Глава 7
В 16.00 на связь вышел командир мотострелковой роты, оборонявшей недостроенное новое здание вокзала, и сообщил, что через привокзальную площадь проходит отдельная разведывательная рота. Голубятников собрался встретить ее, но его опередил ротный разведчиков. Капитан Селиверстов буквально ворвался на КНП, крикнув от входа:
– Подполковник Шабалин тяжело ранен!
– Как? Где? Когда? – резко повернулся к нему комбат.
– Между зданиями за новым вокзалом, снайпером, стрелявшим скорее всего с гостиницы.
– Но он жив?
– Был жив, пока несли до двора.
– Где Шабалин сейчас?
– На первом этаже, на кушетку какую-то положили. Без сознания он!
– Куда ранен?
– В печень!
– Черт! – Голубятников развернулся к сержанту Выдрину. – Срочно на первый этаж нашего здания Адамского и Антошина, Кувшинин остается за меня! – И бросился в коридор, крикнув командиру отдельной разведывательной роты: – За мной, капитан!
Голубятников и Селиверстов спустились на первый этаж, где Святослав увидел лежавшего на кушетке начальника разведки. Тут же подбежали медики, и Адамский потребовал всем отойти от раненого. Его требования беспрекословно выполнили. Врач и фельдшер склонились над Шабалиным, в стороны полетели клочья разрезанного камуфляжа. Голубятников отошел к входу в подвал, где стояла группа местных жителей во главе с Викторовым.
– У вас несчастье? – спросил тот у комбата.
– У нас здесь каждый день несчастье. Или вам неизвестно, что солдат и офицеров на войне иногда ранят или убивают?
– Сожалею!
– Извините, Илья Владимирович, вам лучше вместе с беженцами уйти в подвал.
– Да, да, конечно!
Викторов увел местных жителей, а комбат, отдав команду срочно готовить эвакогруппу, услышал голос Адамского:
– Давление падает, пульс слабый. Массаж сердца, Сережа, быстро!
– Не помогает.
– Искусственное дыхание!
– Бесполезно. Остановка сердца, капитан!
– Открытый массаж!
– Есть, открытый массаж!.. Пошло сердце, задышал.
– Пульс?
– Слабый, но появился. Кажется, вытащили.
– Готовь шприц с обезболивающим.
– Готов! Черт, дыхание прекратилось. Остановка сердца.
– Открытый массаж!
– Есть!
Голубятников, слышавший переговоры медиков, пытавшихся спасти Шабалина, нервно курил у входа в подвал.
– Не помогает, капитан! – продолжали переговариваться медики.
– Еще укол!
– Есть!
– Не помогает. Ничего не помогает, капитан!
К зданию подъехал БТРД, подошли солдаты с носилками, но было уже поздно.
Адамский поднялся, сорвал с рук перчатки.
– Умер… – И с сожалением посмотрел на Голубятникова. – Мы сделали все, что могли, товарищ подполковник.
Комбат выбросил окурок, снял шапку, его примеру последовали и все остальные находившиеся рядом офицеры и солдаты.
– Эвакуацию тела отставить, подумаем, как лучше все организовать, – сказал Голубятников и поднялся на КНП.
– Ну что там, с Шабалиным, товарищ подполковник? – спросил Выдрин.
– Умер. Связь с командиром полка.
– Есть!
– Гранит! – немедленно ответил Бортнов.
– Аркан! Пятнадцать минут назад, завершив рейд, ко мне вышла отдельная разведрота. При проходе через площадь вражеским снайпером был ранен начальник разведки подполковник Шабалин. Мы организовали оказание срочной медицинской помощи, но… Шабалин умер. Несколько минут назад, у меня на глазах. Около пятнадцати минут медики боролись за его жизнь, и был момент, когда казалось, что вытащили, но Шабалин все-таки умер.
– Как же так, комбат? – произнес Бортнов после непродолжительной паузы.
– Вот так, товарищ полковник. Роту Селиверстова отправляю к месту временной дислокации, тело Шабалина пока оставлю у себя. Эвакуируем его позже. У меня все! До связи!
Не дожидаясь ответа командира полка, Голубятников передал трубку штабному связисту.
На КНП вошли Холодов и Телинский. Они знали о гибели Шабалина и выглядели расстроенными. Холодов и до приема Голубятниковым батальона у Шабалина являлся его заместителем по воспитательной работе, служил вместе с ним и Кувшининым; Телинский же часто общался с погибшим по службе, как с начальником разведки. Шабалина знали и в полку, и в дивизии как образцового офицера, порядочного, сильного и смелого офицера. Он пользовался непререкаемым авторитетом и у подчиненных, и у командования. И вот пуля какого-то ублюдка оборвала жизнь этого замечательного человека. Офицеры попросили комбата оставить тело Шабалина до завтра, чтобы устроить торжественные проводы. Голубятников согласился.
– Хорошо. Я уже думал об этом; подумайте и вы и сами организуйте это дело. Надо тело где-то выставить ночью, чтобы люди прошли, не привлекая внимания духов. Продумайте все, согласуйте и доложите. Затем закажем «БТР-80» эвакуационного отряда, чтобы отправить нормально, как положено.
