Звонок на внутренний телефон апартаментов Мурзы прозвучал ровно в 15–00. Через полчаса после последнего разговора Палача с боссом.

Баркаев поднял трубку и услышал короткое:

— Зайди!

Осмотрев помощников, Мурза ухмыльнулся, щелкнул пальцами:

— Кажется, господа, лавина сдвинулась! Я у босса!

Он прошел в кабинет Шеленгера.

Банкир поднялся ему навстречу.

— Кедров не смог ничего сделать. Только что звонил, обрадовал, сукин сын! Он твой, Палач!

— О’кей, босс, как насчет звонка генералу?

Шеленгер закурил, отойдя к столу.

— Я позвоню ему ровно в 21–00. Роман по прибытии должен запросить у Кедрова красную папку. Это усадит его за стол! Все?

— Все!

— Иди! Да, одно условие: все акции устранения компаньонов предварительно обязательно согласовывать со мной.

— Ясно, босс! Вы будете в курсе всех моих дел! Но только исключительно вы один! Завтра, с утра, мы с Доулетханом на джипе проедем к месту предстоящей акции, проведем полную рекогносцировку, заодно посетим и схрон. 1 июля, перед общим совещанием, я изложу вам окончательный вариант действий по захвату груза! По нему и будем работать!

— Хорошо! Занимайся делами, Мурза!

Баркаев вернулся к себе, сразу, без всякой подготовки, обратился к Роману:

— Рома! Я хочу предложить тебе сегодня убить человека. Даже не человека — шакала в человечьем обличье.

— Убить? Но… я не смогу!

Палач подошел к нему вплотную, прошипел:

— Сможешь, Роман! После того, что я тебе расскажу, сможешь!

Молодой человек оставался в растерянности, продолжая автоматически переспрашивать начальника:

— После того, что вы расскажете мне?

— Да, Роман! Слушай и все внимательно запоминай!

Мурза отошел от молодого человека и повел рассказ об истории жизни Романа Гурцева. Баркаев не пропускал ничего, ни одной мелочи, которые знал сам. Молодой человек был поражен осведомленностью своего командира. И о многом ему было больно вспоминать! А Палач продолжал. Он в подробностях, красочно описывал наезды бандитов на молодую, счастливую семью Гурцевых. Их беспредел, оскорбления, угрозы, избиения.

Оборвав речь, Палач спросил у молодого человека:

— Ты никогда, Роман, не задавался вопросом, почему при твоем обращении в милицию, прокуратуру никто и пальцем не пошевелил, чтобы защитить вас?

Роман пожал плечами:

— Они требовали фактов, свидетельских показаний, еще чего-то, а где мне все это было взять?

— Нет, друг мой, не поэтому вас не защитили те, кто обязан был сделать это! А потому, что банда, перекупившая долг банка «Авангард», поставив тебя в сложные условия, того самого банка, главе которого ты до встречи со мной служил верой и правдой. Банда была прикрыта одним высокопоставленным чиновником ФСК, полковником. Это было тогда, в то смутное, беспредельное время, явлением обычным. Так вот это полковник за «крышу» и потребовал у бандитов вместо платы твою жену, Ольгу! Очень уж она ему понравилась!

Роман закрыл руками уши, прокричав:

— Хватит! Прошу вас! Не надо продолжать!

— Хватит?

Палач ударил по рукам Гурцева.

— Нет, дорогой мой, не хватит! Ты должен узнать все! Этот полковник, попользовавшись твоей супругой, продал ее одному своему кавказскому другу, в гарем. Тебе рассказать, как умирала Ольга?

Роман, сумевший огромным усилием воли взять себя в руки, тихо спросил:

— Оля… она… умерла?

Голос Палача звучал безжалостно:

— Да! Умерла! В муках! Она вскрыла себе вены, чтобы кровью смыть свой и твой, — Палач ткнул пальцем в грудь Роману, — в том числе, позор!

Молодой человек только и смог прошептать:

— Господи…

Мурза сел в кресло.

Наступило тягостное молчание.

Баркаев смотрел в окно, Доулетхан следил за Романом.

Тот стоял, покачиваясь, закрыв глаза.

