Глава 4

– И вы остались живы? – хмыкнул Иван.

– Я пережил череду маминых скандалов, – улыбнулся Василий. – А Кара вышла замуж за Бражкина, и тот после свадьбы перестал со мной здороваться. До смешного доходило. Лоскутово тогда еще не очень велико было, магазины наперечет, столкнемся в какой-нибудь лавке, Игорь отворачивается. Я сообразить не мог, с чего бы это, решил, что его родители узнали про наши нормальные отношения и козью морду сыну состроили. Один раз, когда Бражкин в очередной раз молча мимо прошел, я не выдержал: «Может, хватит нам подростков изображать? Взрослые женатые мужики, скоро по тридцатнику стукнет, а ведем себя глупо, дуемся, как дети». Игорь меня за лацкан пиджака схватил и зашипел: «Думал, я не знаю? Кара мне всю правду рассказала. Она не ты, честная, как алмаз, не способна во лжи жить». Я ничего не понял и спросил: «Гарик, ты о чем?» И он выдал речь. Мол, отношения у нас с Каролиной дошли до интима, несколько месяцев страсть пылала нефтяной бочкой, а потом я переметнулся к Светлане, потому что у той были деньги, очень большие, на средства жены я фабрику и поднял. Представляете поворот сюжета?

Рассказчик обвел нас тяжелым взглядом и продолжил:

– Я растерялся, начал оправдываться: «Игорь, у нас с твоей женой никогда ничего подобного не было. В театр сходили, пару раз в кино, но даже не целовались». А он в ответ: «Не ври! Она в первую брачную ночь расплакалась и выложила, кто ее девственности лишил». Я ему: «Ей-богу, я правду говорю, никакой постели не было! И у Светы ни копейки нет. Откуда бы у нее капиталу взяться?» Тут Гарика понесло: «А где тогда ты бабло взял, которое в фабрику вложил?» Меня его вопрос возмутил. «Твое какое дело?» С той поры мы снова врагами стали. Когда я решил в мэры баллотироваться, Игорь неожиданно позвонил и заорал: «Решил отомстить за то, что Каролина мне трех сыновей родила, а у твоей Светки одни девки получаются? Гадалку помнишь? Так все по ее предсказанию будет!»

Василий Петрович опять замолчал, потер шею.

– Не хотел говорить, тяжело до сих пор, но вы все равно узнаете, что к чему. Наши сразу москвичам про ведьму доложат, народ сказки любит. Есть местная легенда. Якобы мой предок Глеб Михайлович один раз повстречал цыганку, и та ему нагадала, что род Шаровых прервется, фабрика перейдет в руки Бражкиных. Случится это, когда у потомка Глеба родятся подряд три дочери, а у потомка Бражкина появятся на свет три сына, и все дети выживут. Семья Шаровых уйдет в небытие, когда младшая девочка совершит ужасную глупость. До этого у владельцев посудной фабрики и у Бражкиных большинство детей погибнет в младенчестве. – Шаров нахмурился. – Я не верю в предсказания, думаю, что история про цыганку миф, запущенный кем-то из зависти и злости, но все же странно. У Глеба появилось на свет пять дочерей и сын последыш. Все девочки умерли, не достигнув года. Мальчик выжил, у него было семь детей, из них остался лишь мой прадед Михаил Ильич. Из его восьми наследников семеро ушли на тот свет младенцами, за жизнь зацепился только Илья, это мой дед. У него в браке родился лишь один сын Петр. То есть мой отец. С ним особая история. Дед рано женил его на Галине Строевой, но та никак не могла забеременеть, и в конце концов пара развелась. Илья Михайлович через некоторое время сосватал сыну другую жену, с Алевтиной Степановной вы сегодня познакомились. Их отпрыск перед вами. Братьев-сестер у меня нет, отец скончался вскоре после моего рождения, я его плохо помню, папу мне заменил дедушка.

– А что с Бражкиными? – не удержалась я, перебив хозяина дома.

– С ним тоже не все просто, и у них умирали дети. Но! В нашей семье мальчики были редкостью, а у наших врагов получались только пацаны, никаких представительниц слабого пола. И что мы имеем сейчас? Каролина произвела на свет троих парней, у нас со Светой столько же девочек. Слава богу, все живы и здоровы! Нет, нет, все это идиотское совпадение. Однако моя мать верит в предсказание. Помню, когда родилась Аня, старшая дочка, она поджала губы, ни малейшей радости я на ее лице не увидел. Даже не удержался, сделал ей замечание: «Мама, поздравь Свету». А она плечами дернула. «С чем? Ты выбрал неправильную жену, теперь весь род Шаровых погибнет. Вот у Каролины мальчик родился, Бражкины сохранят фамилию. Чует мое сердце, невестка «подарит» тебе еще двух девок».

Василий Петрович показал на стену.

– Видите наше родословное древо?

Иван Никифорович встал и приблизился к картине.

– Ого! Первый Шаров, сын Емельяна и Марфы, появился на свет в одна тысяча двести одиннадцатом году!

Хозяин дома усмехнулся.