– Я займусь этим лично, командир, – пообещал Холодов.
– Давай, Саша, занимайся. Если что, Кувшинин и Лифанов помогут. Телинский – в роту.
Майор Холодов занимался подготовкой торжественного прощания с погибшим начальником разведки, а Голубятников не находил себе места на КНП. Кувшинин не пытался успокоить командира батальона, прекрасно представляя его состояние, да и сам он чувствовал себя неважно. Смерть Шабалина ударила по всем. Пуля снайпера убила одного офицера, но прошла рикошетом через души многих. И только с наступлением темноты жизнь вошла в привычное русло.
В 19.00 заместитель по вооружению доложил, что прибыл «ЗИЛ-131» с «УР-83П», а с ним начальник инженерной службы и десять бойцов. Голубятников приказал пропустить спецавтомобиль. Вскоре подполковник Кислов вошел на КНП.
– Мы прибыли. Что будем делать дальше? Место установки «УР» определили?
– Вместе определим. Сейчас пойдем и посмотрим, где разместить установку, – ответил комбат.
– Добро!
Старшие офицеры спустились во двор, и комбат, увидев, что «ЗиЛ-131» стоит у края здания, недалеко от места дислокации взвода, чуть не остолбенел.
– У тебя сколько тротила в кузове, Кислов?
– Около тонны, а что? – как ни в чем не бывало ответил Кислов.
– А то, что, если по «ЗИЛу» ударят духи и твоя тонна взорвется, взрыв разнесет всю привокзальную площадь вместе с нашим плацдармом. У тебя с головой все в порядке? А ну быстро отгоняй этот тротиловый склад к дому Селиверстова и там спрячь его! Быстро, пока мы все не взлетели на воздух.
Кислов отдал команду сержанту, и тот, заняв место старшего машины, приказал развернуть «ЗИЛ-131». Набирая скорость, автомобиль поехал к месту дислокации отдельной разведывательной роты. И только когда он отошел от плацдарма на приличное расстояние, Голубятников облегченно вздохнул.
– Ну ты и учудил, Кислов! Чуть было безо всякого штурма не снес наши позиции…
– Не утрируй, комбат, в кабель надо было еще попасть.
– Тут душки-снайперы ушлые работают, они попали бы. Но чего теперь об этом, проехали. Пойдем определим место установки «УР». В принципе мы уже прикинули, где выгодней всего и удобней для нас установить ее, но ты сам должен оценить позицию.
Командир батальона, начальник инженерной службы, расчет саперов и несколько бойцов охраны обошли дом, занимаемый 7-й ротой, и вышли по улице к проемам в заборе напротив поликлиники. Тьма вокруг непроглядная, только силуэт ДГБ словно висел в небе, едва просматриваясь с улицы.
– Вот это место, подполковник; отсюда и предлагаю запустить заряд.
– Между «зеленкой» и ДГБ? – спросил Кислов.
– Да. Согласен, риск большой, уж «ЗИЛ-131» духи через ночные прицелы точно рассмотрят, поэтому саперам надо работать максимально быстро.
– На разворачивание установки требуется полтора часа, – заметил начальник инженерной службы.
– Я знаю нормативы, – ответил Голубятников, – и имел в виду, что «ЗИЛ» должен быстро подскочить к позиции, бойцы – снять установку, а потом отогнать автомобиль обратно. А собирать «УР» твои ребята будут, применяя маскировочные средства. Вряд ли духи сообразят, что означают наши маневры; скорее всего подумают, что мы перебрасываем в поликлинику дополнительные силы, что не вызовет у них подозрения. Рота здесь с 11-го числа обороняется и, естественно, могла понести серьезные потери, чего, слава богу, не случилось. Поэтому, если духи и откроют огонь, то по поликлинике; мы же ответим им со всех позиций. А твои, применив маскировку, установят «УР» и сразу же проведут выстрел, после чего укроются за забором, затащив туда и установку. После взрыва духам будет не до поликлиники и этой улицы. Тогда и заберешь своих подчиненных. Как тебе такой план?
– Что сказать… – погладил подбородок Кислов. – Другие варианты есть?
– Есть и другие, но более опасные.
– Значит, нет. Будем ставить «УР» здесь. Место действительно неплохое. Ты говорил, у боевиков в ДГБ есть «ночники»?
– Есть, конечно.
– Тогда почему они по нам не стреляют? Ведь видят же цели.
– А ты хотел бы, чтобы духи открыли по нам огонь? – улыбнулся Голубятников.
– Нет, но все же…
– Это ты у них спроси. Пусть связист выйдет на их частоту, и спроси у командира духов, что обороняют Департамент, почему они до сих пор не отправили нас на небеса.
– Я серьезно, комбат!
– Ну а если серьезно, хрен их знает, почему не стреляют. Патроны, может, берегут, а может, спят. Охране же обнаруживать себя не резон. У нас ребята в поликлинике тоже через «ночники» за домом наблюдают, всадят пулю в лоб мгновенно… Но чем дольше мы будем тут торчать, тем больше вероятность, что у кого-нибудь из гэбистов нервы не выдержат. Тебе по позиции и порядку действий все ясно?