Доулет еще подумал, а правильный ли выбор сделал Палач, поставив на этого парня, и не грохнется ли этот Рома на пол без чувств, как девица?

Роман не лишился чувств, из его закрытых век не выкатилось ни слезинки. Вместо этого он с хрустом сжал кулаки, губы его вытянулись в узкую ленту, и когда Гурцев открыл глаза, перед чеченцами стоял уже другой человек. Не слуга, не падший, смирившийся с унижением, слабак. Перед ними стоял мститель! Взгляд Романа приобрел холодный, металлический оттенок, брови сомкнулись, на скулах заиграли желваки.

Мурза, взглянув на Гурцева, подошел к нему, положил руку на плечо, сказав:

— Вот сейчас, брат, ты — Воин! И ты должен отомстить убийце своей жены. У нас, горцев, такое не прощается! Ни при каких условиях! За кровь — плата одна: кровь! За смерть — смерть!

Роман, глядя мимо Палача, сказал:

— С кем я должен рассчитаться за смерть Ольги? И я сделаю это, порежу ублюдка на куски!

Палач резко сменил тон. Нужного эффекта он добился, но ликвидация генерала должна быть подведена под самоубийство, лишь в этом случае она имеет смысл. А в таком состоянии, в котором сейчас находится Роман, допускать его к акции нельзя. Он действительно может просто порвать этого шакала в генеральской форме! И сделает это! Придется продолжить работу с ним.

— Успокойся, брат, присядь! Извини, что был жесток, может, мне и не следовало все раскрывать тебе, но меня возмутило то, как с тобой поступили. Я не сдержался. Извини за резкость и успокойся!

Роман повторил вопрос:

— Я спросил вас, кому я обязан отплатить за смерть жены?

— Ну, хорошо, хорошо! Я отвечу тебе, но перед этим дай слово, что будешь во всем слушаться меня, и сегодня же я предоставлю тебе возможность свершить акт возмездия!

Молодой человек прошептал сквозь сжатые зубы:

— Обещаю!

Палач указал на кресло:

— Еще раз прошу, присядь, в ногах, как у вас говорят, правды нет!

Роман послушно сел.

— Вы, командир, обещали назвать мне убийцу! Можете назвать! Я полностью контролирую себя и акцию, как вы ее правильно назвали, возмездия, проведу так, как определите вы! Клянусь памятью Оли!

Палач оценил состояние Романа, решил, что можно начать наводить его на жертву:

— Убийцей твоей жены, ее насильником, который продал, как животное, беззащитную и униженную, несчастную женщину, отправив ее на верную смерть, является хорошо известный тебе человек. Да, да, не удивляйся! И зовут его Юрий Сергеевич Кедров!

Тень пробежала по лицу Романа.

— Кедров! Я подозревал его, но подтверждений не нашел. Больше всего, как мне казалось, в пропаже Ольги был виноват, извините, Хоза Умаров.

— Хоза в твоем деле ни при чем! Как и Шеленгер не имеет к нему прямого отношения. В твоих несчастиях виноваты Басманов — прежний глава банка, Максимов, и Кедров. Генерал в первую очередь. Поэтому он первым и должен умереть.

Роман нервно закурил. Доулет молчал. Говорил Мурза:

— Но Кедров должен умереть так, чтобы его смерть выглядела результатом самоубийства. Вот тебе ствол, обычный «ПМ», из трофеев, отбитых у ментов в Чечне. Из него ты и должен застрелить негодяя!

Роман продолжал молчать, но было видно, что он внимательно слушает Палача.

— Сделаешь все так…

И бывший полевой командир кратко, но доходчиво проинструктировал Романа Гурцева.

— Вопросы есть? — спросил он, закончив монолог.

Молодой человек отрицательно покачал головой и добавил:

— Нет! Я все понял и сделаю так, как надо!

— Привезешь проституток и отправляйся в гости к Кедрову, адрес его знаешь?

— Знаю! Не раз доставлял девочек и к нему.

— Запомни, в 21–00 Кедрову позвонит Шеленгер, в 22–00 генерал будет ждать тебя.

Роман удивленно поднял глаза.