– Илья Михайлович, мой дед, решил составить родословную. Он поднял церковные книги, в царские времена их хранили пуще глаза, и ему удалось найти записи о браке Марфы и Емельяна и о рождении у них сына. Но деду документ не понравился.

– Почему? – удивился Иван Никифорович.

Василий Петрович поднялся, подошел к стене, отодвинул висевшую на ней картину, открыл обнажившийся сейф, вынул оттуда лист бумаги и продемонстрировал его нам.

– Дед считал, что Марфа и Емельян жили чуть ли не в библейские старозаветные времена, а тут значится, что они поженились в тысяча семьсот девяностом году. Дров в костер его разочарования подбрасывало то, что в семье Бражкиных есть старинная Библия, в которой скрупулезно делали записи его предки. На первой странице там указана дата «1254 год», именно тогда на свет появился Федор. И что же, получалось, будто род Бражкина, недостойного человека, намного старше семьи Шарова? Дедушка решил слегка подправить историю. Он обложился всякими историческими книгами, атласами, справочниками, корпел над ними долго, потом позвал художника. – Бизнесмен снова сел в кресло. – У меня развито логическое мышление, поэтому в голове сразу возник вопрос: каким образом Емельян и Федор могли поругаться, если Бражкин жил в тринадцатом веке, а Шаров повел Марфу под венец спустя не одно столетие? Церковная книга подлинная, хранится в архиве под замком, значит, либо война между семьями выдумана, либо Бражкин подделал свою семейную Библию, либо Федор прожил фиг знает сколько времени. В последнее верится с трудом. Вывод напрашивается один: наверное, наши предки повздорили не так уж и давно, чуть более двух столетий назад, а то ли дед Игоря, то ли его отец состряпал фальшивую Библию. И как это объяснить Илье Михайловичу? В результате усилий моего дедушки получилось генеалогическое древо, доказывающее, что наш род появился раньше Бражкиных. На мой взгляд, это смешно, но дед упорно всем лгал. Кстати, Илья Михайлович не ладил с Алевтиной, своей невесткой, сердился на нее за то, что она родила только одного сына, меня.

– Но, если я правильно поняла, ваш отец рано скончался, – уточнила я, – ваша мама просто не успела зачать других детей.

Василий Петрович потер затылок.

– Верно. Однако для деда это был не аргумент. До самой своей смерти Илья Михайлович при каждой возможности твердил: «Ерунда вышла – обманула меня Алевтина, здоровой прикидывалась. Когда я сватов засылал, ее родители на иконе клялись: наша семья из века в век многоплодная, наша дочь подарит вам десяток внуков. И я, старый дурак, поверил. Не сообразил: нищие они, голодранцы, хотят больную девку в обеспеченную семью пристроить. Где мои десять внуков? Одним еле-еле разродилась». И вот что интересно. Дед дожил до появления на свет Ани, Кати и Оли. Мою жену Светлану он любил, никогда ее девочками не попрекнул, правнучек обожал. Алевтину Степановну же костерил постоянно. А моя мать, когда увидела новорожденную Аню, закатила скандал, кричала: «Не следовало не пойми на ком жениться, у нее мальчик не получился!» Странно слышать от профессионального гинеколога упреки в адрес женщины за рождение дочери. Пол ребенка при зачатии определяет отец, и я напомнил об этом матери. Она сначала притихла, а потом принялась… лечить меня и невестку.

– От чего? – не поняла я.

– От девочкопроизводства, – без тени улыбки уточнил Шаров. – Сначала велела нам ехать на курорт, пить минеральную воду, затем в ход пошли таблетки, уколы, народные средства. Мы со Светой килограммами ели грецкие орехи, давились тошнотворным травяным чаем, жена забеременела, и… на свет появилась Катя. Ну, не стану утомлять вас ненужными подробностями. У меня прекрасные дочери, я их люблю, больше отпрысков не планировал, и вдруг Света сообщила, что ждет ребенка. Через девять месяцев на свет появился мальчик. Вот она, ирония судьбы – лечились, соблюдали диету, употребляли биодобавки, а рождались девочки, перестали думать об этом, махнули на все рукой, и родился Степан. Здоровый, веселый малыш, который бегал, шалил, как все дети. Моя мама не просто обожала внука, а боготворила его, хвалила по поводу и без оного. «Степочка уронил на пол вазу и разбил ее? Ай молодец! Ни у кого такие красивые осколки получиться не могут, только у Степочки, он артистическая натура». Удивительно, но потворство не испортило ребенка, мальчик, повзрослев, стал сам над собой подтрунивать. Помню, как Степа один раз протянул мне дневник со словами: «Прости, папа, огреб неуд по географии. Но согласись, двойки, которые я получаю, намного лучше двоек Феди Бражкина, не так ли? У нашего недруга «бананы» простые, а у меня, представителя рода Шаровых, талантливые, высокохудожественные». Справедливости ради замечу, что учился сын хорошо.

– Что с ним случилось? – спросила я.

Василий Петрович ссутулился.