– Ясно!
– Значит, будем считать, провели согласование?
– Провели. Идем отсюда!
– Разумное предложение. Пошли!
Группа вернулась на плацдарм. Командир батальона поднялся на временный КНП, откуда было удобней смотреть, как сработают саперы, и оценить степень разрушения ближнего крыла здания ДГБ. Кислов же направился к позициям бронегруппы.
Сработали саперы оперативно. Голубятников через ночной прицел увидел, как по улице прошел «ЗИЛ-131», как солдаты разгрузили установку, прижавшись к забору. Автомобиль ушел, но со стороны Департамента не прозвучало ни единого выстрела. Применив маскировку, саперы установили «УР» и ровно в 21.00 провели пуск. И… промахнулись. Так спешили, что плохо прицелились. Взрыв сплошной полосой лег на землю справа от крыла, ближе к домам. В результате Департамент остался цел. Единственно полезное, что сделали саперы, так это то, что напрочь снесли под фундамент кирпичный забор, отделявший ДГБ и дом размещения 9-й роты. Голубятников чертыхнулся и приказал Выдрину вызвать на связь командира полка.
– Я – Аркан. Пуск «УР-83П» произведен вхолостую, саперы промахнулись. Уничтожен забор с южной стороны территории Департамента.
– Я не слышу даже одиночных выстрелов. Что, противник не отреагировал на применение ликвидатора минных полей?
– Похоже, духи вообще не поняли, что произошло.
– Где начальник инженерной службы со своими стрелками?
– Должен быть в районе привокзальной площади. «ЗИЛ-131» благополучно забрал установку с расчетом и ушел к зданиям основного КНП. Мне что-нибудь передать ему?
– Я сам передам, что надо, сейчас приду! На основной командно-наблюдательный пункт батальона. Ты сейчас на месте?
– В здании 7-й роты.
– Уходи на КНП.
Голубятников вместе с Выдриным и группой охранения перешел в здание батальонного командно-наблюдательного пункта, где его встретил Кувшинин. Там же находился и подполковник Кислов. Комбат не стал ни о чем расспрашивать начальника инженерной службы. Начальник штаба предложил чаю, но офицеры отказались. В 22.00 пешком пришел полковник Бортнов.
– Ну что, ликвидаторы? Докладывайте, почему промахнулись. – Выслушав доклад Кислова и подтверждение Голубятниковым факта разрушения забора, Бортнов сказал: – Чем могли, мы помогли, то, что пуск провели вхолостую, ваша проблема. Приказ остается прежним – к утру 15-го числа Департамент госбезопасности должен быть взят.
Голубятников, словно не слыша слова командира полка, положил на стол лично отработанную подробную схему по применению танков и начал объяснять свою идею по ведению огня танками с одной позиции.
– На схеме обозначена позиция, где можно выставить танки. Точнее, один танк. У него в боекомплекте 40 снарядов, 20 – в подвижной укладке. Танк выходит на позицию, производит 20 выстрелов в пределах указанного сектора и отходит на железнодорожные пути; там экипаж чистит орудие и заряжает боеукладку – у нас неплохой запас боеприпасов на путях. С отходом первого танка на позицию встанет второй и продолжит обстрел здания осколочно-фугасными снарядами. У нас два танка – один «Т-72», что обеспечивал движение колонны при выходе к Грозному, и трофейная «восьмидесятка», укомплектованная экипажем из моего офицера и танкистов мотострелковой бригады. Мне еще бы троечку, тогда была бы обеспечена практически беспрерывная стрельба по зданию ДГБ с постепенным, но гарантированным его разрушением и нанесением значительного урона живой силе противника.
– Нет, вы посмотрите на него! Я ему задачу ставлю, а он мне опять херню какую-то предлагает, – дослушав Голубятникова, возмутился Бортнов.
– Давайте сделаем так, как я сказал, и возьмем этот чертов ДГБ через день-два, – улыбнулся в ответ комбат. – Ну, не получится по-другому, хоть мы тут сутками заседать и ломать головы будем.
– Ладно! Черт с тобой! – сдался, наконец, командир полка.
Он подошел к столу связиста, по телефону позвонил в штаб, приказал к 8.00 15 января выделить Голубятникову танковый взвод и, попрощавшись с офицерами, вышел в коридор; за ним последовала сопровождавшая его свита. Проводив Бортнова, Святослав закурил и взглянул на Кувшинина:
– Ну, вот это уже другое дело, да, Серега? Пять танков – два наших и три, что подойдут завтрашним утром, – реально помогут решить проблему со взятием Департамента.
– Да, пять танков – это серьезная ударная сила! – согласился Кувшинин. – Теперь дело должно пойти веселее.
– Не думаю, что духи будут в восторге от появления наших «коробок», и уж тем более от обстрела. Ладно, объяви всем заместителям и ротным, начальникам служб, корректировщику артбатареи, танкистам – я имею в виду командирам экипажей «Т-72» и «Т-80» – на 23.00 большое совещание. Выработаем план совместных действий.