— Шеленгер санкционировал устранение Кедрова?

Палач ответил, хищно ухмыльнувшись:

— И не только его. Ликвидации подлежит вся компания компаньонов банкира! Это тайна, и она не должна сорваться с твоих губ ни при каких обстоятельствах! Иначе и тебя ждет смерть! А я хочу, чтобы ты, отомстив врагам как настоящий мужчина, вернулся к нормальной, достойной, а главное, свободной и обеспеченной жизни. Я не благодетель, поэтому все вышеперечисленное ты должен отработать. Отработать устранением названных лиц. Как только последний из них ляжет в сырую землю, ты получишь свое сполна! Моя клятва! А сейчас иди! Скоро ехать за шлюхами!

Генерал Кедров, сославшись на здоровье, уехал со службы раньше обычного, в 18–20. В 19–00 он был уже дома, в шикарно обставленной, богато отделанной, но холодной и неуютной трехкомнатной квартире. Этот холод и отсутствие уюта сопровождали генерала постоянно. Ни дорогой ремонт, ни полная замена обстановки, ни оборудование камина с зимним садом в просторной лоджии не принесло желаемого результата. Квартира, как была, так и оставалась нежилой и неуютной! В ней не хватало семьи, шума детей, заботливой хозяйки, очага, согревающего душу. Но генерал не был женат. Он принадлежал к когорте эгоистов, живущих ради собственного удовольствия, а семья ущемляла бы его интересы. Так, один, он когда хотел, тогда и приходил домой, что хотел, то и делал. Вызывал проституток и устраивал дикие оргии. Покупал и продавал малолеток через кавказских друзей, случалось убивая некоторых, если они не выполняли то, что он требовал. И все это свершалось в тайне, доступной очень узкому кругу лиц! Большую часть свободного времени Кедров проводил в домашнем кабинете. Только в нем он чувствовал себя более-менее комфортно. Здесь он поздними вечерами доставал из потайного сейфа пачки денег, в основном долларов, бессчетное количество раз пересчитывая их, складывал столбиками. Перелистывал чековые книжки западных банков, куда уходила его доля от деятельности местного банка «Авангард». Иногда на свет появлялась крохотная ампула с ядом мгновенного и безболезненного действия. Ее генерал хранил на всякий случай. Из сейфа он доставал и кассеты с порнофильмами, которые заводили его перед тем, как вызвать шлюх.

Итак, в 19–00 Кедров вошел в свою квартиру, отключив специальную сигнализацию Службы. Сообщил об этом, как было положено по инструкции охраны высших должностных лиц, на центральный пульт дежурного офицера. Теперь за его квартирой слежение прекратилось, оно и не было нужно генералу. Сегодня он решил хорошо выпить и провести ночь с одной малолеткой, которую ему уже давно обещал хозяин бара «Кавказ», Гиви. Девочке было всего двенадцать лет, она еще не знала мужчин, но главное, была чернокожей. Это последнее обстоятельство и прельстило Кедрова. За свою жизнь он имел разных женщин, в том числе и темнокожих, но взрослых, а вот девочку негритянку еще никогда. Ее должны были доставить к нему в 22–30, как раз после того, как за красной папкой, вдруг затребованной банкиром, заедет этот идиот Рома, который раздражал генерала и которому тот давно мечтал свернуть шею. Но не мог! А сейчас, когда тот попал под покровительство Палача, тем более. Но… Юрий Сергеевич выберет момент и способ уничтожить говенного интеллигента, как ранее сумел захватить, зверски изнасиловать и отправить в ад его жену Ольгу.

— Твари! — проговорил он, снимая в прихожей пиджак. — Все твари! Так бы и выстроил всех в шеренгу, и каждому лично пустил бы в затылок по девять граммов свинца! Подонки!

Ярость и обида душили генерала. Как поступил с ним Скориков, так еще никто не поступал. Полковник, этот нищий, неотесанный мужлан, с кучей орденов, медалей и Звездой Героя на груди, бесил его. Вот кого Кедров завалил бы первым! И расстреливал бы в каземате на Лубянке медленно, вгоняя пулю за пулей в его тело, заставляя испытывать чудовищную боль. И только последним, контрольным выстрелом в голову он позволил бы умереть этому выскочке. Ведь ясно было, что полковник метит на его, Кедрова, должность! Но ничего, наемников, готовых за деньги завалить собственную мать, везде найти можно. В Москве это сделать даже проще, чем в Чечне! Тем более, там полковник был защищен бригадой! Кто здесь подставит за него грудь?