– Степа подцепил простуду, слег. Пару дней его ломало, температура поднялась, но не слишком высоко, врач не обеспокоился. Затем начался бронхит, открылся кашель хуже, чем при коклюше, градусник показал сорок. Я опять вызвал доктора, тот диагностировал грипп и немедленно отправил мальчика в больницу. А там у него зашкалило давление, его поместили в реанимацию, но улучшения не наступило. Врачи Степе вводили лекарства внутривенно, но они оказались неэффективны. Градусник стабильно показывал очень высокие цифры, тонометр – двести двадцать на сто сорок. Я перепугался, с помощью санавиации перевез сына в Екатеринбург, и там он умер, из-за гипертонического криза случился инсульт. Диагноз: осложнение на фоне гриппа. Степану едва исполнилось тринадцать.

– Соболезную вашей утрате, – произнес Иван Никифорович. – Давно произошло несчастье?

– Год назад, – пояснил хозяин. – Я поэтому и решил баллотироваться в градоначальники – надеялся, что борьба за кресло мэра отвлечет от мрачных мыслей, которые теснились в моей голове. Ну вот и отвлекся, теперь все говорят, что Шаров убил Бражкина ради захвата власти в Лоскутове. Прошу вас, найдите того, кто лишил Игоря жизни, только так можно обелить мое честное имя.

Я вынула из сумки ноутбук, открыла скайп.

– Сейчас наш сотрудник Троянов расскажет, что он знает о том ДТП. Роб, ты на связи…

По кабинету полетел голос компьютерщика:

– Всем привет! На первый взгляд случай банальный. Игорь Семенович Бражкин был сбит машиной вблизи оживленной трассы, которая ведет на Екатеринбург. Место происшествия пустынное. Вблизи него активно строится новый район Филимоново, но уже готовые дома и те, что только начинают возводить, не выходят к шоссе, подъезда к ним оттуда нет. Что Бражкин делал на проселке, неясно. Одет он был официально, в костюм, рубашку и галстук, но портфеля при себе не имел. Его личный автомобиль находился на парковке у крупного торгового центра Лоскутова.

– Бражкин, наплевав на правила безопасности, сам водил «Мерседес», – перебил Василий Петрович. – Ему не раз говорили: «Вам по статусу положено иметь шофера». Но Игорь отмахивался: «Не желаю быть пассажиром, водитель будет меня раздражать, а я вожу машину с четырнадцати лет и лучше любого профессионала».

– Как Бражкин добрался до шоссе, сразу не установили, – продолжал Роберт. – Уже говорил, что тело Игоря Семеновича нашли не на шоссе, а на узеньком проселке справа от трассы. О трупе анонимно сообщила женщина, которая позвонила в полицию из телефона-автомата, находившегося у продуктового павильона в пяти километрах от места ДТП по направлению к Екатеринбургу.

– Заявительница проехала мимо, не останавливаясь? – уточнила я.

– Похоже, так, – согласился Троянов. – Невероятно глазастая дамочка. Я изучил снимки местности со спутника, посмотрел план, сделанный полицейскими, и не понял, как она покойника заметила. Звонившая не представилась; едва дежурный попросил ее назвать имя-фамилию, бросила трубку. Продавец магазина понятия не имеет, кто пользовался телефоном; тот находится на улице. Стражи порядка решили, что мэр пал жертвой пьяного водителя. Шофер мчал по магистрали, повернул на проселок, сбил Бражкина и скрылся. Вскрытие эту версию подтвердило – Игорь Семенович скончался от травм, полученных при ударе, скорее всего, легкового автомобиля. Полицейские решили исследовать местность, пошли по проселочной дороге и очутились у мастерской по ремонту гармошек и аккордеонов. На парковочной площадке около нее обнаружилась неприметная, наглухо тонированная темно-синяя «десятка». Подобных в Лоскутове много. Внутри незапертой машины лежала сумка мэра. Да, простите, я не сказал: рядом с телом Бражкина валялся его разбитый мобильный. По документам «десятка» и мастерская принадлежат некоему Николаю Фатееву, жителю Лоскутова.

Василий Петрович кашлянул.

– Мы с ним учились в одном классе. Коля из неблагополучной семьи, родители пили, но сам Фатеев отрицательно относился к алкоголю. Я с ним после окончания школы связи не поддерживал, но иногда на улицах видел его – всегда чисто одет, трезв, но сразу понятно, что большими деньгами не обладает. Я был очень удивлен, когда мне рассказали про принадлежащую Фатееву мастерскую. И уж совсем не представляю, как вещи Игоря оказались в машине Николая. Хотя… Мы ведь были одноклассниками, может, Бражкин с ним во взрослой жизни дружил? Я не в курсе их отношений.

– Николай Витальевич Фатеев прописан на Старом бульваре, дом шесть, квартира пятнадцать, – продолжил Троянов, – мастерскую он приобрел пятнадцать лет назад. Но давайте сначала о ДТП. По следам на земле и на трупе, изучив осколки разбитой фары, эксперт определил марку тачки: «Форд Фокус», цвет черный.

– Мда… – крякнул Иван.