– Как быть с Соколенко? Его тоже вызвать? – спросил Кувшинин.
– Нет. В поликлинику я сам схожу, скорректирую задачу.
Ровно в 23.00 на КНП началось совещание. Совместно, с учетом предложений и пожеланий офицеров, разработали план действий в условиях применения танков. Командирам экипажей объяснили, как они должны вести обстрел, командиры боевых рот получили приказ на обеспечение работы танков. На совещании был определен и порядок прощания с Шабалиным. Комбат выделил для траурных мероприятий время с 9.00 до 11.00 и объявил, что повезет тело начальника разведки дивизии в Рязань, где проживала его семья, особист полка майор Лифанов.
Совещание затянулось до 2 часов ночи, после чего командиры рот убыли к своим подразделениям, а начальник штаба и танкисты пошли смотреть позицию, оценивать маршруты подхода танков и отхода после отстрела боеукладки. Сам же Голубятников с сержантом Выдриным и группой охранения отправился в расположение сводной штурмовой группы. В 2.30 он благополучно прибыл в поликлинику, где его встретил Соколенко.
– Ну, как ты здесь? – спросил Голубятников.
– Да ничего, товарищ подполковник, держимся. Чуть не оглохли, когда рванул взрывной кабель. Я смотрел за работой саперов, слишком уж они торопились. А как запустили заряд, я так и ахнул – мимо правого крыла пошел! Ну, думаю, сейчас прямо на дом 9-й роты ляжет. Но нет, пронесло. Рванул так, что земля вздрогнула. Потом рассмотрел – южного забора как не бывало. Вот и помогли нам саперы.
– Что об этом теперь говорить, Костя? Идея была неплохая, но я с самого начала сомневался, что подрыв кабеля даст нам ощутимое преимущество.
– Что теперь будем делать? Штурмовать с нуля? Ломиться напролом?
– Нет! Я и пришел к тебе, чтобы кое-что обговорить. – И Голубятников сообщил о выработанном на совещании плане предстоящих действий.
– Отличная затея, – мгновенно оценил его опытный капитан. – Если танки не пожгут, они постепенно могут сделать нас безработными, разрушив до основания этот чертов Департамент.
– Ну, без работы мы не останемся и после взятия ДГБ. Судя по тому, где работала разведка, нам предстоит развивать наступление в восточном направлении. Кстати, ты в курсе, что вражеский снайпер снял Шабалина?
– В курсе! Жаль. Хороший был мужик, правильный. И надо же такому случиться: единственный выстрел – и в начальника разведки…
– Шабалин никогда не прятался за спины солдат, шел прямо, открыто, впереди, вот и попался снайперу. С 9.00 начнем с ним прощаться, а к обеду Лифанов повезет тело в Рязань.
– Семье подполковника о его гибели уже сообщили?
– Не знаю. Наверное, сообщили. Ладно, Шабалина уже не вернуть, как и десятки других наших парней… Давай продолжим разговор по теме. Как первый танк откроет огонь, будь готов к отражению вероятных атак противника; впрочем, ты и так готов к этому. Выстави отдельного наблюдателя за ДГБ. Он должен докладывать результаты обстрела, ну а ты – сбрасывать информацию мне. Учти, боевики могут попытаться подвести к Департаменту дополнительные силы, гранатометные группы. Всех уничтожать – и этих, и тех, кто попробует свалить из здания. Это понял?
– Так точно!
– Хорошо! Сейчас обойдем позиции, и пойду к себе.
Пройдя по полуразрушенной поликлинике, поговорив с офицерами и солдатами, Голубятников в 3.30 вернулся на основной КНП. Сел за стол, написал письмо жене и, запечатав конверт, прошел в комнату отдыха. До 7.00 он мог позволить себе отдохнуть.
Утро 15 января выдалось спокойным, интенсивных обстрелов позиций батальона боевики не вели. Снайперы стреляли, но без этого не обходился ни один день, ни одна ночь. Работали и снайперские группы десантников, в районе поликлиники слышалась одиночная стрельба. Ровно в 8.00 майор Корсаров доложил о прибытии на плацдарм трех танков «Т-80». Голубятников приказал командирам всех пяти экипажей подняться на КНП, а Корсарову – показать прибывшим танкистам позицию, маршруты выдвижения к ним и отхода к пункту боепитания, все внимательно посмотреть, оценить и согласовать. На оценку обстановки комбат определил танкистам час. В 9.00 майор Корсаров увел командиров экипажей. Голубятников спустился во двор и двинулся к железнодорожным путям. Шабалин лежал на носилках, установленных на табуретах. Холодов постарался – тело Шабалина переодели в новый камуфляж, накрыли российским флагом, обложили ветками туи и ели из близлежащих участков «зеленки». Рядом с носилками стояли майоры Холодов, Кувшинин, капитан Телинский и человек тридцать солдат, с каждого подразделения по несколько бойцов. Провели траурный митинг. Выступили офицеры, хорошо знавшие начальника разведки. По окончании митинга салютная группа произвела три залпа из автоматов, применили и сигнальные ракеты. Бойцы, простившиеся с подполковником Шабалиным, ушли, вместо них подошла еще группа. Так и подходили группами, во главе с офицерами. В 10.00 подъехал «БТР-80» эвакуационного отряда. Командир батальона попрощался с Шабалиным, передал письмо Лифанову и пошел к КНП, ему надо было работать.