Так что не жить тебе, полковник, не жить! И плевать на твоих троих детей и больную жену! Пусть помыкаются на этом свете! А он, Кедров, и им осложнит жизнь. Всему этому проклятому племени заносчивого и неуправляемого полковника!

Ярость требовала выхода.

Вызвать раньше эту негритянку и, отымев, завалить к чертовой матери, заплатив Гиви компенсацию?

Не успеет. Принесет этого Романа, весь кайф обломает!

Но и оставаться в этом состоянии нельзя! Так и чердак снесет! Генерал прошел в зал и сразу посмотрел на бар. Вот оно, его временное спасение! Он открыл стеклянные створки, достал бутылку «Абсолюта», разбил горло, чтобы не мучиться с затейливой пробкой, раня губы, влил в себя почти половину семисотпятидесятиграммовой емкости.

Теплая волна прошла по телу, обожгла желудок. Водка сразу же ударила в голову, вытеснив и ярость и обиду. Она расслабила Кедрова.

Теперь мир ему уже не казался таким мрачным. А что, собственно, произошло? Директор Службы разговаривал с ним вежливо, объяснив ситуацию. Скориков? Черт с ним пока! По нему решение примем немного позже, и похоронят заслуженного полковника со всеми полагающимися его рангу почестями. Попавшего или в автокатастрофу, или под пулю мстительных чеченов, доставших кровника даже здесь, в центре России! Операция с золотом? Там вроде все продумано и решено, а главное, он никак во втором этапе не будет задействован, за исключением, естественно, дележа добычи. А не выгорит дело, то и черт с ним, в конце концов! Жалко, конечно, терять такие деньги. Но деньги — не жизнь! И у него, Кедрова, уже сейчас их столько, что хватит обеспеченно дожить свой век! Оставлять после себя богатство все равно было некому, и в могилу с собой не заберешь! Так чего он разнервничался? Так что все нормально, а если учесть и предстоящую экзотическую встречу с негритянкой, то дела вообще идут отлично! Это пусть банкир бесится со своими дружками, а он будет отдыхать! Прочь все заботы! Сегодня генерал Кедров расслабляется по полной программе!

Он обработал пораненные острием разбитого горла бутылки губы, налил себе уже в фужер еще сто пятьдесят грамм, переоделся в спортивный костюм.

Вспомнил о наградах Скорикова и испытал желание самому покрасоваться перед зеркалом в новом парадном мундире. У него тоже хватало наград, правда, все больше юбилейных и негосударственных. Но какая разница? Кто в них разбирается, кроме профессионалов? Кедров любил иногда надевать парадную форму, а став генералом, делал это все чаще. На службу он был обязан являться в гражданском костюме, когда еще посмотреть на себя во всей красе военной одежды? Мелькнула мысль: а ведь у него не было ни одной генеральской фотографии. Хорошо, что вспомнил! Скоро приедет полудурок Роман, он и снимет его на фоне кабинета! Будет что показать дамам не из разряда платных шлюх, а напыщенных, замужних, но также не чуждающихся интима на стороне, прошмандовок так называемого высшего света! А там и затащить парочку в постель боевого генерала! Он похотливо усмехнулся, сбросил с себя спортивный костюм, надел парадную форму. Попозировал перед зеркалом. Он нравился самому себе!

В это время раздался звонок домофона. Кедров знал, что это Роман, но спросил в микрофон грубо, показывая свое пренебрежение прислугой банкира:

— Кого там черт принес?

Молодой человек ответил вежливо, как всегда, услужливо:

— Это Роман, Юрий Сергеевич! От Марка Рудольфовича, он должен был позвонить вам, господин генерал!

— Входи!

Кедров разблокировал дверь, набросил поверх формы домашний халат.

Вскоре звонок раздался уже во входную дверь.

