватая, немного тоньше, чем обёрточная и плотнее, но, в принципе, похожая. Хотя, вариантов было несколько, просто выбрал тот, что ему особенно понравился. Карандаш по ней хорошо идёт, след оставляет чёткий и держится прекрасно.

Череда экспериментов была стремительным калейдоскопом впечатлений. Опрокинули распределившуюся по ситу массу на идеально выглаженную рубанком столешницу. Как чуть подсохла — прокатали скалкой. При попытке взять просохший лист получили обломки. Или обрывки. Расползлось. Следующий горшочек, где меньше щёлочи. И так — десятки вариантов в день. Зато теперь имеются графики свойств продукта от вариаций рецептуры. И не менее трёх человек умеют правильно «подхватить» массу из лотка, верно встряхнуть, чётко почувствовать момент, когда пора накрыть эту композицию дощечкой, придавить и перевернуть, чуть стукнув «бутербродом» по стеллажу.

Тонкостей в этом деле много. Но карточки размером десять на пятнадцать сантиметров устраивают многих. А Мишка «пуклюет» решётку для полного листа — двадцать на тридцать. Ох, и навыделывается он с шилом и полировкой!

Пупырчатого Жаба, оказывается, зовут Облом. Имена из одного слова у индейцев встречаются нечасто. Обычно они означают, что у человека есть некоторое доминирующее свойство, которое просто заслоняет собой все остальные. Разбираться в тонкостях тайного или явного значения этих определений откровенно лень, или некогда. Важно, что эти люди умеют концентрироваться на определённой задаче. Карасик и Айн лучшее тому подтверждение. Облом — тоже.

Скажем, у него есть порошок корунда. Он его приклеивает на кожу — вот и шкурка. На дощечку — выходит напильник. На диск — получается наждачный круг. Такими быстро изнашивающимися приспособлениями и доведено до ума большинство ответственных металлических поверхностей. Жаль, живут эти инструменты недолго. Иной раз на одну операцию по несколько напильников приходится тратить. Из этого поршка Мишка спёк точильный брусок. Облом порадовался новинке, и спёк ещё несколько. И запас корунда закончился. Вернее, осталось его настолько мало, что просто караул!

Выяснилось, что ехать за ним надо далеко и долго. Копать белую глину и промывать эти зёрнышки в лотке, как золото, но намного дольше, потому, что глина в воде «расходится» неохотно. В общем, чтобы обеспечить своего каменного оружейника этим материалом, род надолго останавливался в определённом месте, и работы хватило на всех.

С одной стороны — отстойная мутильня у Никатипы Мишкиными стараниями работает прекрасно. Цепочка горшков с переливами и заслонками. Колёсико двухметровое в речке тихонько крутится, отправляя по жёлобу целое ведро воды каждую минуту к верхней точке этой системы. Его бывшая наловчилась такие посудинки выделывать — закачаешься. А тут еще после Карасикова прорыва с составом глазури — вообще заглядение. К ней оседлые за товаром ходить повадились, они меньше бьют посуду, так что ценят её.

И доставка туда нескольких тонн глины — задача весьма интересная. До Луговой речки, это, которая приток Большой Реки, дорогу за зиму дотянули. Оттуда на метлоходе до нужного места добраться несложно. Полтонны, где-то за рейс можно привезти. А туда, где её копают — тележку отвезти дорожную, что по брёвнам катается, не на руках же глину за полкилометра таскать! Ну-ка, для того, чтобы не сильно корячась проложить деревянную трассу нужно двенадцать мужчин, иначе техпроцесс пооперационно не раскладывается. И где он столько возьмёт? А вот тут Питамакан ему поможет. У него уже есть представление об очерёдности прихода групп желающих набатрачить себе нож, топорик или шило.

— Расскажи мне о мохнолицых, — просит Мишка. — Что в этих краях о нас говорят? Где еще видели людей, похожих на меня, что они делают, как ладят между собой и с теми кто жил здесь до их прихода? — они только что спланировали с вождём операцию по доставке глины. Хотя скорее, это будет постоянный процесс. Делать напильники из гранита сильно трудоёмко. Корундовые бруски и трёхгранники получаются проще, и дерут не в пример лучше, отчего медленней изнашиваются.

— Сам я встречал только одного. Когда мне было столько лет, сколько сейчас Саякинон. Он пришел с низовий на лодке из дерева. Лодка, и его спутники вернулись, а сам он остался жить там, где мы стояли прошлой зимой, неподалеку от ручья с Огненным Камнем. Срубил этот человек много деревьев, но не успел сделать из них себе дом. Посадил много корешков в землю, но не дождался, когда они вырастут. Умер. Не знаем почему. Звери растащили его кости, а люди из племени Болотных Лисиц забрали вещи.

Ага, морковку Мишка, выходит, нашёл одичавшую. Сажают её девчата помаленьку на огородах. А ещё в тех местах, наверное, стоит поискать свёклу, капусту и, а вдруг горох выжил в диком состоянии? В поминальник надо мыслишку занести.