Прибывшие танкисты доложили, что они проложили свой маршрут выдвижения к позиции через двор, мимо построек. Для того, чтобы использовать данный маршрут, было необходимо в двух кирпичных заборах сделать по одному проходу. Около 10.30 на КНП вернулись Кувшинин и Холодов. Заместитель по воспитательной работе доложил, что БТР с телом Шабалина ушел, и отбыл в 9-ю роту, где по-прежнему командовал взводом. Комбат отправился с танкистами смотреть места, где необходимо было сделать проходы, по пути захватили с собой командира инженерно-саперной роты. Подойдя к первому забору, командир танкового взвода сказал:
– Вот здесь необходимо сделать первый проход.
– Ты понял, Толя? – повернулся Голубятников к капитану Тупорину.
– Так точно! Сделаем, товарищ подполковник.
Прошли ко второму забору, через который должен был быть пробит выход непосредственно к дому разведчиков.
– Вопросы? – Голубятников снова посмотрел на Тупорина.
– Никак нет! Сделаем проходы.
– Сколько тебе понадобится для этого времени?
– Полчаса.
– Двадцать минут! – посмотрел на часы комбат.
– Но, товарищ подполковник… – хотел возразить Тупорин, однако тот даже не стал его слушать.
– Никаких «но», Толя! Двадцать минут, не более. И это время не только на проделывание проходов, но и расчистку их, чтобы танки спокойно проходили, а не по валунам да кирпичным кучам пробивались, понял?
– Понял! Маловато времени, – вздохнул Тупорин.
– Ничем не могу помочь. Перед взрывами предупреди соседей. Вперед, Толя! Бегом!
Отпустив сапера и танкистов, Голубятников вернулся на КНП, присел за стол и закурил.
– Ну, что у нас в районе ДГБ? – спросил он у Кувшинникова.
– Слабая перестрелка. Замечены мелкие группы боевиков у здания МВД, но они не проявляют активности, перемещаются туда-сюда. В «зеленке» вроде никого, снайперов я не считаю. Стрелки разведроты, по докладу Телинского, троих духов, перебегавших проспект, подстрелили.
– Молодцы. А вот мелкие группы у МВД шарахаются неспроста. Сто против одного, очередную атаку на позиции Соколенко готовят.
– Не исключено. Пока, по крайней мере, там относительно спокойно. Долго ли продлится это спокойствие? А что с танкистами?
– Все по плану, если его не сорвет Тупорин – у него жесткие рамки, жесткий график проделывания проходов. Так что саперы работают, танкисты готовятся…
Его перебил прогремевший недалеко от КНП взрыв.
– Есть первый проход. Наши рвут заборы, – взглянул в окно Кувшинин.
Голубятников посмотрел на часы – 10.55. А ровно через 5 минут прогремел второй взрыв.
– Могут же, когда захотят! – улыбнулся комбат.
Тут раздался сигнал вызова, и Выдрин поднял трубку.
– Вас просит ответить командир саперной роты, – взглянул он на комбата.
Тупорин доложил о проделанных проходах и работе по их расчистке.
– Так, Сергей, – обратился Голубятников к начальнику штаба, – я пойду, проверю, что там сделали наши саперы, затем к танкистам и в расположение 9-й роты, оттуда хорошо будет виден обстрел.
– Может, не стоит идти в роту? Там Холодов, он и доложит о первых результатах.
– Нет, Сергей, я сам должен посмотреть. Не исключено, придется менять позицию.
– Но у нас нет запасной…
– Найдем! Петух жареный клюнет, быстро найдем! Я ушел. Будь постоянно на связи!
В 11.00 комбат со связистом и неизменными бойцами охранения подошел ко второму проходу, решил провести проверку от дальнего к ближнему, чтобы сразу после осмотра выйти на пути, где стояли танки. Дальний проход был расчищен, подготовлен к проходу танков, у первого, ближнего, забора еще копошились саперы, убирая камни после взрыва.
– Быстрее! Чтобы через пять минут вас здесь не было, – приказал Голубятников.
– Сделаем, товарищ подполковник, – заверил его Тупорин.
– Надо, Тупорин, надо. Через пять минут через проход пойдут танки.
– Я все понял.
– Закончишь, проверишь бойцов – и в расположение.
– Есть!
Голубятников прошел на пути, к танкам. Пять «красавцев» стояли в колонну. Впереди – «Т-72», затем трофейная «восьмидесятка», далее машины приданного взвода. Танкисты сидели на броне и о чем-то беспечно переговаривались. Увидев командира батальона, дружно поднялись и доложили, что танки готовы к обстрелу здания Департамента государственной безопасности, пункт боепитания развернут, снаряды для пополнения боезапаса готовы. Голубятников приказал танкистам построиться, и те быстро встали в шеренгу. Комбат обошел строй, пожал каждому офицеру и солдату руку и объявил лейтенанта Авдеева, командира «Т-72», старшим группы, назначив его же заместителем майора Корсарова. После чего подозвал Авдеева к себе.