Не смотря в «глазок», генерал открыл ее.

Перед ним стоял слуга Шеленгера.

— Проходи в кабинет, сначала дело одно сделаешь, потом получишь свою папку. Куда идти? По коридору, вторая дверь направо, жди там!

Роман прошел в домашний генеральский кабинет, сел в кресло у журнального столика.

Спустя минуту появился Кедров, сбросивший домашний халат.

Молодой человек сразу и не узнал свою будущую жертву.

Генерал был в парадном, шитом золотом мундире, на груди его в два ряда красовались медали всевозможных расцветок. Белая рубашка, черный галстук и брюки с красными, широкими в два ряда, лампасами, придавали ему вид строгий, внушительный. Кедров спросил:

— Ну, как тебе, салажонок, боевой генерал в форме и при регалиях?

— Что сказать, господин? Впечатляет, слов нет!

Генерал прошел к столу, поднялся и Роман, державший в кармане взведенный пистолет «ПМ». Кедров же, миновав рабочее место, открыл створки книжного шкафа, достал оттуда фотоаппарат-мыльницу «Самсунг», посмотрел на индикатор пленки, удовлетворенно хмыкнул:

— Еще шесть кадров в запасе! Держи аппарат, Рома, сфотографируешь меня!

Молодой человек открыл задвижку объектива, дождался, когда загорится зеленая контрольная лампа, доложил:

— Готово! Как будем сниматься?

Генерал осмотрелся:

— Сначала стоя у книжного шкафа, два раза. Потом у стола, на фоне картины и ковра, и, наконец, за самим столом.

Роман сфотографировал генерала, положил «мыльницу» на стол.

— Отлично! — откинулся в кресле за столом Кедров, расстегнув китель. — Завтра к вечеру снимки будут уже готовы. Может, какой когда-нибудь и на обелиск ляжет, а? Хотя нет, умирать нам еще рано.

Если бы знал генерал Кедров, как он заблуждается в последней фразе и как был близок к первому предположению! Но он этого не знал!

Молодой человек напомнил, подойдя к столу вплотную, справа, где было больше места:

— Мне бы красную папку, генерал?

— Да не суетись ты, хмыреныш! Сейчас будет тебе и папка, только не пойму, на хрена она понадобилась Шеленбергу?

Кедров нагнулся, выдвигая нижний ящик.

Когда он выпрямился, Роман выхватил пистолет, поднес его к виску генерала и выстрелил.

Пуля, пробив череп и отбросив окровавленное тело Кедрова на подлокотник кресла, разбила стекло шкафа, уйдя в стенку рядом с недопитой бутылкой «Абсолюта».

Роман, как его инструктировал Палач, протер ствол носовым платком, вложил пистолет в толстую короткую ладонь генерала, сжал ее, предварительно надев на свои руки перчатки. Через несколько секунд отпустил. Пистолет так и остался в ладони Кедрова. Убрав за собой следы, вытащив пленку из фотоаппарата, который также протер платком, положил его на место, вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Спустился во двор. На улице начался дождь.

Помощник Палача, подняв воротник ветровки, прошел вдоль дома к кинотеатру, на стоянке сел в джип. Недолго посидел в нем молча, завел двигатель, выехал на дорогу, с нее на проспект, и через МКАД вернулся в усадьбу Шеленгера.

В покоях Мурзы и Доулетхана горел тусклый свет и пищала восточная музыка. Даже из машины были слышны женские визги. Разврат крепчал! Но Палачу надо было доложить о результатах акции. Поэтому Роман из джипа набрал мобильный номер Баркаева.

Тот ответил почти сразу:

— Ну?

— Это Роман! С Кедровым вопрос решен!

— Все сделал, как я велел?

— Да!

— Следов не оставил?

— Нет!

— Молодец! Может, к нам присоединишься? Здесь очень весело! Не пожалеешь, помощник!

— Благодарю, командир, нет, не хочу! Скажите, что делать с папкой, что я забрал у покойного генерала?

— Какой папкой? …Ах, да! …Отнеси-ка ее Шеленгеру! Он в это время еще бодрствует! Перед этим сделай копии содержимого папки, может, пригодится!