– Ну что, Первый, с Богом, вперед!
Экипаж бросился к танку. Взревел двигатель, и «Семьдесят двойка» начала движение по маршруту. Комбат прошел в 4-й дом захваченного квартала, где его встретил командир 9-й роты. Они вместе наблюдали, как «семьдесят двойка» спокойно прошла по маршруту, преодолела препятствия и встала на позицию. Уже через минуту раздался первый выстрел и прогремел взрыв. Танк стрелял прямой наводкой. Голубятников перешел на пятый этаж, откуда мог видеть результаты обстрела. Первый выпущенный «Т-72» осколочно-фугасный снаряд разорвался на третьем этаже южного ближнего крыла, образовав в стене приличную дыру. Второй разорвался внутри здания, пройдя через проем окна; третий выстрел снес часть угла торца. Обстрел, видимо, оказался для защитников Департамента полной неожиданностью. Об этом можно было судить по тому, что в первые десять минут они не проявили никакой активности. Но исходя из дальнейших событий, командир группировки, засевшей в ДГБ, запросил срочной поддержки, одновременно проведя перегруппировку сил внутри здания. В 11.17 Голубятникова вызвал командир 7-й роты.
– Я – Охотник! В «зеленке», квадрат… вижу скопление боевиков, общей численностью примерно штыков двадцать.
– Что делают духи?
– Похоже, собираются провести атаку на поликлинику.
– Что значит «похоже», Охотник?
– Боевики медленно выдвигаются в направлении позиций 8-й роты.
– Разворачивают линию?
– Никак нет! Идут кучно, но и местность не позволяет принять боевой порядок, на улице будет возможность развернуться.
– Ясно! Открыть огонь по противнику в «зеленке». Твоя главная задача – не допустить выхода этой группы за пределы границы частного сектора.
– Понял! Выполняю!
Тут же о появившихся боевиках доложил и командир 8-й роты.
– Я – Страж. Наблюдаю выход к улице крупной группы духов. Готов к отражению атаки.
– Тебя поддержит седьмая рота, – сказал Голубятников. – Ей поставлена задача воспрепятствовать выходу духов из «зеленки». Вы должны остановить их в частном секторе. – Он подозвал к себе корректировщика. – Духи в «зеленке», квадрат… Выходят для проведения атаки на поликлинику. 7-я и 8-я роты постараются удержать крупную группу боевиков в пределах «зеленки». Втягиваться с бой с неизвестными силами нам нежелательно, поэтому необходимо отработать квадрат «Нюрками», с перенесением огня на запад. Не факт, что духи вывели к окраине «зеленки» все свои силы.
– Я все понял!
Командир батальона приказал связисту Выдрину связаться с командиром артбатареи.
– Байкал на связи!
– Я – Аркан, задача корректировщику поставлена, связывайся с ним и отрабатывай задачу. По квадрату… расход снарядов – 4, затем перенос огня на квадрат… там расход тот же!
– Есть!
Боевики, появившиеся в «зеленке», вышли на окраину частного сектора и начали рассредоточение для подготовки атаки, но вынужденно залегли под огнем, открытым по ним десантниками Соколенко и Кошерева. А вскоре по рубежу, где находилась группа боевиков, ударили самоходные орудия «Ноны». Корректировщик точно навел артиллерию на боевиков, а расчеты артбатареи ювелирно положили мины на рубеж готовящейся противником атаки. Четыре практически одновременных разрыва не оставили боевикам шансов; а если кому-то и посчастливилось избежать гибели и отойти на запад – другого пути отхода у дудаевцев просто не было – они попали под второй залп артиллерийской батареи. Проблема «зеленки» была быстро снята. Но после пятого выстрела танка появилась новая проблема. Наблюдатели 9-й роты доложили, что в окнах на разных этажах южного крыла Департамента объявились гранатометчики. Через триплекс, снятый с боевой машины десанта, комбат и сам это хорошо видел. Видел и прекрасно понимал, насколько серьезна угроза. Стоит боевикам поджечь танк, и операция по разрушению здания потерпит крах. Оставшиеся танки, не имея подготовленных позиций, не смогут вести огонь прямой наводкой, и, вместо того чтобы бить по ДГБ, придется заниматься эвакуацией подбитого танка.
Поэтому он немедленно отдал приказ снайперским группам, а также стрелкам 9-й и разведывательной рот открыть огонь по гранатометчикам. В короткой перестрелке десантникам удалось выбить большинство боевиков, и все же один выстрел с их стороны прошел. Вражеский стрелок с «РПГ-7» появился в окне третьего этажа внезапно, ранее ничем не проявляя себя. Снайперы рот не успели перевести на него огонь, и боевик выстрелил. Заряд попал в танк. Подрыв гранатометного выстрела слился с ответным выстрелом танка. Снаряд «Т-72» попал в перекрытие, и на стрелка рухнула бетонная плита. Его раздавленный труп наполовину повис из окна.
Голубятников немедленно вызвал командира танка.
– Я – Первый! – ответил лейтенант Авдеев.
– Живой?
– Живой! Выстрел гранатомета не пробил наклонную переднюю броню; защиту сжег, а броню – нет. Так что продолжаем обстрел.
– Да, Первый! Лихо твой наводчик гранатометчика прибил.
– На что учились, Аркан!
– Работай!
Голубятников отдал приказ усилить огонь из стрелкового оружия по всем окнам южного крыла здания Департамента. Разведчики получили дополнительную задачу: поддерживая огнем работу танков, усилить внимание за перемещением боевиков по проспекту и прилегающей к нему территории северо-восточного направления. Со стороны гостиницы и Белого дома часто появлялись боевики-одиночки, мелкие группы, с мешками, рюкзаками, непонятно для чего используемыми, с носилками. Бойцы разведроты уничтожали всех. И все же северо-восточное направление являлось наиболее опасным для десантников – оно, как, впрочем, и северо-восточный частный сектор, не контролировалось российскими войсками. Но если из северо-восточной «зеленки» нанести удар по танковой позиции было практически невозможно – позицию прикрывали пятиэтажки, то с проспекта стрелявший по ДГБ танк просматривался издалека. Поэтому капитан Телинский и получил дополнительную задачу.
«Т-72», проведя двадцать выстрелов, на что ушло менее получаса, отошел с позиции; на его место встала трофейная «восьмидесятка», тут же продолжив обстрел здания. Капитан Соколенко доложил, что видит отход боевиков через основное здание в северное крыло, из ДГБ по поликлинике огонь не ведется. Приняв доклад, Голубятников посмотрел на часы – 11.43. Он достал пачку сигарет, но закурить не успел, сержант Выдрин передал трубку телефона:
– Вас командир разведроты просит на связь, товарищ подполковник!
– Я – Вьюга! Из улочки между административными зданиями вышел крупный отряд боевиков численностью до 30 человек. Духи вооружены автоматами, но самое главное, почти каждый из них имеет при себе гранатомет. Часть боевиков мои люди успели отстрелить – человек шесть-семь; остальные разделились на две группы. Одна, перейдя проспект, укрылась у восточной стены ДГБ, другая – вдоль административных зданий. Считаю, что отряд имеет одну-единственную цель – любым способом уничтожить танковую позицию. И если группу, укрывшуюся вдоль административных зданий, мы сможем накрыть, как только она выйдет на позиции гранатометного обстрела танка, то духов у ДГБ мы просто не видим. Когда же они подойдут ближе, я вряд ли смогу заблокировать их силами взвода, рассредоточенного в торце здания.
– Понял тебя, Вьюга, – ответил Голубятников. – Приказываю уничтожить группу боевиков, занимающих позицию восточнее проспекта. Ни в коем случае не допустить выхода вражеских стрелков на рубеж применения гранатометов.
– Есть!
Комбат приказал Выдрину связать его с майором Корсаровым.
– Я – Аркан. Срочно вывести один танк к вокзалу, на позицию, с которой просматривался бы весь проспект, особенно восточная сторона ДГБ. Командиру танка при выходе на позицию связаться со мной! Как понял?
– Понял! – ответил Корсаров.
– Быстро, Виктор! У тебя три минуты!
Командир танка, вышедшего к вокзалу, вызвал на связь командира батальона через пять минут. За это время отряд боевиков никак не проявил себя – видимо, их действия были расписаны по минутам, и время «Ч», время проведения атаки танковой позиции, для них еще не наступило.
– Аркан! Я – Пятый!
– Да, Пятый!
– Нахожусь на позиции в районе котельной. Проспект вижу хорошо. В том числе и восточную сторону Департамента госбезопасности, где находится группа боевиков человек в пятнадцать-двадцать.
– Как далеко эта группа от угла ближнего к нам здания?
– Метрах в пятидесяти.
– Понятно. Приказываю: огнем орудия и пулемета уничтожить ее! Вопросы?
– Никак нет! Приказ понял, выполняю!
Голубятников прошел к окну, откуда с помощью триплекса мог видеть восточный угол ДГБ. Первой пошла атака группы, рассредоточившейся у административных зданий. Боевики вышли из укрытий, имея перед собой позицию «восьмидесятки». Они подняли приведенные в готовность «РПГ-7», но выстрелить не успели. Прицельным огнем десантников разведывательной роты все гранатометчики были уничтожены за доли секунды. Впрочем, один из них все же выстрелил. Получив пулю в грудь, он успел, подняв гранатомет, нажать на спусковой крючок. Но кумулятивный заряд ушел в небо. Тут же за зданием прогремел взрыв, за ним второй. На связь вышел командир разведроты, капитан Телинский:
– Аркан! Я – Вьюга, группа боевиков, вышедшая на позицию расстрела нашего танка, полностью уничтожена.
– Да! Продолжай наблюдение.