Палач отключился. Роман прошел в свою комнату, собственным фотоаппаратом снял десять мелко исписанных листов стандартной бумаги, достал пленку Кедрова. Вышел в коридор. В холле бросил кассету и перчатки в камин, поднялся в приемную Шеленгера.

Там его встретил один из ближайших телохранителей босса.

Охранник-качок пренебрежительно посмотрел на вошедшего Романа. Он знал, какое положение занимает этот вышколенный раб в иерархии дома, но не знал о последних изменениях в ней. Поэтому презрительно спросил:

— Ты куда, чушок, прешься? Тебя вызывали?

Молодой человек не обратил внимания ни на вопрос, ни на тон, каким тот был задан, сам задав свой вопрос:

— Босс на месте?

Качок от невиданной наглости даже привстал с дивана:

— Ты че, в натуре, не понял, с кем разговариваешь, кухарка? Мне че, типа повторить вопрос?

— Босс на месте? — повысил голос Роман.

Это вконец взбесило телохранителя:

— Нет, ты никак, ишак отвязанный, чердак потерял? Или в хлебало давно не получал, говнюк?

Роман решил пройти мимо охранника, но тот поднял ногу, упершись ею в стену, закрывая проход:

— Я тебя, урод, сейчас ботинки свои заставлю вылизать! А ну…

Договорить телохранитель не успел.

Роман присел на корточки и резким движением влепил хлесткий удар охраннику по яйцам. У того аж глаза из орбит чуть не вылезли от болевого шока. Дыхание сперло, нога опустилась, а сам он упал на бок, отбросив помповое ружье, свое штатное оружие, схватившись обеими руками за промежность.

Молодой человек подобрал помповик, зашел с ним в кабинет Шеленгера.

Тот сидел за своим рабочим столом и побледнел, увидев вошедшего вооруженного Романа. Но бывший слуга бросил ружье в широкое, кожаное кресло, сказав:

— Ваш телохранитель, босс, повел себя по-хамски, за что был наказан! Потрудитесь, пожалуйста, господин Шеленгер, предупредить свою охрану о том, что если эти ребята и впредь будут пытаться унизить меня, помощника Палача, то я просто убью первого, кто рискнет даже словом оскорбить меня! Убью так же спокойно, как совсем недавно пристрелил и вашего дружка, господина Кедрова. Вот та папка, которую я должен был забрать у него!

Роман бросил папку на стол босса.

Шеленгер никак не ожидал подобного поведения от всегда такого послушного и тихого Романа и смог только произнести:

— Мне не нужна эта папка. А охрану? Хорошо! Я предупрежу своих парней, что твой статус изменился! Но и ты особо не зазнавайся.

Понемногу банкир пришел в себя.

— Времена нынче ой какие изменчивые, в чем ты имел возможность убедиться сам! Иди! Бориса, охранника, если тот оклемался, пригласи ко мне!

Роман, ничего не ответив, вышел из кабинета.

Борис немного отошел от коварного удара. Он сумел подняться, кривясь от боли. Увидев раба, так внезапно вырубившего его, телохранителя самого босса, прохрипел:

— Ты что, урод? Знаешь, что тебе теперь хана? Ты труп, коз…

И вновь не договорил не слишком сообразительный охранник, второй раз получив жестокий удар носком полуботинка в лицо.

Борис охнул, опрокидываясь на спину. Из сломанного носа ручьем хлынула кровь, на скривившуюся, разбитую физиономию, одежду, паркет.

Роман нагнулся над ним.

— Может, еще что-то желаете сказать, господин личный телохранитель самого босса? Но уже третий выпад окажется для вас последним! Я сверну твою бычью шею, скотина! Поднимайся! И следуй к хозяину. Он очень желает тебя видеть.

Сказав это, Роман вышел из приемной.

В холле в тот же камин бросил папку генерала. Поднялся к себе в комнату.

И почувствовал в себе прежнюю силу и прежнее достоинство. Теперь ни одна мразь в этом гадюшнике безнаказанно не посмеет даже повысить на него голос! Особенно те, кого он вскоре будет убивать, мстя и за себя, и за Ольгу.