Следом на комбата вышел командир танка:
– Аркан! Я – Пятый! Приказ выполнен, двумя выстрелами из орудия группа боевиков со стороны восточной стены ДГБ уничтожена.
– Всех положили?
– Так точно! Двое пытались уползти, бросив гранатометы, – их достали из пулемета. Ну и для подстраховки прошлись очередями и по тем, кого накрыли осколочными снарядами.
– Понял! Тебе на пути не возвращаться, укройся за котельной. Там находиться до выхода на основную огневую позицию!
– Принял. Ухожу за котельную.
Голубятников приказал Выдрину соединить его с Корсаровым.
– Пятого я поставил за котельную, – сообщил он майору. – Когда он пойдет на позицию обстрела ДГБ, замени его свободной машиной. И впредь, до особого распоряжения, держать у котельной один танк, дабы иметь возможность прострела проспекта!
– Есть, – ответил Корсаров.
– Всем экипажам уточни задачу: вести огонь и по торцу основного здания, чтобы пробить дыру на каком-либо этаже, лучше третьем или четвертом, через которую можно было бы понять, как устроено здание, – продолжал Голубятников.
Не успел он отдать трубку Выдрину, как на связь вышел Телинский.
– У меня ЧП, Аркан!
– Что произошло?
– Воробейникова ранило.
– Тяжело?
– В ногу.
– Как это случилось?
– При выходе отряда духов я послал замполита к снайперской группе, руководить боем. После выполнения задачи Воробейников возвращался на КНП; мелькнул, видимо, в окне и попал под снайпера.
– Понятно! Эвакуация требуется? Выслать к тебе эвакогруппу?
– Нет. Ранение легкое, вкололи промедол, рану перевязали.
– Когда поутихнет, самостоятельно доставить старшего лейтенанта на медицинский пункт батальона.
– Есть!
Примерно в 13.00 на позицию вышел третий танк. После второго выстрела «восьмидесятки» Голубятников, следивший за результатами обстрела здания, увидел, как на третьем этаже южного крыла Департамента вспыхнул и мгновенно разгорелся сильный пожар. Данному обстоятельству комбат особого значения не придал, так в принципе и должно было быть. Помещения отделаны деревом, пластиком – вот и загорелись от разрывов снарядов. Минут через десять раздалась канонада. Видимо, от пожара взрывались патроны, гранаты и гранатометы. Танк продолжал обстрел, бил по другим этажам, меняя направление, разбивая и торец основного здания. Боевики предприняли очередную атаку на поликлинику со стороны МВД, но, как и прежде, действовали малой группой. Десантники уничтожили их.
В 13.30 на связь вышел капитан Соколенко.
– Вижу разрывы снарядов в северном крыле, – сообщил он.
– Снаряды танка начали проходить через южное крыло, через нанесенные разрушения и окна. Что духи?
– Замечен их отход в основное здание. Кого видим, по тем ведем огонь.
– Понял! Отбой!
Следом на связь вышел командир разведроты.
– Аркан, я – Вьюга. Из улочки, что ранее использовал уничтоженный отряд духов, вновь появились боевики. На проспект не пошли, провели два гранатометных выстрела по моему зданию. С гостиницы усилился снайперский огонь, мои стрелки снайперов не видят.
– Улочка между административными зданиями и гостиницей?
– Так точно!
– Твоя задача – не дать группе противника выйти на рубеж обстрела танка. Я подтяну артиллерию, почистим район.
Голубятников приказал сержанту Выдрину связать его с командиром артиллерийской батареи. Корректировщик в это время находился вне КНП 9-й роты, и вызывать его, теряя время, комбат не стал.
– Да, Аркан? – ответил капитан Селин.
– Слушай сюда, Байкал: необходимо отработать два участка. Один – в квадрате… Это улочка между административными зданиями, оттуда за последнее время выходило около сорока боевиков с гранатометами. Второй участок – гостиница с прилегающей к ней территорией.
– Понял, Аркан!
– Связывайся с корректировщиком, он уточнит цели, расход снарядов – по 6 на каждый участок.
– Один вопрос. Корректировщику навести огонь строго на улочку?
– Если заденешь административные здания, ничего страшного. Главное – шугануть оттуда духов. Шугануть или уничтожить. Похоже, у них там крупная, неплохо управляемая группировка, и она представляет реальную угрозу для нашей танковой позиции.
– Я все понял, Аркан, – ответил капитан Селин. – Выполняю!
Спустя несколько минут разрывы шести мин накрыли улочку, а «Ноны» ударили по району гостиницы. Телинский доложил, что в результате обстрела самоходных орудий группа боевиков частью уничтожена, частью, имея одного раненого, отошла; снайперский огонь из гостиницы прекратился.
– Ты вот что, Миша, смотри за проспектом на пределе внимания. Только с северо-восточной стороны духи и могут поджечь наш танк, а это резко осложнит обстановку. Так что многое зависит от тебя и твоих ребят!
– Я все прекрасно понимаю. Разведка не подведет!
Командир батальона передал трубку штабному связисту и посмотрел на часы – 14.38.
